Там, где гаснет свет

Бордовые капли крови падают на пол, заливая светлый паркет. Блондин наклоняется, хватая хрипло дышащего парня за шиворот светлой куртки, измазанной запекшейся темной жидкостью. Жертву, на коей едва ли можно найти хоть одно живое место, яростно вздергивают вверх, заставляя смотреть в полные ненависти изумрудные глаза босса, от взгляда которого кровь застывает в жилах. Этот человек никого и никогда не щадит. От этой мысли всё внутри сжимается в тугой узел. — Ты, блять, кинуть меня хотел, уебок? Серьезно, блять? Неужто забыл, на кого ты работаешь, Нейт? — негодует Плисецкий. Нейт тихо скулит от сильного удара в челюсть, из-за которого валится на пол, чуть не прикладываясь головой о твердую поверхность. Надрывно кашляет, сплевывая кровь вместе с выбитым зубом. Во рту остается противный металлический привкус. — Пожалуйста, у меня семья... Моя жена, дети... Не успевает парень договорить, как его бьют ногой по ребрам, выбивая воздух из легких. Нейт падает на спину, морщась, дрожа всем телом и вновь сплевывая кровь, от вкуса которой становится ещё хуже. Парень несет что-то неразборчивое, стонет от боли, кряхтит — этот удар явно нанес повреждения его диафрагме. Плисецкий, усмехаясь, с силой тянет Нейтана за руку и выворачивает её. Слышится тихий треск. А после мужчина громко кричит, упираясь лбом в свою же кровь на полу. Он рыдает, безуспешно моля о пощаде, и вновь кричит, когда продолжаются невыносимые удары ногами по животу. Юрий зол. Чертовски зол. Он хватает со стола бутылку дорогого вина, разбивает её о стену, и, стиснув в кулаке чужой воротник и приложив парня об стол, приставляет острие к его горлу, оставляя на шее порез. Кровь ручьями сочится из открытой раны, пачкая майку, что некогда была белой, а теперь измазана грязью и бордовой жидкостью. Нейт почти ничего не видит из-за пелены слез перед глазами, из-за разводов крови на лице, что стекает из разбитой головы, а в ушах стоит жуткий звон, затмевающий даже яростные возгласы Плисецкого; парень, кажется, не чувствует своих ног и рук, ведь как-никак Юрий изрядно постарался, чтобы он не смог ими воспользоваться. Юрий тяжело выдыхает и отпускает Нейта, из-за чего парень, съезжая на пол, надрывно хватает ртом воздух. — Слушай, может, мне их грохнуть, а тебя в живых оставить? Ты ж, наверное, пиздец как волновался о своей семье, когда решил слить информацию тому выблядку, — Юрий садится на корточки, крепко обхватывая пальцами чужой подбородок. Он смотрит на еле дышащее тело с огнем ненависти в глазах, стиснув губы в маниакальной улыбке. — Ты мог попытаться сбежать, но, тем не менее, бесишь меня своим присутствием по собственной воле. Какого черта? — Плисецкого переполняет гнев, отвращение и разочарование одновременно. Нейт тихо стонет, прикрывая глаза, не в силах даже объясниться. — Отвечай, когда я с тобой разговариваю! — Босс, — хрипло выдыхает Нейт. — Вы бы… вы бы все равно нашли меня, я… я хотел… — Помилования? — с нескрываемым отвращением цедит сквозь зубы Плисецкий. Он встаёт, хватает со стола пистолет, крепко стискивая бледными пальцами рукоятку. — Так получи. Раздается громкий выстрел, и Юрий, в последний раз взглянув на безжизненное тело, разворачивается к столу и, хлопая по деревянной поверхности железным оружием, наливает немного виски в стакан, одним глотком осушая горькую жидкость. Сложившуюся тишину нарушает стук в дверь кабинета. — Кого там еще принесло?! — восклицает Плисецкий, ударяя стаканом по столу. В кабинет заходит высокий мужчина, с интересом рассматривает обстановку ясно-голубыми завораживающими глазами. Длинные пепельные волосы, как всегда, завязаны в идеальный хвост, а небрежная челка прикрывает один глаз. — Виктор… — голос Юрия становится более спокойным, а вся ярость и ненависть, что сжигали изнутри буквально пару секунд назад, постепенно угасают с появлением этого человека. Плисецкий не ожидал увидеть его именно сейчас. — Какого хрена ты здесь делаешь? — в привычной манере спрашивает парень, наливая в стакан новую порцию виски. — А у тебя, как всегда, чистота и порядок, — широко улыбается Никифоров. — Ты приперся, чтобы бесить меня? — Чтобы поговорить, — подмигивает Виктор, облизывая губы. Больше ничего Юрий сказать не успевает: в кабинет вваливается брюнет с огромной кипой бумаг. Его волосы привычно взъерошены, одежда местами порвана, а светлая свободная футболка испачкана грязью и окровавлена. Причем, кровь явно не его, потому как на загорелом теле не видно ни одной царапинки. — Босс, я, конечно, все понимаю, но