Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл,- Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был. 1961
***
Дайчи зевнул во весь рот, шагая по одной и той же линии уже который раз. Хотя Сугавара говорил ему, что он не обязан быть вместе с остальными стражниками на посту, он действительно не хотел выглядеть особенным человеком в рассаднике демонов. Он знал, как это выглядит со стороны. Сам наблюдал. Об Иваизуми ходили невероятные слухи: от полного отсутствия таланта к магии до звания лишь за способности шлюхи. Дайчи считал, что каждый из них в той или иной мере правда. Он не был хуже, чем Иваизуми, на тех соревнованиях, и всё же выбрали не его, а более молодого и уже знакомого принцу человека. Савамура готов ставить всё своё жалованье на то, что уже тогда мальчишки были связаны узами. (тогда они казались младше) Ночью было скучно. Мол, все в напряжении, потому что ожидали реального возможного нападения, но никакого нападения не планировалось. Дайчи бы знал. Так что он просто болтал с другими стражниками, когда ему встречались патрули, и одёргивал сам себя, чтобы вернуться на пост. В Сейджо были интересные системы тренировок, и он правда стал сильнее за последнее время, когда позволил другим показать то, чему они учились. Савамура всё ещё считал, что некоторые рыцари были слишком зависимы от своих партнёров, но то, что они делали вместе, было правда круто. Он хотел бы остаться здесь ещё. Если бы не Короли... Он оглянулся на стражников, которые несли вахту сегодня вместе с ним. Мешки под глазами явно не шли им к лицу, и они выглядели младше его (ему не удавалось воспринимать их, будто они старше, потому что у некоторых даже детский жирок с щёк не сошёл). — Ребят, если выиграете в карты, отпущу с вахты. Их глаза загорелись. Дайчи достал свою счастливую колоду, и они сели на ступеньки, предвкушая хоть какое-то развлечение. Ему стоило только немного поддаться, чтобы отпустить их спать. Он мог гордиться ими. Неважно, что это очень неправильная причина для гордости. Они напоминали ему детёнышей тюленей: так же быстро росли на его глазах. Савамура достал письмо из-за пазухи, несколько раз смятое, перечитал несколько строк. Достал уголёк, перечеркнул слова, написал заново. В итоге выбросил лист, взял новый — в последнее время он носил их с собой, — разгладил старый листок, списал подчистую первые предложения. Не дав времени подумать, так и не дописал: всё равно всё оправдания, и свистнул. Ворон приземлился на руку в броне, скрипя когтями по металлу, и Дайчи прикрепил несколько раз сложенную бумажку к его лапе. Ближе к рассвету Савамура стоял лишь возле запасного входа в замок, не патрулируя местность. Сейчас бы в карты с Сугой перекинуться... Тогда появилась эта странная атмосфера. Такая драматичная, кровавая, будто могут убить в любой момент, но при этом убивать собираются не тебя. Это чувство окутывало, протекало прямо по коже, не проникая вглубь. Дайчи тут же приосанился, прищурился, сжал руку на рукояти меча. Он увидел их ещё на подходе к замку. Знакомая энергия и даже магия ощущалась опасностью, и это заставляло его сознание тормозить. Они были подозрительными. Почему больше никто не обратил на них внимание? Почему он должен разбираться с ними? Они подошли к Дайчи так, будто он не представлял абсолютно никакой угрозы. Будто никогда не было речи, что он решил выйти из сопротивления. Что он хотел жить в мире. Дайчи посмотрел на них: в масках до глаз, с кинжалами за поясами, в грязных дорожных плащах и со скрытыми ухмылками. Такие не могли принести мир Королевству. Но потом Дайчи вспомнил расстроенное лицо Сугавары, его хмурый взгляд, направленный в горизонт, и сжатые кулаки после разговоров с Королём, хотя там всегда должна быть улыбка и мягкий свет. Он отошёл вбок, смеряя взглядом половину знакомых лиц. — Я проведу вас до тронного зала. Но я ничего не буду делать во время начала всего. Я уже отчитался перед Укаем. Одна из фигур дёргается от какого-то явного неуважения к одному из их предводителей. Все остальные усмехались, толкая друг друга локтями. Та самая фигура стянула маску, и, конечно же, это Мичимия. Он и вправду отвык от её присутствия. И... ох, она изменилась. Та же короткая стрижка, те же карие глаза и даже круглые щёки, но в глазах видно шрамы. Она стала старше. Сильнее, судя по поступи. — Ты действительно?.. — он не дал ей договорить, повторив ту же самую фразу про отчёт, и повернулся к ней спиной. — Нам нужно в зал, где будут переговоры, — сказал кто-то в маске, и Дайчи коротко кивнул. Он провёл их сквозь коридоры, не скрывая лица. По пути им никто не встретился. Как, оказывается, просто устроить ловушку в собственном замке великого Короля-мага. Они копошились около пятнадцати минут, прежде чем выйти из зала с огромными улыбками на лицах, которые не могли скрыть даже маски. — Я рада, что ты остался верен справедливости вне зависимости от стороны, — Саёко, это точно была Саёко с её слегка прокуренным голосом, похлопала его по плечу. Компания скрылась в считанные секунды, и Савамура сделал вид, что не заметил взгляда, брошенного на него Мичимией. Это было каким-то видом унижения. Будто он только что опозорил сам себя. Странное чувство. Дайчи двинулся в свои покои, смежные с небольшой комнаткой Суги. Посмотрел на свою дверь, а затем на соседнюю. Сжал губы и зашёл в комнату Суги. Он был очень похож не на ворона, а на воробья, когда спал. Такой же нахохленный, закутавшийся в одеяло с головой, только волосы торчали в разные стороны, а ноги совсем голые. И сон такой же чуткий в принципе. Глаза Суги открылись, и спустя пару секунд он улыбнулся, глядя на Дайчи. — Разве не рано? — спросил он хриплым ото сна голосом. От такого контраста хрипотцы Дайчи стало дурно. Разве он не должен делать всё, чтобы слышать именно этот хрип каждое утро, когда просыпался? Разве должен он принимать похвалу от человека с прокуренным голосом? Разве он не должен защищать Сугу? — Давай сбежим сейчас? Сугавара лишь продолжал улыбаться в ответ на такую трусость и желание защитить. Потянулся, присел, сонно потирая глаза, и похлопал по кровати рядом с собой. Дайчи покорно сел. И тогда Коуши накинулся на него со смехом, начал трепать его по волосам со всей силой, что аж кожу головы жгло. Дайчи смеялся, пытаясь остановить негодника, но тот только сильнее веселился, пытаясь одновременно обездвижить противника и продолжить пытку. — Ну хватит! — Дайчи задыхался. — Вот именно, — Сугавара несильно хлопнул Дайчи по щекам и повернул его лицо к себе так, чтобы смотреть в глаза, — хватит. Мы не предатели. Нам нечего бояться. Мы уйдём сразу после переговоров, понятно? Если захотим. — Он не верит тебе, — Дайчи вздохнул, уже через секунду жалея, что упомянул это. — Неважно, — Суга печально улыбнулся и помотал головой, — потому что я верю в него. Дайчи немного завидовал.***
