... и даже если весь мир встанет и скажет мне, что после смерти следует абсолютная пустота, или же преисподняя, или же небеса Господа, то меня непременно скрутит от истерического смеха. Как же выглядит смерть? Что ж, я не знаю. Я не могу знать, как выглядит то, чего не существует.
Всё, чего я желаю теперь, — сделать единственно правильный выбор. Свой последний выбор. Монотонный и тихий вой двигателя нарушил неожиданный звонкий стук — я моментально оживилась, распахнув глаза, и со слабым испугом растерянно огляделась. Неприятный, странный сон едва успел раствориться перед глазами, стремительно выцветая в памяти под тупую головную боль. «Да ничего страшного, отоспишься в машине»... ага-ага. Что-то никто не предупредил меня, что в процессе придётся раскрошить себе череп. — Ты специально на кочки наезжаешь, что ли? — на выдохе мой сонный голос прозвучал хрипло, тихо и изнеможенно; немного придя в себя, я подняла взгляд к лобовому стеклу и раздражённо цокнула: вид запустелой асфальтированной дороги посреди пустыря по-прежнему не менялся, будто мы по беговой дорожке катились. — У меня сотряс будет, если я ещё раз так о окно лбом приложусь. — Дак не спи, — отозвалась брюнетка за рулём безразлично, пожимая плечами, — это загородные дороги, делаю всё, что в моих силах. Приподняв бровь, я бегло осмотрела девушку, которая, жуя жвачку, листала страницы соцсети на сенсорном телефоне. Фыркнув, я махнула рукой в сторону лобового стекла, вкладывая в жест безмолвное: «Следи, бля, за дорогой». Слишком заметное спокойствие сестры неприятно мозолило глаза, на фоне моих-то растерянности, напряжения и недосыпа. — Таксист из тебя дерьмовый, конечно, — буркнула я, отворачиваясь к своему окну. — Можешь поставить мне одну звёздочку в приложении, — ухмыльнулась девушка беззлобно, коротко пробежавшись взглядом по дороге, после чего продолжила: — Это самый долгий, никому не нужный путь к городу, поэтому дороги конченые и вряд ли тут ещё кто будет, в будни тем более. Да и по встречке всё равно никто не поедет, чего ты мне мозги ебёшь? Или ты видишь пешеходов? — А почему мы едем по «непопулярному» пути? — я скучающе вздохнула, незаинтересованно пытаясь отковырять от воротника какую-то засохшую грязь. Кетчуп, что ли?... — Киса моя, что-то с тобой не то сегодня, — сестра слабо нахмурилась, покосившись в мою сторону. — Ты типа решила выкинуть из памяти скандал с твоим батей, когда он сказал «обязательно заехать по пути в город»? Эта дорога проходит через его деревню, — раздражённо выдохнув от этой мысли, девушка снова уткнулась взглядом в телефон, слегка нахмурившись, — никому на хуй не упавшую деревню, точнее, — добавила Рокс шёпотом, продолжая надоедливо бурчать. — Надо написать петицию властям, чтобы именно так эту дыру и переименовали. Выдохнув тихое «Ясно-понятно...», я нехотя обдумала её слова, невесело ухмыльнувшись тому, что Роксана выразилась о нашем общем отце как о «моём». Его давно сказанное «Ты мне больше не дочь» и папа, и сестра воспринимают вполне серьёзно. Как бы в конце их долгожданного рандеву меня обратно в дом матери не запихнули. Потихоньку наполняясь мыслями, сонный разум кое-как растормошился; тяжело вздохнув, я оторвалась от спинки сидения, расправляя затёкшие плечи и попутно пытаясь выпутаться из наушников, которые петлёй обвились вокруг моего туловища. Ощущаю... раздражение, усталость, нервозность. Голод, жажду, приближающуюся смерть. Как-то не шибко походит на день, о котором я мечтала последние... три года вроде. По ощущениям — будто лет десять. Так... какой же сегодня день? Ах, да. Сегодня двадцать первое июля, суббота, уже немного за полдень. Очень жаркий, очень долгий, очень... странный день. И в этот день сбылось — а точнее, сбывается — моё самое заветное желание. Ни один праздник я так не ждала, ни о чём больше не мечтала. И, что ж... теперь пора признаться самой себе: радости я не чувствую. И это на самом деле даже не раздражение... Мне страшно. Рассеянный взгляд снова незаинтересованно устремился на мелькающий вид, вяло сосредотачиваясь на изредка пролетающих мимо деревьях. Почему-то складывается ощущение, будто все мои принципы и моральные ценности обратились в песок, который моментально снесло ветром, стоило мне только покинуть пределы родного города. Там, позади, не за что было цепляться, откуда такое чувство тревоги? Может, я что-то забыла дома?.. Или это то, что чувствует человек, когда его жизнь сильно меняется? ... Да, верно. Излишне драматизирую. Лучше выветрить башку от грызущих нервы мыслей — назад всё равно ничего не вернуть. Скрестив руки за головой и откинувшись на спинку сидения, я снова задумчиво уставилась на дорогу. Машина быстро неслась по пустынной трассе, разрезая тёплый воздух и поднимая за собой волны дорожной пыли. Солнце вошло в какое-то подобие зенита и беспощадно жарило крышу серебристого ауди, в котором я находилась; благо ситуацию и мою крайнюю нелюбовь к жаре и солнечному свету спасал кондиционер в машине. Это время года — как и абсолютно любое другое время вообще, — я провожу дома, в своей комнате, под работающим кондиционером и с задёрнутыми шторами на окнах. — Жра-ать хочу, — ноюще протянула девушка, поджав накрашенные губы; я бегло осмотрела экран её телефона, замечая фото разной еды в «Instagram». — Уф-ф... а я не позавтракала даже, — выдохнула я с тем же расстройством, взглядом зацепившись за фото воздушных панкейков, политых золотистым мёдом. — Как так? — девушка удивлённо повернулась ко мне. — Я приехала в десять, ты уже полностью собрана была. Время хотя бы мюсли с молоком навернуть точно было... — Аппетита не было, — на лице всплыла виноватая улыбка и тяжёлый вздох. С бессонной ночью-то было время не только позавтракать, но и стол для всей семьи накрыть, ещё и соседям бы осталось. Ну... теоретически. С моими навыками готовки весь подъезд ел бы размороженную в микроволновке пиццу из ближайшего супермаркета. — Заебись, чо, — брюнетка недовольно вздёрнула бровь, после усмехнувшись: — Ты часом мать игнорировала не из-за того, что она тебя не накормила? — Она редко что-то готовила... — я пожала плечами, ненадолго задумавшись. — Я на карманные обычно чем-то готовым закупалась. Роксана на несколько секунд замолчала, постепенно убирая с лица улыбку. Вроде и не слишком невероятный факт, половина семей США так живут, но во времена, когда девушка жила с нами, всё было... немного иначе. Собрания всей семьёй на завтрак и ужин, быстрая молитва, горячая домашняя еда... Последние лет пять я ела что придётся в своей комнате, одна. У меня даже чайник у ноута стоял, просто чтобы лишний раз не выходить за пределы комнаты. Может, поэтому обе готовить не научились. Роксане не приходилось готовить, я — просто не лезла на кухню. — М-да... всё так сильно изменилось за семь лет. Но на прощание можно было обняться, — в её голосе промелькнул слабый упрёк. — Так, чисто, чтобы неловкости не было. Я не сдержала тихий смешок, вспоминая, как отвернулась от матери и молча залезла в авто, когда женщина потянула руки, чтобы обняться. Как согласилась на мой переезд с сухим «Хорошо», так с таким же каменным ебалом меня и провожала. Даже перед сестрой маску лицемерия не захотела натянуть. С чего бы мне это делать? — Не захотелось. Роксана, кажется, хотела как-то перенаправить разговор в более позитивное русло, но всё же решила не продолжать; девушка вскинула брови, надув маленький шарик из жевательной резинки, и снова уткнулась в