Sleepers

      Джош не удалял из телефона номера тех, с кем его развела жизнь. В памяти потрепанной жизнью трубки нашлось место номерам бывших одноклассников — из тех, что не входили в число психов, бывших бэндмейтов, знакомых, с которыми зависали на случайных вписках, поклонников сестры, которых она отшила. Мало ли кому взбредет в голову позвонить вечером после тяжелой рабочей недели, цифры не сразу и вспомнишь, а наглая рожа в сочетании с именем сразу всплывет в памяти, помогая решить — брать или не брать трубку на этот раз. Увидев пропущенный звонок от Скиппера, Джош долго колебался — перезванивать или нет. С одной стороны — они расстались без истерик и драм. С другой — Скип явно звонил не за тем, чтобы по-дружески поболтать. Тим вообще был не особый любитель задушевного трепа, или — что вернее — Дан не входил в число тех, с кем вокалист мог позволить себе раскрыться. Следовательно, Скипперу от него что-то было нужно. И это был явно не скейт или еще что-то из области экстремального спорта, с которым Дан связал свою жизнь на ближайшее время. Тим прервал его терзания тем, что позвонил сам, когда Джош уже был дома и собирался спать. Первые ноты «Lose Control», зазвучавшие в кармане джинсов в одиннадцатом часу ночи, оповестили Дана, что звонил именно тот, кто выводил его из себя с полпинка. Сделав пару глубоких вдохов, Джош ответил на звонок. Тим — быстро, деловито, будто между ними продолжались рабочие отношения, заговорил: — Джишва, звоню напомнить тебе о своем существовании. Дан вытянулся на полу, сунув под голову свободную руку и едко усмехнулся в трубку: — Не поверишь, на днях о тебе вспоминал. — Старая любовь не ржавеет, я всегда это знал. Приходи на базу в субботу. — Тим, не хочу тебя расстраивать, но в субботу я работаю. — Кем ты работаешь в субботу вечером? — насмешливо спросил Тим, и Джош тихо чертыхнулся. Совсем забыл, что по субботам Скиппер сдвигал репетиции на вечер, чтобы школота могла провести день с родителями. На личную жизнь давалось воскресенье, а если бэндмейтам по какой-то ведомой только им причине требовалось время, которое Скип заранее застолбил под репетицию, они выкручивались и договаривались о переносе — Тим порой шел навстречу. — Устроим семейный киносеанс, — продолжал Скиппер. — В программе просмотра «Крестный отец», что ли? — Что ли нет, — улыбнулся Тим, — этот ролик, конечно, очень крутой, но он для узкого круга ценителей. — Заинтриговал. Скиппер проворковал: — Я чист и ясен, как милость божья. — Рассказывай! — усмехнулся Дан. — Короче, ты меня понял? В 7 вечера жду. Хочу посмотреть в твои бесстыжие глаза. Джош простонал: — Началось. — Оно и не заканчивалось. До завтра, детка. Скиппер попрощался и завершил звонок, а Джош еще долго вертелся, лишенный сна.

***

      Вечером субботы Дан запарковался у дверей знакомой пристройки в половину седьмого и неподвижно сидел, очередной раз спрашивая себя, зачем он согласился на эту авантюру. Что такого хотел показать ему Тим, и почему это нельзя было скинуть по сети? Вероятно, потому что ему нужна была реакция Дана на увиденное? И, вероятно, она будет ярче и болезненнее, чем, просто «вау!». Так ничего и не придумав, он сидел в «шевроле», пока мимо не прошел несчастный Колин. Дан вышел из машины и нарочно хлопнул дверцей, привлекая к себе внимание. Ригсби обернулся, и на его лице появилось выражение неимоверного облегчения. — Джишва, ты как, в гости или просто мимо проходил? — Тим позвал, у него какие-то идеи. Ну и вас послушать не откажусь, а то с работой все некогда. — Дан шагал рядом, солнечно улыбаясь. Колин нуждался в одобрении и поддержке, и Дан понимал это едва ли не лучше, чем другие. Давно ли сам мучился тем, что не мог толком разобраться с ногами и руками, не мог выразить ритм, четко звучавший в голове и сердце, не то, что выстучать чужие идеи. Джош уже прошел этот путь, теперь через те же тернии продирался его последователь. — Все хорошо? — Дан задал дежурный вопрос, давая Ригсби возможность выговориться — если он захочет. Он хотел, видимо, потому что задушенно всхлипнул и жалобно посмотрел на него воспаленными глазами: — Не очень, Джиш. Все как чужое. Ну, не все, но многое. Будто я — не я. И все это — не мое. Когда ты сидел тут, рядом, было легче. — У тебя есть мои палочки, вроде, — напомнил огорошенный таким признанием Дан. — Да что палочки, если к ним не прилагаются нормальные руки и голова, — досадливо заметил Ригсби. — И это ты говорил мне, мол, я люблю пострадать? — напомнил Джош. — Я. Ты и будешь страдать, когда услышишь, — пообещал Колин, устыдившись минутной слабости, — только вот не уверен, что тебе это понравится. Ударники зашли в репзал одновременно, разделившись на входе — Ригсби устроился за ударной установкой, а Джош забрался в угол, откуда за репетицией наблюдал Тайлер — в тот день, когда… Неважно.