— Я люблю тебя. Ойкава остановился и удивлённо посмотрел на слегка смущённого Иваизуми. В коридоре стояла какая-то оглушающая тишина, даже Маки и Маттсун в десяти шагах от них, казалось, не дышали. — Я тоже тебя люблю, — Ойкава наконец улыбнулся, подойдя к Хаджиме совсем близко, переплетая их пальцы. — К чему это? Иваизуми знал, что в последние часы их общение друг с другом стало немного запутанным и вводило окружающих в тупик из-за странного подбора слов, но им, если честно, плевать. Зелье сработало. Их узы целы и не убивают. Даже больше — по причине долгой связи отдача их эмоций сейчас совсем перепуталась, создавая нечто единое, целое. Это... не плохо. Тоору достаточно проницателен, чтобы понять, где чьи побуждения, за них двоих. — Ни к чему. Просто, — рыцарь пожал плечами, сжимая ладонь в ответ, — нужно вслух. Ойкава улыбнулся по-другому, более мягко, снимая перчатку с чужой руки, даже не гремя сталью, и затем прижался губами к здоровым узам, прикрыв глаза. Это здорово. Связь теперь не пожирала их, а была обручем пульсирующего тепла. Даже не тепла, а света. Иваизуми не мог точно описать это словами, но это словно лучи тёплого света от самой крови и костей пронизывали его руку; ни покалывание, ни иглы, ни какой-то зуд. Именно так, едиными нитями насквозь. Ощущалось правильно. Но Хаджиме знал: он захотел сказать это из-за Ойкавы. Странное чувство обречённости. — Вы женаты? — рот Яхабы так и не закрылся после фразы. Пара перевела на стражника взгляд; они даже не заметили, как тот подошёл. — Разве это не слон в комнате, о котором мы не говорим? — Маки безразлично обвёл всех взглядом. — Что, твою мать, такое «слон»? — подошедший вместе с другом Кьётани морщился, глядя на Короля, как будто всё происходящее вызывало внутри него детское отвращение. — Я думал, вы с Иваизуми просто... мол, официальный фаворит, все дела, — Маттсун словно по-новому взглянул на товарища, оценивая все поступки и слова заново. — Я считал, что мы сошлись на Le secret de Polichinell, — Ойкава чуть склонил голову набок. В этот раз подвис и Яхаба, который всё ещё не завершил своё обучение. — Но да. Мы связаны. С самого детства. — Как долго? — в глазах Кьётани неподдельный, демонический интерес, и рыцарь удивился. Это странный вопрос, вызывающий зуд под кожей. Иваизуми понял, что действительно не помнил, сколько они связаны. Это просто всегда. Возможно, что-то было до, но в голове всплывали только размытые образы леса и уезжающего отца. Однако у Ойкавы лицо ребёнка-задиры, поэтому Хаджиме готов к вспышке. — Чуть больше десяти лет, — Тоору задрал подбородок, и Иваизуми резко выдохнул, когда понял каждую цифру: сколько месяцев, дней, часов они вместе. Он взглянул на Ойкаву, который наслаждался удивлением и неверием, как цветок, впитывающий солнечный свет. — Я не думаю, что обсуждать это посреди коридора — хорошая идея, — Иваизуми недовольно поморщился, оглядываясь вокруг. Они должны были идти к той самой столовой, в которой когда-то королевская чета полным составом обсуждала планы на будущее Королевства. Провести переговоры там Иваизуми казалось странным решением, но оказалось, что демоны в принципе не склонны к переговорам, да и вообще к каким-то поблажкам, поэтому все разговоры велись либо в тронном зале, либо в темницах. Иваизуми предпочёл бы темницы. Не то чтобы его кто-то слушал серьёзно по этому поводу. — Да ладно, после того происшествия на балу слухи должны были пойти, — Ойкава фыркнул, легонько ударив рыцаря по плечу. — Тем более я терпеливо дожидаюсь Сугу. — Яхаба, — Иваизуми скривился, вспомнив последний разговор с одним из советников, — иди к покоям Сугавары и напомни ему, что у него в планах переговоры. А после их удачного завершения он может улетать, куда душа прикажет. — Так ты теперь Король, — Маки усмехнулся, подойдя к Иваизуми на опасно близкое расстояние и приобнимая за плечо. Ойкава тут же сбросил чужую руку, угрожающе рыкнув. — Даже не знаю, как пошутить. Маттсун закатил глаза, хватая друга за руку и ведя вперёд. — Иногда лучше промолчать. Давайте, мы должны проверить всё помещение перед началом. Ойкава с той самой неизбежностью, которая окутала голову Иваизуми туманом, смотрел на открытую дверь. Там не было ничего, что он не видел раньше. Ничего, что могло вызвать такой лютый страх у Хаджиме. — Я тебе доверю, Ива-чан. Ты же знаешь это, — Иваизуми в ответ кивнул. — Ты должен защитить Королевство, не дать им убить меня. Выполнить... Жизненный Квест. Иваизуми смотрел на Ойкаву и видел только потухшие угли, грозящиеся рассыпаться в пепел. — У нас всё будет хорошо. Мы на полпути, помнишь, да? Ойкава помотал головой. — Понимаешь? Не дать им убить меня. Им, — Ойкава остановился, сжав руку Иваизуми до хруста. — Если надо, ты сам должен... Нет. Иваизуми откинул руку, сделал шаг назад и помотал головой. Бред. Как дышать? — Ты должен. Это твой долг. — Не проси, — Иваизуми будто со стороны услышал, как собственный голос, похожий на скулёж, дрожал. Как же жалко. — Я хочу правильный конец. Я хочу, чтобы ты был последним воспоминанием. Хочу, чтобы они сгорели в огне проклятья, — Тоору вновь подошёл к Хаджиме, и всё, что последний слышал, это шелест плаща. — Что насчёт меня? Чего я хочу? У Иваизуми есть небольшая проблема. Она заключалась в том, что единственное, чего он хотел — это помогать Ойкаве. Тот смиренно улыбнулся, абсолютно точно зная правду, и промолчал, смягчаясь над Иваизуми. — Просто... помни это, ладно? — У нас всё будет хорошо. Ойкава вновь смиренно улыбнулся, повторяя эхом: — У нас всё будет хорошо. А затем был поцелуй. Такой же странный, как и разговор: без клыков, не голодный, но отчаянный; Ойкава прихватил нижнюю губу вместо привычной верхней и отвечал как-то нежно, без пыла; зато руки сжимали челюсть до боли. — Ваше Величество, — Маки вернулся в коридор с обеспокоенным лицом, и личное напряжение между Иваизуми и Ойкавой исчезло, преобразовавшись в нечто более общее и беспокойное. Маки не обращался официально без повода. — Мы нашли кое-что. Кьётани сказал, что это... провода? Король зашёл внутрь твёрдым шагом, прежде чем рыцарь смог остановить его. Кьётани сидел на корточках возле стула во главе стола, пока Маттсун руками следовал за началом нитей, снимая прикосновениями заклятье невидимости. — Кто сегодня на посту? Кентаро крутил в одной руке два провода с оголёнными концами, второй открепляя их от внутренней стороны ножки стула. Маттсун же в это время вынес из-за угла большую металлическую коробку с несколькими кнопками. — Даичи, — сказал сзади Маки. — Ночью и с утра. — Что это вообще такое? — пробормотал Иваизуми, беря предмет в руки. Ойкава задумчиво промычал, за пару секунд отсоединяя провода. — Генератор электричества. Это... человеческое изобретение, создаёт энергию, которая у них заменяет магию, — Ойкава хмыкнул. — Оставьте провода на месте, а... — он ощупал дно ящика, с победным «Нашёл!» вытаскивая приклеенный кристалл с обмотанной вокруг нитью, — это приклейте как-нибудь. Надеюсь, не отпадёт. Даст невидимость на провода. — Разве не лучше переклеить их на стулья, эм, этих повстанцев? Вопрос задаёт Кентаро каким-то забитым голосом, стесняясь своей идеи, но все оборачиваются к Ойкаве и смотрят на Короля так, что молодой рыцарь понимает, что сказал что-то разумное. — Нет. — Все вышли, — приказал Иваизуми глухим голосом, и рыцари молча тут же удалились из зала, оставив их наедине, хотя ни один из них не планировал этого делать ещё секунду назад. — Тоору, — голос Иваизуми тут же сменился, становясь мягче; Ойкава ощущает стыд, хотя не понимает, за что именно, — какой у тебя Жизненный Квест? Ойкава не ответил. — Ты же понимаешь, что не должен действовать под влиянием каких-то слов, которые видишь