Любовь моя

— Хей, Поттер! Утро выдалось холодным, промозглым и неуютным. Голубое небо, что заволокли тяжелые серые тучи, видно не было уже третьи сутки кряду. Это вселяло бесконечное уныние. И вечную скорбь. — Чего тебе надо от него, Малфой? — недовольно крикнул Рон вместо Гарри, идущего слева от него. Пришлось остановиться, чтобы оглянуться назад на Драко Малфоя и его вечных спутников по бокам, Крэбба и Гойла. Гарри поморщился, чувствуя, что стычка со слизеринцами неминуема. Они все шли к Хогвартсу после неудачной прогулки в Хогсмид. У Гарри (впрочем, как и у всех остальных) противно хлюпали ботинки от скопившейся там воды, а сам он поминутно шмыгал носом. Согревающие чары почти не помогали. Наверное, придется пить Бодроперцовое зелье. — Я, кажется, не к тебе обращался, погнанное отродье, — прищурился Малфой, криво усмехаясь. Рон, конечно, тут же сжал руки в кулаки. Лицо его мигом пошло красными пятнами. Он, как и следовало ожидать, сделал большой шаг вперед, видимо, собираясь высказать Малфою все, что о нем думает, не заморачиваясь, прямо кулаками по его самодовольному лицу. Но совершенно нечаянно юноша наступил в лужу, которую раннее, к своему большому огорчению, не заметил. Долго ждать не пришлось: Малфой со своими дружками тут же громко заржали, пугая случайных прохожих. Гарри отчего-то не смог сдержать слабой, совсем крохотной улыбки. Которая тут же потухла, словно ее и не было вовсе. — Рон, не стоит, — обеспокоено пробормотала Гермиона, хватая друга за руку. — Пошли, пожалуйста, — она почти умоляла, и Малфой, конечно же, не мог не заострить на этом внимания. — Правильно, Уизли, слушай свою ненаглядную грязнокровку. Будь хорошим песиком, — высокомерно протянул платиновый блондин, и его «товарищи» вновь загоготали. Гарри подумал, что тот мог «пошутить» и смешней. Гарри подумал, что ему стоит вмешаться. Но отчего-то все так же молчал. От лютой злости Рон покраснел еще больше, чем до этого, а глаза Гермионы подозрительно заблестели. — Ты, — прошипел Уизли в ярости, наставляя на Драко волшебную палочку появившуюся буквально из ниоткуда, — тупой слизняк, — почти выплюнул он, — не смей вообще раскрывать свою поганую пасть. На секунду Гарри показалось, что Рон вполне реально мог бы сжечь надоедливого Малфоя своим свирепым взглядом, если хоть немного постарался бы. Осталась бы лишь кучка серого пепла, которую — брюнет не сомневался — его друг тот час и растоптал бы в грязи, не забыв при этом смачно туда плюнуть. — О, посмотрите-ка, Мальчик-В-Обносках-Своих-Братьев наконец-таки осмелел. — Малфой недобро прищурился, оскалившись. — Или что ты сделаешь? — ядовито спросил он. — Убьешь... — он холодно усмехнулся, — ...меня? — Может и... — Рон, — устало и совершенно неожиданно перебил Гарри лучшего друга, наконец, вмешавшись в никому ненужную перепалку, — Малфой же специально провоцирует тебя, а ты на это ведешься, — Поттер поправил очки, съехавшие на нос. — Не стоит. — Да, — Гермиона быстро закивала, смотря на Гарри с нескрываемой благодарностью. — Ничем хорошим это не закончится. Пойдем, пожалуйста, нам надо поскорей вернуться в Хогвартс, — обеспокоено проговорила она, пока еще не стало слишком поздно, и потянула Рона за собой. — Хорошо, — выдохнул Уизли, подозрительно быстро сдаваясь — видимо, он тоже от всего этого очень устал. — Идем, Гарри. — Рон уже развернулся, чтобы уйти, и потянул за собой Грейнджер. — Хороший мальчик! Гав-гав! — слизеринцы злобно расмеялись, и Рон, уже успокоившийся, вновь был готов начать драку. Поттер вздохнул. Всегда одно и то же. — Да, идите, я сейчас, — сказал он, невольно улыбнувшись про себя последующему за этими словами ошарашенному виду друзей. — Что?! — Грейнджер и Уизли резко обернулись. — Гарри, мы ни за что не оставим тебя одного с этими вонючими слизняками. — Рон, все хорошо, — попытался успокоить друга Гарри. — Правда. — О! — совершенно ожидаемо встрял Малфой. — Неужели боитесь упустить своего шрамоголового Гер-р-роя из вида? — издевательски протянул он. Крэбб и Гойл мерзко захихикали. Кто-то из них, кажется, даже хрюкнул. — Ну, конечно же, кто вы без него? Никто. Ничтожества. Абсолютное ничто. Гарри незаметно скривился, пытаясь подавить внутри себя колющую боль, которая вспыхнула так неожиданно и резко. Все, что говорил Драко Мафой, было неприятно и мерзко. И Поттер ненавидел такие моменты. Ненавидел Драко Малфоя. Всем своим сердцем. Всем, что от него осталось. — Рон, идите. Я вас догоню,— юноша умоляюще и с невероятным