Сестра

      Как-то странно было собираться на фестиваль среди таких событий. Вести себя, будто ничего особенного не происходит. Это как единственный выходной между субботой и понедельником, когда на работе творится чёрт знает что в темпе аврала. Вчера было тяжело, завтра будет тяжело, а сегодняшнего дня как будто просто нет. Потому что, если бы он был, разумней было бы потратить его на что-нибудь полезное, а уж совсем никак не на отдых.       Но, наверно, в такой-то ситуации выходной как раз нужнее всего. Возможность развеяться, расслабиться, забыть на день, или, если уж честно, хотя бы на вечер, что вокруг бушует океан невзгод и опасностей, именуемый Академград.       Мисака Микото лёгкой поступью пробежала по тёплому ковру спальни, встала у зеркала и принялась расчёсывать свои каштановые волосы. Они успели подсохнуть после принятой ванны, были очень мягкими, приятными на ощупь, рассыпались и не слушались, будто их вовсе не устраивало, что длинной они всего-навсего до плеча.       О том, что фактически началась война, было уже известно. Своеобразным её объявлением стала попытка глобальных корпораций захватить власть в нескольких странах. Успех был неравномерным, но мир всё же успел слететь с катушек. И Япония, конечно, тоже.       В Академграде на первый взгляд сохранялся порядок, ибо город целиком и полностью был подконтролен корпорациям, но на самом деле на его задворках и в тёмных проулках, институтах и домах, особенно ночью, пламя войны бушевало чуть ли не ярче чем в других городах Страны Восходящего Солнца.       В центре конфликта оказались эсперы и волшебники. И если вторых ещё как-то защищало уважение, традиционно питаемое к религии, то первые были предоставлены сами себе.       "Что такое эспер? Человек или достояние общества?" Под такими лозунгами начинались перевороты, перестрелки на учёных симпозиумах и ещё чёрт знает какие глупости. Казалось, мир сошёл с ума. Все воевали со всеми: государственные агенты с корпорантами; одни корпорации с другими; корпоранты охотились на эсперов как на дичь, стремясь сделать их своим оружием; даже сами эсперы и волшебники воевали друг меж другом, защищая интересы своих организаций, которых, конечно, было бессчётное множество, и каждая стремилась под шумок откусить кусок от пирога.       Последней тревожной новостью стало сообщение, что Россия стягивает войска к дальневосточным границам. То, что для открытой вражды между Россией и Японией нет никаких причин, видел любой здравомыслящий человек, но интриги корпораций оказались куда сильнее здравого смысла, и причины тут же нашлись.       Полномасштабный вооружённый конфликт вряд ли кому прибавит радости, даже без обмена ядерными ударами.       Тачи, хоть и не бывал дома с тех пор, как приехал учиться в Академград, сохранил к родине искреннюю сыновью любовь. Он нервничал и психовал из-за сложившейся ситуации. Ему было очень обидно за обе страны. И обида эта питала его ярость.       Единственное, чего никто тогда не знал - это насколько затянется война. В тот момент казалось, что всё это - временное помутнение рассудка, дурной сон. Стоит ещё приложить совсем чуть-чуть усилий, покачнуть устойчивость корпораций, и всё - их раздавят! Всё встанет на свои места. Не сразу, конечно, но скоро.       Кружок любителей истории просто бредил таким видением событий. Тоётоми, знатно изменившийся за последнюю пару лет, вёл товарищей за собой как средневековый шёгун, одержимый мечтами о мире и спокойствии, достичь которые можно лишь победой в войне. Ребята без оглядки бросались в неприятности, ввязывались то в одну авантюру, то в другую, с честью выходили из всех передряг, нанося корпорациям ощутимый урон. И всё это при том, что эспер среди них был только один - Тачи.       Санада тоже изменился… Сама Мисака не знала его школьником, чтобы перемены бросились в глаза, но Такеда подтвердила её догадку. Мечник стал намного более жестоким. Он отнимал жизни врагов не моргнув глазом, не редко превращая их тела в кровавое месиво, и, что самое страшное, он получал от этого удовольствие. Это было видно по глазам. Единственное, что его заботило: достоин ли этот человек жить. Если Тачи решал для себя, что недостоин, уже ничто не могло остановить его клинок.       Навыки его росли, он научился телепортироваться вместе со своей любимой катаной. Иногда, когда он выходил из боя среди ещё тёплых тел, среди срубленных голов, последняя из которых ещё катилась по земле, сам вместо одежды лишь вымазанный в крови своих врагом, он тяжело дышал, держа клинок в положении завершённого удара, поднимал полыхающие огнём глаза и вселял тогда страх даже в сердца друзей. Мисака вздрагивала каждый раз, когда вспоминала эту картину...       Она порицала его, но не громко. Каждое следующее изуверство корпораций, с которым они сталкивались, как будто оправдывало кровожадность Санады.       Да и в отношении всего остального, когда клинок покоился в ножнах, Тачи был очень обходительным, добрым и внимательным мужчиной. Не говоря уже о том, что он пару раз спас ей жизнь.       Мужчиной… Мисака задумчиво улыбнулась своему отражению. Из зеркала на неё смотрела приятная молодая девушка в одном нижнем белье. Черты её фигуры окончательно утратили детскую нелепость и ласкали взор изящными линиями.       Все они, мальчики и девочки, как-то незаметно выросли и стали уже парнями и девушками, или мужчинами и женщинами.       Люди говорят, что на войне нет места любви, но Тоётоми с Такедой тихо и без лозунгов нашли в объятиях друг друга убежище от бесконечных тягот и печалей. И эта пара была не единственной.       Если в детстве все амурные дела имели лёгкий флёр шуточек и пустого кокетства, то сейчас любовь вдруг стала очень серьёзным и нужным чувством. И даже вовсе не потому, что поэты и философы возвеличили её в ранг лучшего из благ. Просто так было легче. Легче бросаться с головой в неприятности, когда есть на кого положиться. Легче выжить, когда тебя кто-то ждёт. Легче терпеть лишения, когда есть перед кем расплакаться, излить тревоги и неимоверную, страшную усталость, которая пряталась глубоко в каждом из них, медленно но верно подтачивая волю.       Телефон - неизменный лягушонок Гекота - завибрировал, извещая коротким сигналом, что получено письмо.       Это от Томы.       Да, конечно, он не сможет попасть на фестиваль. В этом не было ни малейших сомнений.       Камиджё не признавал отдых ни в какой форме, всё время был чем-то занят. А что ещё противней, он никогда не сообщал ей о своих делах, чтобы не подвергать опасности. При условии, что мог справиться сам, конечно. Эта его привычка особо бесила Мисаку, потому что сама она поступала точно так же. Очень раздражает, когда против тебя играют твоей же картой.       Микото снова улыбнулась.       С тех пор, как им удалось разобраться в своих чувствах друг к другу, Тома стал значительно теплее к ней относиться. Теплее, чем к "девушкам в беде", которых у него было полгорода. Он просто был добрым сам по себе. Добрым ко всем. Но сейчас, отныне, на неё он смотрел совсем иначе. Это выражалось в ничтожных, едва заметных мелочах. Мелочах, которые она никогда бы не сочла важными, а они таковыми были. И даже более того, они были эссенцией, экстрактом их отношений! Только с ней он позволял себе говорить правду, жаловаться, порицать людей. Это выражалось всего-навсего в одном - двух лишних словах, добавленных к фразе, но Мисака слышала их и понимала, что они предназначены только для неё. Незаметно так, как будто случайно, рассыпалось его амплуа "дурачка", вскрывая истинную проницательность и дюжий ум. При ней он вдруг становился собой, незаметно, возможно, даже для самого себя. Как будто актёр, вернувшись домой после длинного рабочего дня в театре, он только сейчас снимал маску.       Для неё он готовил ужин совсем по-другому, неуловимо по-другому. И ему вдруг становилось очень важно, нравится ей стряпня или нет. Достаточно ли она разнообразна и питательна. Разве важно всё это, когда мертвецки устал и готов сожрать что угодно?       Ну а бывший Ас Токивадая, почти непобедимый Рейлган, электромастер пятого уровня могла действительно расслабиться только рядом с ним. Почувствовать себя ранимой девушкой, слабой, хрупкой и нежной. Только рядом с ним она могла позволить себе расплакаться… И он поддерживал её, успокаивал, говорил удивительно правильные, ловко подобранные слова, от которых сразу же становилось легче. Он обнимал её, и казалось, что ни одна печаль мира больше не коснётся её трепещущего сердца.       И, конечно, если он узнавал, что она в беде, то бросал все дела и бежал ей на помощь. Да, он делал так по отношению ко всем друзьям, но Мисаке почему-то казалось, что к ней он спешит чуть быстрее, волнуется чуть больше. И сама она поступала точно также, когда он попадал в передряги. Какие ещё требовались доказательства чувств?       Тем глупее, правда, выглядела манера скрывать друг от друга свои проблемы до тех пор, пока они не переходили в разряд катастроф. При том, что ты имеешь возможность свалить свои тревоги на близкого человека, не рискуя его обидеть, нежелание так поступать - простое проявление заботы. Ещё одна мелочь, которая только укрепляла их отношения.       А сегодня… Ну что ж, сегодня ей придётся обойтись без него. К тому же, может даже лучше, что Тома не смог пойти. Тачи становился неестественно молчаливым в его присутствии.       На кровати лежала изящная, ласкающая глаз юката. От плеча к подолу цвет ткани менялся от нежнейше фиолетового, почти белого, до насыщенно синего. Из глубин этой сочной синевы вверх к вороту плотными цепочками бежали фиалки. Сильно растянутые спирали синих цветов как будто обнимали юкату и ту счастливицу, что будет в неё наряжена. Рядом скромной стопкой покоилось аккуратно сложенное оби чёрного цвета с синими тонкими полосами.       