Почему это не может быть просто дружба?.. Разве на нее не интереснее смотреть?.. Правда, очень смешно, как некоторые возбуждаются от этой темы… Из Твиттера Аманды Эббингтон.
Когда чувствуешь себя идиотом – это не способствует беседам с кем-либо, и больше всего на свете Мартину сейчас хочется побыть одному. Но пойти некуда – по крайней мере, так, чтобы не вызвать лишних вопросов, – и он возвращается в свой номер, молча опускается в кресло напротив Аманды, с комфортом устроившейся на диванчике в обществе ноутбука. Его жена бросает на него быстрый взгляд и вновь склоняется над экраном. – Что-то ты рано... – констатирует она рассеянным тоном. – Обошлись без прелюдии?.. Ее насмешка не жалит, слишком незначительная на фоне охватившей его тоскливой апатии, и Фриман не реагирует, ловя себя на настойчивом желании закурить. Аманда снова смотрит на него, на этот раз пристально, и выражение деланного безразличия в ее глазах сменяется откровенной тревогой: – Мартин, что-то случилось?.. * * * Ночью он никак не может заснуть, ворочаясь с боку на бок, снова и снова прокручивает в голове подробности произошедшего, пытается понять, неужели он и правда всерьез подумал о том, чтобы так круто поменять свою жизнь, неужели он и правда на что-то надеялся?.. Дурак он, однако... Гребаный влюбленный дурак... Зачем он вообще об этом заговорил?.. Словно отвечая его горьким мыслям, Аманда тяжело вздыхает во сне. Приподнявшись на локте, Мартин долго всматривается в лицо жены, затем осторожно касается ее щеки. Подушечки пальцев скользят ниже, гладят подбородок, шею, добираются до плотно обтянутой трикотажной майкой груди. Аманда резко распахивает глаза, и он замирает, не убирая руку. В принципе он готов ко всему – что она оттолкнет, съязвит, даст пощечину, но она молчит и не двигается, и он продолжает ласкать ее грудь, теребит затвердевшие соски до тех пор, пока жена не притягивает его к себе... ...Потом он отодвигается, лежит на спине, удрученно уставившись в потолок. – Это ведь ничего не меняет, да? – тихо уточняет Аманда. Да. Или нет… – Я не знаю. Он снова запутался. Вот дерьмо... * * * Оставшись в одиночестве, Камбербэтч поначалу обиженно хмурит брови, переживая размолвку, но признание Фримана слишком чудесно, и счастливое ликование постепенно вытесняет обиду. Мартин хочет быть с ним… Эмоции переполняют, и Бен хватает подушку, засмеявшись, подбрасывает к потолку, ловит и валится на постель, прижимая ее к себе. Идея совместного бытия неожиданно кажется вполне реальной, препятствия – незначительными, и он теряет голову настолько, что всерьез раздумывает, где в своем доме отведет место под виниловую коллекцию Мартина. А ведь для нее вполне можно выделить отдельное помещение – уютную комнатку, где они могли бы отдыхать вечерами, слушая музыку… От нарисованной воображением картины теплеет в животе, а в уголках глаз начинает опасно пощипывать, Бен крепче обнимает подушку, утыкаясь в нее лицом. Он мог бы предоставить Мартину целый этаж, уважая его личное пространство, и неплохо бы сделать две детские для Джо и Грэйс… Джо и Грэйс… Счастье как будто отсекают ножом, становится холодно, Бенедикт зябко передергивается и забирается под одеяло. Напрасно он размечтался. Не стоило. Все это некстати, неуместно, неправильно. Несбыточно… * * * На следующее утро Бен приезжает на съемки одним из последних, малодушно оттягивая момент встречи с Фриманом лицом к лицу. По дороге в Голден-холл он уговаривает себя, что ни в чем не повинен, что Мартин не имел права его упрекать, что обстоятельства складываются непросто для них обоих, но уговоры пропадают втуне, и Бенедикт является на площадку, раздираемый одновременно чувством вины и упрямой уверенностью, что ему не за что извиняться. Как назло, первыми, с кем он встречается, оказываются Мартин, Аманда и Ясмин Акрам, фамильярно подхватившая мисс Эббингтон под руку. – Привет… – бросает Бенедикт в никуда, скользя взглядом вдоль старой аллеи, от одного ствола дерева к другому. Лучше, конечно, сразу покинуть компанию, но подошвы ботинок словно приклеиваются к газону, и он глупо стоит столбом, тиская переброшенный через плечо ремень своей сумки. – Привет… – безучастным тоном отвечает Аманда и тянет Ясмин Акрам в сторону. – Так я же тебе еще не рассказала про кошку… Они неторопливо удаляются, продолжая