***
Сложно объяснить что было, когда нас все-таки нашел Чонгук. Мы сами до конца не поняли, что это было, так как из-за жуткого похмелья у нас образовались провалы в памяти. Расскажем, как мы это помним (дополненное рассказами и видосиками Хосока). …Мы все бежали и бежали, а количество геев если и не уменьшалось, то весьма незначительно. Наконец, мы оторвались от погони, завернув в какую-то странную подворотню, и вдруг заблудились. Вокруг нас ходили с безразличными лицами бомжи в гуччи, и ждать подмоги было неоткуда. Положение становилось все более серьезным: из переулка опять послышались крики геев. И вдруг нам в лицо ударил яркий свет: прибыло наше спасение и наказание в лице офицера Чона, гусенички Юнги и Хосока, оравшего с нас. Как оказалось потом, его забрал из клуба Чон, и по дороге у него случилась истерика… Мы не помним, как добрались до дома. Единственное, что отчетливо запомнилось — это то, как мы блевали через окна на прохожих. Когда они погнались за машиной, мы переключились на Юнги. Бедняга орал, как Хосок, а Хосок молчал, как Юнги, снимал все на видео и успокаивал гусеничку Мина. Его труд был титаническим: он сидел впереди и едва сдерживался, чтобы не заорать. Нас спасло то, Юнги был замотан в простыню, как гусеничка. Чонгук же всю дорогу убийственно молчал, продумывая, что он с нами сделает. В глубине души ему хотелось нас продать на органы и в то же время ему было нас жаль. — Хорош орать, Сахар. У всех в жизни было и такое, даже у нас. Помнишь?.. Да успокойся ты, приедем-отмоем. Это еще цветочки в сравнении с тем вечером в Хондэ прошлым летом… И тут Юнги стал орать еще сильнее, если такое возможно…***
Наконец, мы приехали. После такой выматывающей поездки хотелось только принять ледяной душ и заснуть дня на два… — Так, выгружаемся. Первый пошел! — заорал офицер Чон, хватая офигевшего от жизни Юнги, — так, Хосок, бери его и наверх отмывать.