Путь к Большой Земле

Ночь на острове Небывалом никогда не бывает ночью в полном смысле этого слова. Тут никто никогда не спит. Индейцы пляшут у костров, будто не вымотались на охоте за целый день, русалки поют, завлекая моряков на рифы, а Потерянные Мальчики занимаются черт знает, чем, называя это «интересными вещами». Капитан Джеймс Крюк мог бы выдумать пару сотен вещей поинтереснее этих. Но дети есть дети. Для них банально попрыгать с дерева на дерево, не видя ничего в темноте, или поорать песни за компанию с индейцами – уже приключение. А если удается нарушить планы пиратов, то совсем красота! Потому что для самих пиратов это планы, а для них – веселая игра в войнушку, которая обычно и возглавляет список «интересных вещей». Крюку иногда кажется, что он им подыгрывает. Но дело, черт возьми, не в этом! Уже которое столетие ночи на острове наполнены звуками там-тамов, пением русалок и шепотом волн, однако, это не отменяет того факта, что пираты – тоже люди. И тоже хотят спать. Вопреки общественному мнению, злодеи не проворачивают свои темные делишки только после захода солнца и не дрыхнут потом целыми днями. Забот на корабле хватает всегда, в любое время суток. Попробуй-ка, допустим, удержать судно на якоре, когда идет обычный в этих широтах теплый тайфун! Или когда за компанию с тайфуном наступает прилив, и тебя относит к берегу, на подводные рифы. Или когда течение, которого не было, да и быть не могло в уютной лагуне, вдруг меняет курс и тянет корабль за собой, несмотря на целых ДВА якоря… Волшебный мир диктует свои правила, с ним не забалуешь. Поэтому сон для пирата – очень, очень редкое удовольствие. Но хуже всего не тайфуны и не приливы. Хуже всего – Питер Пэн, которому ну просто необходимо пакостить именно в те краткие моменты, когда ты, наконец, лег отдохнуть. Он появляется каждый день. А то и по два раза в день. Как только стихает ветер, и погода становится «летной», это чудовище находит минутку, чтобы сгонять на пиратский корабль и что-нибудь там сломать. Ни уговоры, ни угрозы на него не действуют, как и ловушки. Ловушки – особенно. Крюку иногда кажется, что именно они и завлекают Пена, ведь на острове бывает скучно, а игра под названием «нагадь пиратам и останься в живых» никогда не надоест. Пэн спускает паруса, когда чует в воздухе приближение шторма, и корабль потом едва не опрокидывает набок порывами ветра. Пэн слегка надрезает один из канатов, по которым шлюпку опускают на воду, и когда в нее садится капитан – канат рвется, шлюпка наклоняется, и Крюк летит в море. Пэн запускает осьминога в бочку с питьевой водой. Тот выбрасывает чернила, и вся вода становится угольно-черной. Пэн вешает на флагштоке трусы Грязного Билла, самого нечистоплотного из пиратов. Пэн обнаруживает ядовитую иголку морского ежа, специально приделанную к ручке двери, чтобы он не попал в каюту капитана, и подсовывает эту иголку тому в постель. Пэн тайком пробирается на кухню и подмешивает в еду сонный порошок, а когда все засыпают, приводит на Веселого Роджера своих мальчишек, и они закатывают вечеринку… Пэн невыносим. Крюк все чаще ловит себя на мысли, что ему не хочется убивать мальчишку, а хочется поймать, уложить на колено и как следует выдрать самым страшным своим ремнем, тем, который с бляхами. А вообще говоря, такое стоило бы проделывать регулярно. И тогда будет маленький шанс – только шанс! – что через годик или два этот паршивец угомонится. Хотя, справедливости ради, стоит признать, что иногда с ним бывает забавно. Например, где-то полвека тому назад у Пэна появилась привычка выдумывать пиратам смешные прозвища, помимо тех, что уже есть. Самого Крюка он иногда называет Кэп или Однорукий Бандит. Почему – неизвестно. Нет, «Кэпа» еще можно объяснить... но Пэн зовет его так лишь, когда капитан говорит что-нибудь очевидное, типа «Ты опять здесь, чертов мальчишка!». А вот с Одноруким Бандитом сложнее. Рука у него действительно одна, да и называть пирата «бандитом» – не такое уж преувеличение, но капитан прямо чувствует, что это еще не все, и где-то тут есть подвох. Неряха в исполнении Питера стал Нечистым (и его производными, от Сатаны, до Шайтана), Белоручка – Белоснежкой, а Грязного Билла он не называет иначе, как Малыш Билли*. Еще он часто задает идиотские, но смешные вопросы. Да и вообще любит поболтать, сидя на безопасном расстоянии от капитана. Крюк даже как-то записывал выдаваемые им "перлы" и читал их потом как сборник анекдотов, если не мог уснуть. "Эй, Кэп! А ты никогда не хотел иметь третью ноздрю? Тебе же для этого надо просто почесать нос не той рукой!" "По-твоему, русалки едят рыбные консервы?" "Как думаешь, если Тигровая Лилия выйдет замуж за Лилейного Тигра – им придется менять имена?" "Что еще за «фаллос»? Это