Не любовь

Чимин не привык получать то, чего хочет, потому что всё это уже ему принадлежит. И всё, что ему хотели бы рассказать, он уже знает. Принесёт ему знание злость, разочарование или же что-то притягательное, чтобы до дрожи в пальцах (Чон Чонгук кстати для него и то, и другое) Пак Чимин только улыбнётся, засмеётся запрокинув голову назад, сделает глоток дорого вина, и никто так и не узнает, что же скрывалось под красивыми улыбками на показ. Первое, что врезается в сознание Чимина сразу после пробуждения — стук капель по оконному стеклу. Он представляет себе водные разводы на гладкой поверхности и расплывающийся за ними вид. Вставать совершенно не хочется, потому что он чувствует — это не тот день, который мог бы ему понравиться. Чимин всё ещё не открыл глаза, надеясь поспать немного подольше, но уже, всё равно что видит, представляет пасмурное небо и какой под ногами будет холодный пол, ощущает давящую, всепоглощающую серость. Посмотришь в окно и грусть останется на тебе мрачным отпечатком. Развалившись на широкой кровати он прислушивается к редким шагам рядом с ним. Лишь это вызывает довольную улыбку, он тянется, выгибается на постели, подобно кошке. Шаги прекращаются на мгновение, а затем возобновляются, становясь всё ближе. -Иди ко мне, — говорит Чимин и приоткрывает один глаз, когда матрас прогибается под чужим весом. Чонгук нависает над ним, одной ногой всё ещё оставаясь на полу и оперевшись о постель руками, словно чего-то ждёт. Чимин шире улыбается, тихо смеётся, закидывая руки ему на шею и притягивает парня к себе. У Чонгука холодные губы, и ещё более холодные длинные пальцы, поглаживающие чиминовы рёбра. Чимин всем телом жмётся к этому пробирающему до костей льду, отказываясь от излюбленного тепла. Если Чимин изо всех сил старается избежать этой угнетающей атмосферы грусти, неподвижности, сырости и безжизненного неба, то Чонгук впитывает это в себя сполна. Он любит запах мокрого асфальта, шорох листьев и странные мысли, возникающие в такие дни. И заражает Чимина осенью по-своему, так чтобы тот не боялся простудиться. Когда Чонгук садится на край кровати и откидывает чёлку со лба Чимина, пропуская сквозь пальцы угольно-чёрные пряди, тот бормочет, что не хочет вставать. Прячет ладони под чужую рубашку и пытается согреть руки, позабыв, что Чонгук совсем холодный, но касаться его всё равно приятно. Всегда он такой, холодный и красивый. От этого всё чаще хочется сжечь его заживо. Смотреть как в огне прикосновений он ещё красивее, чем в своём ледяном замке. Разлить по обнажённой коже алкоголь, как разжигающее вещество и слизать с него это бесконечное спокойствие. Чимину нравится Чонгук, который улыбается, смеётся громко, безрассудствует и слишком часто зажигается желанием и придаётся их общей страсти. И не нравится тот, что появляется временами, совершенно на Чимина непохожий, резко отличающийся. Пак иногда думает, что это, наверное, неправильно. Что, если нравится, то должен нравится полностью. Вот только, если быть честным с самим собой, ему и так хорошо. Он обожает всё, что делает Чонгук, у них здесь высшая степень притяжения, не любовь, во всяком случае не совсем та, общепринятая. Хотя большую часть времени они в неё играют и сейчас очень похоже. Вообще, Чимина это не заботит, Чонгук, он для него как трофей, который ещё тебе не принадлежит, но жадность уже перекрывает воздух. Хоть он и стоит на твоей полке, но кто-нибудь может его и переставить. Но довольно говорить о Чонгуке как о вещи, потому что он намного большее. Чимин бы ещё подумал, что о нём самом думает Чонгук, хочет ли остаться, в состоянии ли уйти, если будет возможность? С лёгкостью или болью будет скользить своими холодными губами по чужому, уже не Чимина, телу? Да, он бы подумал, но всё же эта не та любовь, а безболезненная, которая нравится им обоим. Видимо, такая атмосфера и правда не слишком хорошо на нём сказывается. Но Чимин знает, что ему поможет, всегда помогает, Чонгук здесь, остальное неважно. Старший перехватывает руку, поглаживающую его по голове. Чонгук, ухмыляясь, смотрит как Чимин вылизывает его пальцы, обводит языком фаланги. -А всё так романтично начиналось, детка, — Чонгук тянет его на себя, подхватывая за округлые ягодицы. Бросается на него, кусая чужие губы. Чимин томно вздыхает и резко двигает бёдрами навстречу, сильнее упираясь коленями в чонгуковы бока, когда его спиной впечатывают в оконное стекло, от контраста температур ледяной поверхности и горячего дыхания, по телу бегут мурашки. У Чимина голова совсем пустая, пока Чонгук целует его шею, имитируя толчки. Не сдерживаясь, Чимин скулит от нарастающего возбуждения и рвано дышит. Чонгук уже не холодный.