только ты? Действуй так, как сам считаешь нужным, — Ойкава сжал его запястье на половине фразы, и Иваизуми остановился, глядя на Короля. — Мой Жизненный Квест называется «Спасти Королевство или умереть», — с улыбкой ответил он, сжимая руку Иваизуми с такой силой, будто тот попал в капкан. — С ограничением, что нельзя убивать повстанцев. Иваизуми раньше очень часто ловил себя на мысли, что хочет смачно, со всей силы ударить своего лучшего друга, любимого, родного человека головой о стену. Так, чтобы с кровью, чтобы рога треснули и больно было по-настоящему. У него тряслись руки в такие моменты, и он закрывал глаза, чтобы восстановить дыхание до нормального. Он думал, что это прошло. Он ошибся. Ойкава ощущал дрожь в своей руке от чужой и клокочущую ярость, которая оценилась через пару мгновений узами как угроза со стороны Иваизуми: того несильно шибануло током по правой руке от вязи. Тоору улыбнулся. — Возможно, если бы мы разорвали узы, как нормальные разумные существа, ты бы мог меня сейчас сильно ударить. Но это не так. Иваизуми вдохнул, выдохнул, снова вдохнул, успокаивая гнев внутри, оставляя это для настоящих врагов. Которые по ту сторону стен. С той стороны дворца. Не рядом с ним. (Ойкава враг сам себе чаще, чем другие существа) — Это не значит, что я не могу их убить, — в конце бормочет он, вырывая руку из хватки Ойкавы. — Думай, Дурокава, думай! Ты не действуешь по чьей-либо указке. Ты командуешь другими. Есть столько способов обойти подобную формулировку, что... — А ты уверен, что за это не будет никакого наказания, когда мы уже знаем, что оно возможно? — Ойкава усмехнулся, садясь за стол. — Хочешь проверить? — Хочешь умереть? Ойкава фыркнул. И не ответил. Практически уютное молчание прервал Яхаба, ведя за собой Сугавару со странным предметом в руке. Иваизуми, почти не нервничая, осмотрел предмет: обруч то ли просто металлический, то ли бронзовый, с небольшой гравировкой и тремя небольшими камнями. — Корону придумали люди как символ власти, но ведь повстанцы в основном люди, так что я подумал, что это уместно, — Сугавара приветливо улыбнулся и махнул рукой, будто между ними нет никаких обид или напряжения. — Нашёл в закромах сокровищницы. — Суга-чи, ты гений, — Ойкава потянулся за обручем, но Сугавара передал украшение Иваизуми, чтобы тот внимательно его осмотрел. Иваизуми хмыкнул, оценив жест, и с пафосным видом повернулся к Ойкаве, с полуприкрытыми глазами водружая обруч на лохматую голову. С рогами корона и правда смотрелась излишеством. Но для людей, наверное, самое оно. — Что дальше? — спросил Сугавара. Иваизуми не ответил, бросая на того подозрительный взгляд. Всегда была возможность, что лазутчики проскочили мимо Дайчи. Была возможность, что он их не заметил. Но что куда более вероятно — так это помощь соратникам. Бывшим или нынешним? Не суть. Ойкава весело ответил, принимаясь за бумаги: — Ждём.***
Саёко прикрепила капюшон к волосами на заколки и немного смолы — всё что угодно, лишь бы не отсвечивать в темноте и грязи столицы, — что дало ей немного больше спокойствия. Она смотрела на лагерь и не верила. Будто мало им было убить их Шоё, солнышко, гарант выигрыша и верности. Этот чёрт и Кагеяму убрал, а они, идиоты, не доглядели. Сами виноваты. Она заметила, как Ноя и брат переглядывались между собой, обсуждая письмо безмолвно, и по глазам она видела, по мутным глазам, что верили идиоты письму. Что верили в наглую ложь, будто Кагеяма с перемолотой душой и рукой взял и изменил своё мнение по поводу того, кто переломал ему всё. Акитеру отводил от неё взгляд. Акитеру не прикасался к ней, потому что в последнее время она курила слишком много от нервов, и её волосы пропахли табаком: ядом для эльфийского чувствительного носа. Саёко обещала себе бросить и через пять минут снова набивала трубку, одну из тех, которые забрала с чьего-то трупа. Она наблюдала, как Акитеру что-то делал руками, переплетал и вырезал ножом. Она не знала, что. Не знала, поднимет ли он взгляд на неё. Они разбили лагерь прямо перед стенами столицы, чтобы завершить все приготовления к их главной миссии. Саёко должна выступить уже скоро, как только солнце окончательно уйдёт, чтобы дать указания всем маленьким точкам в столице наконец поднять бунт. Чтобы они разнесли беззащитный замок по кусочкам. Чтобы все обездоленные забрали свой кусок из набитой казны и заполненного погреба. — Эй. Она резко обернулась, замахиваясь правой рукой, и только через секунду поняла, что это Акитеру. Который наконец посмотрел на неё. Он улыбался ей. — Ты напугал меня, — она выдохнула с улыбкой на лице, вытряхивая пепел из трубки. — Что-то хотел? — Я не хотел пугать, честно, — он неловко посмеялся, и Саёко поняла, что в один момент все стремительно отвернулись от них, делая вид, что не смотрят. Забавно. — Просто безделушка, делал последние пару дней. Я хотел... тебе... Он запнулся пару раз, и Саёко не выдержала, улыбнулась ещё шире, раскрыв ладонь, когда Акитеру отвернулся от смущения. Она уставилась на деревянную звёздочку, обмотанную красной нитью, которая переходила в шнурок. — Это... — Я знаю, что я не мастер, правда! — Акитеру затараторил, будто это не само совершенство, а и вправду какая-то безделушка. — Я знал только механику и практиковался пару раз, но раз ты будешь одной из тех, кто идёт на переговоры, я бы просто хотел, понимаешь... чтобы ты, ну, защищена... Она обняла его прежде, чем он успел договорить, выбив весь воздух из лёгких. — Боги, спасибо. Амулет на крови дарящего — это такое же признание в верности, как обручальное кольцо на пальце. Она чувствовала тепло, пульсирующее волнами, когда звёздочка упала на грудь. Пальцы Акитеру были холодными, немного дрожащими от волнения, когда он завязывал ей нить на шее, пока она держала свои короткие волосы приподнятыми. Улыбка расцвела на её губах, такая неуместная, что она не знала, что с ней делать. — Я бы хотел потом отвести тебя к себе домой. Ты пойдёшь со мной? Познакомишься с родителями, моим братом, — он поцеловал её ободранные костяшки пальцев, и девушка ощутила, как нагреваются щёки. Затем помог нацепить заколки назад, сразу с капюшоном. — Что скажешь? Акитеру старше её. Наверное, умнее, образованнее. Наверное, с полной семьёй и настоящим домом. Он её яркий свет во тьме, которая поедала их с братом. Единственное, что она могла делать — идти за ним. Она думала над этим, пока петляла по самым грязным улицам города, находя все их притоны и харчевни, давая понять, что пора. Никто лучше неё не сливался с темнотой и ночью. Никто лучше неё и не знал запретные улицы города, нужные дома и людей. — Так рада восстанию? — спросила у неё ещё маленькая, возраста Шоё, когда тот только пришёл в лагерь, девочка посреди вонючего притона. — Да, — ответила Саёко. Она отомстит за всё, что им пришлось пережить, а потом уйдёт с Акитеру, с братом и найдёт им новый дом. Чего она не замечала — так это небольшой следилки на собственном капюшоне. Тёмных теней за соседним домом. И резких выдохов и хрипов, как только уходила из нужных мест.***