беседовать, оставив Камбербэтча и Фримана наедине. Слегка изумленный, Бен смотрит им вслед и, наконец, решается взглянуть на друга, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди. – Мартин, послушай… Но тот вдруг разворачивается и быстрым шагом устремляется вдогонку за женой и ее собеседницей. Помертвев, Бенедикт наблюдает, как Фриман притормаживает, не дойдя до подруг пары футов, и продолжает идти рядом с ними, не приближаясь, но и не позволяя себе отстать. Вот тебе раз. Получил?.. Камбербэтч усмехается, осознавая, что смешок куда больше похож на всхлип. Щеки горят, и, сжав кулаки, он с отчаянием озирается, не представляя, куда податься, где укрыться от тягостной необходимости общаться с окружающими как ни в чем не бывало, и в итоге прячется за широкий ствол дерева, глубоко и медленно дышит, пытаясь восстановить душевное равновесие. Аутотренинг прерывается телефонным звонком. Глянув на определитель, Бенедикт поспешно снимает трубку. – Да, мам... Да, приеду в субботу... – он морщится от внезапно нахлынувшего сильнейшего желания оказаться в доме родителей, под защитой их любви и заботы. – Кстати, ты помнишь, что в воскресенье мы ждем на обед Кэйтлин Моран?.. * * * В секретном убежище его обнаруживает Лу Брили, улыбаясь, интересуется таинственным шепотом: – Мне сделать вид, что я тебя не заметила?.. – Напротив, я рад, что меня заметила именно ты... Ответная улыбка дается ему легко, но, видимо, выглядит неубедительной, потому что в глазах Лу вспыхивает сочувствие, и она ласково касается его руки: – Пойдем, тебя уже потеряли... Они не торопясь бредут по направлению к съемочному павильону, но на полпути Луиза вдруг останавливается, прервав саму себя на рассуждениях о том, что надо подарить на день рождения Уне Стаббс. – Бен... – она мнется, неловко поправляя ему выбившийся из прически кудрявый локон, – ты не расстраивайся, все как-нибудь обойдется... Будь на ее месте кто-то другой, Бенедикта покоробили бы намеки, но это же Лу, и он едва удерживается, чтобы по-дружески не чмокнуть ее во вздернутый кончик носа. – Конечно... * * * – Ребята, в чем дело? – Колм МакКарти расстроенно потирает ладонью блестящую лысину, глядя на двоих ведущих актеров сериала с вполне резонным упреком. Репетиции не ладятся, сцену застолья никак не получается полностью склеить, и на съемочной площадке все четче ощущаются раздражительность и усталость. Насупившись, Бен смотрит под ноги, словно нерадивый ученик, которого на пару с товарищем вызвали на ковер к директору школы. – Виноваты, исправимся… – бодрые интонации Фримана режут уши. – Лично я просто не выспался… – Ок… – соглашается режиссер и вздыхает: – Перерыв тридцать минут. * * * – Не выспался… – не удерживается Камбербэтч, понимая, что, возможно, делает только хуже, Фриман молчит, поигрывая желваками, глядя куда угодно, только не в глаза Бенедикту. – Какого хрена, Мартин?.. – Бен наклоняется ближе, забывшись. – Пожалуйста, нам надо поговорить… У Фримана дергаются губы, разрушая тщательно выстроенную защиту, и на лице появляется потерянное выражение. – Извините, что прерываю… – в тоне Аманды совершенно не чувствуется сарказма, и, резко отпрянув от друга, Бенедикт еще успевает удивиться этому факту. – Мартин, мне кажется, тебя искал Марк… – она медлит, дожидаясь, пока муж отойдет на пару шагов, и, подмигнув Камбербэтчу, шепчет: – Смирись… * * * Бен прогуливается по лужайке, маленькими глотками прихлебывая кофе, горячий и одуряюще сладкий – хоть какое-то вознаграждение за душевные муки. Территория съемок огорожена, и он касается красно-белой ленты, намереваясь покинуть пределы резервации, но тут же отказывается от этой идеи, заметив неподалеку непрошеных наблюдателей. – Привет… – от компании девушек отделяется, по-видимому, наиболее смелая. – Это так здорово, что вы здесь снимаете… – Да… – он оглядывается, пытаясь придумать, как бы ретироваться без ущерба для вежливости, но сзади маячат мисс Эббингтон и Ясмин, и, ощущая себя блокированным со всех сторон, Камбербэтч решает поддержать разговор: – А вы… студентки?.. Живете здесь в общежитии?.. * * * Если бы не Аманда, занятый личными переживаниями Мартин скорей всего не обратил бы на эту фанатку никакого внимания. Но жена с возмущенным видом толкает его в бок, как только их автомобиль отъезжает от ворот