Сестра

      Сестра провалялась овощем весь день и только к ночи нормально уснула. Утром ей заметно полегчало. Медведь начал было читать лекцию о том, что, мол, беречь себя надо (его почему-то особенно беспокоило, что декщица "балуется со своим мозгом", когда выходит в Матрицу посредствам способностей), но она быстро его осадила, потребовав, чтобы Миша больше не нянчился с ней, как с малым ребёнком. Главное в этой истории было то, что они с Калебом добыли важную информацию.       Троянец, к глубокому сожалению Синевласки, пользы никакой не принёс. С ним прервалась связь практически сразу, как налётчики покинули сервер. Очевидно, первое, что сделал хитрый буддист - отключил локальную сеть от внешней Матрицы. Разумный поступок с его стороны. Оставалось надеяться на те файлы, что Сестра успела скопировать, пока была на сервере.       Расчёт был прост. Предполагая, что Дети Ханзо знают об истинной цели налётчиков (потому и расставили ловушку на АТС), можно было сделать вывод, что они ищут то же самое, что и Сестра. К тому же, этот вывод подтверждался первоначальным источником информации. А раз Дети в данный момент ищут то же самое, значит последние открытые и изменённые файлы на сервере могут содержать подсказки. На всякий случай, пользуясь полнотой власти администраторского доступа, декщица прихватила ещё и резервные копии переписки с коммуникационного сервера. Получилось, Синевласка повторно обокрала тот же самый сервер, который раскрыл ей когда-то опасность, нависшую над Медведем.       Изучением этой добычи она и занялась.       Медведь тренировался с катаной в гараже, когда Сестра в полном своём боевом облачении (а это, всего-навсего: дека, Тульский пистолет из оружейного тайника Миши и костюм "ухоженного бомжа") показалась в дверях с озабоченным лицом.       - Собирайся, быстро! Бери всё оружие, что есть! Звони Монаху хоть по телефону, но достань мне его!       Обнажённый по пояс, потный и запыхавшийся самурай остановился, повернулся к девушке, и, вытирая пот со лба, с нарочитым спокойствием молвил:       - Полагаю, ты что-то нашла. Кто теперь в опасности?       - Ты что, издеваешься надо мной?! - она искренне вспылила.       - Нет. Я просто хочу привязать тебя к кровати и вырвать матричный провод из стены, чтобы ты наконец успокоилась и выздоровела! - Медведь тоже говорил очень серьёзно, без тени насмешки.       - Я и так неделю тут валяюсь!!! На кой х%# ты споришь со мной?!       Самурай глубоко вздохнул, глядя на разъярённую декщицу с сочувствием. Он протёр катану тряпочкой со стола и поместил оружие в ножны.       - Хорошо. Успокойся сперва. Теперь расскажи мне всё по прядку.       Она попыталась было рявкнуть что-то, но он быстро поднял руку, жестом прося молчания. Как ни странно, это помогло.       - Так, - молвил он, не позволяя ей опомниться. - Только давай без "некогда". Куда бы ты не спешила, нам ещё выбираться с дачного массива пешком. Пять минут погоды не сделают. Расскажи всё по порядку.       Аргументы подействовали. Сестра заметно успокоилась, вздохнула и начала свой краткий рассказ:       - Они вычислили её, как я и боялась. Они знают квартал. Теперь мы тоже знаем квартал, но у нас есть ещё подсказки, так что мы на шаг впереди. Однако, по последней переписке, туда направляют взвод тех гнилых ребят из ЧОПа, с которыми мы столкнулись на обувной фабрике. Они её из под земли достанут! Потому нужно спешить! Переписка вчерашняя.       Медведь внимательно выслушал. В глазах мелькнуло беспокойство.       - Ага… "Её"... То есть ты знаешь, кто это?       - Да. По всему выходит, что это одна из маминых клонов. Во всяком случае, во всех документах на неё ссылаются, как на часть того же эксперимента, о котором говорилось в бумагах из института.       - Ага… И нафига она Детям Ханзо?       Сестра непонимающе моргнула.       - Изначально "сёстры" были военным проектом. Очередной универсальный солдат. По контексту институтских бумажек их считали оружием. Это же очевидно.       - Зато не очевидно, как они планируют её использовать. Впрочем, это пока не важно.       Миша почесал лоб, перебирая что-то в голове. Затем продолжил:       - Если по кварталу будет рыскать куча ЧОПовцев в экзоскелетах, она, скорее всего, скроется, бросив убежище.       - Тогда мы хотя бы поищем подсказки в этом убежище и уничтожим улики до появления там ЧОПа. В конце концов, у нас нет других зацепок. Если нам повезло, они поедут туда только завтра, а если нет, остаётся шанс поспеть к самой драке. Думаю, тогда мы ей очень пригодимся.       Медведь подумал немного, прикусив губу.       - Дай мне пять минут на сборы.       Налётчики расположились в полузаброшенной многоэтажке через дорогу от означенного прежде квартала. С высоты девятого этажа они хорошо видели улицу и несколько домов вглубь жилой застройки. Миша аккуратно приник к окну на лестничной площадке.       На обочине дороги со стороны квартала стоял припаркованный армейский УАЗ Хищник последней модели. Около машины крутились две подозрительные личности в чёрной форме охраны. Третий точно такой же субъект вышел из проулка и вступил в беседу с товарищами.       - Вон они, - тихонько молвил самурай.       Монах и Сестра присоединились к наблюдателю, стараясь сильно не маячить в окне.       - С чего ты взял, что это они? - усомнилась декщица.       - Да брось, Сестрёнка, - поддержал друга мулат. - У них же на лице написано, что они из ЧОПа.       - Ничего у них не написано! А лиц отсюда вообще не видать.       - Ну, спускаться к ним и спрашивать мы не будем, - резонно заметил Миша. - Пока давайте понаблюдаем. Не похоже, чтобы это был ударный отряд.       Предполагаемые ЧОПовцы обсудили что-то, сели в УАЗик и уехали.       - Разведка? - предположил Монах.       - Похоже на то.       - А может это вовсе не они, - настаивала на своём Сестра.       - Пофигу, - тихонько отмахнулся Миша, - главное, что путь свободен. Можно выдвигаться.       - Погоди. Отсюда хороший вид. Нужно найти чёрный дом.       - Что?       - Подсказка, про которую я говорила. Источник сказал искать "чёрный дом".       - Что ещё за источник? - спросил Монах.       - Забей, - молвил самурай. - Она всё равно не скажет.       - И какой же из них чёрный?       Все дома, которые налётчики видели из окна, имели обычную серую окраску бетонных многоэтажек. Архитектурное однообразие, характерное для эпохи урбанизации, и, в общем-то, привычное для этого города, теперь даже немного подавляло.       - Может это шарада? - предположил Монах. - Может мы ищем не дословно "чёрный дом"?       Налётчики молчали, усиленно скрипя мозгами.       - Граффити, название ночного клуба, тайная религиозная секта... - принялась перечислять Сестра первые пришедшие в голову мысли.       - Нет, - уверено отрезал Миша. - Пожар. Вон там, - он указал пальцем на пятиэтажку, стоящую торцом к улице. - Пару лет назад там сгорел магазинчик на первом этаже. Бандюки крышу не поделили. Если его не перестроили, там всё ещё должно быть черно от сажи.       - Похоже, - согласился Монах.       - Стоит проверить, - пожала плечами декщица. - Пошли!       Налётчики спустились. Оглядываясь, как на поле битвы, они пересекли улицу и углубились в квартал к указанному дому.       Магазинчик, конечно, никто не перестраивал. Такие районы, называемые когда-то "спальными", мало беспокоили городскую администрацию. А мелкий бизнес вообще сюда не лез, если только не был уже под крылом какой-нибудь банды.       По всей видимости, здесь когда-то был продуктовый магазин или алкогольная забегаловка. Сейчас помещение, смотрящее на улицу пустыми глазницами витрин, напоминало руины. Стены внутри были чёрными от сажи, бетонная переборка, разделяющая зал на две комнаты - полуразрушена, повсюду разбросан мусор: картон, пивные банки, тряпьё, прочие свидетельства жизнедеятельности бомжей и проходимцев. Там, где можно было хоть что-то нарисовать, уже красовались граффити.       Налётчики вошли во внутрь, скрипя бетонной крошкой, рассыпанной по полу.       - Что дальше? - задал риторический вопрос самурай.       Монах направился в угол комнаты и через секунду уже что-то бормотал себе под нос.       - Будем надеяться, что он нам скажет. - Сестра ткнула пальцем в шамана. - Потому что я не имею ни малейшего представления.       - Подсказок больше нет?       - Нет.       - Тогда, может, это не «чёрный дом»?       Шаман неожиданно вышел из транса и молвил:       - Здесь есть камера!       - Где?       - Он не знает.       Налётчики привычным движением ухватились за оружие.       Столь же внезапно из соседнего помещения раздался спокойный мужской голос:       - Савако-сан, сюда!       Сестра застыла. Монах непонимающе хлопал глазами.       - Я пойду первым, - шёпотом молвил Миша, направившись к источнику звука.       - Нет, стой, она тебя не знает! - прошептала Сестра, хватая самурая за локоть.       - А тебя она откуда знает? К тому же, это вообще не "она"!       Медведь не стал останавливаться, и Сестра, ухватившись за его локоть, пошла следом.       В соседнем помещении они увидели длинный коридор, уходящий вглубь здания. Очевидно, автоматическая дверь, ныне открытая, была прежде замаскирована. Метрах в десяти по коридору, около панели, встроенной в стену, стоял незнакомый мужчина славянской внешности с неухоженной бородой и короткими тёмно-русыми волосами. На вид ему было лет тридцать, может больше. Одежда - простая: брюки, чёрная куртка, берцовые сапоги. Под курткой виднелась коричневая кофта. Родной цвет посеревших брюк угадать было сложно в силу их знатной изношенности. С тем же успехом они изначально могли быть серыми. В общем и целом мужчина напоминал бы бомжа, если бы не взгляд. Даже на расстоянии десяти метров в глазах можно был разглядеть несгибаемую уверенность опытного бойца. В руках незнакомец держал автомат Калашникова.       - Сюда, - махнул он рукой, как будто точно знал, кого видит, а затем пробубнил ещё что-то слишком тихо.       Все трое, вместе с Монахом, вошли в коридор. Незнакомец нажал что-то на панели, и маскировочная дверь, выехав из стены, закрылась за их спинами. Затем мужчина приблизился, держа ствол автомата опущенным, что вселяло надежду на дружественность. Улыбнувшись, он обратился к Сестре:       - Савако-сан, какая радость видеть вас здесь, хоть это и большая для нас неожиданность, сказал Мисака-аники, старательно показывая, что он не враг.       Сестра окончательно впала в ступор, примёрзнув к руке самурая. Миша с Монахом просто были глубоко поражены неожиданной манерой незнакомца говорить о себе в третьем лице.       - Эй, - Медведь пихнул Сестру локтём, - ты что-нибудь понимаешь?       Но девушка находилась в столь глубоком шоке, что не могла ни ответить, ни шелохнуться, только сверлила незнакомца испуганным взглядом.       - Пойдёмте же, - мужчина с автоматом приглашающе махнул рукой, - я отведу вас к сестре. Она всё объяснит, сказал Мисака-аники, предвкушая удивление гостей.       С этими словами он двинулся к повороту коридора.       - Про какую "сестру" он сейчас говорил? - шёпотом поинтересовался Монах, но товарищи проигнорировали его.       Незнакомец обладал дружелюбным голосом, и поскольку Синевласка пока не наделала в нём дыр и даже убрала руку с пистолета, самурай решил, что он всё-таки не враг.       Не спеша, Медведь двинулся по коридору, увлекая за собой Сестру. Монах шёл позади, не скрывая свою озабоченность. Он понимал происходящее меньше всех.       Человек, очевидно, называвший себя Мисака-аники, провёл налётчиков через целую сеть коридоров и лестниц разной степени запущенности, оказавшись в результате в подвале. Одно из помещений технического подполья было приспособлено для жилья.       