***

Все шло как обычно. Короткое приветствие, программа репетиции, планы на будущее. Музыканты звучали довольно прилично. Косячили — как без этого, но ухитрялись переводить ошибки в разряд творческих находок. В какие-то моменты Тим останавливал парней, чтобы проиграть такую случайную, от отчаяния придуманную импровизацию, еще раз. Если ее удавалось повторить, Скиппер кивал и просил запомнить — с тем, чтобы на следующей репетиции проиграть позже оба варианта и выбрать лучший. Если нет — Тим находил для косячника пару ехидных слов, и команда играла дальше. Ригсби играл лучше, чем обычно. Совпадение, скорее всего, но Джошу было приятно, что все не так плохо, как он подумал, глядя в страдающие глаза своего братана. Это все связь их татуировок, — подумал Дан, не собираясь делиться этой бредовой мыслью с окружающими. Главное, что Колин может хорошо играть, раз за разом — и руки, и голова запомнят, как надо. Пока он тут, а там посмотрим. Сейчас важно выяснить, зачем позвал его Скип. Наконец, тот хлопнул в ладоши. — Всем спасибо, все свободны, отлично работали сегодня, Джишва, мне нужно пять минут твоего времени. Бить не буду, — произнес Тим на едином выдохе. — У тебя удар не поставлен, — улыбнулся Дан. Бэндмейты вышли, оставив их одних. Скиппер вытащил из рюкзака ноутбук и, подсев к Джошу, запустил файл, который ему принес Дарк. — Звука нет, — пояснил он, заметив, что Джош хлопает себя по карманам в поисках чего-то, видимо, наушников. Дан кивнул и уставился в экран. Снова пустая лестничная площадка, снова концерт для никого. Пять минут промелькнули слишком быстро, и вот уснул, протрещав что-то на языке железа, ноутбук, в воздухе репзала повисла пыльная тишина, а Джош молчал. Тим спросил его ровным, ничего не выражающим голосом: — Ты еще не забыл, с какой стороны садиться за барабаны и как держать палочки? — Я объяснял тебе, Тим, что не смогу играть. — Ты объяснил, почему не хочешь. Шевелить руками ты можешь, вроде не инвалид. — Окей, не хочу, — Дан закрыл глаза, вспоминая кадры, которые показал ему Тим. Образ, который он старался удержать в памяти, стирался. Каждодневные дела, новые люди, впечатления и разговоры размывали его, будто ничего не было. На какое-то время краски и живость воспоминанию вернул найденный Дарком блокнот, но со временем перестал помогать и он. Остались просто рисунки. Просто слова. Просто буквы в имени. Их Джош помнил куда отчетливее, чем Тая. Порой ему казалось, что он удерживает в голове воспоминание о воспоминании, а не бесконечно — как казалось когда-то — любимые черты любимого человека. Тим, казалось, не заметил, что Джош не хочет продолжать разговор. — И что, не тянет? — Говорить об этом не тянет. Тим, однако, не хотел отступать и настойчиво проговорил: — Ты нужен мне, Джишва. Джош проглотил рвущееся с языка «а ты мне — нет», и утомленно посмотрел на вокалиста: — Скип, я не тот, кто тебе нужен. Я не вижу себя в вашей музыке. Тот едва заметно поморщился: — Не стоит смешивать личное и профессиональное. — Я не смешиваю. Я… — Джош пытался найти слова, позволяющие донести до нахала Скиппера, почему он не может быть с ним в одной команде. Слова не находились. Точнее, находилось глупое, с перекосом в истерику «Ты — не он». — Что, думаешь, как бы потактичнее сказать «Дело не в тебе, дело во мне», да? Так вот, на меня это не действует. Это ты своей пассии говори, — заметил Тим, внимательно глядя на дрожащие руки своего бывшего барабанщика. — Да нет у меня никого, уймись! — разгоряченно бросил Дан. Скиппер не потерял былой хватки и вновь сумел вывести его из себя, не прилагая к этому особых усилий. Тот тонко улыбнулся: — Не думаю, что он бы оценил твое самоотречение. — Да что мы о нем, как о мертвом говорим, — Джошу хотелось орать, но он держал себя в руках. Все как обычно. Все как обычно. Не было Тайлера. Его не будет. Он не зайдет в эту дверь, не осадит Тима, как это было раз или два. Все его надежды — пустое, фальшивое, непрочное, как мыльный пузырь. Лицо исказила гримаса боли. Тим, конечно же, увидел, но продолжал добивать: — Заметь, не я это сказал. Самым правильным было встать. Уйти. Убежать. С тем, чтобы никогда сюда не возвращаться. Даже если очень хочется. Даже если тянет. Даже если эта пыльная атмосфера гулкого, обладающего неплохой акустикой репзала, щекотала нос, вызывая в памяти исключительно добрые моменты из прошлого. Даже если