Реквием

Мне все равно теперь. Клубится Енисей, Звезда Полярная сияет. И синий блеск возлюбленных очей Последний ужас застилает. 1939

***

      — Чайки? — неверяще спросил Кенма, и Куроо довольно кивнул. Ох, это великолепное чувство, когда он мог удивить Козуме, просто взрывалось теплом в груди.       — Его мать с другого континента, приехала на заработок, и как-то получилось, что завела здесь семью, — Куроо вёл его по коридорам, которые за год уже стёрлись из памяти. Здесь знакомое чавканье под ногами из-за сырой земли и мха, вроде те же самые камни замка, но всё равно было нечто новое. Может, хорошо забытое. Запах железа с привкусом кислоты, плесень — это забытое и ненужное. Каждый поворот, каждый новый спуск, каждый шаг — тоже.       — И его магия мизерна, — Кенма дёрнул носом, пытаясь уловить запах остаточной магии, индивидуальный отпечаток, но ощущал только пустоту камня и фон защитных заклинаний. Возможно, ещё кровь. Такой тонкий флёр, будто пропитавший стены и смешавшийся с сыростью под ногами настолько сильно, что становился незаметным.       — Иногда, дорогой, — Куроо улыбнулся ему тепло, и Кенма ничего не мог поделать с тем, как его сердце забилось в ответ, а на губах заиграла улыбка. Боги, они не виделись так долго, — важна не сама сила, а то, как ты умеешь ею пользоваться. И этот парень в этом великолепен. Его магия настолько слаба, что никто даже не почувствует её на месте преступления.       Они шли медленно, будто наслаждаясь этим. Кенма приехал совсем недавно, добрался на своих двоих практически. Усталость валила с ног, но рядом с Куроо, который вскипел от нетерпения и близости, он сам тянул энергию, которая нужна, чтобы прямо стоять.       Он сбежал внезапно, совсем не думая, что кто-то мог его узнать и раскрыть. Все вещи и книги, которые он хотел принести с собой, и та странная игрушка, купленная по пути, остались там, сейчас наверняка сожжённые или растащенные загребущими руками. У него не было ничего с собой в качестве извинения за долгое отсутствие, только одни неприятные вести. Он будто был на отдыхе, бросив Куро, когда тот работал в поте лица, пытаясь сохранить страну в покое.       Кенма почувствовал его лишь на шаг раньше, чем увидел. Маленький. Не по возрасту — они, наверное, в одном десятилетии родились, — а по росту. И запах такой странный, словно какой-то газ и жир смешанный. Как скинул капюшон, услышав их — да, Козуме видел резкость, отточенность и плавность, свойственную убийцам. Маленький, наверняка юркий, родство с птицами много преимуществ в передвижении давало. Но всё же... Казалось, у него вместо волос — белые перья, и взгляд острый, колотый. С такой примечательной внешностью да в убийцы?       — Убей самого сильного мага, — Куроо махнул рукой, и набитый монетами кошель оказался в руке странного демона, который недоверчиво покосился на свою предоплату.       — Почему не лидера? — Кенма встрепенулся, из-за чего его капюшон чуть не спал с макушки. Куроо нахмурился, чуя обман прямо рядом с собой. Но по связи, которая била как никогда, потому что наконец рядом и близко, по связи ничего не было: ни боли, ни стыда, ни беспокойства.       — Тогда они собьются в кучу сами и просто пойдут стеной на нас. А лишать их основной ударной силы... это покоробит их планы, — Тетсуро хмыкнул, не умалчивая про непонятность иерархического строя даже после всех отчётов Кенмы.       Судя по бегающему взгляду и слегка поджатой губе, Хошиуми тоже хотел знать, почему не лидера, но боялся встрять в разговор двух связанных; тем более, кто он такой, чтобы спрашивать? Даже если ему казалось всё это напускным и глупым, это не была его страна, ему всё равно.       — Я опираюсь на твои доклады, — продолжил Тетсуро и пожал плечами, подходя к Кенме ближе. — Ты в порядке с этим?       — Если он не выживет, это полностью его вина, — он еле заметно кивнул ответ, не имея ничего против. Его голос не дрогнул, и руки не сжали посох крепче. Какая уже разница, в конце-то концов. — Я дал ему максимум, потому что он был интересным экспериментом и его магия была необычной. Но я так и не научил его думать, так что, — Кенма замолчал. Это не была недомолвка или умалчивание, это был конец. И Куроо, глядя, как капюшон остался на том же самом месте, когда Козуме наклонил голову вбок, понял. Он подошёл, кладя ладонь на родную голову, и ощутил это. Пустота. Глаза Кенмы расширились на долю секунды, когда ткань скинули с головы каким-то слишком драматичным жестом.       — Что, твою мать, ты сделал с собой?       Хошиуми мудро решил, что ему лучше отправиться в путь прямо сейчас, и исчез за соседним поворотом. Это было интересно — те двое даже не пытались заглушить себя чем-то мощнее, чем обычное заклинание тишины с громким свистом, — потому что Коурай ощущал действительно сильную спрятанную магию внутри, там не было нестабильности. Нестабильность разрушала, она была видна даже самым слабым.       Впрочем, это было не его дело.       Куроо схватил Козуме за руку, таща в их покои, где они не были вместе ещё даже пяти минут, практически бессознательно.       