***

Плотнее закрывая дверь, за которой спит Чимин, Чонгук застёгивает белую, безнадёжно измятую рубашку и говорит девушке, горничной, прислуге (не знает как назвать её, слово прислуга в наше время звучит довольно странно), чтобы хозяина не беспокоили, даже если он проваляется так целые сутки. Чонгук знает, тот просто таким образом восстанавливает силы, а в особенно мрачные дни его всегда мутит и он хочет где-нибудь скрыться, закрыть глаза и ждать пока пройдёт. Он спускается по длинной величественной лестнице, устланной узорчатым ковром, проводит рукой по изящным перилам. Когда перед ним открывают массивные двери, смотрит на брендовые швейцарские наручные часы, с гравировкой «Anything you want» — «Всё, что пожелаешь», это подарок Чимина. Полвосьмого утра. Нужно добраться домой и успеть на пары. Называя личному шофёру Чимина адрес, Чонгук думает, что ничего не может с собой поделать. В нём живут слишком противоречивые желания и мысли. Он серьёзно относится к учёбе, ведя подобный образ жизни, уверен, чего хочет и сомневается в следующую минуту. Он не склонен к нервозности, но к состоянию, близкому к сосредоточенности, длительным размышлениям и постоянному анализированию. То рвётся на зов адреналина, то внимает своему покалеченному рассудку. Как бы странно это ни было, для него это не является серьёзной проблемой. Наоборот, это он в себе и любит. Рисуя на запотевшем стекле, Чонгуку действительно хорошо. Чимин прав и ему нравятся дни, в которые мир теряет проценты контрастности и яркости, погружаясь в частичное спокойствие. Загородный дом Чимина примерно в получасе езды от города. Чонгук уже на месте, мышцы затекли от долгого пребывания в одном положении. На вопрос водителя о том, не желает ли Чонгук взять зонт, тот только отмахивается, заверяя, что всё в полном порядке. Когда за его спиной отъезжает чёрный мерседес, Чонгук делает шаг навстречу бездонным лужам и серости возвышающихся зданий. Его дом ничем не примечателен, двенадцатиэтажка с множеством небольших квартир, расположенных длинными рядами на этажах. Поднимаясь по лестнице, открывая дверь, сбрасывая с себя мокрую одежду, Чонгук находится в полном безмолвии белых стен, нарушаемом лишь звуком дождя, пока не раздаётся вибрация телефона, в такой тишине она кажется оглушающей. Одной рукой ероша влажные волосы мягким полотенцем, второй тянется за смартфоном и даже не смотря, кто звонит, нажимает «принять вызов». -Чонгук-а, привет, это я. -О, хён. Неожиданно, с чего звонишь в такую рань? — на удивление бодрый голос на том конце смеётся, обычно Хосок встаёт не раньше, чем за час-полчаса до занятий. -Приходи сегодня раньше, профессор сказал, что придёт его бывший ученик, он закончил наш же универ пару лет назад. Не то чтобы он личность знаменитая, но будет что-то вроде лекции от него. Наверняка что-нибудь про светлое будущее и так далее и тому подобное. Чонгук, ты слушаешь? -А, да, задумался немного. -Вечно ты так, ладно, встретимся позже. -Ага, — Чонгук завершает вызов и кладёт телефон на какую-то полку и позже не может вспомнить в спальне осталась потерянная вещь или в коридоре. «Вечно он так» что Хосок имел ввиду? Может странности Чонгука иногда не так не заметны как он думал. Ну, не так уж это и важно. Хосок знает Чонгука уже давно, ему