бумагу уже некуда складывать. Разберитесь вы наконец с этой волокитой, хоть раз за год… — быстро тараторит незваный гость, заходя в кабинет. Но умолкает, осматривая помещение и пребывая в шоке. Конечно, это далеко не первый раз, когда предоставляется честь стать свидетелем последствий гнева босса, но разруха, которую он любит после себя оставлять, действительно удивляет. — Оу, что произошло в этот раз? Стоп, Нейт? Что я пропустил? — парень в недоумении хлопает глазами, а Юрий раздраженно фыркает, отводя взгляд и скрещивая руки на груди. — Ты как раз вовремя, Джей-Джей, — Никифоров мило улыбается, глядя на брюнета, стоящего перед ним. — Приберись-ка тут, все равно ничего не делаешь. — А? Что? Какого?.. — хмурится Леруа, опешив от такого заявления. Безусловно, Никифоров всегда поступал своевольно, но сейчас почему-то это бесит особенно сильно. — Спасибо, что согласился. Ты уже большой мальчик, Джей-Джей, думаю, справишься самостоятельно. — Ох, я весь дрожу, когда ты меня так называешь, — на лице Леруа появляется его фирменная улыбочка. — Извини, парень, сегодня я занят Юрием Батьковичем. Нам надо обсудить дела государственной важности, — Виктор подмигивает и хватает Юрия под руку, ведя к выходу из кабинета. — Ещё раз так назовешь, пристрелю, — холодно заявляет Плисецкий. Виктор тут же отшатывается на полшага назад, поднимая руки вверх и тем самым говоря, мол, сдаюсь. Плисецкий закатывает глаза, отряхивая низ пиджака и думая, какой же Никифоров все-таки клоун. И угораздило же с этим шутом связаться! Уму непостижимо. Пройдя в конец коридора, освещенного мутными настенными светильниками, они подходят к двери из красного дуба, за которой находится комната Юрия. Плисецкий достает ключи и открывает дверь: она всегда заперта, когда в ней нет хозяина. Виктор, зайдя следом за Плисецким, неожиданно толкает Юрия, из-за чего парень падает на кровать, едва ли не ударяясь головой. Приподнявшись, Плисецкий сердито смотрит на Никифорова и уже хочет выдать какую-нибудь колкость, как Виктор опускается на колени перед ним, аккуратно и нежно сжимая своими руками руки Юры. — Зачем? — спрашивает Никифоров, мягко касаясь губами сбитых костяшек. — Ты мог бы предоставить всю грязную работу своим подчинённым. — Я… — Юра на долю секунды теряется, чувствуя обжигающее тепло. — Они должны уважать меня и знать, на что я способен. Если не будут бояться, какой-нибудь выблядок может задумать переворот. Никифоров проводит влажным языком по совсем недавно зажившим ранам, слизывая остатки крови. Сжимает коленями ноги Юры, глядя в его глаза снизу вверх, заставляя тем самым мозг Плисецкого рисовать немыслимо пошлые картины, а сердце биться чуть быстрее. — Вы, Юрий, наверное, очень устали сегодня. Ещё бы, мочить людей до самой ночи. Облизывая губы, Никифоров резко подаётся вперед, опрокидывая Плисецкого на кровать и нависая над ним, одной рукой упираясь в матрац, а другой прижимая бледные запястья к мягкой поверхности над блондинистой головой. Опускает колено на кровать, разводя ноги обездвиженного парня. Вот таким Юра, с растрёпанными волосами и блестящими в темноте глазами, нравится Виктору особенно сильно. И больше всего привлекает беспомощность парня, смешанная с желанием избить наглеца, посмевшего повалить. — Никифоров, ублюдок, отпусти. — К чему этот фарс? Если бы ты не хотел, чтобы все так обернулось, давно бы мне врезал, — Никифоров ухмыляется, расстёгивая одной рукой ремень и вытаскивая его. Склоняется к самому уху Юры и шепчет: — Но ты этого не сделал. Опускаясь на бедра Юры, сжимая их ногами, Виктор подаётся вперёд, перематывая ремнем кисти Плисецкого, прочно фиксируя его так сильно, что жесткий материал начинает обжигать кожу, что наверняка останутся синяки и красные полосы. Однако Юра не обращает на это особого внимания, потому как Виктор, склонившись над ним, нежно касаясь губами шеи и обжигая её горячим дыханием, прикусывает светлую гладкую кожу. С губ блондина срывается тихий стон, а пах Никифорова трется о его пах. — Что ты?.. — Юра тяжело сглатывает, глядя на то, как Виктор стягивает с шеи галстук и склоняется, касаясь лица Плисецкого кончиками пальцев, при этом хитро улыбаясь. Нежный шелк закрывает глаза, и Юра больше ничего не видит, чувствуя, как руки Никифорова завязывают на его затылке узелок, крепко фиксируя импровизированную повязку. Скользят ниже, аккуратно поглаживая шею, убирая с неё мешающие пряди. Грудь, ребра, живот. Юра закусывает нижнюю губу, вздрагивая от каждого прикосновения. — Боже, как непредусмотрительно, — тяжело