Здесь оказалось даже уютно, с поправкой на условия. Грунтовый пол был плотно утоптан, а в одном углу даже выложен досками. Этот самый дощатый угол признавался жилым: там стоял стол, два стула и какой-то старый холодильник. Над столом к потолку был приделан настольный светильник. Крепился он вверх ногами, будто его "поставили на потолок", что только добавляло и без того странному жилищу ещё большего гротеска. На стене висел самодельный блок розеток, подключённый к домовой проводке, заботливо уложенной в старый разбитый кабельканал. В другом углу устроились две раскладушки. Рядом с "жилой зоной" располагался дверной проём, занавешенный тяжелой бесцветной тряпкой, вероятно, бывшей когда-то одеялом.       На стене вместе с розетками, как будто в насмешку над общей кустарностью, крепился новенький терминал, напоминающий видеодомофон. На экранчике виднелось то самое помещение сгоревшего магазинчика, где только что были налётчики.       Светильник на потолке горел спокойным жёлтым светом, с ощущаемой печалью выхватывая комнату из темноты. Там же, около стола, забившись в самый угол, на полу сидела женщина. На ней были старые изношенные джинсы и балахон. Незнакомка обнимала колени, пряча лицо, но каштановые волосы, кажется, выдали её перед Сестрой.       Декщица вздрогнула. Ничего не говоря, она отцепилась от самурая и нерешительным шагом пошла к женщине.       - Миш… - обеспокоено окликнул Медведя Монах.       - Всё путём.       Оба налётчика в компании улыбающегося незнакомца не спеша последовали за Синевлаской.       - Мы здесь, сестра, сказал Мисака-аники, привлекая внимание сестрицы.       Радость на лице этого странного человека сменилась печальной заботливостью.       Женщина подняла голову. Сестра остановилась, как вкопанная. Даже Медведь вздрогнул. Лицо загадочной "сестрицы" было изуродовано рубцами, оспинами и морщинами. Она не была отвратительна, но определённо пугала неподготовленного зрителя. Незнакомка и Синевласка встретились глазами.       Долгие десять секунд декщица не могла пошевельнуться, а затем слёзы предательски вырвались из заточения её сдержанности и побежали по щекам.       Заметить сходство женщин не составляло труда. Вспоминая старые фотографии, Медведь быстро догадался, что в незнакомке можно было бы узнать Камиджё Микото - матушку Сестры. Можно было бы, если бы не возраст… Сидящая перед ними женщина напоминала лицом старуху, пережившую чёрт знает какие трудности, лишения и болезни. Сколько сейчас должно быть Микото? Лет сорок пять, сорок? Незнакомка выглядела значительно старше. Однако, было в ней что-то неестественное - что-то, что не позволяло назвать её старухой в привычном смысле слова.       Сестра, изо все сил сдерживая рыдания, неуверенно подошла к женщине.       - Не плачь, Савако-чан, сестрице не понравилось бы, что её дочь плачет, сказала Мисака 15536, стараясь успокоить девушку.       Эти простые слова, сказанные на родном языке без капли каких-либо эмоций, прорвала плотину. Сестра заплакала в голос, упав на колени перед своей генетической родственницей, перед клоном или, вернее, сестрой своей матери.       Девушка плакала, Миша смотрел на неё с нескрываемой печалью, а Монах сверлил взглядом то мужика с автоматом, то престранную незнакомку на полу. Провести параллель между манерой речи этих двоих было не сложно, но, что творилось в голове теряющегося в догадках шамана, страшно было даже предположить.       Выдержав учтивую паузу, он начал:       - Я настолько ничего не понимаю, что даже не знаю, беспокоиться нам или нет.       Миша с улыбкой обратился сперва к Монаху:       - Беспокоиться нам явно не надо. - А затем переключил внимание на незнакомца: - Но если личность Мисаки пятнадцать тысяч… прощу прощения, не запомнил… я ещё могу определить, то кто ты такой - определённо не понимаю.       Мужчина кивнул, снимая автомат с плеча.       - Совершенно справедливые сомнения. Я всё объясню, сказал Мисака-аники. Присядем? добавил Мисака-аники, стремясь показать своё гостеприимство.       К его манере речи нужно было привыкнуть.       Монах расположился на одном из стульев, Мисака-аники, прислонив автомат к стене, принялся доставать что-то из холодильника, а Медведь, почтительно поклонившись женщине, встал на колено рядом с Сестрой, приобняв её за плечи. Девушка почти успокоилась.       Загадочный мужчина поставил на стол двухлитровую пластиковую бутылку с буроватой жидкостью, оказавшейся морковным соком. Рядом встали пять одноразовых пластиковых стаканчиков.       - История длинная, сказал Мисака-аники, предупреждая слушателей. Мисака 15536 - часть проекта "Радио шум", одна из первых двадцати тысяч клонов Мисаки Микото, нашей старшей сестры и матери Савако-сан. После завершения проекта по переходу на шестой уровень, "младших сестёр" распределили по поликлиникам всего мира. Пятеро должны были жить в здешнем областном центре, но их зачем-то разделили: двоих отправили в этот города, остальных - в соседний. Потом началась война, и забота о сёстрах вышла из под государственного контроля. В соседнем городе их попытались попросту убить. Выжила только Мисака 15536. А здесь сёстры попали в руки одного из кланов якудзы, посчитавшего их потенциальным оружием. Первое время, правда, они занимались только решением проблемы генетической деградации… Мисака-аники сделал драматическую паузу. Видите ли, в геноме сестёр присутствует врождённый дефект - своеобразный побочный эффект от ускорения роста. Эта модификация потребовалась, чтобы сократить срок между синтезом и вступлением девушек в строй. Так вот, без регулярной генетической корректировки, организм сестёр начинал быстро разрушаться, сказал Мисака-аники, с тоской думая о Мисаке 15536.       Рассказывая всё это, мужчина наполнил один из стаканов соком и помог Тридцать-шестой его выпить. Женщина так и не встала с пола.       У Сестры возникла стойкая ассоциация со своим собственным состоянием не более недели назад. От этого снова захотелось плакать, но она сдержалась. И так много слёз пролито перед едва знакомыми людьми.       - Ты сказал двадцать тысяч, - вставила она вопрос, - разве сестёр было не десять тысяч? Или это разные… партии?       - Нет, не разные, сказал Мисака-аники, печалясь, что ему придётся разрушить спасительную иллюзию. Я догадываюсь, что мама не рассказывала тебе об эксперименте по переходу на шестой уровень. В течении этого эксперимента погибло десять тысяч сестёр, сказал Мисака-аники, делая скорбную паузу.       Сестра опустила взгляд, пытаясь осознать, что разом потеряла десять тысяч родственниц, о которых даже не знала. Медведь сжал её плечо в знак поддержки.       Мисака-аники тем временем продолжил:       - То, что Мисака 15536 ещё жива - заслуга врачей соседнего города или слепая удача. Со времён войны генетическую корректировку ей проводили только раз. А с сёстрами здесь учёные якудзы не справились. Пришлось придумать "обходной манёвр" - так они это назвали, сказал Мисака-аники, позволяя слушателям насладиться грустной игрой слов. Было решено перенести способности сестёр в генетически более устойчивый организм. Парня, чьё имя я уже не помню, приписали к эксперименту, сказал Мисака-аники, ожидая, что слушатели начнут догадываться, о ком он говорит. Единственное, что смогли сделать учёные - ввести парня в сеть Мисак. Они очень основательно покопались у него в голове, подстроив его мозговые волны под волны сети. Все сёстры объединены в эту сеть. Они способны обмениваться информацией и опытом, повышая, таким образом, эффективность каждой единицы. Эсперские способности у парня развились зачаточные, но зато он успешно приобщился к боевому опыту сестёр и стал частью семьи, сказал Мисака-аники, делая выразительную паузу. От Мисаки-Мисаки - сервера нашей сети - я получил имя Мисака-аники и впредь придерживаюсь его, сказал Мисака-аники, завершив тем самым свой печальный рассказ.       Слушая последнюю часть повествования, Медведь начал меняться в лице. Запоздалое прозрение коснулось его.       - Так вот оно что! Мне следовало догадаться с самого начала…       - Что? - повернулась к нему Сестра.       - Наконечник стрелы?       - Да, так меня называли, сказал Мисака-аники, с некоторым подозрением разглядывая сведущего в делах якудзы человека.       - Я бывший якудза, не беспокойся. Я ушёл, когда Ханзо-доно умер. Теперь у меня те же проблемы с Детьми Ханзо, что и у вас.       - Что за Наконечник? - настаивала на ответе Сестра.       - "Наконечник стрелы", "Жало", "Перст кланов", его по разному звали. На службе у Ханзо-доно я слышал разговоры об особом бойце, которого "тренировали" специально для карательных операций. Теперь понятно, что значило это их "тренировали". На него возлагались большие надежды. Но это было давно…       - Как ты сбежал из института? - спросил Монах.       Рассказчик пожал плечами.       - Выбрал момент, когда охрана допустила промашку, убил нескольких и скрылся через вентиляцию на складе. Сбежать было не сложно, тогда меня считали за своего. Сложно оказалось скрыться. К тому же, я сперва пытался вернуться, чтобы спасти сестёр. Только они… Мисака-аники прервался, подбирая слова. Хитростью обманули медицинское оборудование и сами довели себя до смерти, чтобы мне незачем было рисковать, сказал Мисака-аники, с болью вспоминая об этом.       Наконечник стрелы замолчал, а в разговор внезапно включилась Тридцать-шестая:       - Мисака-аники винит себя в их смерти, сказала Мисака 15536, в который раз подчёркивая, что это не так.       Высказав эту мысль, женщина вновь спрятала лицо, склонив голову к коленям. Видно было как тяжело ей даётся речь.       - И это было два года назад? - уточнил Монах.       - Да, сказал Мисака-аники, кивнув, для подтверждения своих слов. Примерно. Затем я долго скитался в окрестностях города, зарабатывая на жизнь чем попало, пока не оказался вблизи полузаброшенной военной базы, где смог встретиться с Мисакой 15536. Ей требовалась помощь в завершении одной нелегальной оружейной разработки, благодаря которой мы прожили ещё какое-то время. Затем, скрываясь от агентов якудзы, мы решили, что самое безопасное место - на лбу у зверя, и вернулись сюда. Правда, со временем, я начал сомневаться в мудрости этой идеи, сказал Мисака-аники, стыдливо отводя взгляд.       Получив ответ на свой самый старый вопрос, Монах ушёл в глубокие раздумья.       - А как якудза планировали использовать тебя? - в свою очередь поинтересовался Медведь.       - Думаю, в их представлении было всё просто. Молодой человек, которого планировали подключить к сети Мисак, по всей видимости был верен своему клану. Затем, когда они начали перекраивать ему мозг, личность парня сильно изменилась. Получив доступ к коллективной памяти сестёр, он закончил свою метаморфозу, и получился я. Сейчас я даже не помню, кем был тот парень, и какое отношение он имел к якудзе, сказал Мисака-аники с пугающей его самого уверенностью.       - Да… Удивительная история… - проговорил Медведь, почёсывая бороду. - Чего только не случается в жизни.       - Сколько теперь осталось сестёр? - спросила Синевласка.       - Мисака-мисака запретила нам давать ответ на этот вопрос, но... сказал Мисака-аники, умышлено делая конец фразы открытым.       - Но легко догадаться, что не много, - грустно подытожила декщица.       Наконечник кивнул.       Затем вновь заговорил Медведь:       - А откуда вы знаете Сестру, то есть Савако?       - Сеть Мисак, сказал Мисака-аники, разводя руками и позволяя собеседнику самому догадаться.       Наступила тишина. Налётчики прекратили бомбить Мисаку-аники вопросами и переваривали полученные сведения. Монах и Наконечник медленно попивали морковный сок за столом, а Миша с Сестрой по-прежнему сидели на полу, около Тридцать-шестой. Последняя не реагировала на происходящее, находясь точно в той же позе, в которой товарищи впервые её увидели.       Компания провела в разговорах ещё около получаса. Налётчики рассказали немного о себе, поскольку Мисака-аники оказался дюже внимательным и принялся спрашивать, откуда они знают про институт и срок его побега. Поделились также свежими разведданными о ЧОПе.       