— Вы не должны задавать лишних вопросов, — Такеда кивал головой, рассматривая все пункты плана. — Я представлю вас как своих помощников, потому что у вас меньшая магия и большая история; он не будет сомневаться в том, что вы искренни в намерениях, если заглянет в вашу голову. — А он может? — Танака рядом спросил с таким неподдельным сомнением в голосе, что его сестра поморщилась. Такеда в ответ пожал плечами, пробормотал нечто вроде «Никогда не знаешь» и замолчал, перечитывая какую-то бумажку перед носом. — Вступайте в диалог с ним, только если он спрашивает напрямую или если вы думаете, что способны сказать нечто важное, когда другие возле вас не знают, что сказать, — Такеда кивнул сам себе, что со стороны Нишинои выглядело странно. — Не берите слишком заметное оружие с собой. Не раскрывайте наши численность и местоположение. Не идите на индивидуальные сделки, не... — Просто, — Укай положил руку на плечо Такеды, прерывая. Тот замолчал и покраснел то ли от волнения, то ли от смущения, — будьте разумны и не подвергайте нас опасности, помня о наших интересах. На выходе из их импровизированного лагеря Асахи перехватил Ною. Танака понятливо кивнул им и сказал: — Не больше пяти минут. Юу смотрел на Асахи и видел только бесконечную усталость в осунувшемся лице и затуманенных глазах. Когда это прошло мимо него? Ноя поморщился, а затем обнял Асахи — как не обнимал давно, слишком давно, — сжав рубаху в руках, словно пытаясь оторвать кусок. По связи впервые передалось что-то кроме глухого эха, и Ноя вздрогнул, понимая, что его не обняли в ответ. — Я вернусь, слышишь? — он говорил прямо в лицо, вдыхая запах трав и приправ. — Я вернусь, и мы всё исправим. Честно. Я обещаю. Асахи утешительно улыбнулся, отрывая чужие руки от своего лица. — Мне кажется, нам всё-таки лучше... Нет. Нет, нет, нет-нет-нет, никогда. Ни в коем разе. Асахи прервался, ощутив лютую, бешеную панику от уз, и отошёл на шаг, ошарашенный интенсивностью чувств в том месте, где раньше была стена. — Я вернусь, — Ноя выдохнул шумно через нос, смотря только себе под ноги, — и мы всё обсудим. — Но ты ведь уже, — Асахи помотал головой, снова попытавшись. — Нет. Слышишь меня? — Юу шагнул вперёд и взял его ладони в свои, заставив смотреть себе в глаза и не замечая, как по собственным кончикам пальцев скакали разряды. — Всё будет нормально. Я обещаю. И Асахи сдался. Тепло улыбнулся, потрепал по голове на прощанье и пошёл обратно неслышным шагом. Ноя, прикасаясь к тому месту, где пару секунд назад была большая тёплая ладонь, ощутил жгучий стыд, пронизывающий каждую клетку тела иглой. Потому что по связи, от которой он так удобно отрешился, передавалась боль сердечная, умственная, усталость, непонимание, что делать и как жить. Он должен был заметить. Разобраться. И он сделает это. Когда он догнал остальных, никто не стал спрашивать у него, что случилось. Танака только утешительно запрокинул руку ему на плечо, что удручало гораздо больше, чем должно. Они шли по главной улице, и вдруг Ноя начал осматриваться, заметив, что людей в столице подозрительно много. Мол, слишком хорошо одетых и приятно выглядящих людей. Он незаметно показал другу сначала на одного зажиточного горожанина, затем на второго, но Рю лишь пожал плечами, тоже не зная, что происходит. На секунду он захотел спросить Такеду или Укая, но тут же передумал, увидев их взгляд. Что-то отталкивало от них. Они легко прошли во дворец. Руки Нои била мелкая дрожь, которая усиливалась переживаниями со стороны Асахи, которые ощущались острее, чем обычно. Их осмотрели и забрали всё оружие, которое было. — Яды, магические амулеты, что-то запрещённое? — буднично спросили у него, и Ноя помотал головой. Конечно нет. Он не дурак. Они зашли в зал под пристальным взглядом стражников, который заставлял чувствовать себя неудобно. Тем не менее, они не проследовали за ними, закрыв двери прямо за спинами компании. Нишиноя огляделся и выдохнул через нос: зал для переговоров больше напоминал семейную дорогую столовую. Просторное помещение, огромный овальный стол в центре и куча стульев, светлые стены и большие окна. Помещение буквально дышало чистотой и чем-то хорошим. Король их уже ждал. Он сидел во главе стола на стуле, который, кажется, был чуть выше, чем другие в комнате. Сзади был Рыцарь с загорелым лицом. Совсем сбоку, подставив стул, сидел другой демон. Они не ощущались враждебно. Они были какими-то... обычными. Ноя не знал, чего ожидал: расшитого золотом и драгоценными камнями платья, какой-то неожиданной короны или зелёной чешуи и крыльев за спиной. Король был в простом чёрном плаще с красной оборкой, его корона — простым металлическим обручем, а рога по длине в половину ладони. Рыцарь был полностью в доспехах и с мечом на поясе, с короткой военной стрижкой и напряжением в плечах. Рядом с Королём сидел советник с белыми-белыми волосами, маленькими рожками и спокойным выражением лица. Был бы Нишиноя чуть более подозрителен, подумал бы, что им в лицо пихают их ошибочные суждения. Человек и альбинос-демон на стороне Короля. — Добро пожаловать в сердце Сейджо, — голос Короля не был слишком низким или высоким. В нём был какой-то звон, но больше в нём было силы. Когда слова доходят до тебя независимо от громкости. Нишиноя и Танака были единственными, кто поклонился. Король на это лишь усмехнулся, ничего не сказав. Такеда вышел вперёд, прежде чем Нишиноя успел всех представить подобающе. — Я Такеда, один из лидеров «освободительной группы», — Нишиноя переглянулся с Танакой, который, судя по мине, тоже слышал подобное название в первый раз. Почему не называть всё своими именами? Укай-сан подошёл к Такеде и встал чуть впереди него, будто, если что, хотел иметь возможность закрыть плечом. — Рядом со мной Укай-сан. Сзади нас Саёко-сан, Танака-сан, её брат, и Нишиноя-сан: они наши помощники. Король рассматривал их, как хищник свою добычу, и улыбнулся так, что клыки показались из-за губ. — Ну, надеюсь, Такеда-сан, вы знаете, кто я, — он хихикнул, прямо как какая-то маленькая девчонка, но звук был настолько тихим, что, наверное, Ное показалось. — Сзади меня Иваизуми, мой главный рыцарь и лучший друг, а по правую руку Сугавара, мой советник по социальным вопросам. — Все трое хмыкнули как-то в унисон, будто в сказанном есть что-то смешное. Юу тоже хотел бы понять, над чем смеяться. — Приятно познакомиться. — Наверное, — прошептал рыцарь себе под нос, из-за чего Король улыбнулся. — Присаживайтесь, — Ойкава указал рукой на стулья, ровно пять штук. Ноя прошёл первым, Танака уселся рядом с ним. Саёко с раздражённым видом села напротив брата, а Такеда и Укай сели дальше всех и ближе к выходу. Наверное, умно. — Отмените рабство, и тогда мы расформируем все отряды, — сказал Такеда, как только сел. Пару секунд ничего не происходило, а затем Король засмеялся. Чистым, искренним смехом, будто услышал хороший анекдот от лучшего друга. Саёко дёрнулась, поморщилась, но промолчала. — К вашему сведению, — Король утёр несуществующую слезу, — вы здесь единственные, кому грозит плаха. Так что вы не в праве ставить условия. Я призвал вас к переговорам, несмотря на уверения всех моих советников и рыцаря, чтобы не убивать вас. Потому что через лет семьдесят таким темпом на территории Сейджо не останется маложивущих рас. А теперь, — из голоса пропал звон, превратившись в нечто, похожее на рык, — объясните мне, почему я не должен убивать вас. Ноя наблюдал. И по реакции рыцаря понял, что что-то в этой угрозе не так, но не мог понять, что. Возможно, им