City of stars Just one thing everybody wants. There in the bars And through the smokescreen of the crowded restaurants It’s love, Yes, all we’re looking for is love from someone else. A rush, A glance, A touch, A dance. A look in somebody’s eyes To light up the skies To open the world and send it reeling A voice that says, I’ll be here And you’ll be alright
Вася не понимает, какого черта они вообще идут на эту крышу и еще больше не понимает, почему Калинкину, которого уносит с первой же бутылки пива, надо было пить. Прибухнувшему Жене все равно. Шакулин думает о Жене. Калинкин ни о чем не думает. Вася не в счет. — Вась… а, Вась? — пьяным хитреньким голосом тянет Женя, когда они заворачивают в какой-то переулок и идут к подъезду многоэтажки. Васе это совсем не нравится. — Чего тебе? — Вася дергает обветшалую дверь и придерживает ее, жестом приглашая друга пройти внутрь. — Вааась… а если я сделаю тааак… Шакулин вздрагивает и замирает, когда Калинкин проходит мимо, а Женины пальцы будто бы случайно пробегаются по левой руке от предплечья и до кисти, будто по клавишам пианино, и так же неожиданно исчезают. Васе кажется, что он совершенно забыл как дышать. — Эй! Ты чего там залип? — кричит из глубин подъезда Калинкин. Вася недоуменно смотрит впереди себя, но внутрь заходит и жмет кнопку лифта. Шакулин пытается себя уговорить, что не знает, почему ему так приятно от простого прикосновения. И так приятно каждый раз, когда, случайно или нет, Женя дотрагивается до него. Когда двери лифта наконец открываются, впуская внутрь друзей, и Женя жмет на самый высокий этаж, Вася изучает приличные и не очень надписи на стенах, используя всякую возможность не смотреть на Калинкина. — Ва-а-ася. Васечка-а… — Ну чего тебе еще? — Вась, красивое у тебя имя, — голос Жени внезапно раздается слишком близко, опаляя горячим дыханием правое ухо и часть шеи. Вася думает, какого хуя. Вася борется с желанием попросить сделать так еще раз и вместо этого говорит, желая хоть ненадолго остановить пьяные бредни друга: — Ты пьяный, Жень. Но это как будто еще больше подстегивает Калинкина. — Васька-Васька, да и сам ты того… — Жень, ты пь- — Да знаю: пьяный я! — вдруг кричит Женя. Не агрессивно, просто чтоб прервать собеседника. И потом добавляет очень тихо, еле слышно, — знаю. Давай просто помолчим, а. И Вася действительно замолкает, и Женя тоже. Женя думает о том, что с Шакулиным удобно. Во всех смыслах. Даже молчать с ним уютно, а это Калинкин очень ценил. Меньше всего парень любил неловкое молчание. А с Васей — ни разу. Это странно. Женя должен был заподозрить неладное. _Должен_был_ Но Женя слишком сильно любит комфорт. Ну, и этого полудурка тоже. Железные двери со скрипом открываются, парни выходят на лестничную клетку, и Шакулина охватывает необъяснимая паранойя. — Женя, а что, если нас поймают? Женя, вернувшийся из своих размышлений, смотрит непонимающим взглядом, но, видя, что друг это серьезно, пытается свести все к шутке. — Вась, все хорошо, мы будем осторожны, тем более что здесь люди почти не ходят. Так что успокойся и не будь младшеклассницей. — Угу. Вася не знает, что говорить, как оправдать внезапный порыв страха. Поэтому лишь нервно дергает плечами, разумно решив промолчать. И очень удивляется, когда обнаруживает, что плотно прижат к Калинкину, голова парня покоится на его плече, а теплые руки Жени — на спине. Это… приятно. Чертовски приятно, надо признать. Даже лучше легких случайных прикосновений. И очень натурально, что ли? И невероятно обидно, что все кончается так быстро. Но когда Калинкин отходит и улыбается, Вася понимает, что все его страхи мигом улетучились. — Все, принцесса, больше не боимся? — мягко спрашивает Женя. Шакулин чуть кивает и чувствует, что отчаянно краснеет. Калинкин, как не очень разбирающийся, но все же бывавший руфер, понимал, что возможно придется взламывать опечатанную дверь, а потому прихватил с собой небольшой лом. Но он даже не понадобился — железная дверь в решетку, печать которой была благополучно кем-то сорвана, и так уже открыта, приглашая пройти наверх. Пара нужных и не очень телодвижений, лестница, чуть было не упавшая на голову Жени — и парни стоят на крыше дома. Шакулин, как ни старается, не может подавить восхищенного вздоха. Небо окрашивается в желтые, фиолетовые, розовые, алые цвета, с переливами в бордовый, синий и даже немного салатовый. На горизонте, где-то там, далеко, неспешно мелькают полоски красных и оранжевых оттенков. Но голубая лазурь не хочет поддаваться, поэтому небесно-голубые кусочки