Он смотрел на Кенму и не мог поверить, что нечто такое могло случиться с ними. Ну это же бред. Остаться без рогов, имея настолько сильный дар, — это бред. Это вызовет неконтролируемость и отсутствие концентрации магии, что может просто убить Кенму. это не могло случиться с таким прекрасным, талантливым, одарённым подобным даром демоном. кенма выше всех условностей всех бед всех несчастий которые могут произойти с ними. кенма не глуп чтобы самого себя уродовать. нет-нет-нетнет       — Куро! — Кенма вскрикнул, и этот крик включил внимание Тетсуро.       — Мы отсюда уезжаем. Мы не можем оставаться здесь, пока ты нестабилен... — Куроо пробормотал себе под нос, не в силах оторвать взгляд от жёлтых волос с чёрными корнями. Гладких, блестящих, идеально мягких волос, доказывающих, что дар магии пробьётся через любую маскировку, даже перестановку генов. И от пустоты.       — Я стабилен, — тихо возразил Кенма, медленно отпуская ладони Тетсуро вниз, от головы и лица, от его рогов.       — У тебя нет! — крик Куроо был мощным и угрожающим, но где-то на подсознании ощущалось, что ещё и жалким. Потому что даже договорить не смог. — Мы не останемся в этом месте, не тогда, когда сюда проникнуть пытаются десять убийц на дню. Это слишком опасно.       — Кенма, мне нужна твоя помощь, — Ойкава ворвался в чужие покои, не особо волнуясь, что абсолютно точно прервал какой-то важный момент. — И чем быстрее, тем лучше. Ты слишком долго был потерян.       Маг моментально натянул капюшон на голову и уже встал на ноги, как был схвачен Куроо. Тот злился, чуть ли не шипел, двигаясь резко и сильно, потеряв обычную плавность.       — Не смей ему приказывать в этих покоях.       — Не смей мне приказывать, — Ойкава ощетинился в ответ, но до сих пор не переступил порог. — Кроме того, у Кенмы есть собственный голос.       Кенма не хотел бросать Куро в таком состоянии, не тогда, когда этот переросший кот был самым нестабильным в этой комнате. Но понятно по прищуру и совершенно не дружественным огрызаниям, что этот идиот сглупил и поссорился с Ойкавой. Поссорился с Королём. Кенма не мог представить, что здесь творилось, пока его не было, но должен исправить это, пока не поздно.       Если Король просит его, значит не так плохо. Можно попытаться починить.       — Ты не знаешь, что с ним стало, пока его не было, — прорычал Куроо, тяжело дыша, готовясь наброситься.       Ойкава приподнял бровь, смотря на Кенму.       — И что же со мной стало? — ровно спросил он, исподлобья глядя на мужа. Тот на секунду прекратил дышать, то ли пытаясь успокоиться, то ли пытаясь вызвать у себя приступ.       — Не пытайся пудрить мне мозг. Он стабилен, силён и, я бы даже сказал, отожрался на еде повстанцев, — Кенма сморщился, давя желание ущипнуть самого себя за бок. Асахи-сан и правда отлично готовил, и Хината следил за тем, чтобы он ел три раза в день минимум. Это не запереться в лабораториях с Куро, забывая даже обо сне на трое суток. — Кенма?       Он встал и вышел в коридор вслед за Королём.       — Мне надо, чтобы ты внимательно осмотрел одного человека, — Ойкава нервно оглянулся через плечо, и Кенма чуть не запнулся о подол плаща, переваривая информацию. Человека. Во дворце столицы демонов. — Он один из моих приближённых, так что постарайся, ладно?       — Что именно не так? — он бы, возможно, хотел пошутить, что это и так понятно, что многое тут изменилось и вообще, зачем озвучивать очевидные вещи. Но слишком много слов. Больше дела.       — Узы. Связь шалит, то всех врагами считает, то вытягивает у другого нужную магию, то кровь, то эмоции глушит, — Ойкава мило улыбнулся вперёд, ведя вся дальше и дальше к своим покоям. Кенма, оглядываясь вокруг и узнавая коридоры, на секунду замедлил шаг. — Он так даже защищать меня не может.       — Мне бы второго партнёра, чтобы вместе посмотреть тогда, — прошептал маг, наблюдая, как плечи Короля застыли камнем.       — О, — Тоору хихикнул, — у тебя будет.       Кенма сглотнул, подобрал балахон и ускорил шаг, следуя по старым коридорам, где его водил Куроо. Возле двери их встретили стражники — Ойкава, похоже, набрался ума за последнее время, — и знакомая дверь распахнулась, открывая комнату, в которой воняло кровью. Эта вонь не была сегодняшней. О нет, это даже чистили, жгли. Но это въелось в дерево кровати, стульев, и даже стены покрыло небольшим налётом, который не смыть.       Подобная просьба была слишком личная. Это отчаяние — обращаться к нему, когда Куроо сделал действительно нечто плохое, и это потребность в его Даре, что обычно использовали в экспериментах. Они никогда не общались слишком близко, скорее так, знакомые, поэтому такая просьба... это было многообещающе.       Кенма знал, что нынешний Король в детстве по дурости связался с каким-то человеком, но он не думал, что это осталось вот так. Реальный брак.       — Ива-чан, это Кенма-чи. Кенма-чи, это Ива-чан.       Ива-чан лишь закатил глаза на подобное, устало вздыхая, смиряясь. У него были тёмные волосы и кожа, явно южанин, немного злое выражение лица и слишком короткие волосы. Доспехи все исцарапанные, переплёт на рукоятке меча потёрт, и сами руки мозолистые. Он вызывал доверие у Кенмы одним своим видом, будто говорил, что он тот, кто мог защитить их короля.       Тем не менее, Кенма чуял гниль. Это только начиналось где-то внутри, но тут уже было запущено слишком много процессов, чтобы разобраться за раз.       — Иваизуми Хаджиме. С просто Иваизуми всё в порядке, — он протянул правую руку, и Кенма пожал её в ответ.       — Кенма, — дал он вариант.       — Куроо много о тебе рассказывал.       — В основном ныл, как он по тебе скучает, и всё это происходило почему-то рядом с нашими ушами, — Ойкава сзади фыркнул, прислонившись рядом с всё ещё открытой дверью и стражниками, которые зашли внутрь. — Вон, — он дёрнул подбородком, на секунду оскалившись.       Плохо. Это действовало на нервную систему.       Стражники между собой переглянулись, неуверенно бросили взгляд на Иваизуми и вышли за дверь. Кенма про себя хмыкнул — как же приоритеты поменялись у демонов вокруг за такой короткий срок, — и уставился на Иваизуми.       — Итак, эм, что от меня нужно?       Это плохо.       Это не просто плохо — это скорее отвратительно настолько, что Кенма хотел изучить, как можно вообще извратить заклятие связи, чтобы оно так влияло на организм. Там практически не было ничего правильного, от неровного сердцебиения с задержкой между двумя сокращениями в чуть меньше полсекунды до работы гипофиза.       — Можешь сесть, если хочешь, — обычным тоном сказал Ойкава, и Иваизуми сел на кровать так, будто она была его.       Впрочем, наверное, так оно и есть.       Насильственная связь магии никогда не могла заканчиваться хорошо, даже если обе стороны смирились и приняли её. Магия без желания на момент свершения — яд.       Это заклинание и вовсе рвалось во все стороны, растворяясь в крови и мышцах. Вместо обычного баланса оно было призвано скорее... убить излишней заботой. Вместо обычного крепкого моста это — подвесной мост с постоянно недостающими досками и где-то слишком тяжёлыми для верёвок каменными плитами.       Кенма смотрел, шепча заклинания диагностики одно за другим. Это в мозге, в костях, в мышцах, в органах, в крови, даже в мельчайших клетках. Он резко посмотрел на Короля — и там было даже хуже. Демоническая кровь, пропитанная магией, гораздо сильнее впитывала узы, сильнее была подвержена её влиянию. Его мозг очевидно не успевал за развитием тела, и не все нужные ферменты вырабатывались как надо, а ещё пищеварительная система... Он не понимал, почему, но желудок и вовсе сместился, давя на поджелудочную... и левое лёгкое? Оно местами будто истончилось. В плечелучевой мышце и вовсе застрял какой-то старый яд, от которого демонический организм не мог избавиться.       Это даже не имело никакого смысла.       Он мог бы это подправить, но точно не за счёт ресурсов самого тела. Возможно, за счёт своего... Ему нужна была подходящая материя, и в воздухе было слишком мало... Взгляд зацепился за стакан воды — да, должно хватить.       — Эй, Кенма-чи, ты не на меня должен смотреть...       Кенме не нужны заклинания, чтобы править организм. Это никогда не нужно, это просто ощущается как правильное, важное. Большинство вещей он делал по наитию, но причинение травм гораздо легче лечения. И всё же... он немного истончил всю поверхность лёгких, чтобы собранное сосредоточить на дырах. Одно укрепляющее заклинания, немного рыбы в течение недели на ужин — всё станет нормально.       Он вывел яд через поры кожи и перенёс это в стакан с водой, чтобы гадость не поплыла по воздуху, заморозил заклинанием. Кенма ничего не мог сделать с сердцем или тем более с мозгом без подготовки. Он незаметно сместил желудок назад — Король как-то странно ойкнул, приложив руки к животу, — закрепляя его с другими органами, чтобы никакая судорога не сместила его обратно в странное положение.       С Иваизуми он попытался сделать другое — выпутать заклинание от хотя бы тромбоцитов, чтобы кровь сворачивалась вовремя, не оставляя открытые раны.       Толчок.       Судорога.       Кенма глубоко задышал, беря начало эпилепсии под контроль. Он отключил нервные окончания на несколько мгновений, приказывая сразу всем мышцам не двигаться вообще, никакого сокращения, и поддерживал кости от трещин. Полез в мозг без подготовки, чтобы отделить все причины, но у человека уже начали закатываться глаза.       — На бок его переверни сейчас же!       Иногда короли могли слушать простых подданных.       Он справился с вызванным приступом только через семь минут, постепенно отпуская контроль над каждой частью тела. Ойкава смотрел на него испуганными глазами, сжимая руку теперь просто спящего Иваизуми.       — Это закреплённая насильственная связь, окончательно подтверждённая и каким-то образом благословлённая, к тому же подтверждённая слишком поздно, из-за чего фактор насилия менял её суть; большая часть заклинания ушла на подгонку физической совместимости, — Кенма смотрел на Короля, действительно нестабильного (почему никто ещё не заметил), с дисбалансом энергии и переизбытком чужой крови несовместимой группы внутри организма. — Даже если я подгоню заклинание под шаблон нормы, протащив вас через адскую боль, она вернётся в прежнее мутирующее состояние через лет пять в лучшем случае. В худшем это будет год. Потом снова, срок снова станет короче. Это уже даже расторгнуть нельзя на физическом уровне, слишком в вашей искре и теле засела.       — И что нам делать? — хрипло спросил Ойкава, давя нервную улыбку. Кенма смотрел на него опустошённо, отстраняясь от проблемы и последствий, которые будут.       — Молитесь.