Всё это время Мисака 15536 не подавала никаких признаков жизни, а Сестра всё не могла отвести от неё глаз. На сдержанный вопрос Медведя, Наконечник ответил, что Тридцать-шестая пребывает в таком состоянии уже около года и в этом нет ничего удивительного. Однако, он не стал скрывать, насколько это его печалит.       Таким образом, несмотря странность встречи, новые знакомые вызвали друг у друга достаточно доверия. Со стороны это и вовсе выглядело как семейное воссоединение. Впрочем, для Сестры так оно и было.       Наконечник оказался неожиданно гостеприимным хозяином.       Позже Сестра подтвердила догадку Миши, что его эмоциональность совсем не свойственна младшим сёстрам Микото. Однако, это легко было объяснить тем, что он не являлся клоном, сиречь искусственно синтезированным человеком. В то же время, подозрительный самурай долгое время был обеспокоен тем, что мозг Мисаки-аники знатно изуродовали, и это не могло не дать побочных эффектов. Впрочем, пока их заметно не было.       Наконечник накормил гостей, и в пылу разговоров родился судьбоносный план нанести по ЧОПу упреждающий удар. Оказалось, что сеть Мисак сама располагала кое-какой информацией по этим злосчастным наёмникам, и в процессе обсуждений товарищи пришли к выводу, что Наконечника с Тридцать-шестой никогда не оставят в покое. Нарисовалась простая формула: убей прежде, чем убьют тебя. Оставался, конечно, ещё более простой вариант с банальным бегством, но загоревшиеся наполеоновскими планами мужчины отказались даже допускать такую мысль. На стыке всей имеющейся у них информации удалось задумать вполне реализуемый план штурма ЧОП-овского штаба.       Единственный стол в убежище завалили картами и схемами, хранившимися у Наконечника в достатке.       Сестра не участвовала в их стратегическом планировании. Она всё время не отходила от Тридцать-шестой, чувствуя к ней сильную привязанность. Последний, но самый главный вопрос, Синевласка так и не смогла задать. Знает ли сеть Мисак, где сейчас её родители?       К концу дня было принято решение выйти на разведку и наладить контакт с Налей-шей. В конце концов, он тоже был заинтересован в ослаблении Детей Ханзо.       Мисака-аники высказал мысль, что не должен бы бросать Тридцать-шестую на ночь одну, но Сестра убедила его в том, что в её руках женщина будет в полной безопасности. На том и порешили. Наконечник вкратце объяснил ей устройство системы слежения и самого убежища, передал администраторские пароли. Затем мужчины откланялись.       Весь вечер Тридцать-шестая молчала, практически не двигаясь. Только однажды без видимой причины она подняла глаза на Синевласку и сказала на родном языке:       - Мисака рада, что ты здесь, сказала Мисака 15536.       Этих немногих слов оказалось достаточно, чтобы Сестра вновь расчувствовалась. По какой-то причине голосовые связки почти не подверглись старению, и голос Тридцать-шестой был очень похож на мамин. Только совсем-совсем без эмоций…       Сестра рассталась с родителями, когда ей было едва за двенадцать. Они уехали куда-то "по делам", но девочка уже тогда понимала, что это за "дела" такие. Война к тому времени окончилась, но жизнь оставшихся эсперов особенно-то не наладилась. Трудно начать жить по-прежнему, когда тебя больше декады считали оружием или расходным материалом.       Кроме того, корпорации всё ещё прилагали точечные усилия к тому, чтобы вернуть себе былое господство.       Савако училась уже в старшей школе, живя под псевдонимом в семье друзей, когда её инкогнито оказалось раскрытым, и ей пришлось бежать из Японии. Инициатива побега исходила от родителей, но почему они выбрали Россию, оставалось секретом. Во всяком случае, до встречи с Медведем. Может выбор был как-то связан с Тачи, отцом Миши? А может, банально, с успехами Савако в русском языке. Но ведь и язык она учила по инициативе родителей...       За три года, самостоятельно прожитых в этой холодной стране, таких вопросов у Сестры накопилась масса.       Хотя больше всего ей просто хотелось знать, что с родителями всё в порядке.       Спросить об этом Мисаку 15536? Видя, как тяжело ей даётся речь, у Сестры язык не поворачивался заговорить.       Ближе к полуночи, удивив задремавшую было декщицу, Тридцать-шестая медленно встала с пола, придерживаясь рукой за стену и, опасно качнувшись, направилась через занавешенный дверной проём в другую комнату. Сестра бросилась ей помогать.       За занавеской находилось большое помещение технического подвала, служившего когда-то котельной. Когда здание подключили к городской системе отопления, всё мало-мальски ценное оборудование отсюда вывезли, даже трубу спилили. Ставшую ненужной часть подвала изолировали. Потому Мисака-аники и выбрал это место для убежища.       Вдоль боковых стен котельной располагались отдельные "комнаты", выходящие пустыми дверными проёмами в основное помещение. Одна из таких комнат как раз и была оборудована для жилья. В другой, за очередной занавеской - ютился скромный санузел, образованный из подручных материалов. Проводив туда Тридцать-шестую, декщица доставила её обратно и уложила на раскладушку. К концу пути женщина едва переставляла ноги. Наконечник объяснил, где спрятано постельное бельё, потому племянница смогла как следует укутать свою генетическую тётю тёплым одеялом. По ночам она очень мёрзла.       Сестре не спалось. Что-то тревожило её.       Она встала с раскладушки, проверила, спит ли тётя, и, удостоверившись, что с той всё хорошо, решила прогуляться. Смотреть тут особо было не на что, но неизведанность сумрачного подвала одновременно пугала и манила. В конце концов, как можно чувствовать себя в безопасности, если не знаешь, что там в темноте? Рассудив, что в том и состоит причина её бессонницы, декщица вооружилась фонариком и юркнула под занавеску.       