Тяжело было поверить, что Мисака нашла такую удивительную красоту в обыкновенном магазинчике, где выдают кимоно на прокат. Девушка с замиранием сердца смотрела на юкату и сокрушалась, что у неё нет такой же собственной.       Не спеша она начала одеваться. В тишине комнаты шелест наряда казался игрой ветра среди листвы деревьев. Прикосновение ткани к коже напоминало едва уловимое объятье любимого человека. Во всём процессе облачения ощущалась некая священность ритуала. Хотя Мисака никогда особенно не переживала по-поводу традиций своего народа, сейчас ей было приятно надеть национальный костюм.       Тачи же напротив. Его интерес к традиционной японской культуре был настолько велик, что в этом можно было увидеть оскорбление. И его выделяющаяся европейская внешность только ухудшала производимое впечатление. Учитывая, сколь Санада прямолинеен и упрям, можно было только догадываться, какие неприятности он навлёк на себя за эти годы. Впрочем, друзья любили его именно таким, а последнее время о подобных вещах совсем как-то некогда стало думать.       Однако, странности Тачи со временем только возросли. С некоторых пор он начал ходить в кимоно и хакама повсюду, где мог. А с клинками своими вовсе не расставался ни днём, ни ночью. Так вели себя самураи эпохи Эдо. Ему это, видимо, очень импонировало, но те времена, мягко говоря, давно прошли. Особых проблем такое поведение не создавало, но иногда ставило его самого не в самое удобное положение. "Маскироваться" же упрямец соглашался только, если от этого зависел исход конкретного дела, или чья-то безопасность. Когда началась война, его даже удалось уговорить покрасить светлые волосы и бороду в чёрный цвет. Не так, чтобы это сильно прятало высокого бородача среди японцев, но он хотя бы не светился лампочкой в толпе.       И вот сегодня, в день летнего фестиваля, единственный, наверно, раз в году, его причуды окажутся уместны, и он не будет выделяться из толпы даже в своём любимом наряде.       Но дело-то даже не в этом.       Завязывая бант на оби, Мисака Микото вдруг остановилась, подняла голову и очень серьёзно посмотрела на своё отражение. Заглянула сама себе в глаза.       А ведь ей всегда были симпатичны эти его причуды, разве нет?       "Любому будет приятно, когда иностранец по собственной воле так интересуется твоей культурой" - начала она спорить сама с собой.       "Нет, не так…"       Тачи сам по себе завоёвывал внимание. Перечислять все причины, одна постыдней другой, не очень-то хотелось.       Не хотелось думать, что он интересен ей только из-за манеры показываться на глаза обнажённым (он вёл безусловно целомудренный образ жизни, но, очевидно, из-за своих способностей, совершенно не стеснялся наготы). Даже размышляя об этом, Мисака покраснела.       Совсем не хотелось верить, что ей доставляет удовольствие то, как он преклоняется перед нею. Её это долго смущало, она долго пыталась выбить из него привычку называть её "госпожой", но в конце концов смирилась, а теперь стало как-то неудобно, поскольку получалось, что ей это нравится.       Она встряхнула головой, стараясь отогнать дурные помыслы.       Закончив бант на оби, она сдвинула его на спину и, расправив плечи, внимательно осмотрела своё отражение с ног до головы.       Если б кто-то так же глянул на её мысли со стороны, то определённо решил бы, что она ветреная девушка.       "Что за дело? Только что ласкала комплиментами Тому, а уже думает о другом!"       На эту мысль Мисака только улыбнулась. То-то и оно, что сердце её целиком и полностью принадлежало мужественному дурачку, решавшему сейчас чёрт знает где чьи-то чужие проблемы. А Тачи… Тачи - всего-навсего друг. Красней тут, не красней, этот факт не изменится. Хороший, но только лишь друг.       И он это понимал так же ясно, как она.       Отчасти именно поэтому Рейлган хотела сегодня прогуляться с ним по ярмарке. Только сегодня, может быть один раз уделить ему внимание, которого он был бы достоин при другом положении дел. В юкате она как будто случайно составит сегодня пару его традиционному наряду.       Телефон зазвонил в её кинчаку*, когда она уже шла по улице. Деревянные гета* бойко стучали по асфальту. Летний ветерок и предзакатное солнце создавали тонкую атмосферу тепла и уюта. Не слишком жарко и не слишком холодно. Прекрасный вечер для фестиваля!       Она ответила на звонок:       - Говори.       - Это я. Всё спокойно. Он ждёт тебя в конце улицы.       - Какой улицы?       - По которой ты идёшь.       - Ты уже знаешь по какой улице я иду?       - Работа такая…       Это был Асигару. Неотъемлемая, но неофициальная часть кружка любителей истории. Его никто, кроме Тоётоми, никогда не видел, а он при этом был глазами и ушами кружка.       - Мне всё ещё не нравится эта затея, - продолжал он, - и, поскольку Тачи меня игнорирует, я скажу тебе: опасно сейчас появляться на публике! Может передумаете? Я знаю один хороший ресторанчик на задворках города, свежие суши, атмосфера…       - Это не свидание, - с нажимом молвила Мисака.       - А было бы и оно - не моё дело, что называется. Я говорю только про безопасность.       - Расслабься. На ярмарке будет куча народу. Что может случиться?       В трубке послышался глубокий вздох.       - Ох и упёртые вы оба… Ладно. Только, пожалуйста, будьте осторожны! Мне приятно знать, что вы живы и здоровы. Не расстраивайте старого друга.       Мисака усмехнулась.       - Хорошо. Не расстроим.       На этом разговор завершился.       Летний фестиваль в Академграде не имел глубоких культурных корней, как в Токио или Киото, где каждый храм почитал свои уникальные традиции разной степени древности. Здесь - в городе науки - празднество было скорее обычаем, подчёркивающим народное единство. Но тем не менее, даже за отсутствием красочных шествий и храмовых ритуалов, ярмарка и фейерверки обещали быть хотя бы весёлыми. Мисака по-прежнему любила фейерверки, как когда-то в детстве.       Как и обещал Асигару, Тачи ждал её в конце улицы, где дорога выходила к парку и ярмарочной площади.       Мечник не изменял своим привычкам, наверно, никогда. На нём были самые обычные кимоно и хакама темно-синего цвета.       "Вот, блин! Мог бы и принарядиться" - с досадой подумала Мисака.       На спине его, естественно и неизменно, висел чехол с клинками. Дайшё*, как он их звал на старинный манер. Пара клинков дайто и шёто. Катана и вакидзащи*.       Выкрашенные в чёрный цвет волосы мечника столь же неизменно были собраны в узелок на темечке. Короткая борода ухоженна и аккуратно подстрижена.       Чем ближе Мисака подходила к нему, тем яснее видела, что всё не так плачевно, как ей показалось сперва. Да, Тачи не имел чувства стиля, но сегодня на нём был совершенно новый, с иголочки, костюм. Сшитый, очевидно, из одного и того же рулона ткани, он всё же смотрелся весьма достойно. К тому же, цвет наряда, будучи чуть темнее, чем подол её юкаты, неуловимо гармонировал с её чёрно-синим оби. А светлое нижнее кимоно, выглядывавшее из под верхнего (вопреки обыкновению Тачи носить летом только одно кимоно), придавало его облачению солидность. На ногах новые аккуратные деревянные гета против старых грязных кед, с которыми он тоже очень не любил расставаться. Так что вблизи выяснилось, что он очень даже принарядился. В своём понимании этого слова.       На площади уже работали ярмарочные лавки с угощениями, различными безделушками и развлечениями. Бумажные фонари ещё не зажгли, было слишком светло, но праздничный дух уже витал в округе, вперемешку с умопомрачительными запахами еды.       Сама площадь располагалась на территории городского парка. Зелень ниспадала по склону горы ступенями. Каждая "ступень" представляла собой обустроенную террасу с великолепным видом на ту часть города, что покоилась у подножия. На самой обширной террасе, примерно в середине спуска как раз и расположилась ярмарка.       Народу набралось уже довольно много, а к фейерверку приедет ещё больше. Благо, парк вмещал всех. Люди облепили склон и выше, и ниже площади, прогуливались среди торговых лавок, увлечённо о чем-то беседовали, ели, развлекались. Держались преимущественно парами, дружескими компаниями или семьями. Детишки, вооружённые разноцветными бумажными вертушками и страшными масками, бегали, смеялись, дергали мам за подолы и получали шуточные подзатыльники от отцов.       На самом деле, конечно, настолько идиллическая семья тут была только одна, но Мисака долго не могла отвести от неё глаз.       Традиционные наряды носили далеко не все пришедшие на ярмарку. Девушки, которые, как принято считать, предпочитают наряжаться в юкаты на фестиваль, большинством были одеты по современной моде. Среди мужчин в длинные кимоно были облачены только почтенные старцы и статные мужчины, которых можно было пересчитать по пальцам.       Санада стоял спиной к Мисаке, сканировал взглядом площадь. Разглядывая то один конец ярмарки то другой, он иногда поворачивался так, что она могла видеть его в профиль. Тачи хмурился. Можно было подумать, что он оказался не так уж и глух к предупреждениям Асигару. Однако, Микото решила придерживаться своей установки на праздничное настроение.       - Санада-сан, - вежливо окликнула она его, достаточно приблизившись. - Добрый вечер.       Он резко повернулся и тут же переменился в лице. Хмурая озабоченность была смыта тёплой улыбкой, будто солнце неожиданно выглянуло из-за туч, чтобы осветить замёрзшего странника. Санада рефлекторно поклонился ей.       - Добрый вечер, Мисака-сама. Зови меня Тачи, пожалуйста. Ты же знаешь.       - Извини, не смогла удержаться. - Она хитро улыбнулась.       Усмехнувшись в ответ, он отвесил ещё один краткий поклон и жестом предложил пройтись по ярмарке.       