Сон в камере пыток

      POV Джим Мориарти       Чьи-то сильные руки грубо переворачивают меня на бок, а затем с бесчеловечной жестокостью давят мне на живот, так, что рвота тут же выплескивается, словно фонтан, смешанная с кровью и не до конца переваренными таблетками беллатаминала и аминазина. Я кашляю, чувствуя гудение в голове и невыносимую слабость.       - Кто ты, мать твою, такой, - не глядя на неожиданного спасителя, я с трудом отпихиваю его руки и приподнимаюсь, отодвигаясь от кровавой массы рядом. Вытираю рот замызганной футболкой – кровь ли, рвота, какая разница. – Я впервые был близок к совершению осознанного поступка, а ты все испортил.       - Не люблю трупы в своем доме, - низкий, с глубокой хрипотцой голос иронично отвечает мне откуда-то сверху.       - Это не твой дом, я знаком с хозяином, он сдох на моих глазах. – Душащие болезненные пульсации накатывают с новой силой, стоит мне начать подниматься на ноги, поэтому я тут же со стоном возвращаюсь обратно на четвереньки и несколько секунд нахожусь в полной неподвижности. Восстановив координацию – сильно сказано, конечно, - я медленно передвигаюсь к стене и прислоняюсь к ней спиной, взглянув, наконец-то, на своего нежданного и нежеланного спасителя. Он выглядит изрядно помятым, в видавшей виды одежде – старые джинсы потерты, местами даже до дыр, а высокие военные ботинки выглядят так, будто побывали вместе со своим хозяином в немалом количестве горячих точек. Мужчина стоит рядом с местом, откуда я только что отполз, он скрестил руки на груди, загораживая мощными мышцами облупившуюся надпись на черной облегающей футболке, тоже, впрочем, изрядно пыльной и грязной. У него каштановые волосы, отливающие рыжим, обгоревшее на солнце лицо и оскал, выражающий ехидство и полное отсутствие сочувствия. – Эй, капельку жалости жалкому человеку, я выгляжу достаточно хреново, чтобы рассчитывать на нее, или суровые военные мужчины лишаются чувств, повидав достаточно дерьма? – Ухмыляющееся выражение лица сменяется удивлением, а затем, словно стараясь скрыть его, незнакомец уходит на кухню, чтобы тут же вернуться с грязной бутылкой воды в руках.       - Пей. Вода чистая. – Он протягивает ее мне, садясь на корточки. – Выглядишь отвратительно, тебя что, изнасиловали?       - И где же побывал наш герой? – Игнорирую его вопрос. Трясущимися пальцами скручиваю крышку, роняя ее на пол. Черт. Делаю пару глотков, закашлявшись, затем более внимательно оглядываю мужчину. – Афганистан? Ирак? Ирак, ясно, ясно, - по языку тела можно легко прочесть все нужные сведения.       - Ты кто вообще такой? – Он стремительно поднимается на ноги, смотря на меня с ярким интересом, любопытством и каким-то загнанным отчаянием. Тоскливый коктейль эмоций, под стать моему, какая интересная встреча.       - О, я скрываюсь от полиции в данный момент, потому было бы крайне опрометчиво делиться с тобой личными данными. – С прищуром смотрю на него, читая намерения и желания, словно книгу – поразительно, почему же этих ребят не учат контролировать собственные лицо и тело: он стискивает ладони, топчется на месте и хмурится, раздумывая, не будет ли правильнее подтолкнуть этого странного человека за ту грань, через которую он буквально минуту назад не дал ему переступить, слишком непонятный, слишком вызывающий, может быть опасен… - Чем же я, неудавшийся самоубийца, могу тебе помешать? Очевидно, не лично я, но то, что я принес за собой в этот дом, то, что идет за мной, а именно – вся королевская рать полным составом. Скрываешься от полиции? – Зрачки расширяются. – Оу, интересно, очень интересно!       - Закрой свою пасть! – Мужчина стремительно достает откуда-то маленький складной нож, припадает вновь ко мне и оставляет небольшую царапину на шее, схватив меня свободной рукой чуть ниже лезвия, угрожая: - Скажешь хоть слово, и я тебя убью.       - Ты идиот. – Слабыми пальцами стараюсь отодвинуть его руку, которая легла как раз так, чтобы можно было легко задушить или сломать шею при должном желании. Ладонь лежит крепко, не убрать, а крылья носа возбужденно шевелятся в такт дыханию. Похуй. – Я приполз сюда с желудком, полным смертельной дозы таблеток, ты сам же, лично, меня откачал, а теперь угрожаешь убийством? – Оставив попытки сдвинуть пальцы, непринужденно подношу ко рту бутылку и снова пью, стараясь не подавиться. Сглатывать больно. – Режь. Не жди.       Он молчит с минуту, но все же отстраняется, садясь на пол напротив меня.       - Я скрываюсь от военного суда. Я дезертир. – Он по-мальчишески чешет лезвием голову, словно удивляясь собственной откровенности. Я тоже удивляюсь. Вяло.       - А я задушил своего любовника два года назад, убил какого-то мелкого мудака неделю назад и проткнул бедро одному очень большому мудаку… где-то час назад, наверное. Не знаю, - усмехаюсь, ставя бутылку на пол. Она слишком тяжелая, выскальзывает из пальцев.       - И решил сдохнуть, потому что очень переживаешь по этому поводу? – Мужчина сверлит меня странным взглядом, замерев с ножом в волосах.       Я смеюсь, громко и долго, почти опрокинув бутылку от неконтролируемых телодвижений:       - Почти. У меня шизофрения, не рассчитал дозу, - почти что по-доброму отвечаю.       - Интересная у тебя жизнь, парень. И вид, будто либо тебя очень сильно пытали, либо ты кого-то очень сильно пытал. Первое вероятнее, – Он указывает лезвием на мою грудь, расцарапанную собственными руками, затем поднимается на ноги и подходит к окну, вглядываясь в легкий утренний туман Лондона. – Впрочем, мне плевать. Говоришь, копы идут за тобой?       - Возможно, с ними будет один гениальный детектив, - доверительно сообщаю незнакомцу, медленно поднимаясь на ноги, цепляясь за старые доски стены. Палец со сломанным ногтем неприятно болит.       - Еще лучше, - он хмурится, смотря на меня с недоверием. – Мне бы, по-хорошему, свернуть бы тебе шею, оставить здесь подыхать и сбежать…       - Но ты этого определенно не сделаешь. – Поймав равновесие, я решаюсь отступить от стены в его сторону, тут же хватаясь за дверь, не доверяя своим ногам. – Но вот почему, я пока не могу понять.       - Умный ты больно. – Он придерживает меня за локоть, давая опору. Интересно. – А я не особенно. И в Лондоне впервые, не знаю города. Мне некуда идти, и я в бегах. Далеко тебе не скрыться, ты на ногах еле стоишь, потому, когда полиция будет здесь, тебя поймают и повяжут. Думаю, ты этого не хочешь. Помоги мне, а я помогу тебе. Включи свои мозги и скажи, где можно спрятаться, а я вытащу и тебя тоже.       Я удивленно смотрю в его лицо, не старое, но словно потрескавшееся от горячего солнца. На веснушки на щеках, на родинку на лбу, чувствую, как пальцы, что сжимают руку, могут раскроить кости своей силой.       Я готов был умереть в этом доме. Я был уверен, что умру, я даже успел отключиться, попрощавшись мысленно и с жизнью, и с Холмсом – перед смертью глупо было бы отрицать свою привязанность.       Если бы я умер сейчас, то Шерлоку все равно пришлось бы самостоятельно выкручиваться из всего этого дерьма. Глупо полагать, что мое физическое наличие поможет ему в суде или на допросах, ведь меня сразу поместят в клинику. Но он получил бы туз в рукаве, приведя меня к ним, в Скотланд-Ярд…       Черт. Я не хочу назад. Не хочу гнить последние дни за решеткой в смирительной рубашке, не хочу умирать вот так. Я не готов вернуться. Я хочу сдохнуть от передоза в наркопритоне, связанный и затраханный, на пике наслаждения и экстаза. Именно так.       Я вновь родился здесь, уснув в этой камере пыток и не надеясь проснуться снова, но судьба – бессердечная тварь и садистка. Какая разница, найдут мое тело сейчас, в блевотине и дерьме, или неделей спустя, с иглой в вене и блаженной улыбкой на лице?       Прости меня, Холмс, за эту слабость. Я спас тебя, я убил ради тебя, я подыхаю, потому что ввязался во все это, но я не готов вернуться в сумасшедший дом.       А мы ведь и не встретимся больше.       - Ну, здоровяк, тогда нам надо поторопиться! - Скрывая вдруг обрушившуюся на меня животную тоску, произношу я с преувеличенной неискренней радостью. - Одна просьба: закрой каким-нибудь мусором мою блевотину. Если копы приедут без детектива, они не сразу заметят ее. – Без возражений мужчина двигает откуда-то взявшийся здесь кусок шифера, прикрывая лужу. – И у нас будут лишние минуты.       - Как мне тебя звать? – Он улыбается недоброй сухой улыбкой, перекидывая мою руку через плечи и придерживая за талию. Его прикосновения не несут за собой никакого сексуального подтекста, что несказанно меня радует.       - Джим Мориарти, можно просто Джим, дорогуша, раз уж мы с тобой внезапно оказались в одной лодке. – В такой связке мы двигаемся достаточно сносно. Не удосужившись даже прикрыть за собой дверь, незнакомец выводит меня из дома и останавливается. Город чист и красив, адские видения оставили мой больной разум. Несколько секунд я прикидываю, куда мы можем пойти, после чего вялым взмахом руки указываю налево. Мы двигаемся.       - Меня зовут Себастьян Моран, - его дыхание не сбивается ни на секунду.