my jewel

      Рука замирает в воздухе всего в несколько сантиметрах от дверного звонка. Только нажми, толкни, и вот он, Чимин, такой родной и любимый, такой маленький и беззащитный, нуждающийся в его любви. Чонгуку пришлось потратить много сил и терпения, чтобы найти этот гребаный дом, в котором от него прячется омега.       И сейчас, когда все сложности позади, Чонгуку не хватает простой смелости. Так страшно посмотреть в глаза, которые когда-то смотрели с любовью и нежностью, а после — с болью и обидой. Так страшно услышать то, что Гуку в последние дни снится в кошмарах. Слишком много слухов, которые заставляют страдать и издеваться над собой. Чон больше не в силах терпеть все это, в голове слишком много вопросов и ни одного ответа.       Работа уже не отвлекает, перед глазами маячит только Чимин на главных страницах журналов или в новостях. Мир сошел с ума, и Чонгука бесит, что именно от его омеги. Почему никто не может переключиться на какую-нибудь другую «звездную пару»? Почему именно Чимин и Юнги? За последние дни они стали известны, как самая скрытая и богатая пара страны, и Чонгуку от этого выть хочется.       Он не любит делить свое с другими. Ему не нравится, что Чим не отвечает на звонки и живет, черт его дери, у Юнги. Сердце в груди болит и ноет, его словно зажимают в тисках. Засыпать получается только под утро, когда тело все же сдается, а мозг устает от мыслей. Рядом не хватает одного определенного человека, и Чонгук от этого сходит с ума.       Ему уже плевать на все сплетни. Ему плевать на то, что Чимин врет ему и прячется. Сейчас Чон готов принять любую правду, потому что просто хочется тепла. Обнять, прижать покрепче и задохнуться им, Чимином, таким любимым и нужным.       Чонгук дрожащей рукой нажимает на злосчастную кнопку и задерживает дыхание в ожидании. За большой и стальной дверью ничего не слышно, отчего сердце заходится в бешенном ритме. Слишком много неуверенности в своих действиях, слишком много страха перед неизведанным, слишком много боязни не успеть и не узнать все вовремя. И Чимин никак не хочет пойти навстречу и объяснить все, заставляет Чонгука в буквальном смысле рвать на себе волосы и страдать от неизвестности. Сердце альфы больше не выдерживает таких пыток. И сейчас, стоя перед не открывающейся дверью, он думает лишь только об одном.       Они познакомились совсем недавно, много чего успели друг другу наобещать, а вот разобраться с чувствами — нет. Чимин, по сути, Чонгуку ничего не должен, он ему не законный муж, чтобы Гук вот так легко заявлялся в чужой дом. Их связывает только сумасшедшая любовь, от которой оба теряют голову, и небольшая привязанность, не успевшая дойти до отметки «без тебя погибаю». Чонгук по уши в Чимине, но лучше прекратить все эти издевательства, если ничего у них не выходит.       Чон прекрасно знает, что Паку больно не меньше. Он успел выучить омегу от и до, научился понимать его и читать все по глазам. Поэтому в его чувствах он не сомневается. Но именно это и мешает жить. Чон на своей шкуре испытал, каково это, когда врешь и избегаешь, чтобы не сорваться. Когда по ночам уснуть не получается, потому что тянет к родному и любимому. Когда дышать без него не можешь, но продолжаешь идти вперед ради лучшего будущего. И Чон совсем не хочет такой судьбы для омеги, не хочет, чтобы он страдал ради них.       Потому что любит его. Всей душой и всем сердцем. Все сплетни и разговоры не так важны, как чувства и состояние Чимина. Чонгуку плевать на всех, лишь бы его омега был жив и здоров. А для этого нужно либо решить все здесь и сейчас, либо расстаться окончательно. Чтобы не мучить друг друга и не тащить груз отношений, которые, кажется, обречены на провал.       