сожалением посмотрел на друзей, и они, медленно кивнув, все же подчинились. Как странно. Гарри бы хотел, чтобы они не уходили. Но зачем тогда он попросил их об обратном? Думал, что все равно останутся? Думал что? Вечные противоречия. Гриффиндорец слегка помотал головой из стороны в сторону, пытаясь вытряхнуть из нее прогнившие на́сквозь мысли, и устало махнул друзьям рукой, когда те через несколько метров остановились и беспокойно обернулись. «Идите» — шепнул Гарри. И они ушли. — Не смей трогать моих друзей, Малфой, — зло, но как-то без прежних напора и страсти бросил Гарри, когда они остались наедине (Крэбба и Гойла он почему-то не посчитал). Малфой заметил это почти невероятное гриффиндорское состояние и чуть удивленно приподнял брови, усмехаясь. — Что, Потти, остался ты один, и весь твой задор разом выветрился? Без своих никчемных друзей и ты — ничто, — даже не спрашивал — утверждал Малфой, — как и они без тебя. Ты еще ущербнее, чем Уизел, знаешь? Ты жалок, Потти. Ужасно жалок, — слизеринец будто бы разочарованно цокнул языком. Поттеру почему-то стало невероятно обидно, хотя, казалось бы... что такого в словах Малфоя могло ранить его? Со времен первого курса от слизеринца Гарри не слышал ничего, кроме разнообразных оскорблений. Но и они, похоже, начинали кончаться, просто становясь более резкими, жгучими и пропитанными ненавистью. Гарри попытался взять себя в руки, чтобы не выглядеть «жалким». Хотя бы немного. Вряд ли вышло. — Слабая попытка, — хмуро ответил он, в кармане сжимая волшебную палочку мелко подрагивающими холодными пальцами. — Чего тебе было надо? — спросил он немного грубее, чем хотел. — Мне? — Драко изобразил неподдельное удивление. — Ты больной идиот, Поттер, если так решил. Мне ничего от тебя не нужно. Гарри разом затопили облегчение, удивление и... горечь. Черт. С чего бы? Поттер пожал плечами и лишь отчасти равнодушно. Он развернулся, чтобы уйти и чтобы никогда больше не разговаривать с Малфоем, потому что, кажется, после таких разговоров ему, Гарри, становилось только хуже. На всякий случай он тихо шепнул заклинание, закрывая свою спину невидимым магическим щитом. Брюнет шел в Хогвартс медленно, даже не пытаясь догнать друзей. Он шел и все вспоминал случившееся пару минут тому назад, стараясь понять, что он думает по этому поводу. Гарри показалось, что Малфой действительно хотел ему что-то сказать. Что-то важное. Однако передумал. Он ведь даже окликнул Гарри, но... Но это было настолько наивно, что Поттер криво и совершенно неестественно усмехнулся. Слизеринский хорек, как часто любил называть Малфоя Рон, хотел лишь одного — оскорблять. Гарри и его друзей. Как и всегда. Наверное, Драко это было приятно. Наверное. Гарри было все равно. Малфой с годами, стоило отдать ему должное, становился все более и более невыносимым. Гарри не знал, как это у него так (здорово) получается. Не то чтобы Поттеру было до этого хоть какое-то дело. Совершенно никакого. Просто с каждым днем, часом и чертовой секундой, слизеринец пытался превзойти самого себя, выводя тем самым не только Гарри, но и многих других. Но больше почему-то все-таки Гарри, и это было... странно и решительно невыносимо. Даже если они были врагами ровно столько, сколько знали друг друга. Иногда Гарри было очень обидно выслушивать все те гадости, что Малфой исправно выливал на него и его друзей ежедневно. Иногда даже смешно. Поттер всегда, чего уж там говорить, остро реагировал на всяческие колкости «дурацкого» слизеринца, и тот в свою очередь, видимо, от души радовался такому обстоятельству. Гарри давно уже уяснил для себя, что Малфой был самым настоящим мерзавцем. На него даже смотреть было лишним, не то, что бы реагировать. Но все же почему-то платиновый блондин неизменно цеплял Гарри, то обидными словами, то отвратительными поступками, то… до безобразия холодными серебристыми глазами. Гарри всей душой ненавидел этот холод. Ему было до крайности противно и неуютно под этим взглядом, будто леденящим кровь. Он не знал, почему, но это было и не так уж важно. Но еще в этих глазах были злорадство, ненависть, отвращение, пренебрежение и ещё много чего удивительного до отвращения, поэтому Гарри, как ни странно, никогда не избегал Малфоя, он точно знал, что тот такой же живой человек, как и все остальные, и, конечно же, мог чувствовать. Его глаза были холодными, но никогда не были пустыми. Глаза Сириуса тоже не были пустыми, когда он падал в Арку, внезапно подумалось Гарри. Они были