— Черт... — Олег оглядывает Кирка бегло, но тревожно, подается вперед и помогает встать, поддерживая. — Нам нужно где-то укрыться.
Кирк плохо слышит разговор охотников, урывками, как будто ему то и дело выключают звук, он сначала дергается, чувствуя прикосновение и путаясь в размывающихся тенях, а когда промаргивается, видит перед собой Олега.
— К тебе, мой адрес он знает, твой, судя по всему, нет, — Кирк крепко держится за Олега, понимая, что придется ещё переться через город, но лучше потратить время и быть в безопасности, чем налажать. — Он тебя не узнал — не из ваших?
Мысли укладывались в голове плохо — конечно, не из здешних, он знал Кирка. Его прошлые убийства. Блядство.
— Не звони Мердоку, — выдавливает Кирк и до квартиры не открывает больше рта, чтобы на них не начали обращать внимания, потому что сдерживаться становится всё тяжелее.
Он не привыкает к боли, а чувствует, как его выкручивает ей всё сильнее. На подходе к дому, Кирк уже не видит ничего перед собой и не чувствует тела — только нечто выжигающее и невыносимое, чему даже название дать невозможно. Он дышит так редко, что даже его сердце начинает болеть и бьется кажется ещё хуже.
— Олег, не могу, — они переступают только порог подъезда, но Кирка уже не заботит возможность того, что их могут увидеть.
— Еще чуть-чуть, — выдыхает Олег и отшатывается, когда Кирка начинает едва ли не колотить от боли. Могло бы показаться смешным — охотник, переживающий за вампира, ха, — если бы не было так стремно и серьезно.
Привалившись к стене, Кирк скребет ногтями по боку под курткой и подавляет вскрик сомкнутыми зубами и ударом лбом о штукатурку.
— Вытащи её, блядь, — любую мысль о возражении Кирк подавляет бесполезной вспышкой внушения в блекло мерцающих глазах. — ПРЯМО СЕЙЧАС.
Господи, он сдохнет сейчас. Уже сдох. Лучше бы сдох.
Кирку хочется орать до хрипа — хоть что-то, чтобы стало легче, но он не уверен, что поможет.
— Руками, ножом, чем хочешь, черт. Просто быстрее, она застряла, не могу...
Много шума, много грязи, Олег знает, что они все меры предосторожности уже проебали, но пулю вытаскивать он бы предпочел все-таки в иных условиях.
На дворе ночь, в подъезде тихо, выбора не остается — Кирк с места не двигается и выглядит так, будто сейчас умрет уже насовсем.
Олег дышит на раз-два, успокаиваясь, кивает, стаскивает с себя куртку и сует ее Кирку.
— Закуси крепче, — командует он, вытаскивая нож из-за голени и вспарывая им чужую одежду. — Не дергайся, блядь.
Приходится на мгновение схватить Кирка за горло, чтобы угомонился, прежде чем хладнокровно вспороть пулевое отверстие — следов все равно не останется, а на аккуратность времени нет, — и добраться до пули.
— ...Держись, Кирк, я вытащу, вытащу... — Олега пробивает холодным потом и руки не дрожат, кажется, ценой невероятных усилий, даже когда его когтями задевает. Он чувствует ее, блядскую металлическую хрень, засевшую крепко и глубоко, измазывается в крови и бледнеет от волнения, когда поддевает ножом, а потом тянет пальцами.
Похуй на шум, похуй на грязь, Олег потом заткнет весь подъезд, если понадобится, но сейчас все, о чем он думает — кусок проклятого свинца в груди Кирка.
Рывок — и пуля выскальзывает, а Олег отдергивает руки, отшатывается и напряженно выдыхает.
Кирк себя уже толком не осознает и не убивает Олега в приступе только потому, что ему на это банально не хватает сил. Когда Олег наконец отодвигается вместе с пулей, Кирк просто валится на пол и некоторое время всё ещё чувствует её там внутри.
Можно представить, как сейчас выглядит Кирк, но Олег, по его меркам, тоже не уступает, успев вымазаться в крови с головы до ног.