Однако стоит только замку в двери щелкнуть, и вся спесь Чонгука растворяется в воздухе. Перед ним сжавшийся в размерах Чимин, смотрит загнанно и как-то умоляюще (?), свои полные губы кусает и цепляется пальцами за дверь. Выглядит, если честно, не очень, мешки под глазами и бледная кожа лишь усугубляют всю ситуацию, и сердце Чонгука разрывается на части, заливая все внутри кровью. С губ срывается непонятный вздох, который так и не стал полноценным словом, таким необходимым сейчас, чтобы хоть как-то начать этот нелепый разговор. Чимин дергается, опускает взгляд и качает головой, добивая своим поведением окончательно. Не идет на контакт, прячется за дверью и прикрывает ее медленно.       — Уходи, — сипит он, до побеления костяшек хватаясь за дверь. — Прошу, уходи.       — Чимин, подожди, — наконец выдавливает Чонгук, упираясь ладонью в поверхность двери, чтобы придержать и не дать закрыть ее. — Нам нужно поговорить.       — Не сейчас, молю, — судорожно выдыхает Чим, немного испуганно взглянув на крепкую руку альфы. В любой другой день он был бы счастлив, окажись в такой ситуации, но сейчас внутри что-то переворачивается, а внизу живота начинает неприятно ныть. Чонгук сильнее, он без труда ворвется внутрь, и этого Пак боится больше всего. — Уходи.       — Если ты сейчас закроешь эту ебаную дверь, то я уйду навсегда, — со злостью запугивает Гук и с облегчением выдыхает. Чимин перестает давить на него дверью, но смотрит все так же, душу своим пронзающим взглядом терзает и совсем не помогает этим собрать разорванное сердце альфы.       — Уходи, — повторяет Чим, словно больше других слов не знает.       Нет, он не хочет терять Чонгука. Только не сейчас и не в такой глупой ситуации. Он дышит едва-едва, задыхаясь немного от нехватки воздуха, тело дрожащее прячет за дверью и взгляд специально в пол тупит, потому что потонуть в омуте чонгуковских не хочется совсем. Поясницу пронзает резкая боль, но Чимин этого даже не замечает, потому что Чонгук пользуется его растерянностью, ловко перехватывая тонкие запястья и отталкивая легко поддавшуюся дверь. Пак теряется, не сразу сообразив, как оказался в полуобъятиях альфы и какого черта Чонгук находится в доме. Дверь позади него тихо закрывается, отрезая все пути к спасению, и Чим понимает, что попал. От неожиданности он слишком резко вдыхает такой любимый и сводящий с ума аромат, давится им из-за переизбытка, и слабеет прямо в руках альфы, потому что голова идет кругом, а внизу все горит синим пламенем.       — Н-не надо, — только и выдыхает Чим, из последних сил упираясь ладошками в крепкую грудь альфы.       Чонгук как скала. Стоит, не двинется совсем, и смотрит слишком прямо, отчего Чимин весь вздрагивает и мурашками покрывается. По-хорошему бы сейчас прижаться и попросить больше никогда не отпускать, но наказ врача звоном стоит в ушах, а страх пожирает изнутри. Чонгук может не остановиться, может не совладать с собой, Чим ведь ни разу не видел его во время своей течки. У них вообще все это впервые, и Гук сейчас, кажется, из-за незнания не замечает состояния омеги, продолжая крепко держать и зло смотреть.       — Почему ты отталкиваешь меня? — шепотом спрашивает Чон, боясь сорваться на отчаянный крик.       Омега пахнет странно и реагирует необычно, дрожит весь то ли от страха, то ли от неприязни, и это просто выводит из себя.       — Потому что ты прикасаешься! — вскрикивает Чим, когда тело пробирает крупная дрожь и он окончательно валится с ног.       Благо Чонгук придерживает, смотрит уже очень взволнованно и пальцами касается побледневшей и впалой щеки омеги, заставляя его поднять взгляд. В голове рой из мыслей, отчего сложно ухватиться за одну определенную, поэтому он на секунду поджимает губы и выпаливает первое, что попадает под язык.       — Ты правда беременный? — получается как-то надломлено, с болью и горечью, что идет от самого разорванного на части сердца.       А Чимину дурнеет не по-детски. Сильный и сводящий с ума аромат альфы легкие забивает, отчего дышать становится нечем, а его горячее тело манит к себе, как магнит, заставляя Чимина невольно цепляться за черную толстовку на Чонгуке. В теле странная слабость, в голове — дурман, а перед глазами плывущий образ альфы. Впервые он чувствует себя, как обкуренный наркоман, которому мало дозы, и даже совсем не чувствует боли внизу живота, которая резко сменяется приятной тягой.       — У меня… — Чим сглатывает вязкую слюну и находит в себе силы, чтобы потянуться и уткнуться в шею Чонгука, чувствуя, как тот вздрагивает от его действий. — Течка…       Чона прошибает ток от осознания, а усилившийся аромат омеги невольно забивается в ноздри, заставляя альфу вдохнуть слишком резко и глубоко. С тонких губ срывается тихое ругательство, которое Чим не разбирает из-за собственного тяжелого дыхания и шума в ушах. Он где-то на задворках разума понимает, что его с легкостью подхватывают крепкие руки и несут куда-то наугад. Чонгук совсем не ориентируется в огромном доме, и Чимин сейчас не в силах показать в нужную сторону, но, к счастью, Чон заглядывает в пустую, никем не занятую комнату и слишком бережно укладывает парня на кровать.       — И из-за этого надо было меня прогонять? — недовольно фыркает Чон, нависая над Чимином.       Омега загнанно дышит и мечется по постели, отчего его волосы липнут ко лбу из-за испарины, а одежда сбивается в складках, задираясь. Чонгук мягкими касаниями убирает прилипшие рыжие пряди, скользит по красивому лицу взглядом, словно впервые видит его, и замечает небольшие ранки на полных губах от неровных передних зубов. Чимин слишком сильно кусает их, когда жмурится отчего-то и сдерживает тихий стон.       — Нельзя, — все же выдыхает Чим, наконец чувствуя облегчение. Комната вмиг наполняется сладким ароматом апельсинового джема, отчего Гук на секунду теряет связь с реальностью, а домашние штаны Чимина медленно, но верно мокнут. Чон сжимает пальцами простынь, дышит медленно и неглубоко, и держится. Из последних сил держится.       — Если я уйду, то боюсь, что больше никогда не вернусь, — хрипло выдыхает Чонгук, срываясь.       Горячие губы касаются тонкой шеи, отчего омегу всего передергивает и выгибает. Он цепляется за толстовку альфы сильнее, обнимая его, и стонет-стонет-стонет. Терпеть больше нет сил, внизу все пылает и мокнет, а Чонгук, зараза такой, целует умело и прикусывает слегка, вышибая весь воздух из парня. Слизывает своим кончиком языка капельки пота, пробует Чимина на вкус и рычит едва слышно, будоража омегу еще больше.       — Уходи, — чисто на автомате выдыхает Чим, уже не в силах отпустить альфу от себя.       Гук после такого заявления напряженно замирает и поднимает взгляд на разомлевшего Чимина, у которого разум от возбуждения помутился. Упругие ягодицы трутся о кровать сквозь одежду в поиске облегчения, короткие пальцы собирают толстовку в ладошках, сжимая и притягивая к себе ближе, но сам хозяин продолжает отталкивать. Чонгук не понимает, какого черта происходит с Чимином, поэтому послушно отстраняется, приподнимаясь.       — Стой, — всхлипывает Пак, дергая альфу на себя за толстовку, но тот не поддается, глядя хмуро и немного раздраженно. — Мне нельзя…       — Что нельзя? Общаться со мной? — хмыкает Чонгук, стараясь не дышать. Но ему даже не нужно чувствовать аромат омеги, потому что хватает одного взгляда на его выражение лица, влажные покусанные губы и румяные щеки, чтобы сорваться и больше не слушать бред парня.       — Спать с тобой, — хрипит Чим, приоткрывая глаза и ловя непонимающий взгляд альфы. — Врач… запретил…       — Почему? — вмиг напрягается и хмурится Чонгук, чувствуя, как внутри зарождается что-то пугающее и неприятное. Страх. Страх и волнение за своего омегу.       — У меня… воспаление, — выдыхает сквозь тихие стоны Чимин, выгибаясь дугой из-за ощущений внизу поясницы. Задница начинает неприятно ныть и гореть без внимания. — Мне… нельзя…       — И поэтому ты отталкивал меня? — искренне недоумевает Чонгук, внимательно наблюдая за муками омеги.       Он с легкостью стягивает с Чимина штаны, следя за тем, как слабая резинка скользит по напряженным бедрам, а после откидывает ненужную вещь куда-то в угол комнаты. Чимин на вопрос лишь кивает, послушно приподнимая таз и позволяя снять уже влажные и липнувшие к коже боксеры.       — Глупый, — мягко улыбается Чонгук, вжимаясь в дрожащее тело омеги своим и шепча уже в его приоткрытые губы. — Я ведь единственный, кто может помочь тебе сейчас.       — Но… — Чим давится слюной и закрывает глаза, не в силах смотреть в темные Чонгука. Слишком пленительно и невозможно. — Ты ведь не сдержишься…       — Ради тебя и под поезд прыгну, — без капли смеха выдыхает Гук, мягко раздвигая ноги Чимина в стороны. — Так что доверься.       — Я… Аа-ах, — Чимина буквально подкидывает, когда длинные пальцы ощутимо касаются возбужденной плоти, скользя по всей длине. — Я-ммх… Переживаю…       — Со мной будет все хорошо, — хрипло выдыхает Чонгук, не зная, кому он врет больше — себе или Чимину. — Справлюсь. Обещаю.       И Чимин верит. Стонет запретно громко, толкается навстречу большой ладони и цепляется то за плечи, то за волосы альфы от накрывающих ощущений. Он чувствует, что Чонгук едва держится, что тоже возбужден до предела, но продолжает жаться ближе и отдаваться полностью. И теперь уже плевать, сдержит себя Чонгук или нет, потому что отталкивать его больше нет сил.       Говорить такое болезненное «уходи» язык не поворачивается, но Чимин выдавливал его из себя, с болью замечая непонимание в темно-карих глазах любимого, и погибая внутри. Причинял боль и себе, и Чонгуку, убивал их отношения одним словом. И сейчас просто хочется почувствовать любовь альфы, вспомнить его ласковые прикосновения и отдать всего себя. Нет желания терпеть и отталкивать.       — Я не хо-о-очу тебя терять, — выстанывает Чимин, с легкостью принимая в себя сразу два длинных пальца. — Прос-аах…       — Сейчас не то время, малыш, — тихо усмехается Чон и ловит громкие стоны Чимина губами, сцеловывая их.       — Я люблю тебя, — выпаливает Чим в порыве страсти, прижимаясь к груди альфы сильнее. — Люблю, слышишь? Только тебя.       — Знаю, — слишком счастливо выдыхает Чонгук, толкаясь уже тремя пальцами в изнывающее под собой тело.       Чимину мало, ему хочется большего, но Чон заботится о его здоровье больше, чем о своем возбуждении, поэтому действует аккуратно и осторожно, толкаясь пальцами и нащупывая заветную точку внутри. Задирает тонкую футболку до самой груди и спускается поцелуями на подтянутый живот, извиняется безмолвно за свои глупые и необдуманные поступки, молит о пощаде и просит любви. Он устал и вымотался точно так же, как и сам Чимин. Молчание убивает обоих, давит на воспаленный мыслями мозг и заставляет начать сомневаться в этих отношениях. Чонгук правда был готов прервать все это, но ему хватило лишь виноватого и умоляющего взгляда Чимина, чтобы забыть обо всех проблемах и переключиться на своего омегу.       Когда он шел сюда, то не ожидал застать Чимина в таком состоянии. Он ждал чего угодно, но сладко стонущего и подставляющегося омегу — нет. И сейчас, чувствуя жар его дрожащего тела, сердце выпрыгивает из груди. Слишком хорошо, чтобы было правдой.       — Прости, — не унимается Чимин, закатывая глаза от удовольствия и поджимая пальчики на ногах из-за приятных ощущений внизу. — Прости за все-ох…       — Мы квиты, — шепчет Чонгук, ловя вопросительный взгляд омеги. — Я причинил боль, когда избегал тебя и пытался спасти наши отношения тем поцелуем. Сейчас огребаю за это сполна, и я согласен на это. Лишь бы ты не злился больше.       — Я еще припомню… тот поцелуй… Припомню еще, — с легкой ухмылкой шепчет Чимин, толкаясь навстречу пальцам альфы.       Чонгук лишь усмехается и касается губами шеи омеги, заставляя его забыться. Скользит подушечками пальцев по изящным изгибам молодого тела, касается нежной кожи губами, оставляя цепочку засосов и наблюдает за податливым Чимином, наконец задевая ту самую, от прикосновения к которой Пак теряется окончательно, хватает воздух слишком резко и почти кричит от удовольствия.       Хорошо. Настолько хорошо, что плохо. Чим упирается пятками в кровать, чтобы выгнуться и толкнуться сильнее, чтобы свести Чонгука с ума и заставить его сорваться прямо сейчас. Но Чон ужасно заботливый, едва сдерживает себя и тихо рычит на омегу за такое откровенное соблазнение, сгибая пальцы внутри горячего тела, чтобы принести легкую, отрезвляющую боль забывшемуся парню.       Увлеченный процессом Чонгук чувствует аромат чужого альфы, узнавая его сразу же, и весь напрягается ровно в тот момент, когда Чимин слишком сильно выгибается и громко стонет, ничего вокруг не замечая. Белесая жидкость пачкает домашнюю одежду омеги и толстовку Чонгука, пока сам альфа прикрывает своим телом расслабленного и счастливо улыбающегося парня.       — Не смей, — громко рыкает Гук ровно тогда, когда ручка двери медленно опускается. Альфа по ту сторону прекрасно слышит все, поэтому послушно убирает руку с ручки и отходит.       Чонгук облегченно выдыхает, когда больше не чувствует чужого аромата, и тычется носом в шею Чимина, задыхаясь им полностью. Слишком давно он не чувствовал это тело в своих руках, слишком давно не целовал эти губы и не слышал этот голос. Сейчас он просто наслаждается с ним этим моментом, запоминая каждый жест, стон и вздох парня, и целует коротко, но влажно, чтобы привести Чимина в чувства.       — Юнги любит Хосока, — нервно сглотнув, зачем-то шепчет Чимин. — Между нами ничего не было.       — Не говори глупости, Чимин, — хмыкает Гук, пугая своими словами омегу. — Я не сомневаюсь в твоей верности.       Чимин лишь облегченно выдыхает в ответ и улыбается как-то по-глупому, притягивая Чонгука еще ближе. Он тычется своим носом наугад, прикрывая глаза, и прислушивается к неровному дыханию альфы. Возбуждение ненадолго отступает, позволяя омеге мыслить разумно, и он пользуется этим моментом. Переворачивает не ожидавшего Чонгука на спину, седлает его бедра и прижимает к кровати его плечи, крепко держа, с прищуром смотрит в увеличившиеся от удивления глаза альфы и победно ухмыляется.       — Ты поговорить пришел, — напоминает ему Чимин, слабо ерзая ягодицами на бедрах Чонгука и пачкая ткань его штанов вязкой смазкой. — Говори.       — Сложно собраться с мыслями, — шумно сглатывает Чон, с силой сжимая бедра Пака пальцами, чтобы придержать его. — Когда ты так ерзаешь.       — Это тебе за поцелуй с другим, — усмехается Чим и ловко цепляет подол футболки пальцами, слишком медленно стягивая ее с себя.       Чонгук завороженно наблюдает за слегка выгнувшимся телом, чувствуя, как внизу все скручивает с удвоенной силой, и ощутимо шлепает омегу за такие выходки, едва не потеряв самообладание.       — Себе же вредишь, дурак, — безобидно, но раздраженно выдыхает Гук, откинувшись на смятую подушку.       — Что ты хочешь у меня узнать? — игнорирует слова альфы Чим и прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку.       