телефон. С ситуацией в семье она была знакома, но поверхностно: к нам сестра приезжала раза четыре на год и то на пару дней. Я, в свою очередь, ей старалась не жаловаться. Толку-то?.. Вообще звучит это всё как утрированное нытьё. Нет, жизнь в родном доме не была ужасной. Я не жила в бедности, меня не ограничивали и ко мне не проявляли агрессии. Отчим не был плохим. Он не пытался мне понравиться, но и не делал вид, что меня рядом нет, как мама. А вот в ней была проблема. С единственным родным человеком, находившимся рядом. Ещё до появления нового супруга она будто окаменела по отношению ко мне, потеряла интерес. Не отдала отцу лишь из упрямства, это точно. И уже после их свадьбы я официально стала чужим человеком в чужой семье. И она даже не спросила меня тогда, три года назад, почему я не пришла на их свадьбу. Она никогда не задавала вопросов. Ей не было интересно. В какой-то момент воспоминания о прошлом заставили меня едва заметно улыбнуться. Исключительно потому, что в данный момент я покидаю то, чем жила раньше. И мне всё ещё жутко находиться здесь сейчас, в этой машине, и двигаться навстречу жизни, которой я не знаю, но есть и какое-то воодушевление, слабая радость, что ли. Как говорится: «Завтрашний день будет лучше, потому что хуже уже быть не может». — Ч-чёрт, по приезде домой закажем огромную пиццу. Или две... две огромные пиццы. Вина, что ль, купить по дороге... — девушка задумчиво оглядела своё отражение в зеркале заднего вида, поправляя немного смазавшуюся из-за жвачки красную помаду. — Мы разве в доме отца не будем есть? Желудок уже начинал побаливать — всё-таки я и ночью не ела ничего. Да и его нынешняя жена готовит как сам господь.. — Да сейчас, блядь! Ты о чём вообще? Мы максимум на пять минут заедем, — Роксана раздражённо прищурила глаза, ярко подчёркнутые чёрной подводкой. — Максимально этого жажду и тебе советую. Замолчав на пару секунд и поразмыслив, я кивнула, тихо произнося: «Да... да, тогда лучше две пиццы». Лично мне нравилось наведываться к отцу, но я ни разу не встречала и Роксану там. Их скандалы, бывавшие в моём детстве, помнятся довольно смутно: отец всегда выгонял меня из комнаты, по возможности выпроваживал «погулять» на улицу. Однажды, после одной такой прогулки, я вернулась в дом, где моя сестра уже не жила. В тот вечер она уехала в соседний город на своём байке, и что-то около нескольких лет мы ничего о ней не слышали. Честно, до сих пор не знаю, что с Роксаной тогда творилось. Да и не то чтобы я хорошо знала сестру и сейчас... — А когда вы с папой в последний раз виделись? — Не помню, — ответила она холодно, убирая телефон в карман чёрных шорт и возвращая взгляд к дороге, после добавив: — Года четыре назад, может быть. Я уже более напряжённо замолчала, поджав губы. Это ж как их последняя встреча закончилась, что они не имели желания больше видеться?.. За окном уже начали мелькать редкие деревья, через минуту — густой лес. Не знаю, почему моему отцу нравится перспектива жить так далеко от города, посреди леса, ещё и на самой окраине деревни. Деревенская жизнь, должно быть, спокойней, чем городская… но и скучнее. Хотя это, скорее всего, навязанный стереотип. В городе я жила самой убогой и серой жизнью. Спустя минут сорок молчаливой поездки, в течение которых мы обе основательно погрязли в своих мыслях, я заметила, что за окном уже начали мелькать небольшие, редкие ряды жилых домов и магазинов. Рокс максимально сбавила скорость, то ли боясь кого-то сбить, то ли специально оттягивая время. Я остановила проигрывание музыки и сняла наушники; насколько я могу судить по знакомым вывескам местных небольших магазинчиков, к отцу мы прибудем минут через десять. — И нахера он вообще просил приехать к нему? — в голосе девушки невольно проступило напряжение, а выражение лица стало стабильно недовольным. — Попрощаться, — и это я скорее предполагала, чем утверждала. — Будто ты на казнь едешь, блять, — рыкнула она, облокотившись о дверь машины и подперев лицо кулаком. — Может, он просто тебя хочет увидеть? — сказала я исключительно для того, чтоб что-то сказать, и натянуто улыбнулась. Брюнетка лишь изогнула бровь, обведя меня красноречивым взглядом, и снова мрачно замолчала. Я коротко мысленно себя отругала; эта реплика действительно больше звучала как издёвка. Через небольшой промежуток времени я указала Роксане на виднеющийся впереди дом отца, и машина неторопливо затормозила перед двухэтажным зданием, выкрашенным в чёрно-белые тона. Я невольно пробежала взглядом по знакомому двору: волнистая каменная дорожка вела к самому порогу, по ярко-зелёной траве, похоже, недавно прошлись газонокосилкой, кое-где росли кусты роз и… и чего-то ещё, никогда не разбиралась в цветах. Меня так воротит от всей этой херни, хотя бы из-за насекомых, но иногда ради приличия мне приходилось помогать с садом Скарлетт — она-то повёрнута на всех этих цветочках. Мои глаза недовольно прищурились, а губы скривились в отвращении. Эти садовые фигурки гномиков… ебучие гномы. Зачем только папа их купил? На пороге стояла сама Скарлетт — жена папы, а рядом с ней сын. Женщина приветливо замахала нам рукой, приглашая зайти, а мальчик, застеснявшись, забежал в дом. Семья отца относилась ко мне более тепло. Скарлетт всегда была до неприличия добрая, а сын... ну, обычный ребёнок, который почему-то каждый раз был рад моему приезду. От скуки, наверное. — А Честер вырос, — отстранённо произнесла девушка, заглушив машину, — сколько ему? — Шесть, — ответила я, внимательно следя за брюнеткой. В салоне повисла недолгая пауза. Задумавшись, девушка отпустила глаза вниз, обведя взглядом свою одежду. — По шкале от одного до десяти, какова вероятность, что он доебётся до моего внешнего вида? Я на какое-то время замолчала, небрежно осматривая короткие джинсовые шорты и облегающую чёрную майку, которые открывали вид на многочисленные яркие татуировки. Погода так-то отвратительно жаркая, но и мне, и отцу известно, что Роксана выглядит в подобном ключе едва ли не до поздней осени. — Одиннадцать? Девушка однозначно хотела высказать что-то вроде: «Умеешь ты успокоить», но, повторно обведя взглядом свой наряд, кивнула со спокойным: «Справедливо». Она снова скосила глаза в мою сторону, будто ожидая, что я сейчас скажу что-то вроде: «А-а хер с ним, заводи тачку и поехали», но я лишь показательно кивнула головой в сторону дома, мол: «Пора уже». Роксана тяжко выдохнула, поправила майку и, накинув на плечи короткую белую накидку, наконец, открыла дверь автомобиля. — Ну, с богом, бляха... — кинула она, нехотя вылезая из машины. — Как будто ты в него веришь, — тихо промямлила я, следом открывая дверь и нерешительно ступая на землю. В гостиной раздавался тихий, монотонный стук настенных часов. Отец стоял посреди комнаты, задумчиво уставившись вперёд и облокотившись о высокий стол. Я с Роксаной стояли на самом пороге гостиной: девушка не дала мне пройти вглубь комнаты, негласно демонстрируя, что мы тут не задержимся. Вкратце, если бы неловкость можно было охарактеризовать человеком, то это был бы жирный, уродливый, потный мужик, который сейчас упорно меня душил. И малость желудок крутило: из кухни по гостиной расползся стойкий аромат только приготовленной домашней еды. Индейка или... утка? Ух, неважно... — Как я успел понять, — начал отец своим басистым голосом, фирменно взглянув на мою сестру из-под очков, — ты берёшь под свою ответственность шестнадцатилетнего подростка и абсолютно уверенно