правда каким-то образом не выгодно их убить прямо сейчас, но эта невыгода виделась в огромных перспективах на будущее, а не прямо сейчас, когда они мешали. — Ваше Величество, — Ноя наконец вырвался вперёд, и эхо голоса раздалось по всему залу, — все сидящие перед вами здесь — люди, выросшие на территории Королевства, которых как-то притесняли. Кто-то из нас был в рабстве, даже несмотря на то, что наделён магией. Кого-то избили на улице до полусмерти, а затем выгнали из собственного дома. Нам не дают устроиться на хоть какую-то нормальную и оплачиваемую работу, поэтому нам приходится воровать, чтобы есть. Мы не хотим, чтобы другие люди в Сейджо переживали подобное. Чтобы их... отбирали у семей в рабство. Танака несмело похлопал его по плечу, выражая одобрение, и даже Такеда посмотрел на него с лёгкой улыбкой. Король кивал в такт словам, ни разу не прервав. — Вы просто обращаетесь с людьми, как с мусором, и считаете ниже себя всех, у кого нет рогов, — Саёко выплюнула это Королю в лицо, и все за столом застыли на несколько секунд в оцепенении. Иногда, очень редко, Ноя жалел, что у сестры Рю такой пробивной и жёсткий характер. — Итак, вы с чего-то решили, что Сейджо проводит расистскую внутреннюю политику, — Ойкава усмехнулся, а Саёко рядом с Ноей насмешливо фыркнула. — Но позвольте заметить, что Аоба Джосай является многонациональной страной. Не считая того, что сами демоны внутри страны делятся на ареалы обитания, от кошачьих до птичьих, и королевство не вмешивается в их внутреннюю политику, так их процент лишь около семидесяти пяти. Остальные — ну, люди, вампиры, даже эльфы; эмигранты из соседних стран — составляют двадцать пять процентов населения. Мы физически не можем себе позволить ведение расисткой политики. Нишиноя на лице Короля читал «а очень бы хотелось». — И с учётом всего этого в рабство отправляют чаще всего людей, — Укай вступил в спор с миролюбивой улыбкой. — Да и само существование такой группы как рабы... В рабство забирают абсолютно любых людей, целые семьи. — И как же убийство меня поможет решить проблему работорговли? — Ноя краем глаза подметил, что Такеда-сан нервно дёрнулся на месте. Повисло на пару секунд тяжёлое молчание, которое, судя по улыбке, действительно веселило Короля. — Судя по отчётам, вы встретились недавно с одним из охранников и преподавателей детского дома. Он вёл сирот, таких, как вы в детстве, в дом, где они бы точно смогли избежать участи рабов, однако вы перебили всех их охранников. В итоге на повозку напали разбойники, из-за чего сопровождающий маг умудрился сломать ногу, из-за чего, в свою очередь, — Король сделал странную дугу головой, акцентировав внимание на следующей фразе, — им пришлось задержаться и остановиться возле аномальной зоны, где только чудом их не сожрали звери, и лишь из-за стражи, которая была специально отправлена в это место, но один из детей навсегда перестанет ходить. — Благими намерениями... — Рыцарь за спиной Короля устало проворчал, отведя взгляд. Ойкава улыбнулся, кивнув. — Дорога в ад, точно, — демон с каким-то немыслимым, но знакомым обожанием посмотрел на рыцаря, и Нишиноя вспомнил; точно, Танака так же рядом с ним на Киёко-сан смотрел каждый раз. — Вы мне что-то говорите о расизме и неприязни, но мой главный Рыцарь — человек, которому я доверяю свою жизнь и свою душу. — Исключения только подтверждают правила, — Такеда покачал головой, отрицая. — Мы живём в расисткой, в нацисткой стране, где о магии судят по цвету волос, а по наличию рогов впускают в трактир или выталкивают из него. Король покрутил прядь своих волос на пальце, рассматривая её на свету. — Вы считаете, что я расист? — Что мы ещё, чёрт возьми, — Саёко выплюнула ругательство прямо в Короля, но тот и не вздрогнул, внимательно смотря на неё и правда слушая, — должны думать, когда всех, кроме демонов, унижают и насилуют? — Но я женат на человеке. Как я могу ненавидеть людей? — Ойкава невинно приподнял бровь, не давая время на ответ. — Это риторический вопрос, если что. Итак, если я не ужас, которым вы в сказках пугаете детей в вашей организации, может дело не в правительстве? Рабство никогда не было полностью легальным в нашем Королевстве. Более того, ровно с того момента, как я взошёл на престол, Королевство стало проводить анти-рабскую политику. — И в чём же заключается ваша политика? — Укай спросил серьёзно, но даже Ноя ощутил насмешку в этих словах. — Обучение ремеслу у ведущих мастеров королевства за счёт казны именно для людей, — Ойкава улыбнулся обманчиво, скрывая агрессию. Ноя вспомил всё то количество именно людей на главной улице города и понятливо кивнул. — Создание отрицательного образа рабства как структуры среди придворных за счёт публикаций... — Это просто смешно, — Саёко прошипела не хуже змеи, и Ноя пожалел, что она с ними. Танака бросил взгляд на сестру, прося её успокоиться, но у той мысли где-то далеко, и рука правая постоянно под столом поправляла что-то. Нишиною самого било по связи нехило, и, если слухи не врут, Акитеру предложил ей уйти с ним домой, возможно связавшись узами, так что он понял бы, если её физически тяготило расстояние. Но девушка нервничала, постоянно оглядывалась по сторонам и огрызалась, совсем не думая. — И в целом лет через десять, когда остатки сельского хозяйства не будут держаться на рабах, я планирую полностью его упразднить. Ноя не знал, что такое «упразднить», но подозревал, что это хорошее слово. — Это слишком долго. В конце концов, все соседние королевства уже многие годы живут без рабства, и только Сейджо до сих пор поддерживает подобное, — Укай говорил ровно, скрестив руки на груди, не позволяя себе лишний раз шелохнуться. Ноя, в принципе, согласен. — Почему нельзя сделать это хотя бы в ближайшие года? Два-три? Демон рядом с Королём устало вздохнул, но сам Ойкава терпеливо пояснил, не давая другим рядом с собой говорить: — Потому что иначе вы же умрёте с голоду. Люди никогда исконно не жили в Сейджо, но рабство здесь было с незапамятных времён, создавая основу экономики в качестве трудовой силы. К тому же нынешние рабы просто не знают, куда идти, если их отпустят в один момент: они продолжат работать на том же месте за гроши всю жизнь, потому что те, кто богаче, будут относиться к ним, как к рабам. — Территория, — рыцарь внезапно заговорил, сжимая спинку стула Короля. Тот не выглядел удивлённым и не пытался заставить замолчать, и это настораживало Ною, — на которой в основном живут люди, отошла Аоба Джосай после длительной войны. Королевство полностью её восстановило. Здесь никогда не порабощали людей намеренно. — Но мы всё равно видим, что в основном в рабство забирают всех людей без разбора, когда в той же Шираторидзаве... — Такеда начал говорить уверенно, но его тут же прервал громкий «кхм». — Знаете, почему исторически Шираторидзава и Аоба Джосай не в хороших политических отношениях? — в разговор вступил беловолосый демон, который до этого момента, кажется, лишь вечно что-то записывал на своих бумажках. — Дело не только в том, что у Шираторидзавы больше питьевой воды в равнинах за горным хребтом. Дело в том, что люди, если честно, очень мало живут, но хотят очень много. И сразу. В прошлую войну, которую начали они, люди попытались забрать нашу территорию, потому что слишком наплодились, понимаете? — Нишиноя не помнил имя, только первые слоги, «Суга», и этот Суга пугал немного больше, чем Король. Потому что в выглядящем, если руководствоваться стереотипами, безобидно демоне скрывались куда большие кровожадность и желание убить. — Но ещё больше сейчас мы с ними не в ладах... Ойкава издал странный звук, который должен значить насмешку, и скрестил руки на груди, нахмурив брови. — Ушивака действительно доставучий. Как-то в детстве я победил его на мечах. С тех пор мстит, засранец, — Король бормотал себе под нос бред, который не имел никакого смысла. — ...