— Помоги, — Кирк протягивает руку, цепляясь за протянутое предплечье и собирая оставшиеся силы, чтобы доковылять до квартиры.
Наверное, стоит будет извиниться за то, что Кирк её одним своим перемещением превращает в помойку. С него всё ещё льется черное и вязкое, хотя рана и затягивается, а ещё, кажется, тошнит. И одновременно дико хочется жрать.
Кирк падает прямо за концом коридора у стены — чтобы не двигаться больше и не пачкать зря дом. И в целом не двигаться — охуенно.
С закрытыми глазами мир перестает гудеть и пронзительно сверлить Кирку мозг, он затихает, показывая новую и удивительную сторону регенерации — поразительно хуевую. Может дело в яде пуль, но в следующий раз Кирк попросит себе контрольную, чтобы не мучиться.
Ах да, ещё ему внезапно захотелось есть так, словно его год держали на диете. Повторная мысль о еде становится всё более навязчивой и настойчивой. Неудивительно, учитывая, сколько крови он потерял.
— Спасибо.
Кирк открывает глаза и понятия не имеет, сколько так просидел. Хотя, судя по тому, что Олег не успел даже помыть руки — недолго.
Благодарность оказывается последовательной, но Олега она удивляет. Он напряженно кивает и подходит ближе, даже не подумав о вылазке до ванной.
— Справляешься?
Кирк кивает, жадно наблюдая за приближением Олега, и только потом понимая
почему. За болью жажда скрывалась настолько, что была незаметна, теперь же ею давило, как прямым приказом: "Вонзи ему клыки в глотку".
Ладно, он с этим справится. После пули это не может быть даже близко невыносимым.
— Надо подумать, что делать дальше.
Говорить, чтобы отвлечься. И пора уже правда включать мозги.
— Что если Мердок согласится с этим ненормальным? Он в принципе... имеет право, наверное, по вашим меркам.
Кирк рассматривает ботинки Олега и сосредотачивается на собственном сердцебиении, а не на чужом. Волнующемся,
волнительном.
— И что хуже... Что если с этим согласится и Разумовский? Я не уверен, что ему нужны проблемы. Он их очень не любит.
— Я понятие не имею, кто этот мужик, но обязательно поговорю с Мердоком. Он не приверженец таких грубых методов — не зря меня ведь осаждал сколько, — поэтому, думаю, и охотника этого не поддержит.
Олег напряженно перетирает зубами и садится у стены рядом, напротив.
— Насчет Разумовского... Не знаю, но, думаю, что-нибудь придумать можно. Это ведь былые твои грехи, так? То, что ты делал раньше. Да я уверен, Разумовкий сам когда-нибудь убивал всех подряд, главное то, что ты делаешь теперь, а не делал когда-то.
Олег прекрасно понимает, что если Кирк кого-то убил, то тот охотник имеет полное право на вендетту. Неделей ранее он бы, скорее, Кирка подержал, чтобы тот не сбежал — но теперь произошло слишком многое и Олег не мог однозначно принять сторону охотника, даже понимая, что тот, вероятно, требует справедливо.
Но не Кирка. Только не его.
— Давай думать по мере поступления проблем. Вылечись сначала, а дальше будем решать. Тебе ведь это удается?
— Мне бы не помешало... Мне нужна кровь. И я не смогу тут долго оставаться.
Кирк потирает висок и чертыхается. Он не мог пойти на охоту сейчас, потому что, во-первых, это может его сдать тому охотнику, а во-вторых, ставило крест на его сотрудничестве с Разумовским и охотниками. Собственноручно становиться изгоем сейчас плохая идея.
Но он не мог попросить кровь без объяснений, после того, как брал её буквально вчера. Хотя объяснения потребуют с него в любом случае, уж кто по его виду не догадается о проблемах.
— Я не верю Разумовскому.
Кирк не знает как Мердок, а Разумовский расчетливый куда больше, чем понимающий.
Олег замолкает, судорожно соображая, упирается локтями в колени и медленно выдыхает, рассматривая собственные, уделанные в чем только руки. Он думает о том, что надо добраться до душа и смыть с себя это дерьмо, но мысль блеклая и незначительная в сравнении с попытками нарисовать в голове какие-то варианты для благоприятного исхода.
