Брак по расчёту

Стоять за дверью, ожидая своего часа, своей минуты, своего триумфа. Я ведь ждала этого. Ждала почти всю жизнь. Со мной рядом вечный телохранитель, что бережно оберегал мою «заблудшую» душу и тело столь долгое время, — мой отец. В этой комнате вся моя жизнь, вернее что от неё осталось: мои лучшие подруги, семья, любимые цветы. Кажется, в этой жизни мне больше ничего не надо. Но что-то стоит за этой дверью. Что-то, что раз и навсегда изменит мою жизнь. В моей груди беспокойство, а в голове полный бардак. Я консерватор, я не хочу ничего менять в своём сказочном и родном мире. Хочется прямо сейчас взять своих близких за руки и помчатся от сюда как можно дальше. Хочется вдохнуть побольше воздуха, чтобы было побольше храбрости, но тугой корсет держит тебя получше любого пирата. Здесь немного прохладно, потому что мои руки и ключицы обнажены. Это не моя прихоть. Я уже в его власти. Неожиданно раздаётся музыка. Не громкая и не пугающая, но все почему-то резко вздрагивают. Люди в чёрном открывают тяжёлые двери. Солнце, искаженное цветными витражами, попадает прямо в глаза, но я не могу одеть кепку, чтобы скрыться от него. Мои глаза сейчас похожи на два больших стеклянных шара. Каждый сантиметр моего тела просматривается через линзы десяток камер. Я не хочу ничего испортить. Я потерплю ещё пару секунд. Мне хочется, чтобы время текло быстрее. Я уже стою перед ступеньками прямо около алтаря. Платье слишком тяжелое, чтобы поднять его даже двумя руками, а туфли на столько неудобные, что я уже 100500 раз пожалела, что не одела удобные рыбацкие сапоги. Всё равно бы никто не заметил. Сейчас все смотрели на него. Мой отец отдал ему мою руку. А вместе с ней и подалась моя жизнь, под соусом свободы. У него была тёплая рука, наверное он не меньше моего сейчас находится в беспокойстве. Я скользила по нему взглядом. У него была загорелая кожа, должно быть иностранец. К тому же с меня ростом, когда я на каблуках, точно иностранец. Пронзительные, даже заострённые зелёные глаза и прилизанные назад розовые волосы. Он помог мне вскарабкаться, придерживая моё платье. Началась речь священника. Но мы её не слушали, я уж точно. Мы вглядывались друг в друга, стараясь проделать дырку. Он мне показался каким-то слишком смазливым, ему определённо не шла эта прическа. На белоснежном костюме на левом рукаве виднелось коричневое пятнышко. И как он его пропустил? И с этим иди… кхе… молодым человеком я проведу остаток своих дней? Где блондин с голубыми глазами на белоснежном коне? Почему мне достался зеленоглазый иностранец в испорченном белоснежном костюме? Я нахмурилась, а он, казалось, повторил мой взгляд. — Да, — коротко произнёс он на вопрос священника. — А вы, Люсьена Хартфелия, согласны взять Нацу Драгнила в законные мужья? — полюбопытствовал седой старик. — Согласна, — громко выкрикнула я, пуская своё актёрское мастерство прямо в глаза своему мужу-иностранцу. Боже… у меня есть муж. — Можете поцеловать невесту, — так же громко, как и я, выкрикнул священник. Мой жених или муж, не знаю кто он мне ещё, приблизился ко мне вплотную, придерживая рукой за талию. Я вальяжно вытянула свою худую шею, и его глаза тут же упали на мои ключицы. Мы стояли в полуоборота к публике, чтобы нас было лучше видно. И он меня поцеловал. Я ожидала чего-то большего. Какое-нибудь волнение или чувство в груди, но это было обычное прикосновение. Ничего особенного. Без чувств.