Несколько лет спустя
Я смотрю новости, болтая в руке из стороны в сторону стакан с виски. Туда-сюда. Алкоголь почти выплескивается на дорогой ковер и на еще более дорогой рукав пиджака. Мужчина в телеэкране возбужденно вещает о том, что выставка с новой картиной Вермеера, так удачно найденной у кого-то на запыленном чердаке, прошла успешно. Куратор выставки, женщина средних лет и не самой приятной наружности, с восторгом рассказывает о кропотливой работе по подтверждению подлинности, и как она счастлива сейчас стоять здесь, рядом с найденным шедевром мирового искусства. Скука. - Себ, мне скучно! Сколько можно плескаться? – Я медленно переворачиваю стакан дном вверх, наблюдая, как темно-янтарная жидкость выливается тонкой струйкой, марая насыщенно-бежевый ворс коричневым пятном. Поджимаю губы и резко, дергано опираюсь головой о руку, почти ударяя себя в висок. Стакан летит в стену, разбиваясь на куски. – Когда мы выезжаем, в конце концов? У меня вообще-то планы, все расписано по часам! - Прекрати ворчать, все твои планы записаны в моей записной книжке, - Моран выходит из душа, кутаясь в царский банный халат оливкового цвета. Он тактично не комментирует мою очередную выходку, глядя нечитаемым взглядом на битое стекло. Вода капает с его волос, а зубы зажимают наполовину истлевшую сигарету, пачкая пеплом полы. Его голос глухой и лающий, и, чтобы говорить громче, ему приходится прикладывать больше усилий, чем обычному человеку – сказывается рана от шальной пули год назад, неудачно попавшая в шею. Или удачно? Шансы, что Моран выживет, были исчезающе малы, но этого сукина сына так просто не поиметь. – Ты же в который раз всех наебал и получил чертову кучу денег, - Себастьян вынимает сигарету изо рта и указывает ею в сторону телевизора. – Расслабься. Я знаю, что сегодняшняя дата для тебя много значит, но… - Тогда поторапливайся. – Пресекаю поток ненужных сожалений и соплей. Моран, Моран, дорогой полковник, сама судьба свела нас вместе в то злополучное утро годы назад. Ты спас меня, не дал сдохнуть в заваленном хламом сарае, а я в благодарность осыпал тебя деньгами и подарил интереснейшую работу. Лучшую в мире. После моей. Он уходит в комнату переодеваться, снимая на ходу халат и сверкая голой мускулистой спиной, исписанной рубцами. Я отворачиваюсь в сторону телеэкрана, скучающе слушая безынтересные новости. Шрамами меня не удивить. Я всегда мечтал о той работе, которой я занимаюсь сейчас. Недостижимые высоты, неподвластная гора, на вершине которой я сейчас сижу, плетя сети, оплетая незаметной паутиной все преступные группировки, синдикаты и корпорации. Я – на вершине. Но я проиграл. Слышали когда-нибудь о такой замечательной вещи, как «спонтанная ремиссия шизофрении»? Ох, чудесное исцеление, достигаемое, правда, адскими муками. В моем случае. Как оно там бывает у других психов – мне неведомо, никогда не интересовался, мне плевать. В тот день мы находились в снятом загородном доме. Приступ Котара, убийственный в своем разрушении, терзал мой разум, а полковник, находящийся в полном ступоре и непонимании, что со мной делать, просто привязал меня к постели и накачал таблетками. Мы скрывались пятые сутки, и новости о нашумевшем убийстве Майкрофта Холмса пестрели новыми подробностями и красками. Моран оставил включенным телевизор, и я, находясь в полудреме от снотворного, дергал по инерции руками, туго обвитыми веревками с точностью бывалого профессионала. Запястья ныли. «- Мы только что получили новую информацию, - мужчина, вещающий с экрана, выглядел возбужденным и взбудораженным. – Из проверенных источников нам сообщили, что Шерлок Холмс, проходивший ныне по делу как свидетель, а не как подозреваемый, был найден повешенным в доме покойного брата…» - ЧТО БЛЯТЬ?! – Я распахиваю веки, преодолевая немыслимыми усилиями усыпляющий эффект азалепина. Они наливаются свинцовой тяжестью, сознание мутит и кружится, голова взрывается ярчайшей болью. Тот приступ был последним. Синдром Котара, как и шизофрения, отступили после сильнейшего стресса. Помнится, я сутки находился потом в полубредовом состоянии, чередуя истерики с неконтролируемой агрессией. А полковник сидел рядом со мной, словно нянька, не позволяя мне убить или покалечить себя. И зачем ему это было нужно? Мы знали друг друга всего несколько дней, подумать только. Стресс был катализатором моего безумия, он же в столь огромном количестве оказался моим лекарством. Это все нечестно. Придя в себя, превозмогая сильнейшую депрессию, я провел собственное маленькое расследование, убедившись, что Шерлок не убивал себя. И тогда Пол Грин был убит. О, не сразу, далеко не сразу, и не так быстро, как ему бы хотелось. А ему очень хотелось. Милый полковник знал о пытках побольше моего, сказывался жизненный опыт, но, вместе с моей фантазией и любовью к импровизации, мы знатно пошалили с этим ублюдком, выбросив затем то, что от него осталось, на задний двор, на съедение дворовым псинам. Достойная кончина. Но легче не стало. Шерлок Холмс умер, и я не успел помешать этому. Блять, я не успел уничтожить этого мудака Грина раньше, это моя кара и мое проклятие на всю оставшуюся жизнь. Я не смог спасти единственного человека, который был дорог мне. - Едем? – Даже обзаведясь солидным счетом в банке, Моран не изменил своему любимому стилю, оставаясь все также в военных ботинках, свободных штанах, не мешающих движению, и неприметной футболке. Разумеется, теперь качество и цена его гардероба возросли непомерно. Я киваю, направляясь к входной двери дорогого номера. На кладбище мы пребываем спустя полчаса, сохраняя молчание на протяжении всего пути. Себастьян давно уяснил, что меня не стоит лишний раз трогать в этот день, поскольку я взвинчен, угрюм и плохо реагирую на его пошлый юмор. Сейчас раннее утро, и немногие посетители могилы Шерлока Холмса не приходят сюда в это время суток. Моран остается в машине. Ступая возмутительно дорогими ботинками по рыхлой кладбищенской земле, я, не глядя, нахожу нужную тропинку и вскоре стою напротив небольшого надгробия. И молчу. Долго молчу. Мне нечего тебе сказать. Я бесконечно виноват. - Мне жаль. Глубоко вздохнув, я отворачиваюсь и направляюсь к автомобилю. На сегодня запланировано много дел.The end