Кажется, ему впервые приходится задуматься о том, что вампирам нелегко доставать кровь с запретом на убийства всех подряд. Разумеется, это было правильно, их и вовсе надо было бы пересадить на какую-нибудь синтетическую хуйню, разрабатываю в лабораторных условиях, но конкретно
сейчас у Кирка не было особого выбора.
Как и у Олега, наверное.
— А мне ты веришь?
Он спрашивает предельно серьезно и хмуро, прежде чем, скрипнув зубами и помедлив, подсесть ближе.
Сущее, блядь, безумие. Но Кирку не становится заметно лучше, а значит...
А значит, Олег где-то умудрился так грандиознейше облажаться, что вовлек себя в какую-то больную привязанность к существу, которое должен ненавидеть.
— Ты же можешь пить кровь, не убивая? — Олег напряженно ведет плечами, лишний раз покосившись на развороченный бок, чтобы придать себе уверенности.
Кирк сначала хочет закатить глаза — ну конечно, верит, иначе что бы он тут делал? Но когда понимает, к чему Олег клонит, едва не шарахается от него как от прокаженного.
— Я не
это имел в виду! — Кирк шипит и вжимается в стену так, словно это Олег его может покусать.
Кирк боится, что предаст сам себя снова и согласится, рванет к себе, сомкнет зубы на шее. Он своему телу не доверяет даже в этом, что говорит о выдержке во время самого укуса?
— Я понятия не имею, что смогу сейчас, — Кирк тяжело выдыхает и с ума сходит от того, что Олег ведь
не понимает. И собственно не виноват в этом. — Послушай, я правда готов сейчас... В общем-то, на что угодно. Серьезно — на
что угодно, мне тяжело говорить "нет", и я знаю, как ты относишься к убийствам, но давай мы найдем в твоем доме какую-нибудь не сильно засохшую старушку, — мысли о крови заставляют прорезаться клыки и остаток фразы сходит на напряженное процеживание сквозь зубы. — И если я смогу остановиться, мы вместе порадуемся, м?
Олег внимательно наблюдает за Кирком, вслушивается в его частую и сбивчивую речь и понимает, что дела, вероятно, хуже, чем он думал. Тот действительно потерял много крови, его бок продолжает представлять собой довольно удручающее зрелище, и панацея от всех проблем — у Олега под кожей.
Вариант, где он позволяет Кирку сожрать кого-то еще, даже не рассматривается — Олег имеет право рисковать только собой и никем больше.
Даже если это смертельный риск. Даже если он не уверен в том, готов ли на него.
Ответа вслух не следует — вместо этого Олег достает пистолет, снимает его с предохранителя и упирает Кирку в бедро.
А затем — подается ближе и протягивает к самому его носу свободную руку запястьем.
Сначала Кирк думает, что Олег решил застрелить его. И это абсолютно логично, выстрел, пожалуй, решил бы все проблемы Олега, которые тот собственно сам себе создал, связавшись с Кирком, но он почему-то создает себе новые, предлагая себя укусить.
Кирк даже в глаза Олегу не смотрит, наблюдая как бьется самое желанное в выступающих венах, он едва не захлебывается слюнями, потому что пахнет Олег как... Не как лучшее, что Кирк хотел попробовать, ближе к тому, на что можно было бы обменять душу с дьяволом, существуй что-то из этих двоих вещей.
Кирк задерживает дыхание, тычась ртом и хватаясь за чужое запястье так, что едва не хрустят кости. Он поднимает совершенно невменяемые глаза на Олега, секундно прижимаясь языком к венам, и впивается в плоть клыками, чувствуя, как внутри всё дрожит от ненасытного наслаждения.
Олег готовится к боли, но та все равно оказывается сильнее и острее, чем ожидается — он вздрагивает и коротко стонет сквозь зубы, сжав руку в кулак и подавив желание резко ее отдернуть.
Трудно представить, как вампир может внушить, что это приятно, когда у Олега дрожит палец на курке в желании прекратить все.