потому что страной руководит даже не правитель, а его помощник, Сатори. У того небольшой... недуг? возможно, навязчивая идея, — Суга продолжил, как ни в чём не бывало, — завоевать свою родину. — Иначе говоря, — Ойкава прервал своего помощника одним движением руки; вся игривость куда-то исчезла, уступив место угрозе, — мы прекрасно знаем, что всё вы это делаете не из лучших побуждений, а из-за того, что Шираторидзава вас спонсировала на внутренний бунт с условием, что вы меня убьёте, потому что вы не знаете ни истории, ни законов страны, в которой живёте. Тишина. Звенящая в костях и мозге тишина, не позволяющая думать. Одно движение — всё сломается. — Нет! — Танака вскакивает с места, и рыцарь уже обнажает меч в его сторону, когда друг продолжает кричать: — Мы бы никогда! Это бред! Единственное, что мы хотим, это чтобы больше никто не жил, как жили мы! — О, — Ойкава кивает, протягивая руку к... мужу, тому самому Иваизуми из писем, который обучал когда-то их Кагеяму владению мечом. — Я верю. Особенно вам двоим, — он склоняет голову чуть вбок и улыбается как-то нежно, — благословлённым Богиней. Киёко-сан и не посмотрела бы в вашу сторону, если бы в ваших мыслях было что-то плохое. Ведь главное отличие демонов от людей в том... — Что они знают, что Боги есть, — Танака договаривает и садится на место с каким-то осоловелым взглядом, еле дыша. Саёко, глядя на брата, смеётся нервным, раздражённым смехом, но Укай и Такеда... О. Точно. Они оба нервничают, переписываются на одном листе бумаги и ищут выход взглядом, никого ни о чём не предупреждая, просто будучи очевидными перед самим Королём. Безразличные к тому, что о них подумает Король страны, в которой они живут. Они не повстанцы. Они способ развалить страну. — Возвращаясь к главному, — Ойкава вновь берёт слово, — я обещаю дать вам в два раза больше золота. Всё ломает Саёко. Нишиноя должен был догадаться, что всё сломает она: импульсивнее брата, напористее любого из них, пережившая ради выживания столько, сколько им не приходилось. Она смеётся, запрокинув голову, и достаёт тот самый механизм с кнопкой. Она нажимает на неё прежде, чем Юу успевает понять, в какой они опасности. Он медленно поворачивает голову, ожидая крика, взрыва, запаха гари: чего угодно. Но он не получает ничего. — Я бы не советовал, — Король медленно говорит, подбирая слова, и в этот раз Ною всё это пугает больше, чем возможные пытки и казнь, — считать меня глупее, чем есть. Но удивительно, — он цокает языком и качает головой, — моё предложение всё ещё действительно. Эта атмосфера, эта властность и опасность в воздухе — оно всё вместе пахнет металлом, озоном и сухой землёй. Дышать больно — потому что дышать им лишь позволяют. Будто искрится воздух — но Нишиноя осознаёт, что искрятся его пальцы. Сбоку жар, невыносимый и обжигающий холодом: это Танака, который не может контролировать подаренную ему силу. Двигаясь, словно воздух — толща воды, Ноя полностью поворачивается к Укаю. Почему тот доверил запуск Саёко? Ей, самой взрывной, самой отчаянной из всех? — Хватит эту белиберду... — женский хрип, но не отчаянный. Боковым зрением Ноя замечает странное движение руки девушки, но всё ещё продолжает в упор глядеть на Укая и Такеду. — Я не сжигаю вас магическим огнём, потому что мне доставит это лишь проблемы. Вы заботитесь о множестве сирот, которых пока не может немедленно взять на себя детский дом и которые стали таковыми после чумы, вызванной магическим источником, против которой привиты пока что лишь городские жители. Вы также хорошо проредили землевладельцев, чьи владения я теперь могу распределить для дальнейшего более продуктивного использования. Более того, если я сожгу столько детей, каким монстром буду? — пауза, пауза, пауза тянется, плодя образы обгоревших трупов детей в головах. — Со временем, если вы забудете про своё подобие идеологии, возможно, вы бы смогли помочь с устройством второго детского дома... — Не надо... — Но твои лидеры задумались. И Ноя видит, что они правда размышляют над этим. Представляют, сколько им отсыпят, на что они потратят, как распределят. Юу собирает все детали, мелочи и понимает, почему в руках держал прочный дорогой металл. Саёко дрожит. Ноя боится, что из этого последует, и пальцы невольно вновь искрятся разрядами. Он не понимает, что должен делать и как, но есть на уровнях инстинктов установка: остановить Саёко. Внезапно по узам вдаривает двойным беспокойством, и это выводит его из себя на несколько секунд. Он пытается послать спокойствие в ответ, но в такой нервной обстановке это выходит едва ли. — Лекарства от магической чумы нет. — Король много тратит на здравоохранение. Юу пропускает некоторые реплики мимо ушей, но слышит, что говорить начинает вновь беловолосый демон. Нишиноя возвращается в мир под вопрос Такеды: — Откуда нам знать, что вы не убьёте нас, как только мы расформируем все отряды? Король склоняет голову чуть набок, а затем улыбается и смотрит на демона рядом. В поведении правителя есть какая-то манерность, которая немного раздражает, показушная сила, и это не нравится Ное. Он не понимает, как такой демон может быть избран Богами, когда всё сразу на лице написано, но при этом написанное — ложь. — Дайчи, за которого поручился Сугавара, сегодня ночью впустил ваш отряд, чтобы с помощью прикольной штучки поджарить меня. Однако Суга сидит всё ещё здесь, и я доверяю ему все вопросы королевства так же, как раньше. Я умею прощать. Рыцарь за спиной Короля закатывает глаза, когда как тот самый Суга становится одного цвета со своими волосами. Дёргается, но смотрит прямо Ойкаве в глаза, и обескровленными губами повторяет беззвучно «Нет». — Я думаю... Мне надо идти... — Куда? — спрашивает Ойкава, сжимая руку советника, кажется, до хруста. — Наши гости всё ещё не убеждены, что им выгоднее получить большую кучу золота и остаться живыми, чем выйти мёртвыми. Демон сглатывает, облизывает губы и больше не дёргается, уставившись в документы на столе. Он складывает руки на коленях и больше не поднимает взгляд. Несмотря на ситуацию, в Нишиною прокрадывается жалость к Королю. Это какое-то несуразное чувство, но избавиться от него не получается; Ноя решает, что это чувства богини проникают в него. Такеда и Укай переговариваются между собой, не приглашая ни Саёко, ни Танаку, ни Ною к себе. Они кивают головами, постоянно посматривая на Короля, и у них ничего не выражающие лица. Тогда на улице раздаётся первый женский визг. Никто из них не реагирует. — Вы убили Хинату-куна, — Саёко тычет пальцем в Короля, и рыцарь выходит вперёд, шумя доспехами. Король качает головой: — Я не отдавал подобных приказов. Коротышка не был мне интересен. Клянусь на могиле