Они неспешно влились в толпу.       - Асигару просил нас быть осторожными, - молвила она, незаметно выискивая глазами лоток с нужным лакомством.       - Я - суть радар, госпожа. Но никого подозрительного покамест не заметил. Машины все малогабаритные, большей частью принадлежат лавочникам. Никаких одиноких созерцателей или "не веселящихся" пар я не заметил.       - Вот, - вздохнула Мисака, - а я думала, Асигару параноик.       В ответ Санада тихонько рассмеялся.       - Оберегать тебя - удовольствие, госпожа. Тем более, что я обожаю смотреть в разочарованные глаза людям, которые думали застать тебя врасплох.       - Хватит об этом! У нас выходной! - отрезала Мисака и уверено двинулась к найденному лотку с тайяки* чуть быстрее, чем положено уважаемой даме.       Запах свежих "рыбок" с начинкой сводил с ума.       - Начинать со сладостей?       - Мой праздник! Чего хочу, то и ем!       Тачи улыбнулся и оплатил кушанье прежде, чем Мисака извлекала кошелёк из сумочки. Затем он с должным почтением передал угощение девушке.       - Я, знаешь ли, сама могу заплатить за себя, - с укором заметила Мисака, слегка помахав бумажником.       - Знаю. Но пусть сегодня это будет моей заботой. В конце концов, это такой же мой праздник, как и твой.       Лёгкий привкус дежавю напомнил Мисаке о похожей ситуации, возникшей когда-то с Томой. Она улыбнулась воспоминаниям.       - Не думаю, чтоб у тебя сейчас было много денег, - парировала она.       На что Тачи негромко рассмеялся:       - На сегодня хватит, госпожа. На сегодня хватит…       Они прошли немного в тишине. Микото не спеша откусывала тайяки с хвоста. Тачи время от времени бросал на спутницу тёплые взгляды и каждый раз улыбался.       - Что? - улыбнулась в ответ Мисака.       - Да так… Не хочу отвлекать от еды.       Санада уставился себе под ноги. Он вроде и смущался, и в то же время - нет. Шёл с прямой вытянутой спиной, расправленными плечами и блуждающей по губам задумчивой улыбкой.       - Вот ещё. Я вполне способна есть и говорить одновременно. Ты же хочешь что-то сказать - говори!       - Это скорее мысли, чем готовые слова. Будет, ведь, весьма тривиально сказать, что ты прекрасно выглядишь, потому что ты всегда прекрасно выглядишь. Говорить о красоте рисунка твоей юкаты тоже совершенно бессмысленно, поскольку твой вкус не подлежит сомнениям. Остаётся только отметить, что я очень рад видеть тебя в юкате, как таковой.       - Это был самый изощрённый комплимент из всех, что я слышала.       Тачи печально усмехнулся.       - Я не мастер в таких речах.       - Но у тебя получается.       Он избегал её глаз. Каждый раз, видя боковым зрением, что она смотрит в сторону, Тачи позволял себе взглянуть на спутницу. Как только она замечала это и старалась поймать его взор, он как будто невзначай отворачивался. Эта игра в гляделки понравилась Мисаке. Своей глупостью и непосредственностью.       - Камиджё-кун и Ширай-сан присоединятся к нам? - вдруг спросил Санада.       - Нет. У Томы дела, а Куроко где-то скрывается. Пишет только, что жива и здорова. Остаётся надеяться, что так оно и есть… Надеюсь, тебя не смущает, что мы будем наедине весь вечер?       - Как раз напротив, - уверено молвил мечник. - Я очень этому рад. Редко нам удаётся поговорить, или даже помолчать вдвоём.       - О? То есть помолчать - это даже лучше?       - Вполне, - Санада неожиданно встретился с ней взглядом. - Если есть о чём.       Мисака пыталась пошутить, но не вышло. Тачи ответил серьёзно. Потом, правда, он улыбнулся и всё-таки отвёл взгляд.       - А по существу если, - продолжал он. - Мне просто радостно находиться рядом с тобой, госпожа. Потому меня устроило бы даже молчание.       На секунду Мисаке почудилось, что они с Санадой совсем не так одинаково понимают свои отношения, как ей казалось. Но Тачи всегда был немного романтиком, так что она отбросила эту мысль. Взамен её память принялась поднимать на поверхность то, о чём они вдвоём могли бы помолчать.       Рейлган вдруг прыснула и начала сдавлено хихикать.       Тачи глянул на неё с любопытством.       - Я… Я просто… - начала сквозь смех оправдываться Мисака. - Я просто вдруг вспомнила темы для совместного молчания. Помнишь, ты неожиданно телепортировал меня, когда мы убегали из того канализационного тупика? Мы очутились в каком-то подсобном помещении совершенно голые. Ты потом месяц извинялся и утверждал, что ничего не видел. Народ даже интересоваться начал, что там произошло! - Микото чуть покраснела, вспоминая тот стыдливый случай. - Вот уж действительно, про такое только молчать можно!       - Это был первый и последний раз, когда я тебя так подставил, госпожа...       - Да брось ты, обсуждали это уже! Ты тогда спас нас обоих, на что обижаться? А помнишь ещё, - она совсем раззадорилась, - как вы с Одой в галерее картину перед камерой повесили, пока эти недотёпы аварийное питание включали? Это же было современное искусство! Вы, наверно, специально самую страшную мазню выбрали. Когда свет включили, и экран ожил, о, блин, Тачи, ты бы видел их лица!!! Как жаль, что не видел! Это было что-то с чем-то!       Мисака закатилась искренним смехом, придерживая живот. Даже слёзы покатились по щекам. Друзьям пришлось остановиться, потому что идти в таком состоянии Микото не могла. Прохожие встревожено оборачивались, реагируя на столь несдержанное поведение, но, видя радость на лице девушки, с улыбкой отправлялись дальше по своим делам.       Санада тоже улыбался, столь же искренне радуясь в свою очередь, что его спутнице хорошо.       - Вот видишь, какой я хороший собеседник, - заметил он. - Вызываю у тебя смех, просто находясь рядом.       Мисака усилием воли постаралась успокоиться, чтобы ответить, и, вытирая слёзы, молвила:       - Смех вызывает не твоё присутствие, а то, что ты успел натворить за эти годы.       Успокоившись окончательно, она добавила:       - Это правда было весело. Я имею в виду то время, что мы болтались все вместе. Я рада, что всё так сложилось… Несмотря ни на что.       - Я тоже, - согласился вполголоса Тачи.       Он посмотрел куда-то за спину Микото, кратко извинился и направился к своей находке. Обернувшись, Рейлган увидела лавку с традиционными масками. Там были как фольклорного толка маски, изображающие мифических существ и разных духов, так и просто милые вещицы, в которых бегала детвора.       Не сразу поняв, что Тачи там нашёл (он, ведь, не любил пустые безделушки), Мисака нежно улыбнулась, когда увидела его возвращающимся с маской в руках.       - Мы как-то претворялись учёными, - неожиданно заговорил он тихим голосом. - Вломились в раздевалку, нацепили халаты, обвешались фальшивыми бейджами и полезли в самый осятник…       - Да… Только докторский бейджик у нас был на иностранца и мне пришлось стать ассистенткой. Если б ты сперва спросил у меня хотя бы про основы квантовой механики, а не начал морозить ту жуткую чушь, мы может продвинулись бы ещё глубже.       Тачи улыбнулся, смущённо почёсывая висок.       - Я тогда знатно лапухнулся и завалил всё дело...       То, что в результате ему пришлось вырезать половину сотрудников научной базы, он предпочёл вежливо умолчать.       - Тогда я ещё подумал, - продолжал он, - что мы прямо как лисы-оборотни: проникаем в жильё людей, чтобы отомстить им.       В руках Санада держал маску лисицы-кицунэ. Сделана она была очень красиво: вытянутую бело-синею звериную мордочку украшали узкие красные полоски, подчёркивающие глаза, линию рта и уши. Скажешь теперь, что у Санады нет чувства стиля? Маска гармонично дополняла юкату Мисаки.       - Я никогда ничего тебе не дарил… Как-то так вышло... Пусть сегодняшний день будет исключением во всех отношениях.       Микото приняла подарок с благодарной улыбкой. Лисица тронула её сердце.       Тома подарил бы маску Гекоты. Он хорошо знал её вкус и знал также, что она ещё не лишилась любви к этому лягушонку. Она бы поругала его, смутилась возможно. Он, скорее всего, обратил бы всё в шутку. Но позже, дома она с упоением крутилась бы перед зеркалом в этой маске, вспоминая детство и все те комичные ситуации, которые случались с ней из-за этого странного увлечения.       Санада, конечно, не мог знать таких тонкостей её характера. Его подарок был сделан не с целью угадать её желания, а просто от сердца. Незамысловато и прямолинейно. Как всегда.       - Благодарю, - молвила она. - Очень мило.       - Я рад. Вооружённые люди, ведь, не должны находиться на фестивале?       - Разумеется… Что?!       Мисака не сразу поняла слова мечника. Он снова смотрел куда-то ей за спину.       - Пятеро. Слева от тебя, спускаются по склону. Надень маску и затеряйся в толпе.       Речь Тачи стала уверенной и собранной. Праздничная расслабленность улетучилась, как если б её никогда не было.       - Может они не за нами? К тому же у тебя маски нет.       - Мне она не поможет, потому нам и надо разделиться. Надевай.       Мисака надела маску, хотя она очень ограничивала обзор. Затем, вместо того, чтобы скрыться среди людей, девушка сделала шаг в право, ухватив Тачи за локоть, будто хочет ему что-то показать, а сама тем временем встала так, чтобы видеть предполагаемого неприятеля.       Пятеро, о которых говорил Тачи, уже влились в толпу. На террасе ступенькой выше стояли ещё четверо. Невысокая девушка в повседневной одежде и трое вооружённых мужчин в глухих чёрных деловых костюмах и чёрных очках.       Мужчины активно крутили головами, а девушка как-то странно прижимала кулачки к лицу.       - Партия в стиле Людей-в-Чёрном? - вполголоса спросила Мисака.       - Да.       - Явно ищут кого-то. На террасе выше стоит ещё четверо. Одна - девушка - одета иначе и ведёт себя странно.       - Эспер, - уверено заявил Тачи.       - Похоже на то.       - Не нравится мне это. Давай-ка сваливать отсюда.       - Погоди ты. Разобраться надо.       - Опасно!       - Мы в толпе, не будут же они стрелять по людям.       Начало уже темнеть, и лавочники зажгли бумажные фонари. Мисака и Санада стояли друг к другу очень близко, она держала его за локоть, как будто случайно оказавшись в таком положении из-за своего любопытства. Другая пара в другом мире смутилась бы, разняла руки и покраснела. Вышла бы очень романтичная сцена. Но Рейлган и Тачи были захвачены только преследованием, опасность горячила кровь, и для какого-то третьесортного смущения не находилось места.       В этом тоже была своего рода романтика.       Внезапно подозрительная девушка отняла от лица руки и уверено показала пальцем на них. Неприятное подозрение коснулось разума Мисаки, но выводы делать было рано.       - Плохо. Девушка указала на нас.       - Всё! Теперь точно валим! Только не спеша, естественно.       - Как скажете, капитан незаметность.       Отвесим колкость, Микото всё же переложила бумажник и телефон себе за пазуху, на случай, если придётся выбросить сумочку.       Улыбнувшись, Тачи повёл её в сторону лавок. Очевидно, он хотел укрыться за этим торговым рядом от наблюдателей.       Используя перемещение, как предлог, он окинул взглядом преследователей.       - Один в чёрном. Приближается, - почти шёпотом сообщил он и больше уже не отворачивался от предполагаемого противника.       - Ложись! - внезапно рявкнул Тачи и толкнул девушку вперёд.       В маске она толком ничего не видела, кроме того, что было прямо по курсу. Но тут уж можно было догадаться. К лучшему или к худшему, здоровяк в чёрном костюме узнал Санаду.       Автоматная очередь прошила воздух над их головами. Люди закричали.       Упав набок, Рейлган увидела противника, вооружённого булл-пап* автоматом неизвестной ей модели, и тут же, не раздумывая, швырнула в него электрический заряд. Мужчина вздрогнул и обмяк.       - Всё! Бежим!!! - снова зарычал Тачи.       Он схватил Мисаку за руку и рванул с места. Раздался ещё один выстрел. Более гулкий. Калибр не менее винтовочного патрона. В том самом месте, где Микото только что лежала, асфальт взорвался снопом мелких осколков и посёк ей ноги, оставив глубокие царапины.       - Снайпер! Не останавливайся!       Тачи тянул её за собой. Они бежали по соседнему торговому ряду так, чтобы навесы лавок скрывали их от предполагаемого стрелка.       Там, где прозвучали первые выстрелы, остался лежать несчастный лавочник, раненный автоматной очередью. Он ещё был жив, когда они убегали, пули пробили плечо и грудь.       Никогда прежде корпоранты не нападали посреди белого дня, тем более в людных местах, тем более со случайными жертвами.       Мисака гневно сорвала с лица маску и выбросила сумочку. Освободившейся рукой она на ходу постаралась посильнее раздвинуть запах юкаты в области ног, чтобы проще было бежать. Видок получился слегка вульгарный, но ничего не поделаешь.       Теперь Рейлган могла нормально оглядеться.       Ярмарка быстро превращалась в хаос. Позади слышались крики. Кто-то уже бежал куда глаза глядят. Встречные люди смотрели на бегущих и, сопоставляя их со звуком выстрелов, тоже начинали беспокоиться.       Террасу отсюда видно не было, но позади мелькали мужики в чёрном.       Сейчас бы вырубить свет электрическим разрядом, но по иронии судьбы вокруг светились только бумажные фонарики со свечкам внутри.       Последовала новая автоматная очередь. Кто-то из преследователей счёл, что имеет хорошую видимость для атаки. Беглецы рефлекторно пригнулись, Тачи вильнул в сторону. Огнём снова зацепило кого-то из прохожих.       Крики и паника расползались по ярмарке, как лесной пожар.       Мечник тащил Микото к небольшому двухэтажному торговому павильону почти на границе парка. Бежать пришлось далеко, но подставляться снайперу посреди площади хотелось ещё меньше. А ударить током преследователей в толпе нечего было и думать, слишком много гражданских вокруг. Ни к чему умножать те самые "случайные жертвы".       Добравшись до заветного укрытия, беглецы вихрем влетели во внутрь. Помещение первого этажа представляло собой торговый зал со множеством высоких стеллажей. Скрывшись от входа за одним из них, друзья наконец смогли отдышаться.       - Ну… - между частыми глубокими вдохами молвил Тачи. - Теперь… посмотрим, хватит… хватит ли им глупости… лезть сюда.       Глупости хватило. Судя по звуку шагов и испугано вскрикнувшей женщине, в зал вбежала группа вооружённых людей. Тачи тряхнул головой, стёр пот со лба и быстрым движением извлёк из чехла катану, сразу же обнажая её.       По-прежнему глубоко дыша, Мисака хищно улыбнулась. По её каштановым волосам пробежали молнии разрядов статического электричества. Она шагнула к Тачи, обняла его и торжествующе высвободила электрический заряд. Свет во всём павильоне погас. Кто-то из гражданских вскрикнул.       Они с Тачи не первый раз совершали такой фокус. Электромагнитный импульс едва ощущался людьми, зато сажал все электрические приборы в радиусе метров пятидесяти, исключая те, что были в непосредственной близости от Мисаки, иначе говоря, то, что было при ней и Тачи. Всё остальное: телефоны, рации, свет и камеры, даже калиматорные прицелы на автоматах, выходили из строя.       В полутьме, пользуясь моментом объятий, он нежно прошептал ей:       - Двое у входа. Один обходит позади меня. Мирных нет. Тот, что сзади - мой.       - А те двое - мои, - так же шёпотом ответила она.       Разнимая свои объятия, Мисака видела ликующую улыбку Тачи. Он тут же отступил назад, повернулся, оказавшись у самого края стеллажа, и поднял клинок над головой.       Дальше она смотреть не стала, но догадаться было легко. В следующую секунду из-за угла покажется стрелок в деловом костюме. Тачи сделает шаг к нему навстречу и нанесёт удар с такой скоростью, что располосованный от плеча до бедра боец едва успеет что-либо понять.       Мисака знала принцип работы способностей Тачи, он как-то рассказывал. Мечник ощущал расположение всех объектов на небольшом расстоянии, при этом его не смущали ни стены, ни плохая видимость. Именно поэтому он мог телепортировать себя с невероятной точностью и не нуждался в заведомом знании местности или специальных математических рассчётах, как Куроко. Зато его телепортация была заметно ограничена расстоянием "чувствилки". Ширай, правда, утверждала, что он мог бы переносить себя и на большие дистанции, если бы серьёзно дружил с математикой.       Не скрывая удовольствия от происходящего, Рейлган поднесла руку к голове. Аккумулируя электрический заряд, она наступила на крепкую полку напротив и оттолкнулась от неё так, что на секунду взлетела над стеллажом, который отгораживал её от дверей павильона. Разворачиваясь в воздухе, она выпрямила руку и нанесла электрический удар по силуэтам двух бойцов, что по нерасторопности всё ещё были там. Один из них, видимо, пытался передать что-то по сгоревшему радио, а второй успел даже выстрелить в то место, где погиб от клинка его товарищ. В темноте он ничего толком не видел, но сообразил, что может случайно задеть Санаду очередью.       Воздух сотряс треск молнии, и два незадачливых силуэта в темнота упали, выронив автоматы. Мисака изящно приземлилась на пол, представляя, как грациозно должны были развиваться рукава её юкаты во время этого прыжка. Даже жаль, что её никто не видел.       Тачи был уже рядом, цел и невредим.       - Ещё один где-то. Пошли.       Он бесцеремонно схватил Микото за руку и потащил вдоль ряда стеллажей, совсем не смущаясь тем, что ей вовсе не нужен буксир.       Она хотела уже высказать ему эту претензию, но мечник внезапно остановился у торца одной из стоек с товарами и знаком показал ей не шуметь.       Теперь и она могла расслышать торопливые шаги в соседнем ряду, параллельно их собственной траектории.       Санада всмотрелся в темноту, затем шепнул ей:       - Жди здесь! - и побежал обратно.       Вот ещё один мужчина, который всё делает сам, не рассчитывая на её помощь! Это начинало раздражать.       Тачи уже был в одних таби*, оставив где-то непривычные и шумные деревянные гета. Не издавая ни малейшего звука, кроме шелеста ткани, он миновал несколько стеллажей, затем вдруг остановился, замахнулся клинком для удара снизу и исчез.       Одна только одежда упала на месте, где он мгновение назад стоял. Но ещё до того, как кимоно целиком достигло пола, мечник снова появился рядом в позиции завершённого удара. Мисака не видела в темноте, но могла ручаться, что с клинка капала кровь.       Спокойно отведя катану в сторону, Тачи положил её на пол и принялся одеваться.       Значит всё спокойно.       Микото подошла к нему. Немного успокоившись, она почувствовал как саднят царапины на ногах.       - Пытался убежать, - объяснил мечник. - Беспокоит меня, что корпоранты теперь нападают средь бела дня.       Мисака кивнула.       - Давай поднимемся на второй этаж, - предложила она. - Оттуда видимость лучше. Нужно разобраться, что это за ребята, и меня сильно беспокоит та девочка-эспер.       Тачи неожиданно быстро опытной рукой завязал на себе хакама, закончив тем самым облачение. Оказавшись недалеко от чехла с ножнами и вакидзащи, он подобрал их, извлёк из чехла и закрепил ножны обоих клинков за оби, как положено на самурайский манер, вытер катану специальной тряпочкой и поместил её наместо. Чехол хозяйственно спрятал за пазуху.       - Опасно высовываться в окна, когда работает снайпер. Думаю, нам следует…       Он не успел закончить. Мисака, к их общему счастью, вовремя различила свист реактивной гранаты и на одних рефлексах создала электромагнитное поле. За секунду до того, как помещение первого этажа утонуло в огне и осколках, она притянула к себе часть железобетонного пола и несколько стеллажей, упаковавшись как в свёрток. Все товары, не содержавшие железа, и осколки плитки с пола болезненно ударили по телу, засыпав упавшего Тачи с головой. Взрыв на секунду оглушил их обоих.       