По ту сторону

Эпилог

— Не знаю, что там происходит, и не уверен, что хочу знать. Помнится, как-то ты меня корил за излишнее любопытство — вот это вообще не тот случай, — Олег морщится и отпивает кофе, вытягивая ноги и соприкасаясь с Кирком лодыжками. — Я верю Мердоку достаточно, чтобы не лезть в его дела с Разумовским, но... Короче, все это странно. На часах — пол одиннадцатого вечера, а Олег чувствует себя так, будто день только начинается. Его режим уже давно успел заметно измениться, перейдя в "полуночный" со сном до полудня — и это никак не было связано с тем, что так проще охотиться. Кирк неуловимо менял его привычки, и с этим приходилось мириться. — Кстати. Помнишь ту историю с Громом где-то около года назад? Я слышал, что его недавно видели в Москве — вполне себе жив и здоров. Но, видимо, энтузиазма в охоте у него поубавилось, — Олег злорадно усмехается, откидываясь на спинку стула. — Москва? Неплохо, — Кирк, наоборот, ещё сонный, но Олега слушает внимательно и добровольно составляет тому компанию на кухне, хотя сам от нечего делать обирает из салфеток журавликов. — Можно было ещё дальше. И я предпочитаю знать о делах Разумовского настолько мало, насколько это возможно. Кирку нравится слушать Олега и наблюдать за ним, это и было то самое, что и давало ему ощущение уюта. Естественно, он сам не давал этому никаких названий и между ним с Олегом эта тема никогда не всплывала, но просто довольствоваться ощущениями Кирку никто не мешал. — Кстати, хотел тебя давно спросить, — они сидят достаточно близко, чтобы когда Кирк вытянул руку вперед, то дотронулся до чужой кожи. Кирк проводит пальцами по выцветшей татуировке на груди и почти не анализирует это, — так и должно быть? Она почти исчезла. У Кирка привычно холодные пальцы, у Олега — постоянно горячая кожа. Контраст, как и в этом, так и во многом другом, был неотъемлемой составляющей их отношений. — Что? — он опускает взгляд на грудь, вопросительно вскидывая брови, и только потом — господи, идиот — понимает, о чем речь. — Эээ... Вообще-то нет. Она должна обновляться гораздо чаще обычных тату из-за ее состава, быстро стирается, но у меня в последнее время все руки не доходили обратиться к мастеру... Да, Олег расслабился. После Грома в городе наступил период затишья — не того, что перед бурей, а которое дает возможность вспомнить о жизни вне охоты и перевести дух. А от Кирка беречься Олег перестал, поэтому о татуировке даже не вспоминал. Надо было. — Спасибо, что напомнил. Зайду на досуге, — он улыбается как ни в чем не бывало, легко перехватывая руку Кирка за запястье и оглаживая пальцами вверх по предплечью. Надо перевести тему и не давать поводов повестись на соблазн, потому что, да, Олег не был уверен, насколько хорошо сейчас действует его защита от внушения. Проверять не хотелось. Кирк ухмыляется шире и внимательно следит за выражением лица Олега. Можно подыграть, можно поиграть. — Боишься? — Кирк подается вперед к ласкающей руке и настойчиво ловит чужой взгляд. — Что я воспользуюсь возможностью? Перехватывая запястье, Кирк цепко сжимает на нем пальцы, не позволяя отстраниться. — Интересно, могло ли у меня возникнуть такое желание... Олег старается не напрягаться — это ведь Кирк, черт возьми, — уверенно смотрит в глаза, вскидывает с усмешкой брови, а сам думает, как бы его отвлечь без вреда для себя. — А зачем тебе? Разве я сопротивляюсь? — Олег шире улыбается и подается сам, не отнимая руку, но стараясь не создавать Кирку соблазна своим неодобрением подобной идеи. Потому что гаденыш мог сделать это просто назло. — Разве я и так не покладистый и послушный охотник? Попытки давить очарованием у Олега выходят постольку-поскольку, поэтому он решает сменить тактику и вместо слов целует Кирка, свободной рукой обхватив за шею. — Это точно не про тебя, — успевает закатить глаза Кирк, прежде чем ему затыкают рот. Он активно и тоже покладисто отвечает, но даже не думает отвлекаться от заинтересовавшей темы. И правда, как это можно использовать? Не то чтобы Кирка не устраивали их отношения или Олег в целом, он никогда не хотел исправить иммунитет к собственному внушению, даже привыкнув считать это за плюс. Но власть слишком искушала. Особенно сейчас, особенно над Олегом. Кирк поднимается со стула и, облизываясь, тянет Олега в спальню и обдумывает, насколько