тонов еще видны. И если у Васи еще оставались хоть капли сомнения насчет бессмысленности такого времяпрепровождения, то они растворились при первом же взгляде на это переливающееся всеми красками чудо. — Вау. — Тебе нравится? Шакулин разворачивается, и того нескончаемого восхищения и безудержной, буквально детской радости, плескающегося у него в глазах, достаточно для ответа на робкий вопрос Калинкина. Вася подходит ближе к краю и, опираясь на невысокое ограждение, смотрит вниз. Голова начинает невольно кружиться, а внизу живота приятно и немного щекотно тянет. Шакулин думает, что сойдет с ума от такой красоты. Он садится на преграду и свешивает ноги вниз. Калинкин же остается сзади, любуясь прекрасным видом и Васей. Вася чувствует себя как будто в его месте, месте, которое предназначено именно для него. «Ну и для Жени тоже», — мысленно добавляет он. Вдруг становится так умиротворенно и безразлично на все остальное в мире. Откровенно наплевать на все вещи, проблемы, чувства. На людей. Почему-то невозможно тянет вниз, будто бы зазывая, обещая вечное спокойствие. Лишь шаг. Вася находится в какой-то прострации, когда немного наклоняется, зачарованно глядя на пылающий закат, и… — Вася, ты чего? — испуганный голос резко возвращает Шакулина в действительность. Вася опять чувствует прикосновения теплых рук, — на этот раз на талии — которые крепко держат его и не дают сделать ни шага вниз. Вася, все еще придерживаемый Калинкиным, поворачивается и аккуратно слезает с каменного ограждения. И только когда Женя отпускает, Шакулин уже хочет оправдаться, что это он просто вниз так смотрел, ничего опасного, все под контролем, он даже и не думал о… Но осекается, подняв взгляд и увидев неподдельный тревогу и страх. Животный, неконтролируемый страх. За него, Васю. И так жалко Калинкина стало, что Шакулину аж разреветься захотелось. — Вась?.. Договорить Женя не успевает. Его прерывает Вася, сильно, до хруста в суставах его обнимая, утыкаясь носом в недра его толстовки и надеясь, что Калинкин не сразу почувствует влажное пятно в районе его правого плеча. Женя где-то читал, что при объятиях с ребенком ни в коем случае нельзя отпускать его первым: тогда этот самый ребенок может очень сильно обидеться. В глазах Жени Шакулин был тем еще ребенком. Непослушливым, но очень прелестным и хрупким ребенком, от которого вечно пахнет имбирным элем или еще какой-то газировкой и цветами. Иногда Калинкину казалось, что от одного прикосновения на этом прекрасном личике появится трещина. Так что Женя терпеливо ждет, пока Вася, напоследок шмыгнув носом, немного ослабляет хватку, делает шаг назад, смущенно пряча красные глаза, и надеется, что Женя ничего не видел. Калинкин буквально слышит, как его сердце с грохотом разбивается на малюсенькие осколки, размером с атомы. Потому что от Калинкина ничего не скрыть. Разрешив, что терять, собственно говоря, нечего, он вплотную подходит к Васе и бережно берет за подбородок, аккуратно разворачивая к себе и заглядывая в бездонные, восхитительные и просто в бесконечно любимые карие глаза. Вася, не ожидав такой подставы, не дыша и не смея шелохнуться, стоит и очарованно смотрит на подрагивающие ресницы Жени, на его губы цвета спелой земляники, расплывшиеся в теплой улыбке. Калинкин медленно проводит большим пальцем по подбородку, привлекая внимание. Во взгляде Шакулина читается неопределенность и осторожность, но точно не отвращение. Поэтому Женя наклоняется еще ближе к губам, оставляя миллиметра два и предоставляя парню самому сделать выбор. Вася, ни секунды не раздумывая, подается вперед и накрывает губы парня своими, запуская руку в волосы и привлекая к себе ближе. Этот поцелуй выходит пусть и неаккуратным, но расслабленным, неспешным и безмерно нежным. И когда воздуха в легких не хватает уже катастрофически, Женя неохотно разрывает поцелуй. Чтобы не окончательно потеряться в бытие, Вася хватается за шею Калинкина — а взгляд у Жени пьянящий, невероятно восхитительный — и от одного этого взгляда Шакулин готов кончить. Вдоволь надышавшись, Вася снова приближается, так близко, что не расцепить, и целует — донельзя горячо, глубоко и жадно, так, как уже надо было давно. От наваждения у Жени подкашиваются ноги, из-за чего он чуть ли не валится на парня, закидывая длинные руки ему на плечи. А Шакулин и не против. Женя несильно прикусывает губу и прерывает контакт. — Ты красивый. Вот что я хотел сказать в лифте. Вася краснеет и счастливо улыбается. — Ты тоже, — тихий шепот и стоны в поцелуе.Калинкин пахнет вином и персиками.