можешь гарантировать её безопасность? В городе, где больше нет родных ей людей? — А-ага, — холодно и небрежно бросила Рокс, сунув руки в карманы узких шорт, и со скучающим видом оглядела гостиную. — Грейс — не двухлетний ребёнок, она сама понимает, что к чему. — Безответственно, как обычно, — мужчина вскинул брови, медленно расхаживая вдоль комнаты и привычно сложив пальцы рук в домик. — Это сложный возраст, и в психическом, и в физическом планах, переезд тоже оказывает своё давление. К тому же... — отец выдержал надменную паузу, — я и в твоём «взрослом» мировоззрении не уверен. Незаинтересованно рассматривая свои красные кеды с небольшим слоем дорожной пыли, я невольно изогнула бровь. Он даже после того, как я заработала язву желудка, так о моём состоянии не пёкся. Кто-то, очевидно, нарывается на конфликт. — Это было моё решение, так что… — хмурясь, решила вмешаться я. — У неё есть голова на плечах, — стальным тоном перебила меня Рокс. — К тому же ты сам понимаешь, почему она переезжает ко мне, а не к тебе. — Вероятно, думает, так будет лучше, — вздохнул отец, слабо пожав плечами. — А так и будет, — девушка скрестила руки на груди, уверенно выпрямив спину, и слегка скривилась, — город куда перспективней этого села. Клянусь, это как дом престарелых... Я лишь закатила глаза, устало облокотившись о дверной косяк. Похоже, сюда меня пригласили исключительно постоять и поразглядывать обои. Что я могу рассказать о своём отце? Ну... его сложно называть «батей». Так делает только Роксана, и то в саркастической манере. Скуп на эмоции, обычно молчалив; это сегодня, с появлением сестры, его чего-то на красноречие пробило. Врач, который хотел направить и меня, и Рокс по своим стопам, но как-то не задалось. С Роксаной у него по жизни ничего не задавалось, а моей учёбой отец так и не занялся после развода с мамой. Мне было шесть, когда это произошло. С моей сестрой у отца всегда были обострённые отношения. В подростковом возрасте она действительно была невыносимой, даже для меня. И я не слишком удивилась, что он выгнал Роксану прочь из нашего дома, в котором уже, кстати, не жил. — Мы будем высылать деньги на её содержание, как и всегда. Но как ты будешь следить за её учёбой, здоровьем, поведением? — отец прошёл вдоль гостиной и сел в кресло, внимательно наблюдая за брюнеткой из-под густых чёрных бровей. Роксана выводит его на нервы? Обычно он не делает столько телодвижений, когда спокоен. — Без твоей помощи я прекрасно за собой следила, поверь мне, — хмыкнула девушка с максимальным безразличием, но какая-то обида в этой реплике всё же проскользнула. — Мне, блять, двадцать пять лет, у меня есть всё, что Грейс понадобится, и взаимоотношения у нас куда лучше, — девушка на секунду заткнулась, сделав небольшую паузу и будто слегка растерявшись, а после всё в той же агрессивной манере добавила: — Я уже достигла возраста, в котором могу произносить мат, так? Скарлетт аккуратно выглянула из кухни, метая непонимающий взгляд то на девушку, то на мужа и вытирая полотенцем влажные руки. Я лишь тихо усмехнулась, покачав головой. — Кушать будете? — как бы между прочим спросила она, спешно поправляя на костлявых плечах лямки длинного летнего платья. — Я тебя понял, — отец прикрыл глаза ладонью, тяжко вздохнув, а после, сняв очки, серьёзно взглянул на меня. — Не вздумай брать с неё пример, Грейс. — Мы уже поели у мамы, спасибо, — ответила Роксана, игнорируя слова отца и моё отчаянно прошёптанное: «Ну блин!». Я бросила недолгий взгляд на Скарлетт. Женщина лишь растерянно пожала плечами и улыбнулась. Я кивнула ей, ответив похожей усталой улыбкой, и начала пятиться назад. — Я в туалет, — мимоходом кинула я, но, похоже, спор продолжился и меня никто не услышал. — Может, утоплю кота в аквариуме, — и вновь лишь холодно-раздражённые голоса сестры и отца. — В принципе, у вас ни кота, ни аквариума нет… Не слышала, как эти двое пытаются друг друга словесно уделать с тех пор, как Роксана съехала. Да и не скучаю за теми днями. Проходя мимо лестницы на второй этаж и уныло шаркая ногами по деревянному полу, я невольно зацепила краем глаза фотографии, висящие на стене, недалеко от входа в гостиную. В доме матери у нас не было фотографий. В один тяжёлый день я достала их из чулана и все разорвала: свои детские фото, семейные, несколько школьных. Что забавно, никто не заметил этого по сей день. — Господи, блять, я уже тогда будто весила килограмм сто... — тихо фыркнула я в отвращении, рассматривая фото, на котором десятилетняя я держала в руках новорождённого брата и широко улыбалась. Каждый раз тошно становится видеть эту меня. Анорексией я больше не болею, но детские фото ножом по сердцу режут и их почему-то сложно игнорировать. Вес ушёл, а травмированная психика осталась здесь, со мной, и портит мне жизнь до сих пор. Уже в первом классе я имела сильный лишний вес и вообще не знала, как общаться со сверстниками. Статус замкнутого, уродливого изгоя был получен мгновенно, и я как-то быстро с этим примирилась — дома ситуация не слишком отличалась, поэтому всё казалось приемлемым, будто так должно быть. В начальных классах всё было довольно безобидно. Со мной не говорили и по-детски тупо подшучивали. Да, это было морально тяжело для того возраста, но пятый-седьмой класс оказались просто невыносимы, дерьмо из одноклассников и детей из параллельных классов просто фонтаном било. Мои вещи часто выкидывали, рвали или сжигали, могли пнуть или толкнуть, кинуть сигарету или какой-то мусор в рюкзак. Крайней точкой оказалось моё падение с лестницы вследствие сильного толчка в спину. Я сломала предплечье, но инцидент быстро списали на несчастный случай, а я даже не знала, кто меня толкнул. Дети, которые всё видели в тот день, твердили, что я просто поскользнулась — наверное, меня столкнула какая-то популярная мразь или просто никому не было жалко. Тогда я озлобилась на всё и вся, на себя в том числе, даже жутко сейчас вспоминать. О том времени периодически напоминает пара слабо заметных шрамов на левом запястье, благо это дело мне не шибко понравилось, да и резала я слабо. Около двух недель я сидела дома с гипсом и в какой-то из дней решила перестать питаться. За моим образом жизни никто не следил, поэтому за год я сбросила тридцать пять килограмм и угробила желудок к собачьей матери. После операции на желудке я успокоилась. В школе меня больше не трогали, но и дружбу заводить никто не собирался. Как и я, впрочем. Тогда мать конкретно подиспугалась и какое-то время уделяла мне много внимания, отец часто отзванивался, расспрашивал о здоровье, и с тех пор мы начали общаться с Роксаной по соц-сети, после трёх лет молчания. Наверное, язва желудка — лучшее, что со мной случилось. Недолгое, но всё же нужное внимание не дали озлобиться совсем, некоторые вещи были переосмыслены, и я получила шанс изменить свою жизнь с помощью сестры. Я задумчиво обернулась в сторону гостиной, мрачно хмыкнув. Как бы этот шанс не накрылся медным тазом за эти «пять минут». Воспоминания о не радужном прошлом испортили настроение совсем. Показав своему фото средний палец, я прошла мимо и, толкнув дверь, устало ввалилась в ванную комнату. Дверь за мной захлопнулась, глаза хмуро уставились в пол, сжав кулаки. Будто этот переезд на что-то повлияет... Проблема всегда была во мне, а не в городе. Я бегу даже не от матери, не от безразличия, а от себя с моим вечным нежеланием жить эту жизнь. Ладно, спокойно. Я набрала полные