это хорошая идея, по дороге. В постели контроль обычно отдавался Олегу, так было проще и безопаснее, но в последнее время у Кирка стало намного лучше с тем, чтобы держать себя в руках. Жажда никуда не ушла, но за своим постоянством притупилась, Кирк просто привык чувствовать её постоянно, и незаметно она просто присоединилась к остальным желаниям связанных с Олегом, но стоящим отдельно от "убить". Хотя больше после того случая с Громом, Кирк ни разу не кусал Олега, он был уверен, что сможет это сделать и остановиться вовремя — ему не хотелось упускать эту возможность, когда он может управлять Олегом. Кирк опрокидывает того на кровать и нависает сверху — слова не обязательны, но глаза в глаза, зеленое и голубое, лихорадка и дурман. Им и на раздевание не нужно тратить много времени, на Олеге только штаны, и Кирк стаскивает их, перемежая с поцелуями и полуукусами, почти не отрываясь взглядом от лица. Сначала Олег думает, что угроза миновала — не то чтобы он действительно опасался внушения Кирка, но пробовать не хотел, — поэтому чужая инициатива принимается им одобрительно, однако как только он оказывается на кровати, жадно глядя на Кирка с, безусловного, отличного ракурса, это ощущение ненавязчиво заползает к нему в сознание и тело, бесконтрольное, уловимое лишь на уровне рефлексов и чутья. Олег уже и забыл, каково это, поэтому поддается без труда, выдыхая легче, заходясь пульсом на чужих касаниях, глядя в гипнотизирующие его глаза куда менее сознательно. Внушение расползается по телу патокой, притупляя одни органы чувств и обостряя другие, подогревает и без того искреннее желание, пробирает и подчиняет. Кирк выдыхает жарко на напряженный живот, движется к сердцу и пульс бьется громче там, где он его касается. Олег шумно выдыхает, тянется ближе к губам, которые, кажется, касаются напрямую нервов — ему хорошо, очень хорошо. Контроль постепенно перестает казаться важным — Олег ловит момент и пытается освободиться, но, видимо, слишком поздно. — Кирк... — в этом тихая просьба остановиться и не останавливаться, Олег с силой проводит ногтями по чужой шее, волосам, тянет рывком на себя и целует из последнего желания сопротивляться. — Прекрати, — выдохом в губы, пьяным взглядом — в глаза. Кирк чувствует, как сердце под ладонью подстраивается под его волю, как бьется чаще, заставляя выделяться вены на сжимающих одеяло руках, запрокинутой шее. У Кирка сохнет во рту и тянет внизу живота. В его голове мутится не меньше, ведет одновременно с Олегом, Кирк притирается ближе, терзая горячий рот укусами. — Зачем? — ладонями по горлу, стуку в грудной клетке, бедрам. — Просто поддайся... Шепот превращается в насыщенные тени, которые падают на них в теряющей освещение комнате, обостряют чувственное восприятие и позволяют не думать. Кирк ловит в прерывистом дыхании борьбу и отчаянное желание уступить, оплетает взглядом, тесня, накрывая собой, и когда Олег отпускает воздух резче, на остаточной злости, перед тем как прогнуться и толкнуться бедрами ближе — Кирк забирает его согласие жадно и голодно. Раздвигает ослабевшие колени и вжимается в дрожащий живот; Кирк ведет влажно и долго по открытой шее и почти чувствует вкус меди. Олег вздрагивает и стонет, окончательно капитулируя перед силой внушения, которое не оставляет ему ни шанса. Защита спадает вся, без остатка, Олег отдается чужому слову, переставая видеть необходимость в том, чтобы противиться — чувственное берет вверх, топя в удовольствии, в том, насколько приятно быть с Кирком. Касаться его, ощущать, слышать, видеть — Олега кроет этим, не оставляя в голове цельных мыслей, понукая расслабиться и полностью отдаться его инициативе. Он тянет Кирка на себя, чувствуя, как тяжелеет в возбуждении все тело, как пробирает на дрожь непрерывный тактильный контакт, дыхание на коже, движение плотнее, ближе. Ему так сильно хочется всего и сразу, что не остается ничего, что сдерживало бы — Олег откровеннее трется пахом, сжимает бедрами, откидывает голову и громче дышит, буквально слабеет в желании, впиваясь пальцами в бока и спину. — Ну же. Просьба, конечно, не необходима, но Кирка ведет от обладания и ему нравится. Чужое изнемогание и почти мольбы, читающиеся в вырывающемся хрипе. Кирк дает то, что хочется обоим, увлекает Олега в плавные пробирающие движения, чувствуя