Придя в себя, Микото осознала, что жива. Санада рядом тоже шевелился. Она раздвинула их укрытие, чтобы увидеть полыхающие руины, бывшие минуту назад магазинчиком. Слышались стоны и плачь. Кто-то из гражданских выжил.       А сколько погибло? Сколько людей не успели покинуть торговый зал и легли на пол, чтобы уберечься от шальных пуль?       К счастью, хотя бы второй этаж не спешил пока падать им на головы.       - Тачи?       - Живой.       Мечник кряхтя поднялся из кучи продуктов питания и журналов. Выглядел он очень потрёпанно. Да и сама Рейлган смотрелась не лучше. Красивейшая юката была безнадёжно испорчена, а ушибы по всему телу помогли забыть об исцарапанных ногах.       - Бежим! - скомандовал пришедший в себя Санада.       - Здесь же полно раненых!       - Лучшее, что мы можем для них сделать - это убрать себя отсюда!       - Нужно вызвать скорую!       - Да вызвали её уже!!! Там столько народу постреляли на площади! Бежим!       Он опять хотел схватить Микото за руку, но та вывернулась и побежала сама. Мечник направился в угол павильона, равно удалённый как от дверей, так и от эпицентра взрыва гранаты. С этой стороны здания их не должно было быть видно с позиции гранатомётчика.       По пути они миновали поваленные кассовые стойки. Под одной из них шевелилась контуженная кассирша.       - Тачи!       - Нет времени!       - Заткнись и помоги мне!       Мисака воспользовалось электромагнитным полем, чтобы отбросить кассовый аппарат, а доски стойки разбросала руками. Более не пререкаясь, Санада взял раненую девушку на руки.       Добравшись до участка удачно разбившейся стеклянной стены, они выбрались наружу и оставили несчастную кассиршу на лавке, а сами быстро укрылись в тенях густой растительности на обочине дороги.       Это был край парка. Дальше начинались привычные улицы Академграда. Стоило бы бежать туда и затеряться в проулках, но Мисака серьёзно решила разобраться в том, что происходит, и Тачи было не суждено убедить её в несвоевременности этого желания.       Среди густого кустарника нашёлся относительно удобный наблюдательный пункт. Отсюда беглецы видели часть террасы ступенью выше павильона. Ближайший уличный фонарь скрывался за поворотом горного склона, но его света хватало, чтобы распознать стоящих на террасе людей.       Мужчина в чёрном с реактивным гранатомётом уже перезарядился и ждал команды. Рядом стоял ещё один с автоматом. Чуть позади них - подозрительная девушка.       - Только трое? - шёпотом спросил Тачи. - Может я их просто вырежу?       - Нет, постой! Смотри.       В поле видимости вошёл боевой экзоскелет. Вернее сказать, это был целый боевой скафандр или бронекостюм, в полтора раза превышающий ростом даже здоровяков в чёрном, не говоря уже о маленькой девушке. К рукам страшной машины крепилось крупногабаритное оружие, вроде тяжёлого пулемёта. Силуэт машины легко узнавался. Подобное Мисаке уже приходилось видеть...       Собственно, всё начало вставать на свои места.       - Экзоскелет… - констатировал Тачи.       - Да. Класса "Воздаяние". Хромированный корпус из хитрого сплава с повышенной точкой Нееля, а внутри - слой синтетической слюды. При нормальной температуре на него не действуют электромагнитные поля, а пилота нельзя ударить током...       - Спорим на ужин, это Бощимасу. У них зуб на тебя, госпожа.       - Да, Бощимасу… Или их очень богатые клиенты.       - Теперь твоя душа довольна? Настоятельно рекомендовал бы сваливать!       Невысокая девушка, предположительно эспер, совершенно неожиданно, ни с того ни с сего вскинула руку и точно указала пальцем в сторону сидящих в густых кустах беглецов.       - Ну всё! - рявкнул Санада.       - Это точно!       Тачи собирался уже бежать, предполагая, что Мисака последует за ним, но Рейлган имела своё представление о спасении. В руках она теребила жетон от игрового автомата, заранее извлечённый из бумажника.       Сколько невинных жизней было сегодня погублено? Там, на ярмарочной площади, в магазине...       Раньше так называемая "война" шла лишь в тенях большого города. Она затрагивала эсперов и всяческие тайные организации. Да, это тоже люди, это тоже страшно, но сегодня впервые погибли те, кто никак не был связан с корпорациями. И это даже не случайные прохожие, оказавшиеся не в том месте, не в то время. Это простые люди, пришедшие сюда отдыхать, смотреть салют (который теперь наверняка отменят). Люди, вышедшие на работу. Люди, которых ждали дома, о смерти которых никто не помышлял.       "Это не честно" - пронеслось в голове Мисаки Микото.       Нельзя, чтобы такое сходили с рук корпорациям!       Врагу требовались секунды, чтобы среагировать на указания девушки. Но Мисака опередила противника. Быстро вскинув руку, она направила её на террасу и в мгновения ока создала два электромагнитных поля ужасающей силы. Жетон сорвался с её пальцев с характерным хлопком и, расчертив темноту ночи огненной дорожкой, достиг своей цели. Земля и осколки асфальта с глухим ударом, похожим на взрыв, взметнулись в воздух, полностью поглотив видимую из кустов часть бывшей террасы.       Детонации боеприпасов или аккумуляторного блока экзоскелета не последовало. Значит она промахнулась…       Не дожидаясь оклика Санады, Мисака бросилась бежать следом за мечником. Снайпер мог заметить источник огненной дорожки рельсотрона.       На втором этаже недостроенного здания в глухом переулке, окутанном вечерней темнотой, нашлась вполне законченная комната: застеклённая, с дверью. Мисака, вошедшая сюда, опираясь на плечо Тачи, упала без сил на пол, прислонившись спиной к стене. Мечник сел рядом.       Пробежав не так уж и много, они полностью выдохлись. У Микото болело всё тело и заметно ухудшилось самочувствие. Тачи почти что внёс её на себе в удачно подвернувшееся здание.       Нужно было хоть немножко передохнуть.       - Может мы уже оторвались? - тяжело дыша, спросила Мисака.       В конце концов, если им повезло, и она поранила или убила подозрительную девушку, то их уже теперь не найдут.       - Хорошо бы… - кивнул Тачи. - Сейчас, передохнём немного и доберёмся до электрички. Ты как?       - Хреново… Не видно разве?       - Ничего не сломано?       - Вроде, нет… Опасно… - она прервалась, чтобы сделать вдох. Речь требовала от неё усилий. - Опасно идти на ЖД-станцию… Позвони Тоётоми.       - Не могу. У нас режим радиомолчания.       Микото вытащила свой телефон из запазухи и протянула Санаде.       - Звони Асигару. Последний принятый.       Тачи дважды набирал номер, но оба раза приятный женский голос с преувеличенной вежливостью сообщал, что такого номера не существует. Это могло значить только одно: Асигару боится прослушки и пеленга.       - Нету. Он глушит сигнал.       Мисака горько улыбнулась и, откинув назад голову, тихонько ударила затылком стену.       - Ну и влипли мы с тобой, Тачи. Праздник, блин… Можно добраться до мультимедиа-автомата на улице, там есть анонимный выход в Интернет.       - Успеется. Отдыхай пока.       Минут пять они молчали, восстанавливая силы.       - Людей жалко, - молвила вдруг Мисака.       Тачи кивнул, но отвечать не стал.       - Представляешь, - продолжала она свои размышления, глядя в потолок, - идёшь ты такой на фестиваль. Ни о чём не думаешь, ничего не знаешь. Ну рассказывали по телевизору и в Интернете про попытку государственного переворота, ну и что? Это же в Токио, а здесь - тишина и спокойствие. И вот идёшь ты отдохнуть, яблок в карамели поесть, например, салют посмотреть. Вдруг какие-то ребята устраивают перестрелку посреди ярмарки и тебя убивает шальной пулей. Случайной, даже не тебе предназначенной… Просто потому, что ты стоял на метр правее, а не левее…       Она чуть помолчала. Затем добавила:       - Лучше уж сдохнуть на работе от переутомления, чем так…       Тачи посмотрел на неё, но Мисака была где-то глубоко в себе.       Минуло ещё минут пять или десять, когда из окна послышался подозрительный шум и человеческие голоса, различимые в вечерней тишине.       Мисака встрепенулась. Тачи положил ей руку на плечо:       - Сиди.       Он встал, подошёл к окну и аккуратно выглянул.       - С%$ий потрох… - тихонько выматерился мечник на родном языке.       Мисака только начала учить русский, но благодаря Тачи, уже знала кое-какие ругательства.       Чтобы не кричать, он вернулся обратно к ней и молвил вполголоса:       - Нашли нас. Входят через парадный. Четверо в костюмах химзащиты.       Мисака вся напряглась. Усталость, как будто оставившая её, снова вернулась почти в той же мере.       - Это не хим-, а электрозащита. Синтеслюда. В прошлый раз я смогла пробить такой костюм, можно попробовать.       Хотя, объективно рассуждая, стали бы они соваться к ней во второй раз, не внеся модификации в свою разработку?       Мисака встала на ноги. Радовало, что они хотя бы слушались.       - Это риск. Некогда, - отрезал Тачи.       Он сосредоточился, взывая к своему пространственному чутью.       - Здесь есть недоделанная пристройка, - заговорил он. - Постараемся выйти через неё. Только бы там снайпера не было. Но это первый этаж…       Мисака, в отличие от Санады, не знала, что происходит в здании, и где находится штурмовая группа, но могла догадаться, о чём он тревожится. Коридоры и лестницы, по которым они шли, очень узкие. С катаной не развернёшься, зато можно попробовать подобраться незаметно...       Прикинув что-то в своей голове, мечник начал второпях раздеваться.       