Помещение бывшей котельной оказалось неожиданно большим. Удивительно, как коммунальные службы могли вот так запросто изолировать значительный участок подвала? Однако, ничего интересного здесь не нашлось. Пара пустых помещений, заложенный кирпичами проход (видимо за ним скрывалась основная часть подвала) и всё на том.       В дальнем конце главного зала котельной посреди пустоты стоял одинокий старый диван. На вид, он состоял из одной лишь пыли, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это просто обивка выцвела до глухой серости. Сестра усмехнулась, представив себе Наконечника, медитирующего здесь по вечерам.       Вдруг, в одном из боковых помещений раздался шорох. Сестра вскинула фонарик, осветив пустой дверной проём. Стараясь не шуметь, она вытащила Мишин пистолет из кобуры. Полминуты висела тишина и никого не было видно. Крысы? Или всё же кто-то проник? Декщица начала медленно приближаться к подозрительной комнате.       Неожиданно послышалась японская речь, произносимая до боли знакомым женским голосом:       - Ну вот, а говорят чудес не бывает.       Пистолет опустился сам собой. Это был мамин голос.       В комнате с той стороны дверного проёма загорелся слабый свет - что-то вроде уличного фонаря с тёплым жёлтым свечением. Сперва из-за угла кто-то выглянул, а затем показался целиком.       Она была завёрнута в глухой тёмный плащ с капюшоном и держала в руках какой-то электрический светильник на манер факела. Женщина сделала несколько шагов к Сестре, но Синевласка и так уже рассмотрела её лицо. Слёзы вновь покатились по щекам.       - Вот! Пистолет на изготовке. А Тома всё изводился: вдруг ей стрелять придётся, вдруг стрелять. Глупые мужики не знают ничего о крепости женского характера, да? Здравствуй, Савако.       Светильник обнял мягким светом диван и двух женщин, стоящих друг напротив друга. Камиджё Микото улыбаясь стянула с головы капюшон, а Савако, её дочь, бросилась в матерински объятья, чуть не уронив Рейлган с ног.       Синевласка разрыдалась пуще прежнего, душа в объятьях Микото.       - Полно тебе, полно, дочка! Разве девушки с пистолетами плачут? Сава-чан! Перебудишь всех!       Говоря эти слова, женщина сама едва сдерживала слёзы. Она обнимала ненаглядное своё сокровище впервые за восемь лет. Это всецело стоило риска, на который она пошла…       Мисака Микото, жена Камиджё Томы. Известная когда-то как "Ас Токивадая", она и поныне носила второе своё прозвище - "Рейлган". И как прежде, это имя вселяло страх в сердца врагов.       Повелитель электричества, эспер пятого уровня! Многие называли её величайшим эспером. И пусть это не было правдой, беспочвенными такие заявления тоже назвать было нельзя. Кто-то считал её погибшей; кто-то думал, будто она просто городская легенда. А те из её врагов, что остались в живых после войны, тряслись от страха и вкладывали любые деньги в её поиск и устранение.       Само это и ещё "долги" перед теми, кто помог завершить войну, сделали послевоенные годы для неё не менее опасными, чем военные. Для неё, и многих других эсперов, которые должны были бы жить спокойно в своё удовольствие хотя бы только в награду за ту проклятую декаду тревог и ужаса.       Вот от такой судьбы они с Томой уберегли свою дочь. Теперь, правда, оставалось лишь надеяться, что жизнь в Тенях хоть немного проще для неё, чем доля родителей.       Матушка не спешила, дав Савако время выплакаться. Сама она улыбалась, прижимала дочь к себе и, гладя свободной рукой её синие волосы, приговаривала тихим голосом:       - Синий цвет тебе к лицу. Рыжий хуже смотрелся. И причёска теперь короткая. Совсем уже как пацанка выглядишь. Нужно хоть немного беречь свою женственность. Восемь лет прошло, а ты так толком и не выросла. Подумать только, в кого ты у меня такая?       - У тебя в школе тоже короткие волосы были, - пробубнила успокоившаяся девушка.       - Это в школе.       После свадьбы Рейлган отпустила волосы. Сейчас, сплетённые в косу, они уходили под плащ. Обычно, по памяти Савако, матушка закручивала их в плотную компактную причёску и крепила палочками. Так ей было удобней с её "активным образом жизни". Каштановый цвет по-прежнему преобладал, но седина неумолимо пробивалась то тут, то там, свидетельствуя о пережитых тревогах. Черты её лица почти не изменились с их прошлой с дочерью встречи. Только стали чуть печальней, как будто она вернулась домой уставшей после долгого рабочего дня. Морщинки, почти незаметные в скудном освещении фонаря, так же неумолимо, как седина, занимали свои места на её лице, придавая её образу благородные нотки надвигающейся старости. Но пока только надвигающейся...       Микото с усилием оторвала Савако от груди, чтоб взглянуть в её заплаканные глаза.       - Я скучала по тебе, дочь.       - Я тоже, мама!       - Сбегай проверь, не проснулась ли сестра от твоих рыданий, а то наш братишка принесётся сюда молнией, бросив все дела.       - Ты разве не хочешь его увидеть?       Микото усмехнулась.       - Хотела бы... даже учитывая, что он мой, скажем так, сводный брат, но сейчас не время и не место. Я пришла увидеть тебя, и это без того уже большой риск. К тому же, Последний Заказ предупредила, что он патологически заботлив. Может увязаться за мной… Ну, беги.       - Нет уж! - Савако вновь вцепилась в мать, обняв её стальной хваткой. - Ты возьмёшь и исчезнешь так же необъяснимо, как появилась. Или того хуже: я проснусь.       Матушка даже рассмеялась негромко.       - Ой, детка, тебе сколько лет? Это не сон. А проникла я сюда очень просто. Есть тайный вход из основного подвала, через вентиляцию. Его сделал братик, потому он известен только сети сестёр.       Синевласка так и не ослабила хватку и матушке осталось только вздохнуть:       - Ну ладно... Иди сюда.       Они уселись на диван, как специально здесь оставленный. Микото положила свой фонарь рядом, но выпускать из рук его не стала. Очевидно, он питался напрямую её электричеством.       - Как она, сестрёнка-то моя? - спросила Микото.       - Плохо, мам… Едва на ногах стоит. Ничего с этим сделать нельзя?       - Нет, нельзя, - она печально вздохнула, - иначе бы я горы сдвинула. Даже если сейчас получилось бы определить её в надёжную поликлинику, уже слишком поздно…       Рейлган встряхнула головой, отгоняя дурные мысли.       - Ты лучше расскажи, как у тебя дела! Я такой путь проделала ради этого.       Савако наконец отлипла от матери и посмотрела ей в лицо, растеряно хлопая покрасневшими глазами.       - Я… - она вдруг глупо хихикнула. - Всё хорошо, мама.       - Всё хорошо?!       - Я так обрадовалась, увидев тебя, что совершенно позабыла все вопросы, которые так долго готовила. Я даже не знаю, что говорить, в голове пусто.       Микото улыбнулась.       - Расскажи, как живёшь с тех пор как переехала.       Савако кивнула и принялась рассказывать как оказалась в этом городе, как проела первые деньги, как вышла на связь со своим наставником, тем самым старцем из ЧБД, как он помогал ей, как она прижилась в Тенях. Разве уложишь три года в краткий рассказ? А Микото слушала, кивала и тихонько улыбалась, наслаждаясь звуком родного голоса тараторящий дочери.       - Только ты, ведь, всё это и так знаешь, - внезапно молвила Савако, сама удивившись этой очевидной догадке.       - Знаю, конечно. Неужели ты думаешь, меня не заботила твоя судьба всё это время? Просто я очень долго не слышала твой голос и не общалась с тобой. Невыносимо долго…       - А как папа? С ним всё хорошо?       - С ним всё хорошо. Он сильный. У него получается терпеть, хотя он тоже очень скучает по тебе… Ничего. Осталось ещё чуть-чуть. Всё это закончится, и мы приедем к тебе насовсем. Или заберём к себе, если захочешь. Ты теперь совсем взрослая Савако, самостоятельная… Я тобой так горжусь…       Слёзы нашли наконец дорогу к материнским глазам и бессовестно полились наружу, чертя на щеках влажные дорожки, разрушая весь её воинственный образ. Разрыдаться она себе не позволила, но Савако заметила блеск слёз даже в таком скудном освещении. Она вновь обняла мать, теперь в свою очередь стремясь пожалеть и поддержать её.       - Ты, ведь, не расскажешь, чем вы живёте сейчас? - предположила Синевласка. - Никогда не рассказываешь.       - А тебе это знать ни к чему. У тебя своих проблем навалом. Надо же было влезть в лапы якудзы! - Микото спрятала минутную слабость за напускной строгостью. - Кто тебя вообще воспитывал?!       - Те, кто находили себе неприятности ещё до начала войны? - с улыбкой предположила Савако.       Они обе посмеялись.       - Кстати о прошлом… Ты ведь встретилась наконец с… Михаилом? Он не рассказывал о себе?       - Ты знала?       - Что?       - Всё: что у Тачи и тёти Куроко есть сын, что они назвали его в твою честь, что он здесь, в России? Вы с самого начала планировала, что мы с ним встретимся? Потому тогда купили мне билеты сюда?       - Стой, стой, стой! - Микото с усмешкой замахала рукой. - Не всё сразу! Про тёску своего я, конечно, знала. Но ты же не думаешь, что мы с отцом послали тебя в чужую страну только потому, что где-то там у нас есть друг семьи, который про тебя может даже и не знать? Нет, конечно, дело не в этом. Просто Россия, в силу своей строгой государственности, раньше других оправилась от войны. У корпорантов здесь, попросту, осталось меньше всего сторонников. Думаешь Куроко только из-за сентиментальных соображений поехала сюда с Микото? Многие эсперы после войны прятались в России. Да и во время войны тоже. - Она сделала короткую паузу. - Не скрою, Тачи создал довольно положительное впечатление о своём народе, но причины были куда объективнее этой... Тачи… Господи, сколько лет прошло с тех пор…       - Ты виделась с ним и тётей Куроко?       Микото задумчиво посмотрела на дочь.       - Куроко я видела последний раз, когда она вернулась из России лет шесть назад. Нам тогда чисто повезло пересечься в Токио. Только собу вместе поели и расстались… По ней я тоже скучаю, но с ней мы хотя бы поддерживаем связь, а вот Тачи… - Рейлган ушла глубоко в себя, пробуждая почти забытые воспоминания. - Последний раз мы встречались как будто в прошлой жизни… Это было в тот день, когда я догадалась, что беременна тобой. Летний фестиваль в Академграде… Этого я не забуду никогда. Война тогда фактически уже началась, но мы ещё не подозревали о масштабах... Это был наш последний спокойный день в Академграде… Хотя уж каким-каким, а спокойным его точно не назовёшь. - Рассказчица усмехнулась своим воспоминаниям, а затем посмотрела на Савако. - Тачи тогда спас меня. Не первый раз, кстати. Он, конечно, очень странный и во многом несчастный человек, но вполне возможно, что мы обе с тобой обязаны ему жизнью.       Сделав выразительную паузу, Микото снова отвела взгляд и продолжила:       - Не знаю, в точности, что с ним потом произошло, но Куроко рассказывала, что виделась с ним в тот же день. Наверно, именно тогда они… стали близки.       - Мам, я не маленькая. Трахались они, это понятно.       - Да-а-а… Перевоспитывать вас придётся, маленькая леди. Никаких манер!       - Так, постой… - Савако как будто не обратила никакого внимания на шуточное замечание матери. - А ты значит уже беременна была? Ха-ха! Я старше Миши!       Микото, и так уже подняв брови в шуточном удивлении, прыснула и закатилась звонким хохотом, так что пришлось самой себе рот зажимать, чтобы не шуметь.       - Да ты рассказывай дальше, рассказывай, - подначивала Савако, чрезвычайно довольная своим выводом.       - Так вот, - успокоилась матушка, утирая слёзы с глаз. - Собственно рассказывать дальше-то и нечего. С тех пор он исчез. И я больше не видела его. Куроко, насколько я знаю, тоже.       Конец повести получился печальным, и улыбки сползли с лиц собеседниц.       - Ты знала, что он тебя любит?       - Да. Это и слепому за версту видно было, даже при том, что он никогда не признавался мне напрямую. Я уверена, что и он знал, что я знаю. Это было… знаешь, как очевидная безысходность. Он знал о моих чувствах к Томе, и никогда не сомневался в них. Доверял мне, наверно.       - А папа что?       - А что папа? Он никогда не отличался проницательностью в таких делах! Знала бы ты, сколько усилий мне стоило признаться ему в любви, да ещё сделать так, чтобы он всё правильно понял!       - Это я как раз знаю. Ты тысячу раз рассказывала.       Микото горько усмехнулась.       - Надо же, запомнила…       - Ты лучше рассказ закончи. Где сейчас Тачи и тётя Куроко?       - Куроко должна быть дома, на Хокайдо, у неё всё хорошо, насколько это возможно. А вот Тачи... Дочка, я не знаю где он, и по правде говоря… - Она очень серьёзно посмотрела на Савако. - По правде говоря, я не уверена, что он ещё жив…       - Почему ты так думаешь? Может он просто решил залечь на дно?       - Может конечно, но… Как же всё-таки изменилась твоя речь... Просто, понимаешь, у него были старые друзья. Ещё со школы. Они все в виде прозвищ носили имена средневековых родов эпохи воинствующих провинций: Ода, Тоётоми, Такеда и Санада. Ода - весёлый крепыш, Тоётоми с Такедой - милейшая парочка: она на пол головы выше него и молчунья, что слова не вытянешь, а он - наоборот, последние годы нашего знакомства стал очень активным, задиристым даже. Всегда бросался защищать её, не думая о последствиях. Все вчетвером они ещё до войны давали корпорантам жару, а уж когда началась вся эта свистопляска, Тоётоми вытащил их на острие атаки… Потому мы мало мальски знали хоть что-то о Тачи, пока появлялись сообщения об успехах этих сумасбродов... - Рассказчица замолчала, переводя дух. - Ну а потом… В общем, те трое погибли, я знаю точно. Что стало с Тачи? Мог ли он выжить и залечь на дно? Он очень любил их, первых и единственных своих настоящих друзей… А Тачи не из тех, кто безмолвно склоняется под ударами судьбы. И уж точно он не стал бы сидеть сложа руки. Сама понимаешь…       - Ты сказала их было четверо. А кто такой Санада?       - Санада - настоящее имя Тачи. Санада Юкимура. Ну, не знаю, насколько оно настоящее, Тачи всё-таки русский, но он утверждал, что так написано в паспорте.       - Санада Юкимура… Миша сказал, что не знает настоящего имени отца.       - Дочка, тебе виднее конечно, но может не стоит ему говорить?       - Почему?       - Раз он не знает этого имени, то и про друзей Тачи не знает. Для него отец, скорее всего, ещё жив. Пусть будет так.       Савако сжала губы, погрузившись в размышления.       - Разве это не лучше? Знать правду?       Микото пожала плечами.       - Ты, вот, сказала, что Михаила назвали в честь меня, но сказала это как-то… не помню точно как, но меня что-то смутило.       - Я сказала, что Тачи и тётя Куроко вместе выбрали такое имя Мише, потому что оба любили тебя.       Матушка кивнула с печальной уверенностью.       - Вот. Вряд ли они выбирали его вместе. В письме Куроко рассказывала, как удивлена и испугана была, когда узнала, что носит в себе ребёнка Тачи… И это было, конечно, уже после их расставания… Боюсь, Тачи не знал, что у него есть сын. Как бы он поступил, если бы узнал? Бросил бы друзей или сына? Вот то-то и оно... А Куроко, скорее всего, просто придумала эту легенду с именем для Микото, чтобы у него хоть что-то было от отца… А теперь ты хочешь рассказать ему, что Тачи погиб… С мальчиками так нельзя, Савако. Они только на вид несгибаемые, а сердца внутри у них хрупкие и ранимые, не то, что наши...       Повисла печальная тишина.       - А ты не хочешь его увидеть? Мишу.       Микото смущённо улыбнулась.       - Хочу, наверно. По фотографиям он похож на отца, только у Тачи волосы светлые были. К тому же, хорошо бы лично поблагодарить того, кто заботится о моей дочери, но на это, к сожалению, нет времени. Мы и так с тобой заболтались. И вообще, почему на первой нашей встрече за столько лет мы обсуждаем каких-то непонятных мужиков?!       Подготовив ловушку и натянув все нити, Микото с плохо сдерживаемой улыбкой уставилась на дочь, в ожидании, что та взорвётся и начнёт оправдываться.       - А у кого ещё я могла это спросить?       Савако смотрела в пустоту и ответила настолько серьёзно, что улыбка у матери повяла.       - О своей настоящей жизни ты ничего не рассказываешь, - продолжила дочь, - а так хоть о прошлом узнала. К тому же, ты сама говоришь, что главное - это процесс общения. - Она посмотрела на матушку и тепло улыбнулась. - Я очень рада видеть тебя и говорить с тобой. Это самая большая радость за все эти грёбаные три года на чужбине!       - Савако! Следи за языком!       - Ма-а-ам!       Обе снова рассмеялись и обнялись, наслаждаясь ускользающим моментом. Было очевидно, что Микото пора идти.       - Если бы Миша мне не помог, я бы не встретила сегодня ни тебя, ни Наконечника с тётей…       - Ну, я бы всяко тебя нашла, - улыбнулась матушка. - Но надо признать, что звонок Последнего Заказа мне очень помог. Сестра сразу же сообщила всей сети, что ты здесь… А Миша... Он тебе, ведь, не безразличен, да?       - Вот это - точно не то, что нужно обсуждать на первой за восемь лет встрече, - пробубнила Савако не разнимая объятий.       Микото легонько рассмеялась.       - Просто, я его хочу отблагодарить, вот и всё, - объяснила Синевласка, отцепившись, наконец, от матери.       - Тогда ты всё-таки подумай хорошенько, рассказывать ли ему про Тачи. Может лучшей наградой для него будет неведение.       - Я подумаю, - пообещала Савако. - Ты же придёшь ещё?       - Конечно! Только не от меня зависит, когда. Как смогу… Будь осторожна, дочь, и не отпускай Мишу далеко от себя.       В ответ Савако скривила гримасу, передразнивая матушку, а та широко улыбнулась, вспоминая такое же выражение на лице двенадцатилетней девчушки.       Мать с дочкой обнялись ещё раз, горячо попрощались и расстались, не пролив более ни слезинки.