матери. Рыцарь почему-то хочет смеяться, но Ноя следит за пальцами Саёко. За её правой рукой. Что-то не так, что-то подсказывает ему внутри, что с рукой девушки происходит нечто странное, но он не понимает голос, не может вслушаться. — Вы убили Кагеяму. Тогда уже позволяет себе смешок, скрытый под кашель, сам Король: — Этот мальчишка выучился у меня всему, что можно, сам. Я бы никогда не убил то, что взрастил, каким бы опасным оно не оказалось в итоге. Он попросил ответов, я ему их дал, а затем по доброте душевной даже отправил к вампирам, как он и хотел. Честно, ему подходит это место. — Эй, да он тебе правда нравится, да? — внезапно тон рыцаря становится поддразнивающим, что никак не вяжется с количеством металла на нём и уверенной стойкой, настолько смирной, что будто он не дышал пару мгновений назад. Ойкава фыркает и отворачивается от рыцаря, и на этой реакции Ноя вспоминает, кто этот рыцарь. Муж Короля, связанный магическими узами. — Век бы его не видел, — Король гримасничает, отмахивается рукой от рыцаря, который резко становится слишком близко к Ойкаве. Блеск ножа. Нишиноя вскидывает руку быстрее, чем соображает, что делает, под звук воплей за окном. С рук слетают разряды, нацеленные точно в руку Саёко с ножом, направленным на Иваизуми, рыцаря, связанного узами. Умрёт один — умрёт второй. Так просто. Не можешь убить Короля? Убей его связанного. Его мужа. Ною тошнит, когда молния сталкивается с огнём в мгновенье до кожи Саёко, и барьер вокруг неё искрится. Барьер от амулета на крови. Сила удара заставляет её выронить нож и ломает руку, хотя она не мёртвая, не без конечности; хороший исход. Но магия от Богов — не та магия, которая может рассеяться в мгновенье звука; Ноя слышит свист прежде, чем понимает, что поток неуправляемой энергии перенаправляется прямо на Короля. Это всё ударяется в вовремя поставленный щит, стёкла в окнах бьются, слишком высокий звук вибрации режет уши. Магия, молния и огонь вместе оплетают щит вокруг, но Суга кричит, хватаясь за правую руку, и ближе к низу щит трескается. Через трещины проникают лучи, горячая магия, и Король рычит, шепча заклинания заново и заново, пока поток не рассекается. У Нои звон в ушах от магии и криков на улице. Танака рядом рыдает взахлёб, смотря в никуда, но Юу, если честно, не слышит этого, только видит туманным зрением. Он плохо видит в принципе, только смутные и размытые образы, но всепоглощающая сила слева даёт ему понять, что что-то не так. Опасность. Ему грозит опасность. Им всем. Он толкает Танаку в плечо несколько раз, потом бьёт больно, торопясь и спотыкаясь, лишь бы убежать отсюда. Ногами ощущает, как что-то металлическое упало на пол, и вдруг слева становится так жарко и светло одновременно. — Тоору, нет! Жуткий крик он различает даже сквозь звон. Становится всё жарче, и комната пылает красным, но это всё ещё не огонь, лишь свет из окон и... от Короля. Нишиноя перекидывает руку друга через плечо и пытается вытащить их обоих. Где стражники? Где все? Тогда от струи адского огня их закрывает мечом и магией рыцарь. Он орёт им что-то, что-то про то, наверное, что нужно бежать, а у самого то ли доспех, то ли целая рука горит. Огонь отходит, опоясывает щит, но всё ещё жарит, и Ноя пытается быстрее перебирать ногами с Танакой на плече, но получается плохо. Они выползают на площадь, по пути так никого и не встретив. Они слышат шаги, бег, крики, не разбирая, кто куда бежит и кому кричит. Когда они ступают на главную улицу, то вляпываются в лиловую кровь. Крови так много, и вся она смешивается: красная с голубой, лиловая с... другой. Это всё создаёт огромную лужу под ногами. В носу стоит запах железа хуже, чем после кузницы. Они бредут к лесу за стенами города, к свободному воздуху. Зрение Нои постепенно восстанавливается, и он видит то, что абсолютно не хочет видеть: как какая-то маленькая человеческая девочка ножом колотит женщину-демона, защищающую своего ребёнка; как человеческая девушка, напарываясь на меч, пытается достать факелом лицо стражника; как всех немногих, гораздо меньше, чем знал Ноя на улицах, загоняют в одну кучу, большую, человек сорок или больше, но гораздо меньше, чем отчаявшихся людей в столице. Их оцепляют кругом барьера, а потом... Они падают замертво. — Ноя! Он оборачивается и видит живого. В крови, но живого, потрёпанного и израненного, но живого. Асахи. Нишиноя улыбается. Темнота.***
Ойкава держал ладони над окровавленной, истерзанной в ошмётки рукой, читая и читая заклинания со свистом, который ощущал остатками кожи, но не слышал из-за криков и треска. Возможно, трещали его кости внутри. Возможно, опоры замка. Он, в общем-то, не знал. Кожа из подгорелой треснувшей корки превращалась в разглаженную и слишком розовую, но здоровую поверхность на глазах. Когда Иваизуми положил ладонь ему на плечо, Ойкава остановился, кивнув. На первое время должно хватить. — Найди Дайчи. Суга посмотрел сначала на руку, а затем опустил взгляд на ноги Ойкавы, моментально позеленев и отвернувшись. — Но я не... — У нас нет времени на это дерьмо, — Иваизуми поднял с пола Ойкаву, стараясь не смотреть вниз, и сам поморщился от собственной боли. Тоору попытался встать на ноги, и, увы, не вышло. — Постарайся убедить его в этот вечер ни о чём не думать. Иначе вы умрёте. Сугавара ничего не понял, но кивнул, шатаясь встал и вышел. Иваизуми всё-таки посмотрел вниз. Там от ног осталось не много. Хаджиме подавил тошноту в горле и побрёл к выходу вслед за Сугаварой. Возле выхода не было никого знакомого, но валялся труп той самой блондинки. Ойкава рядом оскалился знакомо и плюнул в раскорёженное от взрыва магии лицо. Умерла она, впрочем, явно не от этого: на животе красовалась огромная зияющая рана, из которой до сих пор лилась кровь, явно от меча. Иваизуми только надеялся, что с ребятами всё в порядке. — Нам нужно безопасное место, — прохрипел Ойкава на руках, — тронный зал защищён лучше всего, я ещё наложу пару... Он не закончил, прикрыв глаза на секунду, и Иваизуми, не обращая внимания на тупую боль в руке, побрёл именно туда. В коридорах постоянно слышался топот, звук, скрежет металла, но они шли окольными путями, растягивая и растягивая время, будто оно резиновое. Не сработало. На первого человека в маске и капюшоне они наткнулись у самого входа в тронный зал. Она посмотрела на них — точно она, с этими перепуганными глазами и узкими плечами, — и закричала, тыкая пальцем по запястью. — Заткнись, — Ойкава щёлкнул пальцами для пущего эффекта, и она упала замертво, как тряпичная кукла с вывернутой шеей. Они не видели ни Маттсуна, ни Маки, ни Яхабы, ни даже Кьётани. В одном из проходов Иваизуми показалось, что промелькнула знакомая магия и обесцвеченная макушка, но топот нарастал, так что он лишь ускорился. Он надеялся, что ребята, которые всё ещё в аномальной зоне, в порядке. Что они уйдут оттуда, когда поймут, что больше приказов никаких не будет. Что они найдут себе хорошую работу с навыками, которые выторговали у судьбы. Что ребята среди стражи не пострадали. Что сестра Ойкавы хорошо воспитает их племянника. Что всё то, что они начали, кто-то закончит. Они заперли дверь, Ойкава зачитал с жутким, пронзительным свистом несколько щитовых заклинаний, и воздух слишком сжался возле двери, оставаясь разряженным в остальной