Опять-таки, будь это другая пара в другом мире, сцена получилась бы курьёзной, но в чём-то эротичной. Девушка должна была бы густо покраснеть, ведь перед ней в темноте мужчина, не задумываясь, сбрасывает хакама, развязывает оби на кимоно и...       На этом вся эротика кончилась. Тачи обнажил катану и занёс её над головой. Сосредоточенность его лица пугала. Микото показалось, что она кожей чувствует стук тяжёлых сапог на первом этаже, но это было, конечно же, невозможно.       Тачи исчез.       Как и в прошлый раз, не успело кимоно толком улечься на пол, как он появился из воздуха чуть в стороне. Клинок его был опушен после удара. С лезвия капала кровь.       Он был обнажён, но эта нагота не будоражила сейчас женское воображение. Скорее вызывало чувство тревоги.       - Три, - молвил мечник с каменным лицом.       Он поменял положение оружия, готовясь к колющему удару.       Снова исчез.       Один удар сердца, и он вернулся с клинком выставленным вперёд.       - Два.       Помедлив немного, он положил клинок на плечо, готовя короткий удар сверху.       По лестнице застучали сапоги.       Исчез.       Теперь Мисака могла слышать звук удара, сдавленный крик и… выстрелы.       Тачи появился. Он держался за правое плечо и морщился от боли.       - Один... Быстро! К двери!       Санада, перехватив катану левой рукой под цубу*, бросился к дверному проёму. Мисака за ним. Он сходу пнул ногой дверь, благо открывалась она наружу, и тут же, фактически не глядя, нанёс колющий удар влево, за угол.       На секунду время остановилось.       Утопающий в темноте коридор освещался только фонариком штурмовика.       Вопреки логике, противник оказался жив. Тачи промахнулся? Доказательством послужил цилиндрический предмет неожиданно влетевший в комнату из коридора.       - Граната! - рявкнул Санада, освобождая для Мисаки проход, но девушка сама уже сориентировалась.       Созданное ею на всякий случай электромагнитное поле должно было вышвырнуть гранату в окно, но этого не произошло. Рейлган ожидала чего-то подобного. Всё оружие штурмовиков, скорее всего, было сделано из хромовых сплавов и твёрдых пластиков. Потому она сразу же шагнула в коридор и бросилась на пол.       Падая, она успела частично сообразить, что тут происходит.       Тачи вогнал клинок в живот противника, но бойца, чьё лицо скрывала маска серого защитного костюма, это совершенно не смущало. Он был жив и здоров. В правой руке стрелок держал такой же автомат, что был у ребят в чёрном. Из под ствола светил фонарик.       Уходя из дверного проёма, Санада отпустил временно бесполезный клинок, шагнул вплотную к врагу и ухватился за автомат, не давая ему выстрелить в Микото. Катана упала на пол. Движения мечника были удивительно быстрыми и терялись в мельтешении фонарного света - мужчины боролись. За мгновение до взрыва прозвучал выстрел. Это Тачи умудрился вытащить магазин из автомата и нажать на спусковой крючок, выпуская последний патрон в потолок, оставив при этом оружие в руках врага. Затем разорвалась светошумовая граната в комнате.       Мисака, лёжа на полу, успела закрыть уши руками. Потому она относительно быстро пришла в себя. А вот Санаде досталось больше.       Стоя на колене, он нащупывал рукоятку катаны. Глаза его были плотно зажмурены, а лицо выражало боль. Вероятно, он ничего не слышал. Но даже в таком состоянии, пока штурмовик разбирался с бесполезным автоматом, Тачи успел найти стальную подругу и быстрым движением вонзить её в противника, прямо из положения сидя, не глядя, ориентируясь по одной лишь своей чувствилке.       Клинок должен был угодить в подбородок не слишком расторопного врага. Лезвие пробило защитный костюм, но достигло ли цели, понять было сложно.       Мисака вскочила на ноги.       Минула секунда.       Безмолвие мизансцены с обнажённым мечником, пронзившим катаной штурмовика, снова было разрушено глухим смехом бессмертного противника.       Не обеспокоившись даже тем, чтобы снять себя с лезвия, стрелок, смеясь, потянулся к кобуре с пистолетом, дабы пафосно казнить обидчика, как бы склонившегося перед ним.       А её значит списали со счетов? Нельзя так поступать с Рейлганом.       Микото метнулась к гротескному тандему. Ногой она пнула вражескую руку с пистолетом, а обе свои ладони положила на клинок. Далее она сделала то, чего прежде никогда не пробовала. Идея сама собой возникла в голове.       Одной рукой она остановила все электроны в цубе, к которой прикасался Тачи, превратив сталь в диэлектрик, а второй пустила по лезвию клинка электрический заряд, питаемый её чистой ненавистью.       Острие катаны, пробив слой защитной ткани, упиралось в шейные щитки композитного бронежилета. Даже если броня была хромовой и не поддавалась электромагнитным полям, она очень даже запросто провела ток. Внутреннего слоя слюды, очевидно, жилет не имел.       Корпорант вздрогнул, перестал смеяться и, обмякнув, наконец упал.       Тачи опустил клинок.       - Ты как? - спросила Мисака.       - Живой… Секунду...       Пока Санада приходил в себя, Микото подошла к самому стойкому врагу. Вдруг он тоже ещё жив? Она просунула пальцы в одну из дырок, проделанных катаной, и выпустила ещё один электрический заряд. Затем ещё... Повысила мощность. И ещё...       Тело корпоранта стало сотрясаться в конвульсиях, как в фильмах о зомби.       Хорошо, что Тачи не видел сейчас её лица. Искажённый ненавистью лик совсем не красил молодую девушку.       Когда она закончила, из дырочек в костюме поднимался лёгкий, едва заметный дымок. Пахло палёной плотью.       - Надо идти… - Тачи встал, массируя уши, и направился в комнату за одеждой. - Поищи у этого световые гранаты.       В этот раз он позволил себе надеть только кимоно. Длинной оно доходило до колена. Ножны и вакидзащи он завернул в хакама и побежал по лестнице вниз, увлекая за собой Мисаку.       На нижних ступеньках лежали два трупа в защитных костюмах. Один располосованный от плеча, второй с пробитым насквозь животом. У этих-то и нашлась запасная граната. Мисака прихватила с собой ещё хромовый автомат на всякий случай.       Собравшись было бежать дальше, она вдруг остановилась.       - Тачи, ты чувствуешь их снаружи?       - Да, - нехотя ответил тот. - Машину, из которой они вылезли. Надо спешить! Их может быть больше.       - Там? - указала она в предполагаемом направлении.       - Да, примерно.       - Прохожие поблизости есть?       - Нет.       Микото запихнула автомат подмышку, вытащила из бумажника жетон, затем поднялась на несколько ступеней вверх и вытянула руку с зарядом в сторону невидимого противника.       - Направь меня.       - Госпожа! - взмолился уставший и потрёпанный мечник. - Нужно бежать!       - Направь меня!!! - рявкнула она с яростью, достойной лучшего применения.       Этого, как всегда, хватило. Тачи склонился под её железной волей. Он поднялся по ступеням, полуобнял девушку, повернул её на несколько градусов. Затем смиренно спустился и отступил в сторону.       Микото собиралась выстрелить из рельсотрона прямо через половину здания. Благо, местонахождение цели позволяло ей стрелять с лестницы на приличном расстоянии от ближайшей стены. Так, согласно её расчётам, она не похоронит себя с Тачи под обломками, и заряд, после поражения машины, уйдёт в землю, не долетев до здания с другой стороны переулка.       Рельсотрон загудел магнитными полями и громко хлопнул, послав жетон к цели. Ближайшая стена исчезла в туче пыли и бетонной крошки. Всё здание содрогнулось. Снаружи грянул взрыв. Заскрипели перекрытия, недовольные огромными дырами, проделанными в стенах. Пыль моментально поглотила помещение, практически лишив товарищей и без того скудной видимости.       Мисака отстранённо почувствовала, как Тачи хватает её за талию и тащит в известном только ему направлении.       Первой из здания влетала светошумовая граната, на случай, если их ждал снайпер с прибором ночного видения. После взрыва, из клуба пыли выскочили двое и растворились в сердце квартала, среди маленьких проулков и узких переходов тонущих в темноте наступившей ночи.       Бежали до тех пор, пока хватало сил.       Наконец Мисака остановилась. Трофейный автомат выскользнул из рук, с глухим стуком упав на асфальт. Тяжело дыша, Микото прислонилась к стене здания. Боль и сильное утомление были написаны на её лице. Что-то явно было не так. Обычно она преодолевала куда большие расстояния без отдышки. Столь же запыхавшийся Тачи бросился к ней, чтобы поддержать валящуюся с ног девушку.       Беглецы находились в узкой подворотне. Недалеко от мусорных баков.       Удостоверившись, что Мисака может нормально стоять, Тачи принялся надевать хакама, которые всё это время нёс в руке, вместе с клинками.       - Это… это бесполезно… - задыхаясь выговорила Микото. - Я… я кажется знаю, кто эта… девочка.       - Дыши глубже и помолчи чуть-чуть. Восстанови дыхание.       - Я… Я слышала о ней… И… встречала уже подо… подобное. Она видит моё электри… электричество.       - Это как?       Рейлган сделала несколько глубоких вдохов, но восстановить дыхание не смогла. К тому же, язык всё равно заплетался от усталости.       - Вырабатыва… Выра… Я создаю электричество… отличное от электросетей. Есть эсперы... которые видят разницу... Почти как ты, она знает… знает, где я.       Справившись со своей отдышкой и закончив, наконец, облачение, Тачи напряг разум.       - Я не понимаю. Ты же не вырабатываешь электричество сейчас. И тогда на площади, в первый раз…       - В том-то и проблема… Тачи, что-то не так… Во мне постоянно что-то резонирует… откликается, когда я создаю заряд… И даже сейчас… Я… Я думаю, я беремена.       Санада застыл, как каменный истукан. Даже дышать перестал. Он смотрел на Мисаку, но не видел её. Взгляд стремился сквозь девушку, куда-то в пустоту. Не нужно было быть психологом, чтобы заметить в его глазах смятение и понять, что ошеломлён он вовсе не плачевностью их положения.       "Тачи, Тачи… неужели ты всё это время надеялся?"       В следующую же секунду мечник пришёл в себя.       - Тебе надо бежать дальше. - Даже голос изменился, дрогнул. - Я задержу их. Отдам жизнь за тебя, если потребуется. А ты должна беречь ребёнка.       - Нет, Тачи. Они всё равно пойдут за мной. Есть другой способ, но… это подвергнет тебя опасности... и может не сработать.       - Всё, что угодно, госпожа! - внезапным рывком Тачи встал на одно колено и склонил голову, как древний самурай у ног своей повелительницы. - Моя жизнь принадлежит тебе! Так было всегда… Только убереги ребёнка, госпожа, пожалуйста! - Он поднял голову. - Не думай обо мне.       Слёзы печали и усталости готовы были хлынуть из глаз девушки, но она сдержалась. Это было бы очень не вовремя.       - Я могу зациклить небольшой электрический заряд в твоём теле. Это будет больно. Сама я… думаю, смогу подавить резонанс внутри, а ты отвлечёшь их. Эспер подумает, что ты - это я.       - Я готов!       - Это больно, - повторила она зачем-то. - А ты ранен.       - Это не рана, просто зацепило щепками от косяка. Я готов, - с нажимом повторил Санада. - Поспеши!       - И нам придётся разделиться…       - Мисака-сама, - он посмотрел ей прямо в глаза. - Спасайся. Спасай ребёнка. Самураи нужны для того, чтобы защищать своих господ. Они живут и умирают для этого. Давай! У нас мало времени.       Рейлган чувствовала, что она должна испытывать грусть, печаль, страх и сожаление о том, что она собирается сделать со своим близким… очень близким другом. Вообще говоря, такое с друзьями не делают. Она всегда оберегала своих товарищей от угроз, была щитом, внутри себя всегда гордилась этим. И вот... настал момент, когда она поступает прямо противоположно… когда ей самой нужен щит…       Да, она должна сожалеть, но в прояснившейся голове жила только уверенность.       Микото кладёт руки на плечи Санады. Подчиняя себе его биологическое электричество, она запускает сложный процесс циркуляции тока, увеличивает заряд. Тачи вздрагивает и морщится, но тут же скрывает свои чувства. Ему больно, она знает это. И будет больно ещё долго, пока заряд естественным образом не усвоится организмом. Но сравнима ли эта боль с той, что он, очевидно, несёт в своём сердце?       Вот так она дважды за сегодня ранила своего друга… И возможно даже, обрекла на смерть.       - Всё? - он старался сделать голос привычном.       - Да… Теперь беги, и… прости меня за всё...       - Тебе… - он осёкся. Боль мелькнула тенью на лице. - Тебе не за что просить прощенья, госпожа. Для меня нет большей награды, чем служить тебе. Прощай.       Придерживая клинки рукой, он сорвался с места и побежал обратно. Туда, откуда они пришли. Навстречу врагу.       Мог ли быть другой способ спастись? По её просьбе он бы телепортировал их обоих как тогда, в канализации. Но Тачи сам не до конца понимал, почему кроме себя он может телепортировать только свою катану и Микото. Потому она побоялась за ребёнка. Слишком высок риск.       Мисака еле стояла на ногах. Позволив наконец себе обличить страдания, она сжала больную грудь, кряхтя подобрала автомат (скорее опасаясь его оставлять, нежели планируя использовать) и побрела к мусорному контейнеру.       Повезло, пустой. От запаха никуда не деться, но это ничто, после всего пережитого сегодня.       Она залезла во внутрь, едва не упав, аккуратно села, сложила руки на коленях и в кромешной темноте обратилась к себе, глубоко во внутрь... к ней, к своему ребёнку.       "Тише, золотая, тише. Теперь нам нужно с тобой помолчать. Спрятаться, как будто нас нет. Ты любишь прятки? Нам теперь долго ещё придётся прятаться…"       Тачи вернулся к улице, которую они с Микото миновали несколько минут назад. Найдя укрытие в узком проходе между двумя зданиями, он осторожно выглянул, чтобы осмотреть проезжую часть.       Под светом уличных фонарей на массивном грузовике с открытой платформой стоял экзоскелет "Воздаяние". К его правой руке была прикреплена неприличного размера пушка окутанная проводами. Пилотский отсек был открыт, в него как раз влезала та девица-эспер. Её окружали четверо бойцов в серых электрозащитных костюмах и чёрт знает чём ещё под ними. Как только девушка приловчилась к манипуляторам экзоскелета, явно рассчитанного на людей повыше, она закрыла переднюю панель пилотского отсека, приведя машину в боевую готовность. Неловко двинув тяжеленной правой рукой, она дополнительно ухватилась левой за рукоятку сверху орудийного ствола.       Затем она рывком повернула аппарат в сторону Тачи. Если бы мечник не был предупреждён о её способностях, он может быть и не бросился бы в сторону, покидая своё, вроде бы надёжное укрытие. В следующее мгновение место, где он только что стоял, превратилось в дым. В стене дома зияло большое круглое отверстие с обожжёнными краями.       Очевидно, это был лазер, но Санада даже не представлял себе, что они могут быть настолько мощными.       Он побежал по дворам вдоль улицы, скрываясь за домами, уводя корпорантов за собой, прочь от Мисаки.       Следовавшие один за другим лазерные залпы, вслепую прожигающие дома насквозь, подсказали мечнику, что план сработал.       Значит госпожа в безопасности.       В вонючем мусорном баке она провела около трёх часов. Выбраться решила, когда невмоготу стало сидеть. Всё тело болело, будто её весь день избивали. В некотором смысле так оно и было.       Уставшая, израненная, грязная, выжатая, как физически, так и духовно, она перевалилась через край бака и упала на асфальт, добавив к своей коллекции ещё один болезненный ушиб. Кое-как встав, девушка в рваной, растерявшей всю былую красоту юкате, медленно поплелась дальше по переулку.       Вскоре она оказалась на улице с противоположной стороны квартала. К счастью, в этот ночной час никого поблизости не оказалось. Как и планировала, она забралась в будку мультимедиа-автомата. Всё ещё опасаясь использовать эсперское электричество, она достала из бумажника денежную купюру и оплатила сеанс как простой смертный человек.       Оказавшись, наконец, на просторах Интернета, она в первую очередь написала Томе, а потом ещё и Асигару, упомянув, что Тачи тоже в беде. Немного подумав, она решила, что Санада, если жив, то возможно уже спасся. На всякий случай, пользуясь анонимным сайтом, она отправила на его телефон текстовое сообщение:       "Жива. Всё хорошо. Благодарю. М."       Всё, конечно, пока было вовсе не хорошо, но и с Тачи могла приключиться беда, а если он жив и здоров, то наверняка беспокоится за неё. Не хватало ещё, чтобы он бросился обратно искать свою "госпожу", снова подвергая себя опасности.       В сообщениях для Томы и Асигару она указала небольшой парк недалеко от текущего своего места пребывания. Выбравшись из будки, она направилась туда.       Возможно, разумнее было бы вызвать такси, или даже рискнуть, поехав на ночной электричке, но самочувствие у девушки сейчас было такое, что проще было лечь и умереть.       Без приключений, по-прежнему не встретив ни одной живой души, кроме вездесущих ботов, она добралась до парка.       В ночной темноте казалось, что деревья оберегают самое черное и непривлекательное место во всём городе. Поднявшийся ветер теребил пышные кроны, создавая немного тревожный и даже чуть зловещий шум.       Однако, так показалось бы простому прохожему, а вот несчастному беглецу, желающему скрыться от всего мира, такой приём был как раз по душе.       В этом маленьком парке, затерявшемся средь бетонных коробок городских домов, у них с Томой было "особое место". Ничего примечательного, просто дерево, за столиком под кроной которого они иногда проводили время. Сейчас, перебравшись через кусты, скрыв себя таким образом от глаз случайных прохожих, девушка улеглась, или скорее упала на траву у самого ствола этого дерева.       Теперь оставалось только ждать. Ждать и подавлять резонанс глубоко у себя в животе.       Вновь получив время для спокойных раздумий, девушка утонула в радостной мысли, что теперь станет мамой. Должна стать! Несмотря ни на что! Даже Тачи согласился, что ребёнок - это самое главное.       Незаметно для себя она уснула.       Чуткий сон нарушило приближение человека. Сначала Мисака испугалась. Глупо, ведь, было засыпать в час опасности. Но, увидев над собой раскрасневшееся и донельзя озабоченное лицо Томы, она широко улыбнулась ему и почувствовала себя в безопасности. Ей стало так спокойно, что она чуть было снова не провалилась в забытее.       Камиджё, одетый в чёрную кожаную косуху и плотные джинсы стоял над ней на четвереньках. Где-то рядом на траве валялся мотоциклетный шлем. Парень глубоко дышал, будто добирался сюда на своих двоих, а глаза его, смешивая тревогу и радость, ясно спрашивали:       "Ну и как же тебя угораздило?"       Он отвёз её к себе домой. Так, решили они, будет безопасней.       Их жизнь сильно изменилась тем утром, после летнего фестиваля, когда Тома узнал о ребёнке.       Все, решительно все дела перестали иметь значение. Камиджё порывался даже выкинуть свой телефон, чтобы ему не звонили.       Через два дня, собрав все свои сбережения и вещи первой необходимости, они тайком покинули Академград. Об этом знал только Асигару. Соответственно, при первой возможности об этом узнает весь кружок и Куроко, но будет уже поздно.       Тома с Микото сошлись на мысли, что для ребёнка лучше всего будет, если они бесшумно покинут театр этой ненавистной войны. Особенно, после событий той ночи. Никто из них, конечно, не рассчитывал навсегда избавиться от погони. Полностью отказаться от своих обязательств перед друзьями и кое-какими организациями они тоже не могли, но в Академграде оставаться было никак нельзя.       