Кровь бьет Кирку на язык, заливает горло — не так, как могла бы из шеи, но это всё равно восхитительно, и Кирк сжимает челюсти сильнее, выстанывая от удовольствия. У него стекает по подбородку, мешается красным с его черными разводами и заполняет воздух потрясающим металлом.
Это лучше, чем он представлял. Такое нельзя было представить.
Больше, больше, больше.
Кирк видит, как бледнеет Олег и абсолютно ясно представляет, что скоро случится, если тот не выстрелит (он
не выстрелит), но это вызывает не опасение, а хищное урчание. Так и должно быть — желание выпить до последней капли зреет предвкушением особенной сладости. Кирк этого хочет.
Он прикрывает глаза, но представление вкуса чужой смерти будто ложится на язык — и Кирк рывком разжимает зубы и закрывает рот. Это мерзко, господи, ему бы пришлось смотреть в лицо мертвому Олегу.
Картина прочно встает перед глазами и Кирк сильно жмурится.
Клыки с трудом убираются, потому что несмотря ни на что, под ложечкой тянет желание продолжения. Олег вкусный.
— Как ты?
Олег не двигался до последнего, отдавая столько, сколько возможно, порываясь прервать за секунду до того, как Кирк отстраняется сам.
Палец у спускового крючка дрожит от напряжения, Олег болезненно стонет и отбрасывает пистолет к чертовой матери, резко отстраняясь к стене и прижимая к себе измазанную теперь уже в его крови руку.
Кирк выглядит полубезумным, с выпачканным лицом и совершенно пьяным взглядом, — но, кажется, ему лучше, и Олегу хватает этого осознать, чтобы не думать, что все оно зря.
— Жив, — выдавливает он с кривой улыбкой. — Уже неплохо, а?
Олег кое-как встает, опираясь на стену, ноги плохо держат, но это ничего, надо переждать.
— Приходи в себя, а я.... я сейчас.
Кирк действительно с каждой секундой чувствует себя всё лучше, чужая кровь разливается по венам вином, дурманом — он чувствует себя пьяным и живым. Сытым и неуместно довольным.
От раны не остается следа, а в противовес ослабевшему Олегу, у Кирка в кончиках пальцев копится требующая выхода энергия.
Сейчас он был бы не против снова попытаться разорвать того охотника. Кирк легко и плавно поднимается на ноги, оттирает рот тыльной стороной ладони, всего лишь размазывая кровь по лицу сильнее, и идет на кухню.
Он находит там Олега, который пытается дрожащими пальцами справиться с бинтом, тут же пропитывающимся красным.
— Тебе нужно отдохнуть и чуть позже поесть. Но сначала всё же разобраться с этим. Давай, — теперь уже Кирк придерживает Олега, доводя до ванны и усаживая на бортик так, чтобы тот не завалился от слабости.
Незнакомая обстановка не заставляет его чувствовать себя менее хозяйски, Кирк включает воду, перенаправляя её в душ и навскидку определяет нужную температуру для человека.
— Аптечка осталась на кухне? Сядь пока внутрь. Тебе сейчас нельзя ни душ, ни ванну, но в таком виде совсем пиздец.
Кирк ходит за аптечкой и оставляет ту на раковине. После крови тело и мысли заполняет эйфория, отчего странным образом возникает тяга к благодарности. Кирк проводит пальцами по темным волосам и в хищно-собственническом удовлетворении неожиданно хочет позаботиться. Возможно, чтобы не думать о том, какая дикость добровольно давать вампиру себя укусить под риском смерти.
Сам Кирк не заморачивается пока собственным видом, оставляя грязные следы на смесителе и душе, прежде чем полить Олегу на ногу.
— Так пойдет? Я не могу почувствовать температуру нормально.
Олег помощи Кирка не сопротивляется, а наоборот, принимает ее, с опаской следя, не вызывает ли у того не остановившееся кровотечение желание вновь закусить им. Но Кирк выглядит заметно посвежевшим, бодрым и полностью исцелившимся, поэтому Олег позволяет себе немного расслабиться.