немного испуганными и слегка удивленными, но не пустыми. Не холодными. Его взгляд был живым, таким живым и совершенно осмысленным. Но Сириус умер, а Гарри все чаще снились его неестественно холодные, непривычно пустые, блеклые глаза. Гарри было плохо, по-настоящему плохо, и он уже и не помнил, когда в последний раз видел нормальный, здоровый сон, а не очередной кошмар, в котором неизменно, раз за разом, Сириус умирал, и его глаза становились такими бездонными, такими темными и такими пустыми… Может, именно поэтому Поттер начал избегать Малфоя всего лишь после нескольких недель учебы на шестом курсе. Начал избегать потому, что больше не мог терпеть этот серый холод. А может, он просто устал от малфоевских гадостей. Так или иначе, Гарри стал все чаще замечать за собой, что, как только он видел Малфоя, то, будто под чьим-то Империо, быстро и верно, лишь слегка трусливо сбегал от ничего не подозревающего слизеринца. Но, к сожалению, брюнету не всегда удавалось это сделать и тогда он просто игнорировал Драко Малфоя. Делать это, как ни странно, стало до смешного легко. Неприятно, конечно, бывало и что-то такое да зацепит в слизеринских гадких выражениях, но… после смерти Сириуса Гарри стало намного легче игнорировать реальность и все чаще уходить в себя. Это было одновременно и спасением, и проклятьем. Было бы неправильным сказать, что никто не заметил, что Гарри изменился. О, напротив, это заметили почти все, кто был так или иначе неравнодушен к Поттеру. Конечно, далеко не все знали, что происходило с гриффиндорцем на самом деле и почему вообще это «что» происходило, но те, кто был осведомлен о смерти Сириуса, любимого крестного Гарри, буквально единственного близкого человека, не считая друзей и, может, совсем небольшого количества взрослых, просто молчаливо соболезновали и пытались в меру своих сил и умений поддержать и приободрить юношу, как могли. Гарри, правда, был им благодарен, но никто из них — даже Рон с Гермионой, не могли закрыть зияющую дыру в его сердце при всем своем огромном желании. Это могло быть всего лишь банальной метафорой, но Гарри считал иначе. Если бы его сердце было действительно цело, оно никогда бы так не болело. — Эй, Гарри, чего-то ты долго, — подозрительно прищурившись, произнес Рон, как только Поттер переступил порог гриффиндорской гостиной. Брюнет сразу же направился к нему и Гермионе, которые расположились возле теплого камина (подруга, как и следовало ожидать, с какой-то толстой старой книжкой в руках, а Рон с новым выпуском журнала «Пушки Педдл»), и сел прямо на пол, облокотившись спиной о мягкое кресло. Гарри подтянул к себе колени, тут же обняв их слегка подрагивающими руками, тихо вздохнул и только тогда ответил: — Простите, что так получилось. Пока шел, наткнулся на Снейпа: еле отделался, — соврал Гарри, скривившись. Отчего-то ему совершенно не хотелось говорить друзьям, что он просто хотел немного побыть наедине с самим собой. — Вот гад, — ненавистно пробормотал Уизли, — ему только дай повод снять с Гриффиндора баллы… — Все в порядке, Рон, — Поттер несколько резко перебил Уизли, чем вызвал удивленный взгляд друзей. — Ладно… — осторожно протянул друг. — Тогда хотя бы расскажи, что хотел этот вонючий хорек. — Малфой? — задумчиво переспросил Гарри, смотря в пылающий камин. — Ну, он просто начал оскорблять меня, когда вы ушли. Гермиона испытывающе посмотрела на брюнета, но ничего не сказала. — Так я и знал! — победно воскликнул Рон, но тут же смутился под пронзительным взглядом зеленых глаз. — Прости… Просто тебя долго не было, и мы с Гермионой уже начали беспокоиться. И мы не совсем поняли твоих намерений, когда ты захотел остаться с Малфоем практически один на один, так что… — юноша скомкано замолчал, так и не сумев подобрать слова, чтобы закончить предложение. — Да это… — Гарри стыдливо отвел глаза, не зная, как объяснить свой неожиданный и странный порыв, — …в общем-то, не так уж важно. Рон уже было открыл рот, чтобы возразить другу, но наткнулся на предупреждающий и строгий взгляд Гермионы. Юноша покраснел и с преувеличенным энтузиазмом заговорил о квиддиче. Гарри, конечно, старательно пытался сделать вид, что слушает, хотя впрочем, он действительно слушал друга первое время, однако потом… мысли его, как рой диких пчел, улетели куда-то далеко-далеко, намного дальше просторной гриффиндоской гостиной, намного дальше серых туч сегодняшнего утра и, уж без сомнения, намного дальше веселой, но бессмысленной болтовни Рональда.