Временно так будет лучше.       Прятаться в глубоком захолустье не решились, да и возможности не было.       Через дальних родственников Тома выхлопотал небольшую квартирку в тихом местечке между Нарой и Осака*.       Осака - горд большой, корпорантов много, но здесь беглецов пока никто не искали, и это виделось большим преимуществом. Только Микото пришлось дать Томе слово, что она не будет швыряться жетонами при каждой возможности. Нужно было сохранять инкогнито.       За время жизни в тени Осака многое успело произойти.       В одном из храмов на окраине города они сыграли тайную свадьбу по синтоистскому обряду. Роль родственников молодожёнов сыграла семья священника, чрезвычайно умилённая просьбой молодых людей провести такой ритуал. Конечно, никакой официальной административной регистрации брака не было из соображений безопасности.       В очередном своём письме Куроко сообщила, что беремена. Она ничего не стала скрывать и сразу назвала отца своего ребёнка.       Микото искренне порадовалась этой новости, хотя вполне могла предположить тонкости произошедшего. Главное, что Куроко сама неожиданно серьёзно отнеслась ко всей ситуации. Кто бы мог подумать, что она вдруг захочет стать образцовой матерью-одиночкой. В результате, Ширай решила последовать примеру четы Камиджё: скрыться от корпорантов и войны. Она уехала на Хоккайдо* в какую-то забытую замёрзшую деревеньку и стала писать оттуда ещё реже, чем прежде.       Тома, несмотря на собственную же установку "не высовываться", периодически пропадал где-то, вновь решая чужие проблемы. Но в отличие от их прежней политики "уберегающего молчания", теперь он ей всё более или менее рассказывал, чтобы она знала откуда ждать угрозы. Но с собой никогда не брал. И если по первости её это раздражало, то со временем она согласилась, что беременность важнее.       Конечно, тайная война властвовала и здесь. К тому же Камиджё оказались не одной такой хитрой семьёй. В окрестностях Осака пряталась масса эсперов-одиночек и волшебников, лишённых церковной защиты. Все они были разного уровня боеспособности и вовлечённости в борьбу. Некоторых попросту приходилось спасать.       К чести Томы надо сказать, что в течение без малого года он умудрялся успешно скрывать присутствие Рейлгана в Кансае. Для пущей конспирации Микото отпустила волосы, завязывая их отныне в хвостик, и старалась одеваться не характерно для себя.       Асигару по-прежнему играл роль ангела-хранителя, успевая снабжать информацией и кружок любителей истории, и чету Камиджё, и, без сомнений, Куроко. Единственное, что он на отрез отказывался делать - это отвечать на вопросы о том, как живут друзья, разделённые расстоянием. То ли он считал, что так будет лучше, то ли видел в этом очередные меры безопасности.       В средства массовой информации регулярно просачивались слухи об очередных подвигах кружка. О том, что ответственность за этот саботаж корпораций лежит именно на Тоётоми и компании, Микото знала от того же Асигару. Но ничего конкретного о судьбе Тачи он не рассказывал. Учитывая, что в новостные ленты попадали только самые громкие их дела, легко было предположить, что шёгун Тоётоми превратил своих товарищей в профессиональных диверсантов. И масштаб их операций набирал обороты вместе с ростом ужасов самой войны.       Открытый вооружённый конфликт с Россией получился кратковременным. Удалось быстро заключить перемирие. Тяжело было даже представить, какую цену заплатили за это люди, воевавшие с корпорациями на невидимом фронте, в тени официальных боевых действий.       Как будто в отместку за этот успех, новые локальные конфликты вспыхнули по всеми миру. И только теперь Микото начала понимать истинный смысл фразы "Мир сошёл с ума".       Все эти новости, повествующие как будто о делах далёких, произносились диктором бесстрастно, как если бы он совсем не понимал, что на самом деле происходит. Вся эта ширма, за которой корпорации и государство прятали свою борьбу и интриги, лишь нагнетала тревогу. Тревогу за друзей и родных, которые так далеко от тебя; друзей, чья судьба тебе неведома.       Пока Камиджё жили под Осака, Микото несколько раз просила Тому съездить с ней в центр города по разным причинам. Но каждый раз, так или иначе, они оказывались в святилище Санко. Микото нравилось здесь бывать. Не стремясь скрыть от мужа свои тревоги, она подолгу стояла рядом со статуей Санады Юкимуры. Якобы именно здесь, на месте святилища, сражался и возможно даже погиб* легендарный генерал эпохи Воинствующих Провинций, чьё имя и фамилия при загадочных обстоятельствах оказались вписаны в паспорт Тачи.       Она и сама не до конца понимала, зачем пялится на статую давно погибшего самурая. Он совсем не был похож на её друга, но что-то всё-таки держало её здесь. Возможно средневековые доспехи древнего война напоминали ей о человеке в кимоно, не желавшем расставаться со своими клинками.       Тома же прикидывался дурачком, делая вид, что совсем не понимает, зачем они каждый раз оказываются в Санко. А когда жена не видела, он смотрел на неё с улыбкой и испытывал благодарность по отношению к судьбе и всем тем, кто уберёг эту женщину для него.       Вот так они и прожили под Осака до самого рождения малютки Савако.       Девочка родилась здоровой, но весом немного меньше нормы.       "Худышкой будет" - шутили врачи.       При этом малышка Сава-чан была столь мила и обладала столь спокойным характером, что родители не могли нарадоваться. Тома сходил с ума от счастья, когда брал её на руки. А Микото просто не покидало чувство восторга.       Естественно, анализы, которые сдавала молодая мама-эспер, привлекли внимание корпорантов.       С трёхмесячной девочкой на руках Камиджё покинули Кансай и направились дальше на запад, в префектуру Хиросима.       На этом спокойные времена для них закончились на долго. Вернее, теперь они поняли, что до этого у них были спокойные времена.       Втроём они метались по всему Тюгоку*, нигде не задерживаясь больше чем на полгода. От окраин Хиросимы до глухих деревень, которые оказывались совсем не глухими.       Было тяжело. Микото стоически переносила все лишения и тяготы ухода за маленьким ребёнком. Тома работал где придётся, кем придётся и за любые деньги, только чтобы свести концы с концами. Первое и самое главное, о чём заботились родители - это здоровье малышки. Они могли сами не доедать, но покупали всё необходимое для девочки. А Сава-чан как будто всё понимала. Не капризничала, не изводила мать, спала по ночам и старалась не болеть слишком часто.       Главной проблемой, конечно, оставались корпоранты. Несмотря на все меры предосторожности, периодически случались столкновения с агентами, не редко кончавшиеся смертями и разрушением. А после, вновь приходилось менять место жительства.       Через несколько лет им пришлось бежать ещё дальше: на остров Кюсю*.       Последние года войны Камиджё осели в префектуре Миядзаки*. Времена стали чуть более спокойными. Вездесущие щупальца корпорациям по-обрубили. Савако уже ходила в школу и была дюже самостоятельна. Микото устроилась на работу, что позволило Томе присоединиться к "некоторым организациям", способным закончить войну.       Жизнь без отца и мужа вновь не отличалась особой лёгкостью. Маленькой Савако пришлось стать острожной, скрытной и подозрительной. Постоянно приходилось думать о безопасности. По вечерам, вместо отдыха, Микото учила её пользоваться своими скромными эсперскими способностями. Всё это могло спасти дочери жизнь, если мамы вдруг не окажется рядом. Девочка с вечно присущей ей серьёзностью уверено впитывала в себя эти привычки.       Потом война закончилась. Незаметно для обывателя.       Ведущими мировыми державами был принят "пакт общественного контроля", который существенно ограничил самостоятельность корпораций и им подобных учреждений. Во многих странах крупный бизнес и научный сегмент целиком перешли в государственную собственность. Конечно, в законах осталась масса лазеек. Ключевые "игроки" (те же Бощимасу) почти не пострадали. Арестовали и судили, естественно, далеко не самых высокопоставленных злодеев. Иной раз могло даже показаться, что ничего толком не изменилось. Но главное, что люди перестали стрелять друг в друга, перестали без конца погибать на улицах городов и в окопах глупейших конфликтов. Во всяком случае, масштаб таких происшествий вернулся к довоенному уровню.       Так что в целом можно было сказать, что всё наладилось.       Тома вернулся.       Началась жизнь, о которой они всегда мечтали. Уставшая, пережившая много лишений и тревог, в чём-то навсегда изменившаяся, семья Камиджё, наконец-то, была счастлива.       Хотя бы пару лет...       Савако стукнуло двенадцать. Мама с папой решили, что она уже совсем самостоятельная. Настало время для Томы рассказать Микото то, что он скрывал от жены два года: какова на самом деле была цена "победы". Рассказал он и об организации, в которую вынужден был вступить, и о договорах между этой организацией и крупнейшими мировыми корпорациями, и о том, что им двоим теперь предстояло сделать.       Вот так Сава-чан переехала в другой конец префектуры, покрасила волосы в рыжий цвет, чтобы затеряться среди современной молодёжи, и под вымышленным именем Цуцуми стала жить у "приёмных родителей" - бездетной пары хороших людей в большом долгу перед Томой.       Микото рассталась с дочерью на восемь долгих лет, лишь изредка, урывками добывая сведения о её жизни через одного старого друга.       А что чувствовала девочка?       В бесконечном одиночестве, среди "ненастоящих родителей" и "временных друзей", бытуя на просторах Интернета и новомодной Матрицы, она взяла себе прозвище "Сестра", чтобы всегда казалось, будто она часть большой счастливой семьи…