лёгкие воздуха, тяжело выдыхая, и принялась поправлять воротник клетчатой рубашки, надетой поверх кофты, как вдруг испугано подпрыгнула от непонятного визга. Только после я поняла, что это карканье. Громкое карканье, от которого у меня чуть сердце сквозь рёбра не вылетело. На кафельном полу в угол забился огромный ворон. Он бездвижно замер, вытянувшись и неотрывно уставившись на меня. Я около минуты непонимающе хлопала глазами, пустым взглядом рассматривая птицу. Кажется, в этот момент мозг настолько отключился, что по началу у меня даже не возникло никаких вопросов. — Ну нихрена ж себе, — тут же подумала я вслух, осматривая ворона: размером он был как крупная кошка. — Ты… ты откуда? — наконец я растерянно осмотрелась: в ванной находилось лишь одно окно — закрытое и задёрнутое шторами. Явно из леса прилетел. С заднего двора, что ли, зашёл? Летом там часто дверь не заперта... Я растерянно вернула взгляд к ворону. Мы ещё какое-то время беззвучно сверлили друг друга взглядами. Ощущение было... очень странное, даже когда я просто на него смотрела. Это не было похоже на страх того, что это птица сейчас нападёт, но это однозначно был страх. Жуть и даже паника. Чувства, идущие из ниоткуда. Я, кажется, на нервной почве слегка крышей двинулась. Я вообще не особо осведомлена о птицах, размером в пол моей руки, но подсознание мне подсказывает, что эта херня вполне в состоянии сделать что-то такое, что может очень долго не заживать. В какой-то момент до меня дошло, насколько бесполезное и странное занятие — бездейственно пялиться на это существо, и я, прокашлявшись, выпрямила спину. Может, отца позвать, чтобы он прогнал ворона? Ах да. Он же «занят». — Так, — я подошла к окну, торопливо отодвинув шторы и распахнув его — в лицо ударил тёплый воздух, — давай, вали, — как бы намекая, махнула я рукой в сторону улицы и немного отошла от окна. Птица стояла неподвижно. И мне всё сильнее становилось не по себе. Этот ворон действительно пугал меня. Идеально чёрный, крупный и будто собирающийся вцепиться мне в лицо, он так же молча пронзал меня взглядом, никак не реагируя ни на мои движения, ни на мои слова. — Эй! — я нервно стукнула ногой о пол, сделав шаг ближе к птице. — На выход! Ворон едва заметно дёрнул головой, отчего я дрогнула, обрывисто выдохнув. С недовольным видом я аккуратно подошла ближе к птице и, остановившись в двух метрах от неё, опустилась на корточки. Как ни странно, она всё так же имитировала предмет интерьера. Я дрогнула, удивлённо сосредоточив взгляд на вороне, когда тот медленными шагами начал подползать ко мне. Он остановился у моих ног, подняв голову, я, в свою очередь, боялась вдохнуть лишний раз, в панике пытаясь предугадать, что он собрался делать. В таких позициях мы просидели около двух минут, потому эта ситуация уже начала не на шутку расшатывать нервы. Смотрю на него, и кажется, будто смотрю в пропасть, в которую боюсь упасть. Я действительно не могу объяснить это странное ощущение... Недоумевающе изогнув бровь, я аккуратно протянула к нему руку — он даже не двинулся. Никакой реакции не последовало, когда я протянула ему и вторую ладонь. С крайним недоверием я обхватила ладонями его тело, внимательно следя за реакцией. Почему он не реагирует? Ручной, что ли? Я медленно поднялась, не выпуская огромную птицу из рук и стараясь не подносить её близко к лицу. Она едва заметно зашевелила большими крыльями и дёрнула головой, не издав ни звука. Прищурившись, я бегло осмотрела ворона: он был слеп, кажется. Зрачки сероватые, едва ли не… жемчужные, что ли? Не успела я подумать хоть о чём-либо ещё, как почувствовала, что мои задрожавшие ладони чуть сильнее сжали птицу. Моё тело испуганно замерло — раздался странный хруст, будто я сжала сухие ветки. Он что... пустой внутри?.. Ворон вдруг резко начал вырываться, вводя меня в ещё больший ступор, — моего сознания только коснулась мысль, что я убила птицу, как она едва ли не без труда начала расталкивать мои руки. При громком повторном визге я, наконец, пришла в себя и в ужасе швырнула её в окно. Со стихающим карканьем ворон вылетел наружу и двинулся куда-то вдаль, прочь от дома. В голове эхом отдавался этот громкий звук, от которого голова чуть ли не шла кругом. Около минуты я пыталась успокоиться, не понимая, что так сильно вывело меня из строя: испуг или это грёбаное карканье, которое засело глубоко в ушах. Оно... почему оно отдаётся таким странным эхом? В моей голове... Что за странная херня эти вороны?.. Нахмурившись, я буквально подскочила к окну и торопливо захлопнула его, обратно затянув всё шторами. Вскинув брови, я вдруг обнаружила, что мои руки оказались измазаны чем-то чёрным, будто сажей; потёрла ладони пальцами — не вытирается. — Да что за день?! — взвыла я, метнувшись к раковине. Что бы это ни было, смываться с моих ладоней оно напрочь отказывалось. — Где эта птица шлялась? — шипела я, в третий раз нанося на ладони жидкое мыло. Спустя десять минут моё терпение было послано к чертям собачьим, и я, оттолкнувшись от раковины, всмотрелась в свои ладони. Грязь нисколько не смылась, и в центре каждой ладони всё так же осталось по чёрному, грязному пятну. Пальцы были испачканы так, будто я сунула руки в пепел или гору угля. Оно уже будто… под кожей. Раздражённо рыкнув, я метнулась к выходу из ванной. Ацетоном сотрётся. Наверное. Копилка очень странных событий в моей жизни пополнилась. Хотя, скорее всего, всякая херня на нервах мерещится... Но, твою мать, эта херня хрустнула у меня в руках, будто пакет чипсов... Тихое «Ай» раздалось, как только распахнулась дверь; я невольно дрогнула, всё ещё не оклемавшись от испуга. Осмотревшись, я заметила светловолосого мальчика, потирающего рукой ушибленное плечо. Надеюсь, он не торчал возле двери, слушая мой нервозный мат. — Блин, — я захлопнула за собой дверь, виновато улыбнувшись. — Прости, Честер, — скривившись, проговорила я, растрепав волосы мальчика. — Да ничего, — Честер смущённо улыбнулся, сделав шаг назад. Я бегло осмотрела неродного брата. Наверное, я сама ещё ребёнок, чтобы серьёзно воспринимать своё отношение к детям, но я вообще не имею понятия, как с ними обращаться. Тем не менее, я Честеру вроде нравлюсь, даже несмотря на молчаливость. Вдруг меня осенило. Я испуганно уставилась на мальчика, переосмыслив всю свою жизнь за секунды, и едва не схватилась руками за голову. Как можно было так протупить?! — Честер, — чуть ли не шёпотом сказала я. — Что? — мальчик непонимающе моргнул. — Только не говори мне, что у вас был ручной ворон. — Хорошо, — Честер пожал плечами, заведя руки за спину и невинно улыбнулся. — «Хорошо»? Что «Хорошо»? — я прищурилась, смерив мальчика серьёзным взглядом. — Ты сказала не говорить. — Ха... очень смешно, — я закатила глаза, хмыкнув. — Я серьёзно. Был или не был? — Не-а, нет у нас животных никаких, — Честер расплылся в широкой улыбке и тихо хохотнул. — А у тебя что, есть ворон? — он заинтересовано вскинул брови, обратив внимание на мои грязные руки. — Нет, — выдохнула я, несколько сконфуженно сунув ладони в карманы джинсов, и добавила: — Уже нет. До моих ушей вновь донёсся голос отца; мы с Честером вместе обернулись в сторону гостиной, и я заметила, как мальчик расстроенно нахмурился. Смерив его внимательным взглядом, я нехотя направилась обратно в гостиную. Обещанные сестрой «пять минут» уже, кстати, давно прошли... — Ты и себе нормальной работы не нашла, как ты можешь обещать, что Грейс выберет правильную