***

      Хошиуми не мог до конца понять, почему это сборище вообще представляло проблему. У них не было адекватной защиты — подослать обычный отряд зачистить и всё, дело готово. У них очевидно были деньги, даже слишком много, но их руководство было немного странным. Они плевали на защиту и совсем не смотрели по сторонам, обсуждая что-то возле костра. На улице. Ночью. Когда у них есть целый особняк.       Он хотел бы сдержать смех до самого конца дела.       Мальчишку ему описали — маленький, рыжий, со стрёмной искрой, шумный, — но он видел только одного рыжего спокойного пацана с нахмуренными бровями.       Хошиуми ждал до самого полнолуния, и всё-таки у них больше не было рыжих маленьких мальчишек. Он сначала ещё сомневался — возможно, ему надо было убить высокого северянина с травмированной рукой, потому что его магия была мощнее окружающих, — но потом он понял, как только увидел искру коротышки, когда тот возмущённо засопел. Сила, напрямую зависящая от эмоций.       Впрочем, он всегда подозревал, что умные люди гораздо опаснее, чем просто сильные, поэтому он продолжал наблюдать за долговязым чернышом с очень пугающим лицом. Ах, они с коротышкой весело взаимодействовали.       В конце концов, окончательно отсидев зад на ветке дерева и наконец дождавшись, как рыжий нагуляется, Коурай решил выбрать на месте. Платили ему за убийство одного, излишняя активность могла вызвать проблемы у его работодателей. Ему щедро заплатили — достаточно, чтобы мама не работала на плантациях полгода минимум, — так что он должен быть благодарным. А ещё он улавливал чутьём скрытую силу, она шевелила его перья, что-то, похожее на озон и гарь, но так ничего и не понял.       Он не виноват, что не мог выбрать между двумя. Рыжий был бомбой, чёрный — умом и авторитетом, несмотря на лук за спиной. Но первый... рука тянулась перерезать ему глотку только от осознания, что такая мелюзга, тупая и слепая, могла при желании убить его, Коурая, и все бы подумали, что он слаб настолько, чтобы проиграть этому недоразумению.       Кинжал удобно лежал в руке.       Надо определяться.

***

      — Итак, мы все здесь собрались, потому что у Нишинои появилась определённая идея, которую мы обязаны выслушать и обсудить, — Укай выглядел неловко: то и дело отводил взгляд в сторону, не знал, куда деть руки, постоянно смещал свой вес с одной ноги на другую.       Но Кагеяма знал, что они правы. Он также знал, что Укай понимал это, и сейчас, если размышлять, что действительно доставляло такое неудобство? Ему не хватало информации, чтобы понять, но здесь будто был внешний стимул.       — Да, как и сказал Укай-сан, здесь назрел определённый... конфликт понимания, что делать дальше, — Нишиноя-сан был слишком серьёзный, сгорбившийся перед костром, практически подпаливая свою прядь. Кагеяма не знал, откуда она взялась, буквально белая, но друг семпая ничего не хотел объяснять, кроме того, что и так было выставлено напоказ (магия, какая сильная магия, она буквально била его при каждом прикосновении), так что он не настаивал. Просто что-то изменилось... в походке и осанке, возможно. Уверенность в силе. — Мы на самом деле засели здесь не только потому, что нас всех поразило предательство Кенмы, — быстрые взгляды на молчаливого Хинату практически ото всех, — но и, если честно, потому что мы просто не знаем, что делать дальше. У нас нет никакого плана, хотя время утекает.       — Так ты нам предлагаешь составить план убийства? Разве импровизация не была лучшей нашей стороной? Только поэтому за нами не заявились войска зачистки, ведь они не знали, где мы окажемся через день, — Саёко самодовольно улыбнулась, скрестив руки под грудью. Они все знали, на какой риск шли, и до сих пор подозревали, что могут быть подслушаны.       — Со всем уважением к тебе, сестра, — голос внезапно взял Танака, чеша лысый затылок. Он выглядел больным и изнеможённым: цвет лица совсем серый, по вискам катился пот, мешки под глазами ужасали, — но это полнейший бред. Мы столько сидим на одном месте, а за нами до сих пор никто не явился. Если бы они хотели, давно бы нас выжгли.       — Они понимают, что уничтожение только нашей группы, когда есть ещё, только тайные, ничего не решит, — тихо предложил Энношита, уже абсолютно точно зная, куда ведёт этот разговор. Кагеяма видел это по наклону головы, задумчивому прищуру и сцепленным рукам, чуть ли не повторяющим молитвенный жест.       — Спасибо, да, — Нишиноя вздохнул, потерев лоб и зажмурившись. Слова давались ему сложно, он не был серьёзным оратором, скорее так, мог в смешной форме пафосно толкать прописные истины. — Мы в такой же ситуации, как и они, и никто из нас, почему-то, этого не понимает.       Послышался возмущённый гул, совсем перекрывший пение костра. Кагеяма огляделся, не понимая, почему вообще столько шума, когда большая часть группы и так всё знала и была согласна с планом. У них были неактивные бойцы или вспомогательные — но Асахи-сан как раз был человеком, который скорее отложит меч в сторону, — а также кто-то, кто не так часто проявляет себя, вроде Киношиты и Нариты, но даже они молчали. Такеда-сан был тем, кто отвечал за их финансы, и он выглядел немного растерянным. Там были взрослые — некоторые девушки, с которыми он редко контактировал, и парень, лицо которого было постоянно невидно из-за его кудрявых чёрных волос, — а ещё Саёко, хрипло орущая шёпотом на Акитеру, который пытался её успокоить.       