Стоял на Невском, никого не трогал.

— Эй, подожди! Брюнет обернулся, хотя не совсем понимал, его ли это зовут, но улица была все также пустынна. — Подожди, подожди! — Послышалось даже дважды, от чего сердце скрипача забилось быстрее. Такое счастье, когда ты кому-то вдруг понадобился. Теперь, когда это приключение позади, брюнет смог позволить себе рассмотреть парня: невысокий, волосы растрепанны, странная широкая белая футболка с джинсовым жилетом, какой-то странный стиль, сейчас таких и не встретишь. — Чего тебе? — Брюнет смотрел на "одинокого" теперь весьма двояко. Он заценил шутку, но зачем догонять его? Но блондин был таким лучезарным, что скрипач задумался, тот ли это человек, которого он сейчас поцеловал? Ведь пять минут назад он стоял как воплощение подростковой депрессии, подавленности, серьезности. — Да мы — соулмейты! Брюнет подобными сленгами не руководствовался и был готов сказать товарищу «да сам ты гей», но тот продолжил. — Час ночи, понедельник, я выбежал в одной ночной футболке с позорной табличкой, а вокруг, минуя маньяков и гопырей, одиноких дам и стариков, никого! То есть, идешь только ты! Что, совпадение!? — Блондин шагнул к парню и словил на себе взгляд уставших темных глаз. Его безумную идею не оценили и он не хотел даже представлять, как будет чувствовать себя, если встретит брюнета в городе. Тот, кстати, грузно вздыхая и планируя надеть куртку, обернулся и посмотрел на светофор, которого ждать еще целых пять минут до зеленого. Через дорогу, через пустующую площадь и пару переулков на четырнадцатом этаже была его квартирка. Ночи тут светлые, ничего не скажешь, но как глянешь на время — понимаешь, что возвращаться домой смысла нет. — Пошли ко мне? — Бойко спросил одиночка и шагнул еще ближе к страннику. — Что, так сразу? Но вести подобный исчерпывающий диалог долго не пришлось. Пара шагов через деревья и они уже в подъезде, в лифте, в светлой и тесной квартире, вполне пригодной для проживания с котом. И чудо — стоило брюнету подумать об этом, как из-за угла выбрался котенок сиамской породы. * * * — Я должен идти, — Скрипач отодвинул от себя чашку с допитым чаем и поднялся, но блондин не спешил его отпускать, усадил того обратно и налил еще согревающего напитка. Они сидели на кухне, перед окном, за которым поднимался солнечный диск. — Ты так и не сказал, как тебя зовут, — Голубоглазый придвинулся к парню, скрипнув стулом по светлому паркету, — Вот я — Саша. Брюнет усмехнулся. Потом еще раз, потом вовсе рассмеялся, покачал головой, хлопнул по столу и воскликнул: «Никакого разнообразия!» — Меня тоже зовут Саша, — Ответил скрипач на немой вопрос в глазах парня, а затем они погрузились в тишину. Было слишком тепло друг с другом, чтобы ее прерывать. — Так... ты уходишь? — Блондин даже перестал дышать, всем нутром сосредоточившись и сконцентрировавшись на том, чтобы услышать отрицательный ответ, он напрягся, руки сжал в кулак, прижал к себе, нахмурился, а брюнет лишь пожал плечами. — Так что? — Не терпел он, — Ты согласен, что мы — соулмейты!? — Нет, я даже не знаю, что это означает. — М, — Саши задумчиво поскребли подбородки, — Тогда, — Отозвался блондин, — Я не буду объяснять это. Забудь! Главное, что мы ими являемся! — Сам ты гей, — Не выдержал собеседник, хотя голос его почти всегда был без эмоций, — Ладно, останусь еще ненадолго. — Спасибо! — Заверещал блондин, подскочил и кинулся обнимать опешившего Сашу, — Спасибо, мне так важно провести этот месяц с кем-то! — А почему только месяц? — Брюнет с горем пополам отлепил от себя товарища, но тот нагло уселся на его коленях. — Потому что... я... Мне... — Что? Уедешь? Ты снимал эту квартиру, да? — Да... — Ой, чувак, если дело в деньгах, я могу помочь! Блондин покачал головой и вновь вернулся в образ того парня, что стоял с сигаретой на Невском. — Ты можешь сказать, что случилось? — Зря я соулмейта нашел, зря. Я ведь подохну через этот месяц. Брюнет нервно сглотнул и нахмурился, стараясь вдуматься в слова парня. — Это все мое сердце, но это ничего, я даже не боюсь! Зато брюнет теперь боится: точка невозврата достигнута. Теперь он не сможет ни забыть это, ни смириться, ни помочь, ни продолжать жить спокойно. — Не боишься, значит? — Улыбнулся скрипач, прижимая к себе парня и с восхищением на него глядя. — Неа, — Он так мотнул головой, что его золотистые волосы раскидались по всему лицу, — Ни капли! — Для убедительности он улыбнулся, так широко, что на душе стало противно тяжело и грустно. Словно прямо по внутренностям провели граблями и вытащили все живое. — Тогда пошли, мой соулмейт, пока солнце еще не взошло окончательно. Блондин не понял, чего хотел Саша, однако уверенно держал его за руку, шел за ним и все разглядывал, какой же он прекрасный, даже не заметил, как его рука опустела и смотрел он теперь наверх. Осознание пришло не так быстро, как хотелось бы, Саша даже впал в панику, из-за болезни с трудом соображая, где очутился. Только светло-серое небо с розовыми прожилками, луна на другом конце, постепенно исчезающая, солнце, а вот и второе солнце — Саша стоял на краю крыши и от него, кажется, по всем уголкам этого города расползалась элегия скрипки. Блондин так любил этот инструмент, так долго пытался выучить хоть одну ноту, но весь талант достался Саше. Они смотрели на этот мир и оба понимали, что весь он — слишком мал для них двоих, что внутри каждого есть отдельные миры, все они куда больше Земли и хранят в себе чувства, эмоции, страхи и переживания, желания и вдохновение, но все это, к сожалению, не выплеснуть в любую секунду, не явить миру, не заявить о себе... Саша подошел к краю крыши и взял парня за руку, до последней секунды впитывая в себя каждый миг, что только мог происходить. — Не боишься, говоришь? — Улыбался брюнет, хоть половину его лица скрывала челка. — Не боюсь! — Все так же смело отвечал блондин. — Сейчас? — Сейчас! И никто не крикнет им вслед «подожди»