Голден-холла. – Ты посмотри... Стоящая на тротуаре девушка внезапно шагает к краю дороги и поднимает выше плакат: «Мэри, убирайся. Джон должен быть с Шерлоком». Манифестантке едва ли больше четырнадцати, и Фриман, хмыкнув, оборачивается к Аманде: – Да ладно тебе... Та упрямо качает головой и поджимает губы. * * * В постели она придвигается ближе, робко кладет руку ему на грудь, Мартин не осмеливается на протест, учитывая, что он сам накануне спровоцировал близость. Аманда жмется теснее, теплые, влажные губы блуждают по его лицу, ладонь скользит ниже и накрывает пах. – Мэнди... – Фриман стискивает ее запястье. – Пожалуйста... – умоляющий шепот не оставляет ему ни малейшего шанса, и, зажмурившись, он позволяет ей продолжать. Вцепившись в скомканное одеяло, он не открывает глаз ни в тот момент, когда жена приспускает ему пижамные брюки, ни в тот, когда она принимается вылизывать член, нежно поглаживая яички, ни в тот, когда она садится верхом, движется, сначала медленно, а затем все быстрее... ни в тот, когда, судорожно выдохнув, он кончает, понимая, что она не успела достигнуть оргазма... ...Он идет в душ и долго стоит под горячими струями, прижавшись лбом к кафелю и думая о том, как пахнет Бен, когда они занимаются любовью... * * * Смотреть, как Камбербэтч перевоплощается в Шерлока – удовольствие, к которому Фриман никак не может привыкнуть. Вот только что друг был самим собой, с готовностью кивал, внимательно слушая наставления режиссера, а уже через мгновение единственный в мире консультирующий детектив с высокомерным бесстрастием оглядывает собравшихся за свадебным столом «гостей», готовясь произнести тост. Момент трансформации настолько неуловим, что Мартин при всем своем многолетнем актерском опыте в очередной раз испытывает восторг, словно ребенок, наблюдающий за выступлением иллюзиониста, и, поймав холодный, отливающий серебром взор, вдруг расплывается в улыбке, сам толком не понимая, кто кому сейчас улыбается – Мартин Бенедикту или Джон Шерлоку. Бен удивленно распахивает глаза, тут же выпадая из образа, серый взгляд теплеет, наполняясь смешанной с недоверием радостью, и, задохнувшись от мучительно щемящего чувства, Фриман вкладывает в ответный взгляд то выстраданное, что он обязан был, но так и не решился произнести вслух: «Прости, я болван, что мне сделать, чтобы все стало как прежде?..» * * * – Когда Джон впервые поднял вопрос о шаферстве, я был озадачен… Сначала я не осознавал, что он просит стать шафером меня, но когда я наконец это понял, то сказал… что одновременно польщен и удивлен, – Камбербэтч невозмутимо произносит свой монолог, судя по довольной физиономии Колма МакКарти, сцена идет как по маслу, и оттого, что они с Беном снова на одной волне, Мартина охватывает ощущение полета. – И я никогда не ожидал этой просьбы и… был несколько напуган… – Шерлок… – Фриман предупреждающим тоном вклинивает свою реплику. Бенедикт чуть оборачивается в его сторону – едва заметное, неуловимое движение, но вполне достаточное, чтобы связующая их невидимая нить слегка натянулась, став ощутимей. – …И я приложу все усилия, чтобы выполнить задание, которое для меня оказалось столь же требующим отдачи и сложным, как любое, за которое я когда-либо брался… – Бен ни на йоту не отступает от текста сценария, но Мартин отчего-то совершенно уверен, что друг имеет в виду не совсем то, что предусмотрено по сюжету. * * * В обеденный перерыв его неожиданно подхватывает под руку Марк. – Уделишь мне минутку?.. – Только минутку… – Мартин отряхивает ладони, избавляясь от крошек, оставленных только что съеденным сандвичем, и сурово предупреждает: – Я рассчитываю на десерт. Гэтисс отводит его подальше от съемочного павильона, останавливается, задумчиво почесывая рыжеватую щетину на подбородке. – Не то чтобы я пытался испортить тебе аппетит… – тон сценариста невинен, но Фриман тут же напрягается в ожидании продолжения. – Но, может, все-таки стоит поговорить с Амандой?.. – Ээээ… – Фриман откашливается, оглядывается по сторонам, тщетно пытаясь постичь смысловые глубины услышанного. – Знаешь, я в общем-то регулярно с ней разговариваю… – Ну да… – Гэтисс кивает, иронично приподняв бровь, и сразу становится раздражающе похожим на Майкрофта Холмса. – Значит, ты ничего не знаешь… Мартин подпирает языком щеку, удерживая рвущееся наружу