Оказавшись в ванной, он стаскивает с себя футболку, продолжая крепко прижимать тряпку к руке, и кое-как, с огромным трудом, все-таки стаскивает джинсы, напоследок прислонившись лбом к холодной кафельной стене, чтобы перевести дыхание.
— Порядок, — вода прохладная, но это именно то, что нужно, даже несмотря на то, что Олега немного знобит. — Спасибо.
С него грязными разводами стекает своя и чужая кровь, что не улучшает самочувствия, но заставляет почувствовать себя чуть легче — хотя бы чище. Олег пытается сесть ровнее и забрать душ, находя в себе сил, чтобы самому закончить.
— Оставайся тут, сколько потребуется, я свяжусь чуть позже с Мердоком и мы придумаем, что делать дальше.
— Не думай об этом пока. Потом решим.
Кирк моет руки в раковине до локтя, а после выключает воду у Олега и берется перебинтовать его прямо в ванне.
Подавая руку, Олег наблюдает залипающе, как длинные пальцы Кирка скользят по бинтам, касаются кожи, вяжут узлы. Выходит куда лучше, чем у него самого одной рукой.
— Я приберу всё, а ты спать.
Олег хрипло усмехается и с чужой помощью выбирается из ванной, чувствуя себя к слову, действительно лучше. Не настолько, чтобы не вырубиться охотно в ближайшее время, но достаточно, чтобы не опасаться смертельной кровопотери.
Кирк доводит его до спальни и Олега такая забота даже забавляет. Он уверен, что это все благодарность, поэтому может вырубиться с чувством выполненного долга.
— Если соберешься свалить куда-нибудь — черкни хотя бы записку...
На большее выдержки Олега не хватает, потому что, едва коснувшись головой подушки, он словно по щелчку выключается.
***
…чтобы проснуться через некоторое время от звонка мобильника.
Окна плотно зашторены, но по едва пробивающемуся сквозь ткань свету Олег догадывается, что уже утро.
С кровати он встает слишком резко, за что расплачивается резким головокружением, и до телефона добирается не сразу, уже в пути осознав, что чувствует себя бодрее.
— Блядь.
Разумеется, звонит Мердок, и у Олега от смутной тревоги сосет под ложечкой.
— Слушаю.
Кирка Олег находит в гостиной на диване, тот не спит, но его присутствие слегка снимает опасения, что за прошедшее в отключке время могло что-то произойти.
Разговор с Мердоком выходит напряженный, тот, разумеется, опять Олегом недоволен, но громогласно наезжать не торопится — рассказывает, что к нему приходил Гром (это что, прозвище?) и в красках расписал ситуацию.
Олег мрачнеет, когда Мердок безапелляционно заявляет, что у того есть все основания просить с вампира, учитывая, что речь шла о смерти близких.
Очищать "доброе имя" Кирка Олег не порывается, представляя, каким жестоким и беспощадным ублюдком тот мог быть, но упрямо твердит, что прошлое должно оставаться в прошлом.
— Гром не имеет право тащиться в наш город и творить самосуд! Сейчас Кирк следует правилам, о которых, к слову, ты мне так самозабвенно впаривал и...
— Он сейчас с тобой?
Олег осекается на слове и взгляд в сторону упомянутого не переводит. Но его пауза говорит Мердоку больше любых оправданий.
— Ты понимаешь, во что влез, Олег?
— Понимаю, — мрачно отвечает он, рассматривая подмокшие бинты у себя на руке.
— Не убивать не значит защищать — это ты понимаешь? То, что ты делаешь — самоубийство, черт возьми, ты подвергаешь себя угрозе за существо, которое этого не заслуживает.
— Не тебе решать, кто чего заслуживает, ясно? — Олег говорит тверже, переходя на тон выше, споря, а не безропотно соглашаясь. — Ты прикрываешь задницу Древним, которые — да голову на отсечение даю! — творили такие зверства, что и в кошмарах не снилось! А я значит, не имею право вмешиваться? Определись, Мердок, либо правила есть, либо их нет — они, блядь, одинаковые для всех, и если ты собираешься сдавать Кирка Грому, то может заодно и с Разумовским познакомишь? Вдруг его энтузиазма и на Древнего хватит.