фрукт?.." Капитан, конечно, не отвечает и только отводит глаза, чтобы не засмеяться. Но и это еще не все. Иногда Питер ПОЁТ. Садится на скалы, откуда его хорошо слышно, и поет звонким чистым голосом, от которого что-то больно щемит в груди. Слух у него есть, и капитану бы даже, наверное, нравилось его слушать... Но обычно такие песни – первый признак того, что мальчишка побывал на корабле, напакостил и улетел незамеченным. «Бури встречаю спокойно! Храбрым смешна суета! Жить и погибнуть достойно – Это моя мечта!» Не совсем понятно, что достойного в порче корабельного сортира или в дохлой рыбе, подсунутой в шапку мистера Сми, но Пэн, видимо, считает это подвигом. Увы, для своих песен он выбирает такое место, где его слышно, но не видно. Иначе бы капитан его пристрелил. Однажды, незадолго до рассвета, его голос раздается необычайно близко. Крюк бы даже сказал – на палубе. Часов на корабле нет, они своим тиканьем напоминают о крокодиле и вызывают ненужную паранойю, но капитан и по свету за окном понимает, что сейчас около пяти утра. То есть, он не поспал и часа. Когда он выходит на палубу, Питер Пэн, жизнерадостно напевая себе под нос, пилит мачту. Обалдев от такой наглости, Крюк выхватывает мушкет и стреляет в мальчишку, но ничего не происходит – видимо, кто-то намочил порох. Он глядит на Пена и думает: где же, мать их, дозорные, и почему они допустили это непотребство?! А Пэн поднимает голову и смотрит на него. Не переставая пилить. Немая сцена длится минуту. Потом Крюк не выдерживает и кидается к мальчишке, доставая шпагу, с намерением если не убить, то хотя бы отогнать этого паразита от мачты, пока тот не испортил ее совсем, но Пэн предсказуемо улетает и опускается на такелаж в пяти метрах над палубой. Там его уже не достать. Но зато и ему теперь не дотянуться до пилы. – Какого черта ты делаешь? – спрашивает капитан, глядя на него снизу вверх. Ответ поражает своей информативностью. – Пилю мачту. – Зачем?! – Чтобы она упала. – А зачем тогда петь, привлекая к себе внимание?! – Да просто хотел, чтобы ты сюда поднялся, – невозмутимо отвечает Пэн. И Крюк, не дослушав, бросается в каюту. Конечно, он опоздал: окно выбито, а со стола украдены все навигационные приборы, начиная от компаса и заканчивая астролябией. – Ч-черт, на кой им приборы-то? – недоумевает капитан. И находит лишь одно объяснение. Чтобы пираты никуда не уплыли с острова. Они, в общем-то, никуда и не собирались. На Небывалом до сих пор осталась куча кладов, которые на протяжении веков закапывали тут их «коллеги по разбою», считавшие остров необитаемым. Но потом выяснялось, что на заколдованной земле живет заколдованный мальчик, и он не любит, когда с ЕГО территории что-то увозят. Когда привозят – ему нормально. А вот, когда возвращаются, чтобы забрать – это для него как сигнал к атаке. Поэтому клады здесь только закапывали, но никто так и не получил их назад. Вообще, если подумать, Крюк - единственный капитан, чей корабль не затонул у этих берегов стараниями Пэна. Может, потому, что с пиратами под боком оказалось «веселее». А может, мелкому засранцу надо было чем-то заманивать потенциальных Потерянных Мальчиков, и он понял, что настоящие, канонические злодеи – это неслабый такой козырь... Как бы там ни было, они с капитаном больше играли, чем действительно пытались друг друга убить, и это почему-то казалось естественным. Но в этот раз капитан зол на него. И торчащая из мачты пила вовсе не добавляет ему способности прощать. Вновь поднявшись на палубу, он находит своих часовых – они спят мертвым сном. У одного в руке фляга с недопитым ромом, и Крюк может поклясться, что в этот ром добавлена маковая роса – любимое снадобье чертовых индейцев. Нет, все-таки надо разогнать этот балаган, думает он. Поджечь леса или просто пойти и перестрелять их всех. Пороха, конечно, жаль, но по-другому к индейцам не подберешься – у них луки с отравленными стрелами и бамбуковые трубки, сквозь которые они плюются ядовитыми иглами. Он ставит на часы двух новых пиратов и возвращается в каюту. Лежанка усыпана осколками стекла, в окно задувает ветер пополам с какой-то холодной моросью, то ли дождем, то ли туманом, и вся кровать уже пропитались влагой. Капитан вздыхает, берет одеяло и укладывается прямо на полу. Хотя бы час покоя… Хотя бы один час, пока этот несносный мальчишка не вернулся опять! Утром он идет на палубу, где только-только просыпаются опоенные зельем часовые, дает каждому по зубам и отправляет на кухню – мыть посуду и наводить порядок вне очереди. Не слишком серьезное наказание, но он и сам облажался, позволив Пену стащить приборы. Об этом капитан молчит. Не стоит команде знать, что теперь их единственный шанс куда-то уплыть – это ориентироваться по звездам.