Кагеяма посмотрел наконец на Хинату.       В обычное время его было так легко читать, будто открытую книгу. Что бы не думал сам Тобио, Шоё всё-таки не был дураком или хотя бы знал, что его выражения лица действительно выдавали все мысли, так что он только прижал лоб к коленям, медленно дыша.       — Мы идём убивать Короля, хотя, если честно, это абсолютно ничего в итоге не решит, — это вызвало новую волну неудобного шума, и даже Кагеяма не удержался от того, чтобы скривить рот и издать недовольный звук, — потому что на его месте окажется кто-то другой и, возможно, сделает ещё хуже. По сути нынешний Король даже ничего не сделал, чтобы мы шли и убивали его только за рога. Мы собирались устранять несправедливость, а не просто быть убийцами, насколько я помню, и при нас сменилась власть, а мы продолжаем просто хотеть убить. Чем мы лучше тех, кто презирает нас за то, что мы люди?       — Все демоны ненавидят людей, а тех, кто без магии, забирают в рабство, — Хината оторвал лоб от колен и зло посмотрел на Нишиною. Стальной обруч блестел в свете костра, и сердце Кагеямы забилось неуместно быстрее. — Мы и не должны их любить!       — Никто не говорит про любовь, боже! Я говорю, что мы даже не знаем нового Короля и идём его убивать!       — Он воспитан своими родителями, что мы можем не знать о нём! Он учил Кагеяму, а затем без сожалений испоганил ему судьбу! — Хината тяжело задышал, сжав руки в кулаки и пытаясь не дёргаться при каждом слове. — Ему плевать на людей. Это понятно было до того, как он взошёл на престол. Да каким он может быть королём, если, скорее всего, сам убил своих родителей?       — Не убивал он своих родителей! — Кагеяма резко повернулся к Хинате, хватая его за руку и дёргая на себя так, что тот чуть не упал с бревна. Почему они вообще не могли собраться в гостиной? Это же было гораздо удобнее. — Один из таких же придурков, как ты, желающий всем сердцем бороться за права угнетённых, просто отравил их.       — Будто бороться за свои права, если ты угнетён, плохо, — Хината вырвал руку, — ты вообще об этом не должен говорить, находясь здесь.       — Может быть, ты знаешь, что сделали с тем, кто отравил королевскую чету? Ему дали честный суд? Там были присяжные? Были ли свидетели убийства? — Саёко перешагнула через бревно, направляясь ровно к Кагеяме и останавливаясь в шаге от него. Он смотрел на девушку снизу вверх, пытаясь не терять уверенности в правильности того, что он говорил.       — Это был демон, и его судили по законам Сейджо, казнив. И не делай вид, что сама бы не казнила тех ублюдков, которые причинили вред твоим близким, — Саёко отшатнулась, внезапно услышав настолько неподобающее обращение, неприятное. Кагеяма на секунду задумался, не напомнило ли ей это о её профессии и роли, но потом стряхнул мысль.       — Откуда ты это вообще знаешь? — внезапно Такеда-сан спросил в тишине. — Мы не распространяли об этом никакой информации.       — А он ведёт дружеские беседы с личным стражем Короля, да, Кагеяма-кун? — Хината зло ухмыльнулся, совсем сжавшись в комок на своём месте. — Какие последние сплетни из дворца? А?       — Ни с кем я не веду дружеские беседы! — заорал Кагеяма на весь лес, чуть не начав выдирать из себя волосы. Он тоже мог начать задавать неудобные вопросы, которые никому не были нужны, так почему Хината делал это с ним?       — Тихо! — прогремел Танака, вставая с места. Только сейчас Кагеяма заметил, что Асахи-сан сидел как-то слишком далеко от Нои-семпая, выглядя совершенно печально. — Вы опять сосредоточились не на том.       — Я вёл ко всем понятной концепции: переговорам. Это может решить много проблем. Мы потребуем себе амнистию и соглашение с нашими пунктами условий в обмен на полное подавления восстания. Если мы убьём нынешнего Короля, это вызовет одни проблемы, потому что править некому. Кто-то из нас сядет на трон? Вы это вообще себе представляете?       — Но что, если он просто нас всех убьёт? — предположил Энношита, поворачиваясь к Ное. В этом голосе была какая-то тихая сила, заставляющая слушать и слышать. — Даже если он согласится с условиями и, возможно, что-то сделает в будущем. Только мы всё равно преступники. И нам положена смертная казнь. Как правильно заметил Кагеяма, перед законом все равны.       Ноя повернулся для помощи обратно к Кагеяме, но тот не знал, что должен был ответить. Ойкава-сан не был пацифистом. Он не был и слишком добрым ко всем подряд — он демон, и Боги знают, что творится у него в голове. Излишняя мягкость явно не была ему присуща.       — Потому что это бессмысленно, если он хочет заключить мир со всеми повстанцами, особенно с теми, кто всё ещё прячется по лесам. Только у нас есть доступ к центральной сети, — ответил Акитеру, натыкаясь на преданный взгляд своей девушки.       Сейчас, если задуматься, Кагеяма видел в этом смысл. Они были не просто доступом к сети, они и есть центр. К ним стекалось большинство продовольствия, денег, всех ресурсов в принципе, и к ним присоединялись новые рекруты с разных уголков страны. Отруби голову с туловищем, ноги и руки — бесполезные обрубки, которые не могут шевелиться сами по себе.       — Нас в любом случае убьют, если мы собираемся убить Короля, — смело заявил Танака. — Если не дворцовая стража половину, то потом сами жители или даже служители храмов.       — В Сейджо право на правление закреплено религией, — вздохнул Кагеяма, вспоминая один из уроков истории. — Правящая династия благословлена самими Богами, и тот, кто посмеет пойти против Королей, пойдёт против самих Богов, — процитировал он, ловя непонятный взгляд Хинаты на себе.       — И понесёт народ божественное наказание, — Танака кивнул в подтверждение. — Вы же знаете эти статуи. Большинство Богов изображаются с рогами, и даже если в некоторых других странах это не так, общность остальных в статуях доказывает это.       — Религия придумана для того, чтобы дать народу общую цель и верить, что после смерти будет очень хорошо, даже если в жизни было плохо, — Саёко фыркнула, — очевидно, чтобы они не боролись за то, чтобы иметь хорошее в жизни прямо сейчас.       Даже Кагеяма заметил, как Нишиноя стиснул зубы до скрипа.       — Вопрос не в твоей или нашей вере. Хотя я не понимаю, как ты не можешь верить, это вопрос сути преступления. Мы пойдём не против тирана, а против сути религии. Прежде, чем думать убивать, подумай, что это может принести нам в итоге.       — Даже если, ладно, предположим, — Танака фыркнул, будто такое невозможно, — никакого наказания нет. Ну, сверху. Но есть жрецы и жрицы, которые не будут молча бездействовать, зная, что мы пошли против законов религии. Я чертовски не хочу сначала лишиться рук и ног, а потом быть обсыпанным солью и сожжённым на костре. Это последнее, к чему я стремлюсь в этой жизни. А мы её с таким трудом себе выбили, сестра, — он посмотрел на неё взглядом пытающегося достучаться, наконец найти понимание. Умолял, смотря снизу вверх.       — Трус, — бросила Саёко в ответ, отходя от Кагеямы в сторону Акитеру.       — Алиса была моей подругой, пусть и полукровкой. Она даже ничего ужасного не сделала. А они её убили, — одна из девушек сжалась на земле. Мия? Мичимия? Кагеяма не знал. Он помнил, что она была близка с Дайчи, но самого капитана их отряда он ни разу не видел, да и эта девушка на глаза обычно не попадалась.       Кагеяма знал, что они недавно потеряли информатора, буквально пару дней назад.       Становилось холодно, и комары слишком сильно кусали.       — Раса здесь ни при чём. Насколько мы можем полагать, нынешний Король ещё меньше обращает внимания на происхождение, чем мы с вами, — Нишиноя снова посмотрел на Кагеяму. В этот раз абсолютно все посмотрели на него, кто с оттенком презрения, кто в ожидании. На секунду мурашки побежали по телу (а надо ли ему рассказывать это, а должен ли он, вдруг всё это повернётся против него, вдруг...), но Хината смотрел на него с обиженным, осторожным любопытством, будто за секунду до восхищения, и Кагеяма уже открыл рот, чтобы начать говорить.       — Нынешний Король связан узами со своим стражником, Иваизуми-саном. Он обучал меня владению мечу. Он человек, и до связи у него не было магии.       — Вот! — Рю указал на Кагеяму, — разве тот, кто ненавидит людей, будет связывать себя с человеком?       — Получается, если убить этого человека, умрёт и Король? — Укай сзади пробормотал это слишком громко, то ли нарочно, то ли нет.       — Это не то, как это могло бы сработать. Как, чёрт возьми, ты собираешься убить лучшего рыцаря королевства, который постоянно находится рядом с сильнейшим магом страны? — в конце концов устало задал вопрос в никуда Кагеяма, потирая переносицу, пытаясь унять боль. Слабо помогало. Рука начинала дрожать от напряжения ещё больше, а сухожилия болели.       — Они же не приклеены друг к другу все часы? — Киношита, который, Кагеяма был уверен, присоединился раньше к мнению о том, что нужны переговоры, внезапно подал такую идею. Тобио уставился на него, как на предателя, и тот виновато отвёл взгляд куда-то подальше.       — Они под узами, придурок. Если достаточно долго, то и достаточно крепкими. Даже если у него не было магии раньше, она есть сейчас, и в определённом плане он опаснее даже Короля, — Нишиноя сплюнул вбок, чуть не попав на сапог Рю, но тот, кажется, просто уже был готов просто лечь и умереть на месте. — Это не то, что мы обсуждали!       — Это то, как проходит обсуждение в любом случае, и ты не можешь это контролировать, Нишиноя-кун, — произнёс мирно Такеда, пожав плечами. Языки пламени делали что-то невероятное с его зелёной курткой, и только сейчас Кагеяма заметил, какая она дорогая. Кожа под воздействием магии, чтобы сменить естественный цвет.       Кагеяма посмотрел на Хинату, замечая по глазам, как в его голове зрело что-то опасное и определённо ужасающее. Он на секунду захотел зажать его рот, чтобы тот не сказал ничего вслух, прежде, чем тот поднял руку с отрешённым лицом, будто сам уже не мог остановиться по своей воле. По спине прошла волна дрожи.       — Я предлагаю запасной вариант, — тихо произнёс Хината, глядя на языки пламени перед собой. — Под видом переговоров совершить запланированное давно убийство. Это решает все проблемы проникновения во дворец. Мы бы никогда не смогли убить Короля магией, он наверняка обвешан всеми возможными амулетами, однако... Недавно мы приобрели интересную штуку, называется генератор электричества, — он склонил голову вбок, видя, как Король сгорает в языках пламени. — Оно производит мощную энергию, передаётся по проводам, по сути похожа на молнии. Это не магия, от неё не будет защиты, но... может зажарить за несколько секунд. Даже щиты не успеют выставить.       — Это хорошая концепция. Если переговоры провалятся, а они провалятся точно, мы всё равно извлечём очевидную выгоду из этого, — Саёко улыбнулась, и рука Акитеру на её талии сжалась слишком сильно.       Юу и Рю переглянулись между собой беспомощно совсем, не понимая, почему всё то, на чём они делали акцент, пролетело мимо ушей.       — Мы выдвигаем на рассмотрение переговоры: больше гарантия выжить, после нынешнего Короля некому править, мы не пойдём против религии.       — Давайте тогда просто проголосуем, да? — Такеда улыбнулся, и все разом кивнули.       Кагеяма наблюдал, как за переговоры выступило большее количество человек, чем он думал. Это даже большая часть лагеря, если честно. Руки поднимались вверх, разрезая воздух, словно это была их решимость устроить переворот. Асахи-сан воздержался от голосования вообще — это было странно, даже как-то обидно. Однако за план убийства проголосовали сам Укай и Такеда — почему? разве это рационально? — а также Саёко и Энношита. Их голоса определённо гораздо больше ценились, и по прикидкам Кагеямы получалось так, будто они шли против руководства и устраивали бунт.       Не хватало ещё одной руки.       — Хината? — спросил Укай, — ты не голосовал.       — Я... — он отвернулся в сторону, — возможно, переговоры могут быть хорошей идеей.       — Да ты же сам предложил убийство! — Кагеяма нервно усмехнулся, впиваясь пальцами в собственные волосы, не понимая, что он должен думать.       Хината рядом с ним тут же огрызнулся:       — Я знаю, ясно тебе! Но как мы доставим генератор, как установим заранее? Вдруг, если кто-то заметит? Нас наверняка попросят сдать оружие, это логично, и надеяться, что они не подумают, что это будет ловушка, тупо, потому что они умнее нас! — он всплеснул руками. — Ради Ада, я хочу жить! — он ткнул пальцем в грудь Кагеямы, будто это он виноват во всём этом или должен быть дальше в жизни Хинаты; Тобио не понимал, что из этого хорошо или плохо. Румянец в оранжевом свете был не так заметен, но под играющими тенями, да, Кагеяма мог сказать, что он там был. — Сначала поговорить, потом убить. Я думаю, то, что сказала Саёко-сан, правильнее всего.       Они остановились на этом.       Кагеяма, как какой-то несносный ребёнок, выбежал из круга перед костром, лишь бы уйти куда подальше. Он абсолютно не понимал Хинату! Разве так можно было? Говорить об одном, а через пять минут уже говорить другое, при этом поддерживая то, что говорил Кагеяма, но с третьей позицией! Это глупо, и он хотел разбить это глупое лицо, чтобы он больше не смог кричать на Кагеяму, когда у самого были какие-то эмоциональные проблемы или непонимание с точкой зрения.       Почему Хината не принял его? Почему не поддержал? Он был недостаточно понятлив? Он объяснил как-то неправильно? Почему вообще нужно желать кого-то убить с такой страстью, что отодвигать рациональность куда-то назад?       Позиция Кагеямы настолько плоха? Он плох?       Это было неправильно, да, ожидать такой же реакции? Он не мог заставить его чувствовать то же самое.       Он остановился, как вкопанный, за задней стеной коттеджа, слыша лёгкий шаг и надеясь, что это будет этот идиот, чтобы они поговорили нормально. Или нет. Чтобы это был не он. Кто угодно, но не он.       На лице семпая не было улыбки или намёка на шутку.       (это всё ещё не этот придурок, так что всё в порядке.)       — Тебе нравится Хината.       Из горла вырвался какой-то странный звук — не то скулеж, не то выдох, — и Кагеяма закрыл лицо ладонями тут же, притворяясь, что не понимает. Получилось не очень. Ноги как-то подкосились, и в итоге он уселся на сырую землю, чувствуя, как позвоночник упирался в каменную стену.       — Эм... а я... ну ненормальный, да?       Нишиноя посмотрел на Кагеяму сверху вниз — на лицо, полное какого-то смущающего отчаяния, с поджатыми губами и глубокими морщинами на лбу. На широко открытые глаза, которые молили о правильном ответе, каким бы он ни был. Юу отвернулся, смотря куда-то между лесом и небом, в ту тонкую линию света луны и звёзд на листьях.       — Вовсе нет.       Кагеяма резко вдохнул, глядя на лицо Нишинои и запоминая каждую чёрточку, чтобы поверить, что не врут, что это правда. И лицо семпая было уверенным. Немного злым, но уверенным, будто ему приходится говорить раздражающую истину.       — Что именно ненормально? Что человек, который тебе нравится, того же пола? — он чуть прищурился недовольно, потирая шею, чтобы снять неловкость. — Думаешь, тебя должны привлекать девушки? Забей. Большая часть магов связывается узами с такими же другими магами.       — А потом заводят жён, чтобы продолжить род, — я не хочу так, чтобы потом надо было что-то делать, я хочу отдать и принять полностью и без возврата, и это так страшно и пугает до дрожи; помогите.       Нишиноя хмыкнул.       — Я люблю Асахи и трахаюсь с ним. Разве это делает меня ненормальным? — он самодовольно ухмыльнулся, глядя вбок на то, как Кагеяма краснел до кончиков ушей.       