профессию? — отец с Роксаной уже стояли посреди гостиной. — Моя работа меня устраивает и обеспечивает. Я не буду ей ничего навязывать, она вольна выбирать, — на повышенном тоне проговорила сестра, стальным взглядом сверля мужчину. — И с кого она будет брать пример? С… татуировщицы? Я даже не знаю, как это назвать… — отец взмахнул руками, не находя слов. — Ей нужно хорошее образование и цель. И так, к слову, до сих пор никому из нашей семьи неизвестно, откуда ты нашла деньги на авто и квартиру... — Во-первых, это давно не твоё дело. Во-вторых, я — тату-мастер! — сестра показательно ткнула большим пальцем руки в свою грудь. — И в-третьих, моя работа мне хотя нравится! А ты копаешься в болезнях деревенских, ещё и должен пиздовать в город за сотню километров, чтобы вырезать кому-то аппендицит! — фыркнула девушка, злобно вскинув бровь. — Я спасаю жизни, — отец возмущённо нахмурился, скрестив руки на груди. — А я охуенно рисую драконов, — презрительно прищурившись, девушка стала в подобную отцу позу и гордо подняла голову. — Следи за языком, Роксана... Я уже в который раз закатила глаза, пропуская их бессмысленный спор мимо ушей. — Хочешь посмотреть на страшного человека? — вдруг дёрнул меня за рукав Честер, всё это время стоящий за моей спиной. — Страшного человека? — как можно громче произнесла я, даже не вслушиваясь в слова мальчика, лишь бы обратить внимание этих двоих на что-то другое. — Честер, — вдруг подала знак жизни Скарлетт, скромно сидящая на диване и, видимо, тоже крайне жаждущая перевести тему, — это не страшный человек. Он… бедный, — женщина как-то неопределённо нахмурилась, поджав губы. Синхронно сестра с отцом недовольно взглянули на женщину, будто оттянутые от чего-то важного, после чего Рокс со вздохом изрекла: — Вы о ком? Жена отца как-то стыдливо посмотрела на мужа, после отведя взгляд куда-то в сторону и затихнув. Отец тяжело вздохнул, смерив мою сестру крайне недовольным взглядом, затем отвернулся и отошёл, принявшись нервно поправлять наручные часы на запястье. Да-да, спор прервался, какая досада. — Скарлетт вчера впустила в наш дом… молодого человека, — недовольно пояснил отец, кивнув куда-то вверх. — Сказала, что пришёл раненый и усталый мальчик в час ночи, который потерял свою компанию в лесу. Обычное дело для этих мест. Когда начало темнеть, он свалился с обрыва и рассёк себе что-то. Просил дать переночевать, — отец устало присел обратно в кресло. — Я примчался из города, думал, осмотрю ранение, но он уже крепко спал, в одеяло завернулся…. По мере рассказа отца моя надежда на то, что на этом семейная ссора окончится, понемногу отходила на задний план — сейчас я ощущала удивление. Они чёрт знает кого впустили в дом на целую ночь? Как-то рискованно... не похоже на отца. — Он в доме? — в такт моему удивлению недоумевающе спросила Роксана, изогнув бровь. — На втором этаже, — Скарлетт указала пальцем вверх, — сильно устал, похоже, спит всё ещё. — Так «молодой человек» или «мальчик»? — я по привычке взъерошила свои волосы и недоверчиво обернулась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Для меня он ещё ребёнок… — тихо проговорила женщина, смущённо накручивая на палец пряди светлых вьющихся волос. — Сложно судить по тому, что мне удалось увидеть. Восемнадцать... двадцать пять? Где-то в этом диапазоне, — пожал плечами отец. М-м. Мальчик. Я тогда кто? Эмбрион? — Почему полицию не вызывал? — неодобряюще спросила Рокс, покосившись на лестницу второго этажа. — Я позвал местного шерифа, — отец строго взглянул на девушку, видимо, недовольный её тоном, — нас попросили подождать, пока он проснётся, и только потом полиция будут выяснять, откуда он, — отец тяжело вздохнул. — Местная полиция абсолютно безразлична к подобным случаям, здесь еженедельно кто-то теряется — лес огромный и густой, не впервые люди к местным в дома заявляются, — отец замолчал на какое-то время, а после, сняв с носа очки, недовольно взглянул на жену. — Он, конечно же... вполне мог сам дойти до полицейского участка, и нам бы не пришлось целую ночь не спать. Но... что уже поделаешь. Ну, хотя бы ясно, чем вызваны усталость и повышенная нервозность. И почему папа прямо сейчас так остро общается с Роксаной. Он на ней срывается. — Он был очень… измучен и напуган… — лишь проговорила женщина в оправдание, опустив взгляд. — К тому же единственное, что он нам испортил, — это простыни. — Как такое вообще на ум пришло? Хер знает кого, на всю ночь... — озлобленно проговорила девушка, хмыкнув, а после снова обратилась к отцу: — Помнится, ты категорично был против незнакомцев в доме... даже если это были мои друзья. — Я говорил больше не поднимать эту тему, — сверкнул глазами отец, но вопреки своим же словам сразу живо продолжил: — Это было более десятка лет назад. Тебе было четырнадцать лет! А ему двадцать! — отец намеренно повысил голос. — Да какая, блядь, разница, сколько ему было? — с истеричной ноткой возразила Рокс, и мне казалось, что она едва сдержала смех. — Он просто помогал мне подготовиться к учёбе... — В начале сентября? В седьмом классе?! — Господи… — еле слышно вздохнула Скарлетт, приложив ладонь ко лбу и устало прикрыв глаза. Под не стихающие голоса родственников я подняла глаза к потолку, думая о госте на втором этаже. Не могу понять, как отец допустил подобное. Как вообще они могут думать о чём-то другом, кроме как о ком-то чужом в собственном доме? Хотя чёрт знает, как бы я в такой ситуации поступила. Скорее всего, при стуке в дверь в час ночи я бы просто залезла под одеяло и ждала бы, пока мама со всем разберётся самостоятельно. Мама… — Пошли, посмотрим на страшного человека… — Честер потянул меня за руку, и я резко отшатнулась назад, будто напуганная чем-то. Делать мне нехрен, как на всяких чужаков смотреть. Впрочем, нужно ли брату весь этот бред сейчас выслушивать?.. Кинув беглый взгляд на «семейный совет», я задумчиво хмыкнула и, посмотрев на мальчика, согласно кивнула. Честер, не выпуская моей ладони, повёл меня к лестнице. Почему-то его руки были вспотевшие. Семейные ссоры заставляют его так нервничать? — И как он при таком шуме может спать? — озвучила я мысль вслух, неторопливо поднимаясь по лестнице. — А почему «страшный», кстати? Потому что ночью по улицам бродит? — с усмешкой спросила я у Честера, который резко замедлил шаг. — Нет, — лишь коротко ответил он шёпотом, поднимаясь наверх. Я удивлённо повела бровью, продолжая медленно подниматься по ступенькам. Мы добрались до второго этажа, и мальчик тут же повёл меня в конец коридора, к комнате, где обычно сплю я, когда приезжаю в гости. Из-за поведения Честера стало жутковато, отчего по спине поползли неприятные мурашки. Ещё и вкупе с этим странным случае в ванной... ебанутый, просто в край ебанутый день. Мальчик замер в проёме двери и несколько секунд молча смотрел вперёд. — Только очень… тихо, — прошептал Честер и слегка подтолкнул меня к порогу комнаты. Мальчик остался стоять в проёме двери, пропуская меня вперёд и как-то пристально что-то разглядывая. Удивлённо взглянув на брата, я нехотя заглянула в комнату и нерешительно переступила порог. Вообще, сложно сказать, что с первого взгляда всё выглядит вполне нормально. Уже здесь я ощутила задохшийся, тошнотворный запах крови, от которого стало, мягко говоря, не по себе. И то, почему Честер называл его «страшным», было замечено сразу — у него явно что-то не так с лицом. Я невольно застыла, не решаясь идти дальше, и молча всматривалась в силуэт