не привыкать ко всем его особенностям. Он обрушивается на мягкий диван, но не настолько мягкий, конечно, как чиминова кровать. Скрещивает руки за головой, вновь неконтролируемый поток мыслей. В эту секунду он смотрит на тусклую полоску света, растёкшуюся по полу возле окна, и думает, про ту самую кровать, что она такая великолепная, но он почти никогда на ней не спал. Чаще у них с Чимином находятся развлечения поинтересней. По сути их отношения построены на обычном списке их желаний, которые возникают, если вдруг отчего-то темно и холодно. Чонгук минус, Чимин плюс, они неизбежно притягиваются и только при их взаимодействии возникает разряд, выводящий из этого состояния. Такими красивыми словами описывает он их в своих мыслях, что можно подумать, что да, между ними любовь и всё, что с ней связано к ним относится. В редкие моменты, когда они не набрасываются друг на друга, как голодные животные, они уверены, что это более прекрасная привязанность, не любовь, а лазейка от неё же, однако насколько прочен этот обходной путь и как скоро с него собьёшься неизвестно никому. В такие моменты Чонгук у подножья этой самой кровати, прислонившись к ней спиной, затылком касается гладкой ткани. Полулёжа на нём, удобно пристроив тёмную макушку у него на груди, расположился Чимин. Это всегда время Чонгука, печальные сумерки, свинцовые облака и холодные ночи. Чимин этого не любит и никогда не признаёт, что и ему иногда такого не хватает. Их свобода постоянно граничит со страхом её потерять. Но всё это исчезает, когда Чимин, оперевшись на колени Чонгука, встает и с дьявольски привлекательной улыбкой, аккуратными пальцами тянет за собой чонгуковы запястья. Чонгук следует за ним и непонятно от чего смеётся, пытаясь его догнать. Если в просторной гостиной кто-то есть к моменту их прихода, поддерживает огонь в камине или же прибирается, они заливаясь смехом кричат, чтобы все проваливали. Опустошают мини бар, тонут в алкоголе и танцуют в отблесках пламени. У них есть это, всё что они желают. Одного у них нет и они не стараются (да и не станут стараться) это приобрести — понимание. За пределами их встреч у каждого своя жизнь. У Чимина светские приёмы, красивые вечера с бокалами искрящегося шампанского. У Чонгука учёба, друзья и поиски чего-то. Спокойствия, стабильности. Двадцать минут он смотрел в потолок и размышлял о всяком, но жизнь не отводит дополнительных часов, помимо двадцати четырёх на подобное. Пора собираться на занятия. Он учится на третьем курсе литературного факультета, возможно от частых разговоров о человеческих чувствах и их понимании его тянет филосовствовать время от времени. Натягивая футболку, пытается как можно точнее восстановить в памяти то, что говорил ему Хосок, ведь он половину прослушал. И правда было что-то подобное. Если честно, он, их преподаватель, из скептиков, скупых на похвалу, проявляющих нежные чувства разве что к искусству. То, что он уделяет время беседе с каким-то бывшим учеником, да ещё превращает это полноценную лекцию, как минимум, странно. Как же его зовут? Кан… Нет. Чонгук зашнуровывает кроссовки и всё силится припомнить вскользь упомянутое имя. Фамилия на «К» и имя, довольно распространённое. Уже за дверью, с последним оборотом ключа у него шёпотом вырывается: -Ким Тэхён?