ругательство, а затем вежливо предлагает: – Так исправь это. * * * Аманда обнаруживается в конце аллеи и в компании неизменной Ясмин Акрам. – Уйди, а?.. – Мартин слишком сердит, чтобы разводить церемонии, Ясмин возмущенно фыркает, но все же оставляет их одних, не рискуя противоречить. – Объясни мне, зачем?.. – в ответ на вопросительный взгляд он осуждающе передразнивает: «Очень смешно, как некоторые возбуждаются от этой темы…» Лицо Аманды застывает, и она холодно интересуется: – Разве я не имею права высказать свое мнение?.. – Не имеешь… – он замолкает, подбирая слова, чтобы доходчиво объяснить, почему подобное поведение неуместно. – Мы в этом проекте для того, чтобы работать, а не для того, чтобы указывать другим на их возможные заблуждения… – Я и не надеялась, что ты меня поймешь, ведь ты сам тоже… – его жена усмехается, презрительно и упрямо, – …возбуждаешься от этой темы. Стиснув зубы, Фриман старается совладать с раздражением, когда Аманда внезапно прижимает его к широкому стволу дерева и накрывает губами его рот. – Мэнди, какого хрена?!! – он отталкивает ее, встревоженно озираясь, и успевает заметить мелькнувший среди деревьев черный фрак. – Что случилось?.. – она насмешливо округляет глаза. – Ночью ты не был таким недотрогой… – Да, не был… – он вздыхает, вынужденный признать очевидное. – Я, конечно, знал, что эти две ночи – ошибка… – побледнев, Аманда прикусывает губу, но Мартин и не думает останавливаться. – Но не предполагал, что мне придется до такой степени о ней пожалеть. Она звонко, с размаху шлепает его по щеке, разворачивается и уходит, с минуту он стоит, раздумывая и напряженно потирая след от пощечины, а потом отправляется искать обладателя черного фрака. * * * Камбербэтч хватает со шведского стола то, что первым попадается под руку, и вылетает из павильона прежде, чем кто-то успевает хоть слово ему сказать. Потребность сбежать куда подальше гонит его вперед, в ушах шумит, а перед глазами настырно маячит увиденное – Мартин целуется с Амандой, укрывшись от посторонних взглядов за деревом. Желудок скручивает жгутом, ноги подкашиваются, и Бен буквально валится на скамью, прервав свое стремительное и бессмысленное движение в никуда. Тоска, от которой еще недавно не оставалось и следа, охватывает его с новой силой, и, злясь на себя за подступившие слезы, он нервным жестом разрывает пакет с круассанами, крошит рассыпчатое тесто, по кусочку отправляя в рот. Кроме круассанов, у него в запасе еще коробка чипсов и банка консервированных фруктов, и Бенедикт невесело хмыкает, думая, что это не слишком подходящий набор для обеденного перекуса. Попытка поесть почти ни к чему не приводит, чипсы и фрукты так и остаются нетронутыми, и, замучившись проталкивать еду сквозь сведенный судорогой пищевод, Бен решает вернуться обратно – какой смысл здесь сидеть, все равно этим ничего не изменишь. Он шагает по дорожке, понуро уставившись под ноги, и поэтому практически натыкается на Фримана, перегородившего ему путь. – Бен… – Мартин, не надо… – меньше всего Бенедикту сейчас нужны оправдания, – я очень рад, что у вас с Амандой все в порядке… – Вот как?.. – отшатнувшись, Фриман складывает на груди руки. – Рад?.. Действительно рад?.. – Естественно… – вызывающе заявляет Камбербэтч, чувствуя себя наиглупейшим и наинесчастнейшим человеком на свете. – Я же твой друг… – Вот как?.. – снова повторяет Мартин. – Друг?.. – он прищуривается, пристально разглядывая Бенедикта. – Так, может, нам и в дальнейшем стоит оставаться просто друзьями?.. – Может… – Бен в отчаянии понимает, что загнан в ловушку. – Наверное, так и правда будет легче для нас обоих. В груди невыносимо жжет, и, желая прекратить мучительный разговор, он пытается обойти Фримана, но тот вдруг произносит тихо и слегка угрожающе: – Стоять. Бенедикт замирает, сначала от неожиданности, а затем от того, что Мартин оказывается бескомпромиссно близко, притягивает его к себе, обнимая за пояс. – Извини, но у меня не получится… – серьезно заявляет он, чуть запрокинув голову, и Камбербэтч не выдерживает – наклоняется, зажмурившись, жмется щекой к щеке, вздрагивая от ощущения теплой кожи, Фриман находит губами его ухо, шепчет с жаркой настойчивостью: – У меня больше никогда не получится быть тебе просто другом…Часть X. СВАДЬБА. III
4 октября 2013 г. в 17:38