половине зала. Больше помещение. Пустое. Просторное. Даже немного светлое. Хаджиме попытался аккуратно положить Ойкаву на пол, но не выдержал, упал на колени вместе с Тоору. Тот цеплялся за его доспех, проделав дырки пальцами и разодрав кожу в кровь глубокими ранами, будто отпустить физически больнее, чем что-то другое. Почему-то, прямо в этот последний момент, отчаянно не верящий в то, что знал. — Посмотри на меня, — Хаджиме прохрипел, нежно приподнимая родную голову ладонями, несмотря на все сопли и кровь, которые были на лице Тоору. — Мы пытались. Мы проиграли. Ты ведь знал давно, что так случится. Ойкава помотал головой в разные стороны, прижимая ладони Иваизуми к своим щекам и зажмуриваясь, чтобы ничего не видеть. Нет, не так, не так, не так, Боги. С улицы слышался гул толпы, крики, свист и лязг дешёвого, проржавевшего металла, ломающегося друг о друга. — Несёт кровью. И гарью, — пробормотал Иваизуми, вставая с колен и заглядывая в огромное окно сбоку. Вот они здесь. В тронном зале, запертые изнутри, чтобы не умереть от чужих рук, иначе проклятье падёт на всё то, что они пытались выстроить. Ойкава вытер глаза, в которых на удивление не оказалось слёз, одна кровь, и посмотрел на какой-то блёклый, словно неважный, трон. Руки тряслись. Они ведь оба знали: проиграли, когда Ойкава недостаточно доверился, когда решил, что Иваизуми мог от него сбежать, будто не было ничего, кроме этих странных магических уз между ними. Но рыцарь молчал, чтобы не ворошить уже сделанное сейчас, когда их страна сгорала заживо, и Король молчал, глядя на трон. Они ведь оба знали: умирают. — Я Король до костного мозга, до сути магии, я не смогу... — Ойкава давился воздухом, сжимая корону в руках и практически ломая металл. Иваизуми обречённо улыбался, и отблески света факелов с тенями от граблей, вил и магических залпов танцевали на его лице нечто страшное. Они никогда бы не смогли отсюда сбежать вместе, предав народ. Они никогда бы не смогли укрыться вместе, скрывая свои амбиции. Они бы никогда не смогли быть вместе, имея такое разное прошлое. Для Иваизуми Ойкава — его прошлое, настоящее и будущее, но было что-то до Ойкавы. Оно было незначительным и неважным, не имевшим для большей части жизни веса, но оказалось в конце таким определяющим, что дышать не получалось. Он человек. Он не мог понять демонов до конца. Он не знал, где была та грань на самом деле, и никогда не останавливал Тоору вовремя. Он позволил убить ту ведьму, которая прокляла их, лишь бы у Тоору выдался хороший день. Ха, — Иваизуми посмотрел на толпу, — выдался же хороший день. Если бы он знал немного лучше, если бы понимал, если бы останавливал вовремя, если бы... — Хаджиме, — Тоору тянулся рукой, пытаясь прикоснуться к его лицу, не в силах уже подняться; судороги до сих пор проходили по всему телу, — не бери на себя. Иваизуми отчаянно усмехнулся, запрокинул руку Ойкавы себе на плечо и поднял с общим стоном обоих. Узы ничего не передавали, но ему не нужно было блестящее имя на руке, чтобы понять, что иметь прожаренные мышцы в ногах — больно. — Давай хоть посадим тебя на престол, а? — Я там так редко сидел, даже не верится. Тошнота подкралась к глотке, и мир качался вокруг, но скоро мир будет потерян полностью, так что какая разница? Стукаясь головой о голову и напарываясь виском на рог, Иваизуми посадил Ойкаву на трон; поправил руки, чтобы те были чётко на подлокотниках, но в первый раз промахнулся, не поняв, где его собственная рука. — Дурной, растянутый конец, — Ойкава закатил глаза, услышав, как в дверь бились люди. Возможно, демоны. Ни в чём нельзя было быть уверенным. Пол и стены содрогались под натиском, и парадные двери трещали болью предательства. — Я бы ещё потянул, — с дрожью, слишком высоким голосом признался Иваизуми, садясь у подножья. Здесь можно было учуять ещё и запах прожаренного мяса. Холодная рука опустилась ему на волосы, и рыцарь не сдержал нервного смешка. — Всегда мечтал увидеть тебя на этом месте. Буквально, — последнюю гласную Ойкава потянул в привычной издевательской манере, и на секунду показалось, что всё будет хорошо, но. Бум! Взрыв за дверью. Иваизуми вздрогнул, тут же поднялся на ноги, ощущая песком на коже, как время уходило, и прильнул со всей силой к Ойкаве, впиваясь левой рукой в волосы, лбом в лоб, прижимаясь носом и втягивая естественный запах пепла, магии и дыма. Ни поцелуев, ни объятий, ничего — только одно дыхание и кожа к коже, чтобы ощутить. — Блять, я надеюсь, загробный мир существует, — проворчал Хаджиме под очередной Бум!, и Ойкава ненадолго засмеялся; хрипло и с надрывом, но это стоило того, потому что это всегда было и останется самым прекрасным, что слышал Иваизуми в своей жизни. Рука сжимала рукоять кинжала, оставшегося ещё с вылазок в город. — А теперь слушай меня. Ты самый великий Король, которого когда-либо видел мир. Тоору кивает и в последний момент с дурацкой знакомой улыбкой тянется за поцелуем, сжав волосы на затылке в кулак и прижимая к себе, когда Хаджиме уже врезался ножом в шею, доставая до позвонков. Поцелуи Ойкавы всегда странные — кровавые, нежные, будто он был самым драгоценным сокровищем для него, будто само его существование было наивысшим благом, и с таким трепетом сухие потрескавшиеся до крови губы обхватывали его нижнюю, мокрую от слёз, что хотелось выть. Их «всегда» оказалось таким недолгим. Иваизуми взвыл, доведя рукоять до конца и умирая. A winner is you.Эпилог
В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): — А это вы можете описать? И я сказала: — Могу. Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом. 1957
***
— Итак... Ойкава переглянулся с Иваизуми, который по-прежнему ошарашенно пялился в экран с надписью Win; джойстик в его руке немного подрагивал. — Это было... — Хаджиме попытался подобрать слова, но в итоге помотал головой, положил джойстик на кровать и растянул ноги на полу. — Странно? — предположил Тоору, выгибая бровь. — Как мы вообще до этого докатились? — Ну, я так и не понял, почему мы выиграли. — Вроде как тем, что ты убил меня, мы устроили геноцид всех врагов из-за Божественного проклятия? — выдвинул теорию Ойкава, запуская руки в волосы и сжимая их у самых корней, чтобы ощутить кровь в сосудах. — И все повстанцы умерли. Final Quest была одной из лучших игр, в которые они когда-либо играли, и система управления, как и лор, была очень запутанной и сложной. Именно поэтому после тренировок они по пять часов играли в неё, пытаясь понять, возможен ли положительный исход для изначально проигрышной стороны. — Получилось как-то печально. — Но и неожиданно! — Ойкава ухмыльнулся, глядя на волосы Иваизуми и думая, насколько будет странным прямо сейчас зарыться в них ладонью. — Ты не можешь этого отрицать. Тут интересная графика, но самое лучшее здесь — это сюжет. — Действительно. Брак внезапно даёт слишком много баффов, — Хаджиме взглянул сбоку исподлобья на чуть покрасневшие щёки друга и несмело улыбнулся. Их колени касались друг друга, и более смуглая рука лежала на кровати, практически обнимая за шею другого человека. Ещё немного — можно будет назвать объятьем. Хаджиме смотрел на голый участок кожи, на линию роста волос и на жилку, бьющуюся в такт с сердцем, а потом сделал это. Опустил руку немного ниже. Они только начинали жить.