Блядство. Олег морщится и трет виски, слушая, как грозно Мердок дышит в трубку.
Он попал.
— Вампир жив?
— Да.
— Он убил кого-то?
— Нет.
Молчание растягивается еще на несколько секунд, и у Олега неприятные мурашки по коже от мысли, что Мердок может догадаться о произошедшем.
— Мы не можем ничего сделать. Гром имеет на это право, а
ты не имеешь права его останавливать. Забудь об этом, Олег, вспомни о том, кто Кирк на самом деле и прекрати строить из себя героя. Вечером заедешь ко мне.
И прежде, чем Олег успевает что-то ответить, Мердок заканчивает вызов.
Кирк наблюдает за Олегом не вставая с места и прекрасно слыша весь разговор.
— А ты идеалист, — Кирк хмыкает и подпирает голову рукой. — На что-то такое я и рассчитывал. Поэтому не стоит так сильно реагировать, ты уже мою честь отстоял как только можно.
Олег морщит нос, убирая мобильник, захватывает из шкафа чистые джинсы и надевает их по пути в гостиную, где устроился Кирк.
— Однако проблемы остались, — он садится рядом на диван, на пробу шевеля рукой и раздумывая насчет еще одной перевязки. — Что ты планируешь делать дальше? Если вдруг мне не удастся уговорить Мердока.
— А ты еще ставишь это под вопрос? — Кирк легко усмехается и, несмотря на отсутствие веселья и хорошего настроения, опять находит Олега очаровательным. — Конечно, ты его не уговоришь.
Будет даже немного жаль не увидеть его снова. Возможно.
Кирк рассматривает Олега пристально и запоминающе.
Возможно.
— Я уеду. Не впервой, с закатом уйду.
— Слушай, мы...
Олег с Кирком соглашаться не собирался, но внезапный поцелуй не дает ему продолжить спорить, отвлекает. Олег подбирается и сразу же тянет Кирка ближе к себе за шею, целуя напористо и не отпуская сразу, чувствуя, что Кирк делает это как на память.
— Я встречусь с Мердоком вечером. Дай мне шанс, ладно? Если ничего не выйдет, ты уйдешь ночью.
Олег говорит тише и серьезнее, на расстоянии вдоха, упорствуя, но не отрицая возможности того, что Кирк все-таки уйдет.
Попробовать он должен.
— У тебя я не останусь, Мердок знает, где ты живешь. Уйти сейчас не получится только из-за солнца, — безапелляционно произносит Кирк, но в шансе Олегу не отказывает, как и в отсутствии личного пространства. — Если что-то получится — напиши мне. Я еще позвоню Разумовскому, но только как буду вне города.
— Хорошо. Я свяжусь с тобой в любом случае.
Олег замолкает ненадолго, прочесывая пальцами волосы над шеей, и задумчиво рассматривает разноцветные глаза.
— Может, тебе все-таки не понадобится никуда уходить. Наш город — не худшее место, где можно скоротать часть своей вечности, а?
Он коротко усмехается и все-таки отпускает Кирка, поднимаясь с дивана.
— Поможешь с перевязкой? У тебя неплохо получается.
***
Грозящий сорваться на повышенные тона разговор Мердока с Олегом прерывается вошедшим без стука Громом.
— Я всё равно...
— Не сейчас! — Мердок рыком осаждает Олега и без особого удовольствия встречается взглядом с Громом.
К сожалению, большими друзьями все охотники не были и друг другу тоже.
Игорь кивает Мердоку и садится в одно из свободных кресел, прикипая красноречивым взглядом к Олегу.
— Наш друг из Грин Писа упырей всё же объявился.
— Игорь Гром, — Мердок не дает Олегу раскрыть рот в ответ и указывает на него ладонью, — Олег Волков. Теперь вы можете познакомиться в спокойной обстановке, а мы перейти наконец к делу.
Гром вскидывается и, несмотря на желание показать присутствующим
как ведут себя профессионалы, убивающие вампиров, а не сдувающие с них пылинки, пройти мимо выходки Олега не может.
— То есть то, что сделал этот сопляк нормально?! Мердок, я не лезу обычно на вашу территорию, многие закрывают глаза на то, что вы делаете. Кто-то согласен, кто-то нет...
