Одна голова хорошо, а три — по обстоятельствам

За горами, за лесами, за широкими полями… В общем, не передать словами, как далеко оказалась эта Елена. Что примечательно, по пути в эту дальнюю даль Горынычу не попалось ровным счётом никого, будто все разом почили. Птицы, и те молчали, да и ветер будто бы не дул. Даже солнце благополучно скрылось за тучами, лишая «попадунов» своего общества. Впрочем, последнее итак, мягко говоря, «допекло», так что грех жаловаться. Вывела тропинка Змея на широкую поляну, ничем не примечательную. Разве что навязчиво привлекал внимание подгнивающий пенёк, находящийся по самому её центру. Был он достаточно массивен — наш герой едва ли смог бы охватить тот руками, а толстые корни некогда великого дерева вспарывали землю вспарывали землю корявыми пальцами на несколько метров вокруг. — Давайте присядем! — провозгласил Лёша так, будто он один устал сразу за троих путешественников. Однако те энтузиазмом отчего-то не горели, хоть и готовы были растечься под сенью какого-нибудь деревца ещё несколько часов пути назад. — Здесь дорога обрывается, — задумчиво изрёк Виктор всем очевидную вещь, недоверчиво глядя на облюбованный Лёшей пень, по всей видимости, когда-то давно представляющий собой дуб. В голове Олега навязчивым тоненьким голоском неполовозрелой девицы звучало «Не садись на пенёк», и отчего-то этот голосок сеял сомнения и в душе самого профессора. — Да ладно вам, пень как пень. А трава колется! — вот ей Богу, иной раз Алексей вёл себя хуже всякого ребёнка, но замечание было верным. Ещё как кололась, а ещё пестрила всякого рода живностью, порой раз не поддающейся определению. И не то, чтобы Лёша специально рассматривал каждого жука, просто те довольно часто попадались на глаза правой голове грозного Змея, заставляя ту едва ощутимо дёргаться. — Да как ты живёшь-то? — устало возмутился Олег. Ему, откровенно говоря, возмущаться уже надоело, но возможности уединиться не было вообще. И это сводило с ума уважающего личное пространство подростка. — С одной головой неплохо справлялся, — беззлобно огрызнулся Лёша. Потихоньку он начинал понимать, что агрессией подростка можно было манипулировать. Надо было лишь рассчитать идеальную её дозу для того, чтобы студент психанул и сделал то, что парню от него хотелось. Для этого, порой, свои реакции на окружающий мир он намеренно преувеличивал. От Виктора Павловича такое лукавство, конечно, скрыться не могло, но иной раз он и сам начинал подыгрывать, если принимал позицию «правой» стороны. — Если вы так переживаете, Олег, мы могли бы кинуть на поляну что-нибудь тяжёлое, неподалёку я видел пару валунов. И всё же, не рисковал бы сходить с тропы, — Виктор задумчиво подпёр подбородок, как делал это прежде, но теперь подобная поза показалась жутко неудобной. — Думаю, следует пересилить себя и продолжить идти прямо. В конце концов, это сказочный лес. Может, как только мы сдвинемся с места, откроется новая тропа. В рассуждениях профессора была доля истины, с этим нельзя было не согласиться. И всё же, Лёша надеялся, что пешая экспедиция с сомнительным смыслом, наконец, закончится, и произойдёт хоть что-то проясняющее цель их пребывания здесь. Наверное, играть былинного злодея весело, когда тебе лет десять, однако даже в подобных сюжетах происходит больше динамики. В сказках путешествия умещаются в пару строк, в которые, между тем, не всякому Ивану везёт дойди до цели хотя бы в третьих из запасённых сапог, но этому как-то и не придаётся особого значения. Это меркнет в сравнении с совершённым им подвигом и редко какого слушателя впечатляет. На деле же неизвестность неплохо выматывала итак расшатанные попаданием нервы. Впрочем, окончательно «голову повесить» не давали невольные соседи. Приняв нелёгкое решение, Горыныч сначала вознёс ногу над поляной, покружил ей, высматривая что-то ведомое ему одному, а затем аккуратно