растянувшегося на постели парня. Одеяло свалилось на пол, что открывало вид на его одежду: под чёрной курткой, больше смахивающей на какой-то пиджак, виднелся свитер или толстовка, которая была пропитана бордовой кровью от груди до живота. «Рассёк что-то»... — эхом пронеслись в голове слова папы. Это называется рассёк, блять?! Да на нём столько крови, будто ему вдоль разрезали живот вплоть до органов! В какой-то момент с моих губ чуть было не сорвался крик, так как я уже была практически уверена, что парень мёртв. Но еле заметное дыхание тут же заткнуло меня и ввело в ещё больший ступор. Почему Скарлетт не вызвала скорую при виде такого состояния человека? Может, она не видела под курткой, но… Или было слишком темно? Я не понимаю… Отец бы самостоятельно не справился с таким «повреждением», без инструментов и капельницы уж точно. Я сделала пару шагов вперёд, вытянувшись и пытаясь рассмотреть гостя получше. Я сосредоточенно нахмурилась, не в состоянии понять, на что вообще смотрю. Это маска на его лице? Что это? Чёрные пряди волос опустились на его лицо, из-за чего я никак не могла разобрать, что именно не так. Осторожность твердила мне, что лучше не подходить, но любопытство уверяло, что это всего лишь на секунду: взглянуть и уйти. Я обернулась назад. Честер серьёзно посмотрел на меня, пожав плечами, и продолжил сверлить взглядом парня. Что-то мне подсказывает, что он-то его лицо уже успел рассмотреть. Глубоко вдохнув, я максимально беззвучно подошла к кровати и на какое-то время перестала дышать. Очертания того, что я видела, теперь прояснились, и догадки перестали быть просто догадками. Его кожа ввела меня в ступор: белая, местами слегка бежевая, выглядела так, будто… будто её помяли. Или это куча мелких шрамов? Это болезнь?.. Впрочем, нет, в районе шеи кожа имела уже относительно нормальный, хоть и болезненно бледный оттенок. Граница между нормальной кожей и этой непонятной хренью отделялась какими-то коричневыми пятнами, местами бордовыми. Ожоги? Может, всё его лицо — это ожог?.. Но почему тогда белый?.. Щёки парня вдоль рассекали глубокие, неаккуратные и длинные шрамы, на которых были заметны и следы от швов. Это имитация улыбки? Сомневаюсь, что он сам это сделал. И кто так наложил ему швы, что после этого остались такие шрамы? Наспех, что ли?.. Как Скарлетт при виде вот этого вообще не захлопнула дверь?.. Она чересчур добрая… даже на мой взгляд. А отец вообще видел это лицо? Хотя… что вообще оно значит? Этого парня определённо изуродовали и, похоже, давно. Но это ведь, скорее всего, говорит о наличии психических проблем. Необязательно так, но всё же... Наверное, мне должно быть жаль этого парня. Но пока я чувствую лишь давящую на мозг панику. Может, потому что даже со своим тихим, сбивчивым дыханием он кажется… мёртвым. А если не мёртвым, то пиздец страшным. Заблудился, значит… Встретить бы кому-то его в лесу — обделался и пискнуть б не успел. Он вдруг слегка дёрнул головой, и я невольно отскочила, непроизвольно зажав рот, чтобы не закричать. Волосы парня съехали вбок, и в моё поле зрения попали его глаза. Я невольно присела на корточки, схватившись за сердце, и глубоко вдохнула, зажмурившись. Да что. Ещё. За херня. С его. Глазами?! И зачем ты, мудак, так дёргаешься?! — Бля-а-ать… — спустя полминуты еле слышно зашипела я, вновь поднимаясь на ноги. Я вдруг вновь вспомнила про Честера, но почему-то побоялась отвернуться от этого... человека? Взгляд вновь прошёлся по глазам «Джокера», и я невольно скривилась. Правый глаз вроде как был в порядке, но левый… Я не могу даже понять, что с ним вообще! Это как пальцами раздвинуть веки — видно полностью глазное яблоко. Век, кажется, вообще… нет? Да так широко глаза открыть невозможно! Вокруг глазного яблока кожа была какая-то почерневшая, местами, опять же, коричневая. Веки выжгли, что ли? Тогда почему глазное яблоко в порядке? Зрачок не мутный, значит глаз даже зрячий. Но что-то не так с радужкой: она не имела цвета, просто была... белой. Разве такой цвет глаз бывает? И из-за этого мне также показалось, что парень проснулся. Но нет — этот глаз просто уже не закрывается. Я обернулась в сторону Честера, упёршись руками о бока, и молча покачала головой. Думаю, моё замешательство понятно без слов… Мальчик лишь развёл руки в стороны. Нет, серьёзно, что за хрень? Я уже более внимательно осмотрела тело парня. До меня почему-то только сейчас дошло, что одет он как-то не по сезону: куртка, толстовка, джинсы… ещё и перчатки. В июле-то, с температурой под сорок. Я не сразу заметила, но на белой подушке под его головой тоже остались блеклые следы крови. Головой сильно ударился, скорее всего. Возможно, потому он спит так крепко. И долго. Хотя он потерял много крови, неудивительно… Да стоп, как вообще он ещё жив в таком случае? Тут где-то литра два крови, если не больше. Я сделала два аккуратных шага вперёд, осмотрев его одежду. Что там за рана? Может, её необходимо будет зашить. И почему он сказал, что ему нужно только переночевать?.. Я около двух минут бездвижно стояла на месте, уже раз, наверное, в четвёртый повторяя себе, что пора уходить. Но что-то держало меня возле кровати, что-то было не так. Через какое-то время меня вдруг осенило; я аккуратно присела на корточки, нахмурившись, и повторно осмотрела одежду парня. Эти пятна на его толстовке… Если бы большая рана была под ней, кровь расползлась бы одним большим пятном. Допустим, он ещё получил несколько царапин при падении, следовательно были бы ещё отдельные небольшие кровавые пятна… но я вижу брызги. Крохотные капли крови. Их много. Будто кровь откуда-то лилась на его одежду. Она не могла так пробиться сквозь ткань изнутри. По крайней мере не через такую плотную и не в разных местах. Она будто… брызгала на него извне. — Грейс! — вдруг раздался громкий голос сестры за пределами комнаты; я испуганно подскочила, оборачиваясь, и неожиданно почувствовала, как меня потянули назад, заставляя опуститься на кровать. Я тут же на рефлексе подорвалась, в ужасе понимая, что меня крепко держат за запястье. Взгляд упёрся в это пугающее лицо; его глаза были едва растерянными, скорее — ужасно раздражёнными. Честер подбежал ближе ко мне, но испуганно застыл посреди комнаты, не зная, что делать. Какого. Хера. Я резко дёрнулась, пытаясь вырвать руку. — Мы уходим! — шаги начали раздаваться всё громче; его взгляд переместился на открытую дверь. Вероятно, какая-то мысль очень быстро скользнула в его мозг, так как парень вдруг выпустил моё запястье, отчего я тут же повалилась на пол, после в панике отползая к выходу. Да нахрен таких гостей! Я уверена, он сейчас мне руку как нечего делать бы переломал. Он не ранен. Он, блять, точно не ранен… хватка железная. Кое-как поднявшись на ноги, я спешно схватила мальчика за руку и ринулась прочь на выход. На пороге я столкнулась с Роксаной, которая молча схватила меня за предплечье, не дав сказать и слова, и быстро повела к лестнице. — Грейс, ты не поедешь с ней! — уверенно сообщил мне отец, стоило нам только добраться до первого этажа. — Пап… — начала тревожно говорить я, наконец отпустив Честера. — Лучше следи за своим новым ребёнком, — кинула злостно сестра, спешно открыв входную дверь. — Всего доброго. — Да он проснулся! — только успела крикнуть я, прежде чем сестра выпихнула меня из дома и входная дверь захлопнулась; мы за считанные секунды спешно пересекли двор и добрались до машины, на мои неуверенные попытки выдрать руку