сковывающую мелкую дрожь от насыщенности тактильного, но не срываясь в резкое жесткое. Можно было бы — если бы он не хотел и другого. Кирк целует Олега так же тягуче, глубоко, держа ладонь на гортани и пробуя собственную жажду на возможность совладать. Олега выгибает в сладкой дрожи, заставляя вцепляться в Кирка так, будто он может решить — не-дай-господи-блядь-боже — остановиться. Нет ни боли, ни дискомфорта, ничего кроме удовольствия. Кирк толкается глубже, выбивает весь воздух из легких Олега, распинает собой, оставляя синяки от дозволенной грубости, и смотрит в глаза перед тем, как опуститься дыханием на шею. "Поддайся". Он сжимает бедра плотнее, не прекращая двигаться и движет языком по вене в такт. Когда следует укус, Олег и не думает испугаться, сейчас ему это не кажется чем-то неправильным, чем-то слишком — он хрипло стонет, до следов впиваясь ногтями Кирку в спину, и то, что должно быть болью, доводит его до экстаза. Совершенно ненормального по своей остроте, нереального настолько же, насколько и настоящего, воздействующего на все чувственное восприятие сразу. Кровь во рту Кирк ощущает чем-то крепким, кружащим голову и мгновенно меняющим восприятие, как наркотик. Кирка кроет с головой от терпкого, металлического, проходящегося огнем по собственным венам. От толчков кровь стекает по подбородку и плечу Олега, по шее, пропитывая постель и расцветая на ней неправдоподобно яркими пятнами. Кирк глухо стонет, делая жадный глоток и разжимает челюсти, зализывая рану. Совершенно сумасшедше целует Олега невпопад грязным ртом, пачкая обоих, прижимает его руки к кровати и яростно дотрахивает, находясь на границе какого-то личного безумия. Олег чувствует кровь, ее запах, вкус во рту, когда Кирк лихорадочно его целует, но ничего, кроме ярчайшего наслаждения не испытывает. Ни брезгливость, ни страх, ни отторжение — вместо этого жмется ближе, выгибается, стискивает бедрами бока, прежде чем кончить, и едва с ума не сходит. Кирку кажется, что чужой оргазм он тоже раскатывает на языке, почти на том же моменте, когда и падает в собственный, проваливаясь в удовольствие и не чувствуя у него где-то начало или окончание. Безгранично. Кирк расслабляется, дыша в висок и держась на локтях. Дурман сходит медленно. Сдвигаясь и слегка отстраняясь, Кирк встречается с Олегом взглядом и исключает вопросы о чужом самочувствии. Кажется, Олег был в порядке. Когда мысль усваивается, Кирк ложится рядом. Запах крови в воздухе не слишком назойливый, но ощутимый, хотя и не будит в нем монстра. Слишком знакомый и интимный. — Можешь зачеркнуть ещё один пункт в списке жизненных дел. Олег приходит в себя медленно и неохотно, в блаженном дурмане слишком хорошо, чтобы хотеть возвращать трезвость мышления — но внушение постепенно сходит, оставляя после себя пропитавшее каждую мышцу удовлетворение и приятную утомленность. Боли почти нет, тем более, если не шевелиться, но это, блядь, Кирка не оправдывает. Олег недовольно — даже зло, собирает в себе дыхание и силы кое-кому тут высказать. — Что именно я должен вычеркивать, мудила? Но выходит до того хрипло, устало и затраханно, что впечатление производит очень вряд ли. — Кирк, ты охуел... — Олег поворачивает шею, укоряюще смотрит на довольного всем говнюка. — Давно это планировал? У него есть повод возмущаться — точнее, это даже мягко сказано — но очень сложно собрать в кучу мысли, когда все, что остается в памяти — ощущение, близкое к эйфории. — Нет, вдохновение нашло, — Кирк нагло и совершенно сыто улыбается на искренние возмущения Олега. — Не мог упустить такой шанс. Кирк облизывает губы и касается ими плеча и припухшей кожи возле еще слабо кровоточащей раны. — Тебе надо что-то с этим сделать, -- заметив новую волну недовольства в ответ на свои слова, Кирк ухмыляется снова. — Брось, тебе же понравилось. — Из-за внушения, — скалится Олег, несильно пихая Кирка в плечо, чувствуя, как укус все-таки ощутимо жжется, а кожу неприятно стягивает засыхающая кровь. Собравшись было ответить что-то еще и уже открыв для этого рот, Олег сокрушенно выдыхает и перетирает зубами. Ругаться удивительно не хотелось, не после такого сногшибательного оргазма и толики правоты Кирка. — Спасибо, что упустил шанс сожрать. Олег отпихивает его уже сильнее, с трудом садясь и разглядывая простынь. — Ну