вздыхает Виктор, расстегивая пиджак Юры. — Надо было сразу тебя раздеть. Впрочем… Никифоров медленно расстёгивает одну за другой пуговицы, и Юра нетерпеливо подаётся бедрами вперёд. Ухмыляясь, Виктор распахивает белоснежную рубашку и наклоняется, целуя бледное тело. Нежные поцелуи быстро превращаются в укусы, и Никифоров наслаждается громкими выдохами Юры, которые начинают превращаться в жаждущие большего стоны. — Видел бы ты себя со стороны, — ухмыляется Никифоров. Что-то недовольно промычав, Юра изгибается в пояснице, чувствуя, как с него стягивают мешающую одежду. Влажный палец Никифорова легко заходит в него, а сам Виктор в очередной раз склоняется к желанному телу. Виктор касается губами шеи, скользит языком к соскам, ребрам, животу, возвращается вверх к ключицам, оставляя дорожку из укусов, зализывая их влажным, горячим языком. Юра вздрагивает, поджимает губы. В него входят уже два пальца. Но Юре этого мало, он желает большего, хочет сильней, глубже, он… Виктор с силой впивается зубами в его руку, кусая до крови и моментально слизывая жидкость с металлическим привкусом. Плисецкий тихо стонет, подаваясь бедрами навстречу, и в нетерпении сам тянется связанными руками к штанам парня, как Виктор резко перехватывает его руки, с силой прижимая к матрацу над головой. Плисецкий недовольно мычит, а возбуждение становится почти болезненным. Сильнее. Отчаянно хочется сильнее, жёстче. Пальцы вдруг исчезают, слышится, как расстегивается молния, и Никифоров входит в Плисецкого одним резким движением, не давая привыкнуть к ощущениям. Юра вскрикивает и стонет. Стонет громко и развязно, в то время как вторая рука Виктора опускается на его шею. Никифоров стискивает пальцы. Сжимает шею обездвиженного парня, лишая его возможности сделать глоток воздуха; сжимает так сильно, что наверняка останутся не только красные следы, но и синяки. Недостаток кислорода, боль, возбуждение, экстаз. Все это затмевает рассудок Плисецкого, даруя ему то блаженство, которое он так жаждал. Запрокидывая голову и тщетно пытаясь сделать вдох, Юра ловит звёзды перед глазами, и Виктор начинает двигаться быстро и резко. Юра задыхается. Задыхается от рук на своей шее, от сильного возбуждения. В комнате становится невыносимо душно. Воздуха, кажется, уже нет совсем. Дёргаясь, Юра тихо хрипит, и Виктор чуть разжимает пальцы, позволяя Плисецкому сделать несколько хриплых, тяжёлых вдохов. А после ещё сильней сжимает его горло, вдалбливаясь в податливое тело. Постепенно темп уменьшается, и рука с горла Юры исчезает совсем. Но теперь он чувствует чужое обжигающие дыхание на своих губах. Хочет податься вперёд, но вовремя замирает. — Только попробуй меня поцеловать, — хрипит Плисецкий. Никифоров тяжело сглатывает, отводя взгляд от чужих сухих губ, и кусает Юру за шею. С силой впивается в неё зубами, посасывая, оставляя засосы, наращивая темп. Он оглаживает руками подтянутое тело под собой, оставляя засосы везде, где может дотянуться: ключицы, грудь, руки. Впивается зубами в плечо Плисецкого, прокусывая кожу до крови, слизывая алую жидкость. Юра стонет громче обычного и бурно кончает, так и не прикоснувшись к себе. Виктор толкается ещё несколько раз, и резко выходит, кончая вслед за Плисецким и пачкая покрывало. Тишину в помещении нарушает тяжёлое, сбитое дыхание обоих. Виктор стягивает с рук Юры ремень, снимает повязку и, обхватив пальцами чужие кисти, нежно касается их влажными губами. Все тело Юры в укусах и огромных темно-бордовых засосах, на его шее темные следы от рук, на руках — припухшие раны и кровь. Кисти стёрлись почти до крови. — Почему ты никогда не целуешь меня? — тихо интересуется Никифоров, продолжая вылизывая горячим языком руки Плисецкого. — Потому что буду целовать только того, кого буду любить, — Юрий выдергивает свои руки и, схватив Никифорова за край рубашки, тянет на себя, вытирая ей сперму со своего живота и груди. — Убирайся. Заправив ремень в штаны и накинув на плечо галстук, Виктор встаёт с кровати, даже не думая о том, что следует застегнуть измазанную, помятую темно-синюю рубашку. — Он улетел, — бросает Виктор напоследок, усмехаясь, — но обещал вернуться. «Клоун», — зло думает Юрий, недовольно морщась из-за боли во всем теле. Никифоров выходит на улицу и, дрожа от холода, выуживает из заднего кармана пачку дорогих сигарет. Чиркает колёсиком зажигалки, поджигая одну, зажатую в губах, и до боли втягивает в себя дым вместе с холодным ночным воздухом. На небе светит тусклая луна, которую почти не видно из-за темных туч.