девушка не обращала никакого внимания. Она села за водительское сидение. Я в исступлении остановилась рядом с авто, растеряно обернувшись назад, пытаясь высмотреть хоть что-то в окнах второго этажа. Девушка завела двигатель и злобно взглянула на меня. — Сядь! — рыкнула Рокс; я шумно выдохнула и, гонимая сильным испугом, залезла в машину, и стоило мне только хлопнуть дверцей авто, как оно тут же сорвалось с места. Только я хотела раскрыть рот, как Роксана махнула рукой, заставляя заткнуться. Машина на высокой скорости неслась по дорогам деревни. В моей голове носился ураган мыслей, и одна главная: нахрена я села в машину?! А может, я всё-таки ошиблась? Ну, разозлился он, может, испугался из-за того, что я слишком близко к нему оказалась, когда он проснулся. Да и к тому же у него должны быть проблемы с психикой с такими-то еба-… Блять, а то есть сумасшедший урод в доме — это безопасно, Грейс?! — Мудак, — нервно кинула Рокс, разорвав молчание. — Нам нужно ему позвонить, — встревоженно протараторила я, доставая телефон из заднего кармана джинсов. — Зачем? — девушка неодобряюще сверила меня взглядом. — Он скучать не будет, — фыркнула она. — Тот парень проснулся, — кинула я, поднося телефон к уху. — Ну и? Позовёт шерифа — и дело с концом, — нервозно пожала та плечами. — А если не успеет?.. — встревоженно прошептала я. В течении полминуты в салоне царила тишина, нарушаемая лишь тихим гулом двигателя. — В смысле? Я нервно, рвано вздохнула, бегло взглянув на сестру. — Не берёт… — прошипела я, осмотрев дисплей телефона. — Он кажется… — я нахмурилась, — не был ранен. Совсем. — Это плохо? — девушка вскинула бровь. — Да он весь в крови был! — не сдержавшись, прикрикнула я, после испуганно поджав губы. Девушка замолчала, не сбавляя скорости. Кажется, мы уже выехали за пределы деревни — за окном мелькали лишь деревья леса. — Ты уверена? — серьёзно спросила Рокс. — Я… нет. Не знаю, — я растеряно потупила взгляд. — Да что тебе стоит сейчас развернуть машину и проверить? Мы ничего не потеряем, если сейчас же вернёмся. — Время потеряем, — упёрто рыкнула девушка, после замолчав. Спустя какое-то время она вдруг вырвала телефон из моих рук и, спешно нажав на кнопку вызова, поднесла к уху. В течение минуты мы молча ехали по трассе, не выронив ни слова, как вдруг девушка резко остановила машину — меня нехило подало вперёд. Я внимательно взглянула на сестру. Ей явно было не по себе. Может, даже страшно. Она, вероятно, полагает, что я всё же ошибаюсь и накручиваю, но и меня, и её напрягает одно: а если всё-таки нет? Кинув обратно телефон, который я еле словила своими трясущимися руками, девушка быстро развернула машину и нажала на педаль газа. Шины оглушительно завизжали, и вид за окном вновь начал меняться. — Открой бардачок, — кивнула мне девушка, — поищи… что-нибудь. — «Что-нибудь»? — выполнив указание, я осмотрела содержимое ящика. — А, — я взяла в руки маленький раскладной нож, — ты про это? Дедушкин швейцарский армейский нож. Я даже помню, когда он подарил его Рокс. … она что, собирается напасть на него с этим? — Да, сойдёт, — голос девушки заметно помрачнел. — Он старый, — я осмотрела его со всех сторон, — и, кажется, тупой… — Даже ключами можно убить, если знать как. — Ты собираешься его убить? — я напугано покосилась на девушку; та решила ничего мне не отвечать. ... что я там говорила про ебанутый день?.. До дома мы доехали за минуты три, девушка тут же открыла дверь, вылетев из машины. Почему-то именно сейчас мне начало казаться, что я определённо ошиблась и всё хорошо. Я хотела так думать. — Сиди здесь, вызывай полицию! — что-то вытащив из-под сидения, крикнула она и захлопнула за собой дверь. — Ты забыла нож! — крикнула я вслед, но девушка уже не слышала, быстро залетая в дом; входная дверь по какой-то причине была открыта настежь. — Или это для меня?.. Я застыла в ожидании, облокотившись о водительское сиденье и неотрывно глядя на дом. В окнах ни черта видно не было — всё плотно задёрнуто бордовыми шторами. Не отворачиваясь от дома, я на автомате начала набирать номер полиции. И почему тут так безлюдно? Конечно, понимаю, что дом на окраине деревни, но… хоть кто-то же должен быть! И почему я должна сидеть здесь и ждать? Потому что здесь безопасней? А Рокс должна… Да что она вообще там делает? Как она себя защитит, если окажется, что тот парень действительно опасен? У неё что, пистолет где-то припрятан? Я поднесла мобильник к уху, послышались гудки. Меня вдруг пронзило: а безопасней ли здесь? Я обернулась к своему окну, осмотревшись, после на всякий случай зачем-то осмотрела задние сиденья. Вероятно, в этот день мой мозг собрался тормозить максимально сильно. Дверь дома была открыта настежь. Кто-то выбежал из неё. Но ни Честера, ни отца со Скарлетт я не вижу… значит, выбежали не они. «Заблокировать двери», — я тут же собралась пересесть на сиденье водителя, к пульту управления, как вдруг нож выскользнул из моих рук и упал под сиденье. — Б. Л. Я, — по буквам прорычала я, засовывая руку вслед за ним. Как будто это тебя реально спасёт, ты им и консервную банку не откроешь. Может, стоит побежать к Рокс? Она там слишком долго. Господи, да в какой момент этот день стал настолько адским?!.. А может, этот парень просто свалил? Может, Рокс с отцом снова начали на друг друга орать? Это ведь вероятней. Наконец, я нащупала нож рукой. — Здравствуйте… — вдруг раздалось в телефоне. — Привет! — тут же выпалила я, выпрямившись и уже к херам позабыв, что звоню кому-то. — Нам… Я резко заткнулась, когда дверь машины вдруг распахнулась. В груди что-то в ужасе рухнуло, оставив меня в полнейшем ступоре. Это была не Роксана. — … нужна помощь, — тихо прохрипела, не в состоянии даже шевельнуться. Сознание вернулось в чувство, лишь когда мой телефон был вышвырнут из машины и в салоне я была уже не одна. Парализованное тело отказывается реагировать, пока глаза видят, как парень быстро садится за водительское сидение, видят свежие капли крови на его изуродованном лице, от которого меня начинает сильно тошнить. А вот когда по моему плечу резануло острое лезвие — вот тогда уже в чувство пришло тело. Я со вскриком откинулась, прижавшись спиной к двери и вытаращившись на маньяка. Ткань рубашки и кофты разошлись, и из раны тут же брызнула кровь; я в шоке зажала порез рукой. Машина с визгом резко двинулась с места, стремительно набирая большую скорость. «Она ключи от машины забыла забрать…» — единственная мысль, которую зародил мой ошарашенный и ничего не соображающий мозг. Маньяк внимательно следил за дорогой, пока я в полнейшем ступоре лихорадочно рассматривала его лицо, не в состоянии поверить в происходящее. На белой обивке руля было заметно, как от перчаток парня отпечатываются красные следы, но мой мозг не пропускал никаких чувств, кроме немого ужаса. Я ничего не понимаю. Он... ... что?.. Дрожа, я на автомате потянулась к ручке на дверце, собираясь выскочить из машины, но, похоже, авто ехало со скоростью не меньше ста километров в час. На такой скорости шансов выжить, выпрыгнув отсюда… столько же, сколько и здесь. Он наотмашь снова резанул ножом воздух — на этот раз попал в кожаную обивку сиденья, но от страха в глазах у меня начало чернеть. Я до боли сжимала в руке старый армейский ножик, даже не в состоянии вспомнить, для чего он нужен. Что? Что я должна сделать?.. Наброситься? Как? Зачем?.. Убийца недовольно зашипел, только сейчас повернувшись ко мне лицом. Я с ещё большим ужасом