— Как ты.
— Как я, — ещё тверже произносит Гром. — Но защита и прикрывание убийц уже ни в какие ворота не лезет. Он напал на меня, другого охотника, вместо того, чтобы выполнить свой долг. Ты так теперь дела ведешь? Закроешь на всё глаза? Можно было догадаться, что к этому всё придет, — Гром с презрением кривит рот и разводит руками.
— Во-первых, — Мердок мрачнеет еще сильнее и встречается с Громом тяжелым взглядом, который на того впечатление не производит, но дает понять отношение к ситуации в целом и к нему самому в частности. — Сбавь тон и не забывай, что ты на
нашей территории. Мы с тобой условились, что это будет деловая встреча, в итоге которой мы придем к определенным договоренностями, поэтому — обойдемся без претензий, я уже и так понял твою позицию.
— А во-вторых, — Олег дожидается конца фразы Мердока и встревает сам, сжав пальцы на подлокотнике и подавшись вперед, —
Игорь, я не представляю, кто ты, блядь, такой и какие вообще основания имеешь заявляться на нашу территорию и устраивать отстрел вампиров. Возможно, — Олег делает многозначительную паузу, давая понять, что не уверен, — я погорячился в чем-то, но и ты, скажу честно, действовал как хер знает кто.
— Олег, — Мердок недовольно морщится и жестом призывает Волкова угомониться. — Обойдемся без оскорблений. И помолчи вообще, ты тут не свое доброе имя отстаивать приглашен.
Олег открывает было рот ответить, но, наткнувшись на взгляд наставника, скалится в бессильной злости и все-таки замолкает.
— Итак, Гром, прежде чем ты выльешь на меня очередную порцию сомнений в моей компетентности и моих методах, я хочу сказать, что намерен решить ситуацию мирно. У тебя есть весомые основания требовать выдачи Кирка и — мы его выдадим.
С последним Мердок с нажимом обращается к Олегу, но тот спорить не берется, однако и согласием не отсвечивает.
Гром смотрит в лицо Мердоку твердо и по-прежнему непреклонно.
— Хочешь от меня отделаться? Понимаю, я и сам хочу отсюда уехать, — Гром откидывается на спинку кресла свободнее. — Но не думай, что когда я вернусь домой, не расскажу всем,
как ты тут ведешь дела.
Мастером спокойных деловых разговоров Гром никогда не был, а уж такта тем более. И если они и были в чем-то с Олегом похожи, так это в том, что не умели держать своё неприятие при себе.
— А если не выдадите мне эту тварь — вы их всех уже поименно знаете? — то и вы все станете врагами охотников.
Мердок перетирает челюстями и ничего не отвечает, проявляя воистину колоссальное терпение, лишь бы не влезать в этот бессмысленный словесный спор. Он знал Грома давно, но, к счастью, не так уж и хорошо — достаточно быть в курсе тех слухов о его фанатичности, что распространялись среди охотников, чтобы понять, насколько бессмысленно убеждать этого человека в чем бы то ни было.
Разговоров на повышенных тонах ему хватало с Олегом, и поэтому на Грома тратить время Мердок не намеревался. Чем скорее тот свалит из его города, тем спокойнее им всем будет — а уж там, за его пределами, пусть рассказывает, что хочет. Грома может и уважали, но прислушивались к нему редко — учитывая, что зачастую он своими методами ловил дух Средневековья и удивлял зверством.
Слишком личным было для него это линчевание, что лишь вредило делу.
— Если тебе нечего сказать, помимо пустых угроз, мы можем заканчивать? — Мердок останавливается у стола и выразительно смотрит на Олега. — Ну?
— После выкидонов этого говнюка мне не хочется с ним ничем делиться из принципа, — Олег обращается к Мердоку, но говорит о Громе, гневно щурясь.
— Речь идет не о твоих неприязннях, а о том, что вампир должен быть убит, — Мердок давит голосом, но Олег не сдается и, ей-богу, уверен, ему потом за нервотрепку вставят.