опустил, зажмурившись. Не произошло ровным счётом ничего, но расслабляться было рано. Стараясь не наступать на корни, былинный злодей то и дело терял точку опоры и только каким-то немыслимым усилием воли морды его встречи с землёй русской избегали. Когда пень оказался достигнут, стало понятно, что никакого продолжения без взаимодействия с ним быть не может. Однако Лёша неожиданно решил, что продолжение недавней дискуссии им ни к чему, резво освободив ноги от значительной нагрузки, да так, что никто ничего и сообразить не успел. Огромная сила змеиная сосредоточилась на останках ствола некогда великого дерева, тут же, впрочем, намереваясь с них скатиться. Поздно: корни пришли в движение, образуя диковинный узор, чем-то напоминающий славянскую свастику, а потом пень неожиданно «подпрыгнул», да так, что Горыныч оказался подброшен на целых два локтя, после чего остаток дерева резво ввинтился в землю. На месте, где он был, обнаружился глубокий лаз. Теперь верхний вал пня представлял собой своеобразную платформу, спуститься на которую можно было посредством всё тех же корней, сложившихся в некое подобие ступеней. От края платформы начинался достаточно широкий тоннель, находящийся под наклоном. В верхней части тоннеля можно было наблюдать толстую крепкую ветку, к которой было прилеплено нечто плетёное, напоминающее помесь корзины и автобусного держателя рук, — всё это Горыныч оценил, когда последствия от падения стали менее ощутимыми. — Удивительно, — высказался Виктор, про себя подмечая, что по размерам открывшийся проход подходил им идеально, а значит, существовала вероятность, что истинный Змей в этих местах уже бывал, вот только память об этом улетучилась на пару с его сознанием. — Иметь в распоряжении воспоминания этой бренной туши, действительно, было бы очень кстати, — согласился Олег. Ему отчего-то начинало казаться, что он мог ошибиться и прямой путь вёл вовсе не в Кощеево логово, и только Лёша был с ними не согласен: — Да вы хоть представляете, чем он там мог заниматься! Подробностей захотели?! — Олег, прекратите думать о подробностях! — шея средней головы при произнесённых словах выпрямилась, словно та проглотила ствол дерева. — Шлагбаум вашего воображения заставляет окружающих ощущать некоторый дискомфорт. — Извращенец! — то ли упрекнул, то ли восхитился Лёша. — Но ты, мелкий, небось совсем закис тут — даже рукой не воспользоваться. — Виктор Павлович, потерпите немного, я его резко прибью — мы почти ничего не почувствуем! — Перестаньте, Олег, я вас прекрасно понимаю — в конце концов, не стариком родился. Но, к сожалению, все ваши фантазии — наши, — Виктор, может быть, и не закончил на этом. Быть может, он собирался сказать что-то ещё, но как бы он ни старался, держать свой разум пустым ему не удавалось. Тем более, чисто с исследовательской точки зрения, происходящие с былинным злодеем метаморфозы, были ему любопытны. — Мы лезть-то будем? — решил студент сместить фокус внимания. — А куда деваться? — философски пожал плечами профессор, опускаясь на колени. — И чего мы встали? — поинтересовалась левая голова спустя минуту. Впрочем, Олег в ответе не нуждался: он и так знал, что и Лёша, и профессор не могут решить — ползти им головами вперёд или назад. Вопрос почему-то оказался очень важным, хотя студенту продвигаться «задом-наперёд» и в голову бы не пришло. «Нельзя поворачиваться к опасности тылом», — подумал он максимально громко. И как же выматывало то, что почти о всяком новом движении приходилось договариваться! «Только башка-то мне и принадлежит и то — только одна», — взгрустнулось немного. — Давайте я буду координировать, — вызвался Виктор Павлович и на этот раз «соседи» поступили разумно: никто не стал возражать. «Левой-правой, левой-правой. Ать-два», — сосредоточенные морды Горыныча внимательно следили за лапами, лишь изредка поглядывая вперёд. Маленькая точка света впереди