вжалась в дверь, лихорадочно бегая взглядом по сторонам, внутри тела будто проносится смерч, который разрывает изнутри, — мне просто некуда деться. — Хватит, — хриплый, низкий голос резанул по ушам, я ошарашенно уставилась на маньяка, — сдохни уже. Парень вывернул руль, резко завернув вправо; машина сильно накренилась, заставив меня податься вперёд, — я не успела ни за что ухватиться. Маньяк, среагировав, тут же схватил меня за шиворот, потянув в свою сторону; я испуганно попыталась удержаться за сиденье, но даже не успела уловить момент, когда сумасшедший прижал меня к себе, сильно сдавив челюсть рукой. Я вцепилась в его предплечье, отчаянно пытаясь подняться. Нет-нет, так не должно было случиться! Почему всё так быстро происходит?! Сделай хоть что-нибудь! Что-нибудь! Отпустив руль, маньяк мгновенно поднёс нож к моей шее, и я уже буквально почувствовала, как вот-вот из моего горла брызнет горячая кровь. Дыхание перехватило, и я резко сжалась, ощутив холод на коже. Плохо. Как же всё плохо. — Стой! — крикнула я невпопад и совсем невнятно, что больше было похоже на какой-то визг. Рефлекторно я со всей силы махнула рукой, сжимающей оружие, и вдруг врезалась остриём ножа в колено убийцы — он резко дрогнул, громко зашипев и сильнее сдавив мою челюсть. Метаясь бешеным взглядом по сторонам, я по мгновенному велению мозга схватилась за руль и тут же со всей силы крутанула его в сторону. … а вот это, наверное, блять, зря. Авто будто взлетело в какой-то момент, а после всё вокруг стало невыносимо трясти, так, что в голове всё перемешалось; почувствовалась сильная тошнота. Я резко свалилась на пол под сиденье, после чего прозвучал громкий, оглушительный грохот; машину очень сильно встряхнуло, и что-то неслышно хрустнуло в этом взрывном шуме — этот хруст я ощутила физически. Сильная боль расплылась по правой ноге. Перед глазами всё жутко мутило, голова трещала и раскалывалась. Мир как будто вдруг сильно затормозил; мысли стали какими-то тягучими, медленными, нечёткими. Жива. Если больно — ещё жива. Послышался щелчок — кажется, открылась дверь. Чувствую сильный запах гари и бензина. Мысли появлялись и мгновенно растворялись, не успев даже сказать что-то моему сознанию. Я испугано растормошилась в какой-то момент, понимая, что сейчас вместе с авто могу взлететь на воздух. Ну, тварь, если уж начала сопротивляться стремительному желанию всего вокруг грохнуть тебя, то иди уже до конца… Я торопливо, из последних сил начала тянуться к выходу, чувствуя, как нестерпимо боль разрывает ногу. Похер… похер, лезь. Я зажмурилась, стиснув зубы, пытаясь вообще забыть, что такое боль. От напряжения голова изнутри начала гореть. Я, наконец, вывалилась наружу, почувствовав, как ногу вновь ужасно саднит. Под собой я ощущала лишь влажные заросли травы, которую невольно сминали мои ладони, — боль была невыносимой. Дышать слишком тяжело, и похоже, меня вот-вот вырвет. Разлепив глаза, я кое-как перевернулась на спину, тяжело дыша, — голень неестественно вывернулась в сторону. При виде изуродованной конечности я ощутила, как боль стала ещё острее. Сдавленно замычав, я стиснула зубы, слабо извиваясь, и откинулась на землю. Конец. Это мой конец. Лес, деревья… запах дыма. Боль, оглушающая и затмевающая всё. Машину сейчас, возможно, разорвёт к чертям и меня следом. — Как... как так вышло?.. — прохрипела я надрывно, дыша с большим трудом, и зачем-то истерически тихо засмеялась, тут же закашлявшись. Мысли были бессвязные и непонятные, как и моя речь. Какой же хернёй сейчас кажутся все проблемы. От развода родителей до страха, что я не заведу друзей. Всё мелочи-мелочи… уже абсолютно неважные мелочи. Рядом со мной послышался треск ветвей. Я заторможенно повернула голову в сторону звука и увидела опирающегося на дерево, тяжело дышащего маньяка. Его силуэт начал опасно расплываться в глазах, всё вокруг казалось слишком ярким, рябящим. Сильно прищурившись, я едва разглядела чёрный сгусток крови на его виске, и судя по тёмному растекающемуся бордовому пятну на джинсах в районе колена, я нехило повредила ему ногу. Ну, мудак, она у тебя, по крайней мере, не сломана. Я приковала бессмысленный взгляд к его лицу, автоматически попытавшись отползти. Он осмотрел меня с какими-то странными для сложившейся ситуации высокомерием и презрением и после медленно двинулся в мою сторону, сильно хромая на правую ногу. Ну конечно, ты меня убьёшь. Ещё бы ты это просто так оставил... Нахмурившись, я вновь свалилась на траву, понимая, что так только причиняю себе ещё большую боль. Нож всё ещё плотно сжимался в моей ладони. Конечно, ты меня убьёшь… Но я хочу... я должна выжить. Маньяк свалился на меня, вероятно, не в состоянии даже держать равновесие; его лицо стало вдруг непривычно чётким. Он навис надо мной, занося огромный нож для удара, я только и успела проследить, как из его носа бежит тонкая струйка крови. Я не отводила взгляд, хотя и очень хотела; в голове засел невыносимый писк. Тошнит... почему меня так тошнит? Я, кажется, даже совсем не понимала, что вот-вот в моих глаз застынет тьма. Вот-вот всё закончится. Или так только казалось? Я крепче сжала нож, протянув ослабевшую руку к убийце. Я из последних сил замахнулась, схватив маньяка за ткань толстовки и потянув на себя. Это... хоть что-то… Мир замер для меня ровно в тот момент, когда в моё горло врезалась холодная сталь; боль яркой вспышкой ударила по мозгам, а после мгновенно начала затухать. Не могу вдохнуть. Не могу крикнуть. Я... я...? Мой ошарашенный взгляд остановился на стекающей по губам маньяка крови. Он в исступлении схватился за горло, пытаясь вытащить оттуда мой ржавый нож, который вошёл чуть ли не по рукоять. Всё-таки не такой уж и тупой… Маньяк, будто не веря, начал подниматься, но вновь свалился наземь, кашляя и задыхаясь. Я тоже не верю. И похоже, это последнее, что я вижу: ты дохнешь. Честно… я не хотела этого. Всё могло закончиться... не так. Стало холодно. Темно. Не больно. Тихо. … почти?.. — Грейс! — я вновь услышала голос своей сестры; голова отозвалась ужасно острой болью. — Мы уходим! Резко тьма сменилась знакомым видом, я в исступлении моргнула. Честер стоит посреди комнаты. Маньяк крепко держит меня за руку. Мы оба в ужасе смотрим друг другу в глаза. И я дышу. Дышу... Я с громким, истошным криком откинулась назад, хватаясь за горло и в ужасе смотря на убийцу. Я умерла. Что это? Что, блять, это такое?! Маньяк резко подорвался с постели, часто дыша, и так же схватился за шею. Я невольно упёрлась в стену, в панике лихорадочно бегая взглядом по сторонам и уже охрипнув от своего крика. — Грейс! — вновь донеслось до меня, в ушах засел громкий визг; я всё ещё ощущаю этот предсмертный холод. Маньяк встал на ноги, покачиваясь и медленно двигаясь в сторону выхода, не отрывая от меня абсолютно растерянного и взбешённого взгляда. Столкнувшись с моей сестрой в проходе, он тут же оттолкнул её и ринулся прочь. Моя нога не сломана. В моей шее нет лезвия. Почему? Почему?!.. Я увидела сестру, спешно бегущую ко мне; она хватает меня за плечи. Я вновь срываюсь на громкий крик, зажимая уши руками и зажмуривая глаза. Меня трясло и бросало в холод. Девушка схватила меня за руки, отводя их в стороны и упорно пытаясь докричаться до меня. Но я не слышу её. Что-то за гранью человеческого понимания разрывает моё сознание на куски. Я слышу глухое, далёкое карканье. Я никогда не понимала... никогда не чувствовала, насколько...... я не хочу умирать.