Наблюдать за тем, как альфа сходит с ума от таких невинных действий, приятно. Чимину нравится такое состояние Чонгука до дрожи в коленях, поэтому остановить себя он уже не может.       — Почему ты избегаешь меня? — Чон смотрит из-под полуприкрытых век, отчего Пак ощутимо вздрагивает.       С таким взглядом Чонгуку надо втрахивать его в эту чертову кровать, а не спрашивать подобные глупости.       — Юнги запретил. Сказал, что я могу сорваться и не сдержать все в секрете, — виновато выдыхает Пак, на секунду отведя взгляд и задумавшись. — Он попросил ничего тебе не рассказывать. И я не собираюсь это делать.       — Но ты мог хотя бы сообщать о своем здоровье! — злится Гук, слабо встряхивая сидящего на себе омегу и ловя его растерянный взгляд. — Я готов терпеть и ждать, но только в том случае, если буду знать, что ты мой. Что жив и находишься в безопасности.       — П-прости, — поджимает губы Чимин и смотрит, как побитый щенок. — Прости…       — Юнги к Хосоку чуть ли не каждую ночь таскается, а ты не можешь ответить на простое сообщение? Чимин, это издевательство! — выплескивает накопившиеся эмоции Чонгук, резко дергая Чимина на себя.       Омега послушно укладывается сверху и доверчиво жмется, боясь получить еще больше за свою глупость. Но Чонгук не бьет и не ругается, лишь целует коротко в висок и успокаивающе поглаживает по волосам.       — Я люблю тебя, поэтому схожу с ума. От своих чувств и переживаний. Не заставляй меня сомневаться в себе, пиши хоть иногда. Я подожду столько, сколько потребуется. Я даже смирюсь с этой гребаной свадьбой, если ты будешь время от времени напоминать о своей любви.       — Я никак не могу оправдать себя, — бормочет Чим, тычась кончиком носа в шею альфы и вздрагивая от новой волны мурашек по телу. — И зализать твои раны уже не смогу, потому что знаю, как больно ранит неизвестность. Но я постараюсь больше не совершать таких ошибок, если ты простишь меня.       — Я не злюсь и не обижаюсь, потому что провинился сам. Мне очень стыдно за тот поцелуй, — вздыхает Гук и тихо шипит от ощутимого укуса в шею.       — Если не перестанешь напоминать, я снова обижусь на это, — усмехается Чимин и прикрывает глаза, виновато зализывая следы от своих зубов на тонкой коже альфы.       Тело прошибает новая дрожь, пальчики невольно сжимают ткань толстовки, а внизу все вновь тянет и ноет.       — Мы с тобой решили вопрос? — уточняет Гук, решая напомнить условия их договора. — Ты впредь звонишь или пишешь мне как можно чаще. Чтобы наша любовь не теряла силу и связь.       Чимин лишь кивает и втягивает приятный аромат носом, дрожа и вжимаясь в крепкое тело сильнее. Пальцы Чонгука невесомо скользят с мягких волос на нежную кожу спины, касаются слишком ощутимо и выбивают весь воздух из омеги.       — А сейчас… — альфа шумно сглатывает и слишком резко перекатывается, отчего у Чимина перед глазами все плывет.       Пак медленно приоткрывает глаза и смотрит на нависшего над собой альфу, не в силах сейчас что-либо сказать. С пухлых губ срывается тихий стон, а после следует разочарованный. Потому что Гук отстраняется, смотрит свысока и усмехается самодовольно. Чимин на секунду пугается, что он собирается уходить, но Чонгук принимается раздеваться, отчего омега почти хнычет.       Когда горячее тело жмется к его собственному, Пак уже ничего не соображает. Лишь тянется вслед за альфой, давится его ароматом и изнывает от ощущений внизу живота.       — Я больше не собираюсь сдерживаться, — предупреждает Чонгук и ловит пухлые губы Чимина своими.       А Чимин совсем не против. Он именно этого и добивался. И плевать на запреты врачей, тело требует, а душа хочет. Сложно останавливать себя, когда так долго думал и мечтал об этом.       Ему нужен весь Чонгук. Прямо сейчас.