обнадёживала, но казалось, будто бы та оставалась на одном и том же расстоянии. Ползти при том было довольно тяжело: стены через какой-то промежуток времени стали гладкими, лапы скользили, а уклон становился всё круче. Создавалось впечатление, что они находятся внутри огромной трубы. «Темнота — друг молодёжи, в темноте не видно рожи…» «Олег, вы меня сбиваете», — почему-то, стоило им оказаться в столь камерной обстановке, как общение стало исключительно мысленным. «Простите, профессор, — сказал, ни капли раскаяния не испытывая. — В тёмном-тёмном туннеле…» «Олег, чего вы добиваетесь?» — не выдержал Виктор. «Один тут, не стану показывать пальцами, самую малость очкует, что на нас из-за поворота что-нибудь выпрыгнет», — охотно пояснил студент. Лёша никак не отреагировал, зацикленный на своём страхе — это-то и было плохо. «Алексей, я просто убеждён, что никаких поворотов тут не предусмотрено. А если уж тут и были обитатели, то скрылись, едва мы здесь дислоцировались. Я бы, почувствовав приближение такой махины, именно так бы и поступил». Со стороны правой головы улавливались волны смущения. В самом деле, забыть такую немаловажную деталь было глупо. Однако инстинкты срабатывают первее. Особенно самый древний — самосохранения. — Считайте, Виктор Павлович, — прошептал Лёша, намекая на то, что они опять остановились. «Ать-два, ать-два, ать…» — и тут лапа соскользнула окончательно, проехавшись вперёд, а за ней и вторая, а за ними по инерции и всё тело. Вдоволь наораться никто к общей несправедливости не успел — всё случилось слишком быстро и хоть на этот раз свет приближался очень уж стремительно, рассмотреть что-то за ним не удавалось: во-первых, глаза привыкли к темноте, во-вторых, большинство участников действа зажмурилось в ожидании окончания полёта. Приземление вышло относительно мягким — на удивление, на что-то ворсистое и изрядно пыльное. Горыныч чихнул пару раз, ненароком вызвав маленькие язычки пламени. Заметался с непривычки и слегка подпалил себе усы. — Ох, кактусовая богиня. — Это ещё что за зверь? — Где зверь?! Средняя и левая голова синхронно вздохнули: — Кто о чём, а вшивый о бане, — подытожил Виктор, принимая сидячее положение. — Интересно, где это мы. — Вид потрясающий, — вздохнул Лёша, выглядывая что-то впереди. — Он что, в скале вырублен? — неверяще спросил Олег. — Давайте выбираться, — сказать было проще, чем сделать. Оказывается, даже Горынычи могут при падении вихнуть спину так, что останется только ползать по-пластунски. Однако покинув узкое нутро пещеры, Змей смог вправить позвонки обратно и теперь сидел, поочерёдно потирая пострадавшие шеи. — А высоко мы. Даже странно как-то: падали вниз, а оказались наверху, — Олег разглядывал ластящиеся к скалам облака, сквозь которые угадывался силуэт леса, судя по размеру деревьев, находящегося ниже на десятки этажей. Горыныч выполз прямо на каменный утёс и теперь наслаждался пейзажами, так сказать, с высоты птичьего полёта. Напротив горла туннеля, по которому Змею посчастливилось путешествовать, метрах в двухстах, находился огромный замок, в основание которого с севера стучались морские волны. — Только не говорите мне, что придётся лететь, — ужаснулся Лёша. Другого способа попасть туда он не видел. — Тс-с, — прервал его студент. — Слышите? Головы Горыныча обратились в слух. Ветер доносил отголоски чужого веселья: кажется, в замке было людно, и этим людям было ой как хорошо — вон, как горланили, что даже Олег, что никогда не мог похвастать чутким слухом, уловил. Хотя… «апгрейд» у него наверняка вышел знатным. — Если там есть люди, значит, где-то внизу должен быть вход, — резюмировал Виктор. — Пошлите их пугать, — кровожадно усмехнулся студент, которому было по-драконьи завидно. Сейчас он и крылья бы расправить был не прочь — лишь бы всем вокруг было так же плохо, как и ему. Исследовав утёс вдоль и поперёк, Горыныч, к своему