хочется, как раньше, перешагнуть через барабаны, прокрутить в руках палочки и сыграть — то, любимое, что само шло из головы в руки. Сил не было. Собравшись, Джош спросил устало: — Окей, чего ты хочешь? — Твоего присутствия на репетициях. Хотя бы периодического. Я не хочу убирать из программы ваши с Колином наработки. Пускай основную программу играет он один, но ваш дуэт драммеров определенно стоит периодически показывать. Ваши идеи слишком хороши, а другого ударника, с которым Колин сможет так сыграться, я не найду. Да и, честно говоря, с Колином еще работать и работать. Тим ждал, что Дан его услышит. Он не понимал, какая трагедия в том, что Тай уехал. Да, эти двое были дружны, даже больше чем дружны, наверное, но Тайлер со всеми общался ровно, никого не выделяя ни на концертах, не на репетициях. А то, что они всегда и везде таскались вдвоем — так жили вместе в прямом смысле этого слова. Скиппер нашел объяснение и приступам бешенства Дана — он и сам знал, что его манера общаться с людьми заставляет желать лучшего, а Джош был до болезненности чувствителен к тому, как люди разговаривают с тем, кого он ценил больше всего. Но это не повод. Это все не повод. Люди находят в себе силы творить даже после потери близких. А раз этот чел, что упорно не желает встречаться с ним глазами, говорит, что у него нет сил, значит, нет и желания. И этого Скиппер понять не мог. Потому что так не бывает. От призвания не отказываются. Разве что те, кто любят намеренно причинять себе боль и упиваться этим. Будто услышав его мысли, Дан сухо проронил: — Я не мазохист, Скип. — Твои сексуальные пристрастия меня не волнуют, — насмешливо ответил тот. Джош с трудом подавил накатившее желание разбить о голову Тима что-нибудь потяжелее телефона. Тим слышал, но не слушал. Не хотел. Вел разговор, куда ему надо. Выбил у него из-под ног почву очередным приветом из прошлого и не дает прийти в себя, дергает за ниточки, пытаясь добиться того, что надо ему. А Дану нужно время — продышаться, проплакаться, вернуться в настоящее, в дом, где больше нет «курятника», где никто не просит его спасти, где впору спасать себя. Еще Дану нужно это видео, эти пять минут концентрированной боли. Не для того, чтобы пересматривать. Чтобы знать — он был. И его маленькая смешная гитара, его Веспер, которую он никому не давал — была тоже. Хмыкнув, он нацепил на лицо одну из жутковатых улыбочек, за которыми прятался, как за маской, и озвучил гениальную идею: — Я могу записать для тебя видос. Буду играть на экране. — Зашибись, только ударника-андроида мне не хватало, — Скиппера передернуло. — Погоди, ты не дослушал. Мы устроим дуалдрам — Колин будет играть вместе со мной, только в реале. С тобой и твоими ребятами. Мы устроим перекличку, как тогда, на «Red», а потом я эпически взрываюсь — бам! — и меня нет с вами. — Я сразу понял, что у тебя не все дома, — вздохнул Тим. — Да, Тим, у меня не все дома. И мы оба знаем, кого не хватает. — Джош посмотрел на него и тихо добавил, — тебе тоже. Признавая поражение, Скиппер медленно кивнул: — Да, Джишва, мне тоже. Мы договорились? — Нет. — Я позвоню снова, ты же знаешь. — Звони. Джош поднялся, размял затекшие мышцы, кинул сиротливый взгляд на ударную установку, тускло поблескивающую в сумраке зала, и вышел. Он хотел получить запись, что была на флешке Тима, и не хотел просить его переписать ему файл. Потому что понимал — все имеет свою цену, а цена этих воспоминаний может оказаться слишком неподъемной. Он продержался одну ночь. Только ночь. Утром воскресенья, как только часы показали, что можно звонить, он набрал номер Тима и проронил: — Я согласен. Тот лениво ответил: — Как обычно, на базе. Колин будет счастлив. И я тоже. — Я не уверен, что ты не пожалеешь об этом, Скип. И еще — я не обещаю играть с тобой, как раньше. — О, Джошуа, меня окрыляет твое «иногда». И знаешь, что? — Что? — Я и так отдал бы тебе это видео. Поверь, я не хотел ломать тебя. Я хочу, чтобы ты не отказывался от себя. Потому что он — уверен — сказал бы тебе то же самое. — Скип, если ты хочешь, чтобы мое «иногда» не превратилось в «никогда», тебе придется кое-что сделать. — Погоди, я посмотрю, нет ли на мне нашивки «Бюро добрых дел». Дан закатил глаза — снова Тим паясничает, а тот, пошуршав, вернулся к разговору: — Ты знаешь, ее нет, но я готов выслушать твои пожелания. — Не дави на меня. Потому что он никогда так не делал.