Изнутри

Камни, камни, камни. Один сплошной камень, окружающий, заглатывающий, затягивающий. Такие далекие и такие близкие вершины гор, неровные, рваные, покрытые ослепительно-белыми снегами. Бездонные пропасти между ними: от одного взгляда на них начинает кружиться голова. Острые скалы, из которых словно бы вырастают крепостные стены — тоже каменные. Могучие. Древние. Вечные. Нет кары страшнее для долийца, чем оказаться запертым в каменной клетке. Если только твоей смерти не желает половина известного тебе мира. Инквизиция пустила корни в Скайхолде, укрепилась и выросла — все как предсказывал Солас. Но Инквизитор так и не смог принять крепость. Наверное, не будь он эльфом, выросшим в окружении нетронутых еще ничьей рукой лесов, Лавеллан бы смог полюбить это место. Он бы изучил каждый уголок, исследовал каждую башню и каждое подземелье, своими руками, наравне с простыми рабочими бы помогал отстраивать замок… Но Инквизитор ненавидит камень. Будь его воля, он бы каждый клочок земли, свободный от башен и казарм, превратил в сад, да советники не позволяют — единственное, что ему запрещено. Зато на инквизиторские покои это не распространяется, и уже через несколько недель они превращаются в филиал Изумрудных могил. Везде земля, цветы и гигантские корни, выползшие из горшков. Жозефина требует соблюдать приличия. Лавеллан возмущается, что уже в своей-то комнате может делать что угодно, и совсем по-детски обижается. Внутренний двор по приказу Инквизитора тоже оставлен в его ведение. Явно не без помощи особой эльфийской магии чахлая яблоня вдруг в считанные дни выросла до размеров дуба, раскинув широкую крону и почти закрыв собой небо. Две ветки хмеля за неделю превратились в сплошные заросли, облепившие три из четырех каменных стен, окружавших сад. Беседку затянуло ползучей лозой, вокруг колодца рассыпались бутоны веретенки и лотоса, а плантацией королевского корня можно было обеспечить половину Тедаса. Между всем буйством зелени и красок петляла россыпь тропок, пересекая ее под невообразимыми углами. По этому небольшому лесу, зажатому тисками стен, можно было гулять часами и ни разу не встретить ни одного живого существа. Поговаривали, что где-то в зарослях даже видели волка (что, несомненно, было лишь слухами, пущенными самим Инквизитором, дабы обезопасить таким трудом созданный уголок живой природы). Уравновешенный и спокойный в обычной жизни, Лавеллан становился настоящей фурией, если в сторону его сада слышались какие бы то ни было замечания. Жозефине еле-еле удалось замять скандал с одной орлесианской леди, имевшей неосторожность высказать свое «фи» в сторону прилипшего к сапогу Инквизитора кусочка грязи. Эльф тогда недолго думая вытер подошву о ее длинную юбку. Послу пришлось полностью возместить стоимость парчи, ушедшей на платье, лишь бы слухи не просочились за пределы Скайхолда. Лавеллан же, молча выслушав возмущения антиванки, склонил голову на бок и, глядя на нее своими большущими и честнейшими эльфийскими глазами, пообещал больше так не делать. Следующему же аристократу, посмевшему возмутиться «кошмарно неухоженным садом», он ненароком подсыпал слабительного в вино. Жозефине удалось справиться и с этой ситуацией, но каждому прибывающему в замок гостю отныне выдавались жесткие инструкции по поводу того, о чем можно и о чем нельзя говорить с Инквизитором в пределах Скайхолдских стен.