— Да к черту, умей кое-кто обращаться за помощью нормально — проблем бы не было, — теперь уже он обращается взглядом к своему новоявленному, мать его, "коллеге". — Мне класть, как долго ты этим занимаешься и насколько знаменит или что там, ведешь себя как мудак — получай соответственно.
— Олег!
— Похуй, — Олег дергает головой и откидывается в спинку кресла, встречаясь взглядом с Громом. — Улица Нувель, дом 75, вход со двора. Четвертый этаж, квартира 145. Он будет там. Но не тяни, не гарантирую, что не свалит, если заподозрит неладное. Чем быстрее ты его убьешь, тем быстрее съебешь из нашего города и все будут счастливы.
Пока весь гнев Грома сосредоточен на Олеге, Мердок устало трет шею. То ли Волков так вжился в роль, то ли всему виной особое "обаяние" Грома, а может кое-кто просто запизделся и его пыл стоило бы унять.
Мердоку глубоко плевать, если честно.
Он просто хочет, чтобы Гром провалился к дьяволу.
И примерно это с ним и случится в ближайшее время.
— Я бы сказал счастливо оставаться, но, — Гром поднимается на ноги, не расшаркиваясь с церемониями перед Мердоком и бросает серезный взгляд на Олега. — Послушай внимательно, парень, мне моего опыта хватает ровно настолько, чтобы дать тебе совет: будешь делать, как говорит Мердок и спасать вампиров — окажешься в могиле, быстрее, чем думаешь.
Гром уходит, и Мердок отмахивается от Олега, откладывая все разговоры на потом и веля ему убраться с глаз.
Когда дверь хлопает снова, на плечо Мердоку ложится ладонь, и невидимое воронье слетается на плечи.
— Отчего ты, царь, не весел? — Разумовский улыбается голосом так, что видеть этой улыбки не хочется и хищное, злое, устремляется со взглядом вслед двери. — Ты был прав, этот охотник не очень приветлив. Груб, неотесан. Насколько он тебе досадил?
Слова Сергея — елей, в который уже наполняет рот кровью, чужой болью и тем страхом, что одинаково отдает очарованием и смертью.
Мердок от прикосновения не отстраняется, но и поддержать его не стремится, прислушиваясь к азарту в чужом голосе как к паршивой вести.
— Достаточно, раз я обратился к тебе.
Решение спорное, но Мердок в нем уверен — иначе бы не отправлял Грома на убой. Тот приносил с собой слишком много осложнений, ненужных слухов, излишнего внимания — того, что Мердок старался в своей работе избегать.
Он не жалел Грома и о его дальнейшей судьбе хотел лишь догадываться, но знал наверняка, что придется тому не сладко — Разумовский, даже не прикасаясь, мастерски умел людей ломать и подминать.
— Все, как мы договаривались. Не переусердствуй.
— Ну что ты, дорогой, — Сергей скользит сухим поцелуем по чужому виску и встречается взглядом. — На кого еще ты можешь положиться лучше, чем на меня?
В этом смехе с избытком и серьезного. Принадлежности Мердока.
***
Разумовский оказывается за спиной Грома и позволяет тому заметить себя только тогда, когда хочет. Охотник не боится монстра перед ним, но он просто не знает, на что оно может быть способно.
— Ну здравствуй.
***
Олега эмоции берут вполне искренние, неприязнь к Грому даже играть не пришлось — хотя, если быть честным, из Олега в принципе актер хреновый, и злился он от души. Пусть и не за необходимость уступить и выдать Кирка, но за его ранение, которое неизвестно чем могло обернуться.
Теперь, однако — все кончено.
В словах Мердока сомневаться не приходилось, и если он обещал, что проблема решится — Олег ему верил. Не спрашивал больше, когда понял, что не скажут, понимая, что не на кого больше положиться.
Неизвестно, что будет ждать Грома по названному им адресу, но точно не Кирк и это главное.
А остальное его не волнует — пусть Гром катится к черту как можно дальше от города.
Олег пишет смс: "Все в порядке, беспокоиться больше не о чем" и надеется, что оно действительно так.
Остается подождать, пока все уляжется, а дальше... дальше он что-нибудь придумает.