Сколько бы сам Нишиноя ни говорил, что сделал это ради магии, правда была в том, что это было не совсем так. Это разбудило совсем слабый дар, скорее даже чувствительность к металлу, и он знал, что не мог получить от этих уз настоящей магии, такой, чтобы пускать огненные шары, парить или даже вырастить росточек. Они были моложе, они были влюблены, они горели.       Он не знал, насколько тусклы они сейчас и куда ушёл огонь.       Вот что было ненормальным.       — Как бы то ни было, Хината действительно старается принять другие варианты ради тебя, — он оттолкнулся от стены, развернувшись обратно к костру, где пели песни. — Поэтому ты должен поддержать его.       Кагеяма смотрел вслед Нишиное, который, и так маленького роста, совсем сгорбился, держа руки в карманах и смотря в землю. Нишиноя-сан удивительный. Он смог успокоить его парой фраз. Тем не менее... Даже у такого, как он, ничем хорошим это не заканчивается. Кагеяма не тупой. Он видит взгляды Асахи-сана, пока тот думает, что за ним не наблюдают. Побитая собака.       Это просто пугало его. Делало уязвимым, а он поклялся, что больше не будет таким никогда. Он хотел немного стабильности, хотя бы в чувствах. И неуверенность, надо ли принимать их сейчас — это окончательно выводило его из выдуманного равновесия.       Он зашёл в их комнату первый. Завтра они отправлялись в путь, надо было отдохнуть, но Хината всё ещё шлялся где-то по лесу, что за дурак. Кагеяма оставил свечу гореть и лёг спать.       Скрип двери разбудил его далеко за полночь. Он плохо видел, и в голове от прерванного сна была вата, как и в ушах первые пять минут. Но первое, что он понял ясно — демонические письмена на внутренней стороне предплечья рук Хинаты с совсем маленькими расшифровками. Тот поднял подсвечник, чтобы задушить остатки, и дым вынесло в открытое окно. Насекомые наверняка поналетели.       — Прости, разбудил, да? — Хината спросил шёпотом, но это оказалось так громко, что смутило обоих.       — Это ничего, — Кагеяма сел, прочистив горло от сонной хрипотцы и замечая на секунду, как Хината отвернулся от него будто в смущении. — Ты где был?       — Думал, — он принял предложение и сел рядом, поджав ноги под себя. Кагеяма хотел бы рассмеяться или пошутить, что это невозможно, но торопить не хотелось, как и веселиться. Хотелось света. Чтобы ещё раз увидеть в огне чужую кожу или взгляд точнее.       Он не комментирует иероглифы. Как, наверное, и то, что несколько его книг лежали не на своих местах. Неважно.       — Возможно... — Хината замолчал, чуть склонив голову вбок. Кагеяма смирно сидел, потому что умел ждать. Голос Шоё хриплый, чуть смущённый и низкий, пробирающий. Было ли это из-за желаний, которые повисли между ними напряжённым, тяжёлым воздухом или из-за мыслей в голове — непонятно. Кагеяма просто знал, что ему нравится. — Ты прав. Мы не можем просто бросить всех вокруг на произвол судьбы. Но не будет ли это хуже?       Ликование от того, что его мысли наконец поняли и приняли, сменилось скребущим чувством внутри. Его руки дёрнулись, будто от желания сделать что-то с Шоё — сжать, обнять, согреть. Тобио сглотнул, не отводя взгляд, смотря прямо в эти глаза. Тёплые. Знакомые.       — Для этого и нужны переговоры. Чтобы понять.       Его рука снова дёрнулась — больная, плохо двигающаяся, — в этот раз точно чтобы положить на щёку. Чёрт возьми, он не такой человек. Хината смотрел на него, действительно наблюдал, только чтобы странно, как-то незнакомо улыбнуться и самому протянуть руки вперёд, обнимая. Они так и легли, не разрывая капкан объятий, и чужая нога оказалась на бедре Кагеямы. И правда тепло.       — Это как-то... — руки на талии Тобио сжались ещё сильнее, и чужой подбородок впился в плечо, — неправильно и великолепно одновременно.       Кагеяма лишь хотел, чтобы этот дурак опустил голову на подушку и действительно отдохнул. Ничего больше. Поэтому сжал замок рук на животе своими ладонями, посылая небольшую волну магии.       — Отпусти это, — вздохнул он, устраивая голову на подушке удобнее. И когда Шоё уткнулся ему между лопаток носом, в голове блеснула мысль, что из этого, возможно — лишь возможно, — может вырасти действительно нечто великолепное.       Кагеяма проснулся от толчка. Это не был реальный толчок — скорее удар по духу, будто случилось что-то нехорошее, тревожное; или случится прямо сейчас. Он резко вздохнул, не понимая, откуда появился противный запах металла, будто весь день провёл вместе с Нишиноей-саном, а потом просто решил перевернуться на другой бок и заснуть. Наверняка это просто был дурной сон.       И когда рука влипла во что-то липкое и холодное, он понял.       Резко открыл глаза и...       Нет.       Не может этого быть.       — Кровь... — прошептал Кагеяма, одёргивая руку и смотря на заляпанный рукав. Кровь уже холодная, начинающая засыхать и сворачивающаяся. Она уже даже из разреза не лилась.       Из разреза на глотке Хинаты.       Нет-нет-нет. Это невозможно. так не бывает, не с ними, не в одной постели, пока он спал рядом. это не правда. это не могло случиться с ними чёрт возьми не в такой ситуации когда только всё стало хорошо. они же разговаривали только пару часов назад о том как будет здорово наконец прекратить это и зажить потому что у них были шансы использовать их магию во благо.этонеправдаэтоложьпомогитенемогудышатьбогивсяпостельвкровихинатавкрови       И тогда он закричал.       (уже ничего не возможно)