счастью, обнаружил узенькую тропку, ведущую вниз, явно на дракона не рассчитанную. — Смотрите, тут указатель, — поделился своей находкой Лёша, заметивший под слоем мха ряд каких-то символов. Мог счистили и даже смогли прочесть: «Ежели в Змее больше пяти бочек вина, то летать тому строго противопоказано. Для быстрого спуску используй эту доску». Сначала никто ничего не понял. А потом, когда Олег хорошенько вдарил по тексту кулаком, оказалось, что «указатель» легко снимается с установленного места и представляет собой некое подобие доски для сёрфинга. — Мы же не собираемся съезжать на этом со скалы? — именно это они и собирались, ведь если Горыныч мог проворачивать подобные финты пьяным, то им-то, трезвым, уж точно всё удастся. Как же они ошибались! Сев на чудо сказочной техники как на сани, Змей оттолкнулся ногой и полетел вперёд, по прокатанному месту. Однако, видимо в силу того, что прокатано оно было не трезвым, место сильно петляло и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не сорваться и всё-таки не испытать прелести полёта. — Может, тут сегодня заночуем? — спросил Лёша, не особо надеясь на положительный ответ. — Свою порцию приключений я уже получил. — Это было… клёво, — выдохнул Олег, и Змей блаженно растянулся на земле. Что ни говори, а все сейчас были с ним согласны, даже не смотря на общую усталость. Однако повторять трюк больше никто не хотел, и компания приняла единогласное решение, что как только они разберутся с этим замком, попробуют помахать крыльями — всё-таки, подобный навык был бы очень полезен. — Чернолица, ясноброва, норов словно у коровы, — студент не был уверен, что правильно различил слова песни, однако звучали они так фальшиво, что он не намерен был ждать больше ни минуты. — Да дай ты дух перевести, — возмущался Лёша, однако под подобные зазывания радость от своей относительной целости резко улетучилась — вставало под угрозу психологическое здоровье. В замок Горыныч ворвался в праведной ярости, краем сознания отмечая, что в массивные врата, которые издалека он почему-то не разглядел, могло спокойно пройти двое змеев одновременно. И увидеть он ожидал что угодно… но уж никак не полуголую девицу, возлегающую на явно не человеческом троне, и наблюдающую из-под чёрных густых ресниц за хором из тридцати трёх молодцев и одного старикана. При этом трон находился на довольно приличном возвышении и вели к нему отлитые из золота — Виктор даже глаза протёр — ступени. — Вернулся, родненький, — заметив застывшего на пороге Змея, девица подскочила, спеша ему на встречу и на ходу расплетая увесистую косу. Молодцы разошлись, уступая прекрасной незнакомке дорогу. Она встречала гостя в тонкой белой рубахе, доходившей до пят, и больше на девушке не было ничего. Кажется, поверх таких рубах было принято надевать сарафан и оставалось только гадать, куда же могла подеваться эта деталь гардероба. Девушка между тем «наступала» — иначе её приближение назвать было сложно. Если сначала красавица спешила, то после замедлилась. Пошла по узкой одной ей видимой полосе, прищурив глаза и поочерёдно глядя на каждую из голов. Губы её при этом то хитро улыбались, то слегка приоткрывались — тогда показывался юркий язычок. Наконец, расстояния между ними почти не стало. — Давай накормить потом, а спать уложить сейчас. Я очень соскучилась, — разница в росте была довольно весомой, а потому девушке приходилось говорить, задрав голову. Говорила она при этом довольно тихо, и Лёша подался вперёд, исключительно, чтобы расслышать. — Что, прости? — вырвалось у Олега. Девушка взглянула на него так, словно впервые увидела. Нахмурилась, даже при этом оставаясь предельно милой, а затем продолжила с той же манящей интонацией, но с некоторыми нотками нетерпения в голосе: — Ты который раз меня воруешь? Давай, ударяйся о камень, становись молодцем. Всё, как обычно. Горыныч как стоял, так и присел.