блядь, Кирк. Вообще-то, это пиздец стремно выглядит. Вампир заслуживает еще один пинок, прежде чем Олег стирает со рта тыльной стороной ладони кровь и морщится, почувствовав острее ее привкус на языке. Кирк сам был уделан в крови, но того это, видимо, ничуть не смущало. — И нет, — Олег тычет в него пальцем и грозно хмурится. — Не смей это повторять без моего разрешения, понял? Кирк же разваливается на кровати, явно никуда не спеша, и, забавляясь, рассматривает Олега. — Ты же всё равно перебьешь тату, когда я ещё успею. Кирк поворачивается щекой к кровавым разводам и с выразительным удовольствием вдыхает. — Не понимаю твоих претензий. — Непременно перебью, — морщится Олег, понимая, что его негодования на Кирка никакого эффекта не производят, поэтому решает оставить эту тему. Кровь отмывать ему не в первой, но явно не свою после оргазма. Он, разумеется, нихуя таким поворотом недоволен, но не вспоминать запредельно приятные ощущения под внушением сложно. Это оказывается чем-то настолько... неординарным и сумасшедшим, что Олегу приходится запихать поглубже идею о предположительной возможности когда-нибудь может быть повторить. — Эй, хватит валяться на кровати в крови, прими душ, — окликает он Кирка из ванной, размышляя, что без водолазки ему в ближайшее время из дома выбираться не удастся. Кирк лениво поднимается, чувствуя себя одновременно и полным энергии от крови, и слишком довольным жизнью, чтобы что-то делать. Засыхающая кровь — неприятное ощущение, но не худшее из возможных, поэтому встает Кирк только в расчете ещё немного утолить свой на этот раз эстетический голод. Олег в душе выглядит достаточно соблазнительно, чтобы к нему присоединиться, поэтому, постояв и налюбовавшись в стороне, Кирк всё же заходит и неохотно подставляется под излишне горячую воду. — Тебе помочь? — Решил закончить начатое? — лениво язвит Олег, но вторжению не сопротивляется. Злость, если и была сначала, сошла окончательно, позволяя не отвлекаться от сладкого удовлетворения и не размениваться на очередные возмущения в чужой адрес. Олег прикрывает глаза, когда кожи касаются холодные пальцы, ведет лопатками от смены температуры, но не отстраняется, а поддается, склоняя голову. — Как действует ваше внушение? Это что-то вроде гипноза, выходит? — Тебе лучше знать, — парирует Кирк, намыливая руки и скользя ими по подставленной спине. -- На что это похоже? Раны он не касается, но смывает кровь вокруг и прикусывает мокрый загривок. Олег фыркает, мерно выдыхая и упираясь рукой в стену, на всякий случай, чтобы устоять, если поведет от легкой слабости. — На наваждение, — коротко хмыкнув, он неосознано откидывает голову вбок, подставляя шею чистой стороной. — На наркотик какой-то, не знаю. Очень сложно анализировать свои ощущения постфактум, даже если в тот момент на них циклилось все восприятие вообще. — Да, пожалуй, наркотик — самое близкое. Не чувствуется разница между твоими словами и моими желаниями, все обостряется, усиливается, стоит тебе прикоснуться... Вспоминать об этом оказывается слегка возбуждающе, да, Олег слишком хорошо помнит все, что описывает. — А сам укус… Ты оказался прав тогда — я действительно чувствовал только удовольствие. Но не думай, что это что-то меняет, — тут же поправляется Олег, когда его слова звучат как разрешение на повторение подобных экспериментов. Кирк хмыкает и не спорит, зная, что для Олега "последнее слово" — дело принципа. — Не буду, если не позволишь, я понял, — Кирка всё ещё сыто ведет, поэтому он не против подобных разговоров и прикосновений, когда просыпается желание повторить. Хотя бы часть с оргазмом. — Или не попросишь... Кирк улыбается в кожу за ухом и прижимает Олега ближе к себе. — Попрошу? — Олег демонстративно фыркает, не избегая, впрочем, сближения, откидываясь спиной Кирку на грудь и запрокидывает голову, плавно выдыхая вслед за движением ладони по торсу. — Может, с тобой поспорить? Звучит это, разумеется, провокационно, с подначкой и широкой ухмылкой, Олег вскидывает брови, отстраняясь от воды и, зацепив Кирка за шею, притягивает его к себе для поцелуя. Они больше не заговаривают, и всех это устраивает — второй заход выходит еще более неторопливым, смакующим, позволяющим вдоволь насладиться моментом без спешки и растянуть до предела терпение. А спор Олег, в итоге, все-таки проигрывает.