Я остаюсь

Он никогда не думал, что останется один. Не думал, что переживет их обоих. Но все, что он мог сейчас о них вспомнить, это то, какими они были. Они были его. Они были прекрасны. Несокрушимая мощь и неодолимая сила. Мощь и сила, которые казались ему непоколебимыми и вечными, как мир. Но не вышло. Ни они, ни мир не оказались вечными. Почему-то люди всегда ждали напасти извне. Считалось, что наибольшая опасность таится в глубинах космоса, хотя тот же Альтрон нанес Земле гораздо более существенный ущерб. Ущерб, который так и не возместился до конца. Что-то разладилось раз и навсегда. Видимо, нельзя вырвать из плоти планеты сколь бы то ни было значительный кусок и надеяться потом, что все будет как раньше. Начали пробуждаться до сих пор спавшие на дне океана вулканы, потом волна захлестнула и сушу. Казалось, что мир все же разгневался на населявших его людей и решил очиститься от них, пусть даже такой ценой. Ценой уничтожения самого себя. Ученые спешно искали выход, способ решить или отсрочить проблему, а наиболее дальновидные — пути к экстренному отступлению. Именно они-то и оказались правы. С повсеместным возрастанием вулканической активности, мало того, что воздух постепенно становился непригоден для дыхания, но и началось экстремально быстрое таяние полярных льдов. Уровень воды в океане поднимался на глазах, а в сочетании с все той же вулканической активностью на практически уже обезлюдевшее побережье одно за другим обрушились цунами. То, что именно Старк смог изобрести двигатель, способный надежно поднять корабль с людьми непосредственно с поверхности планеты, никого не удивляло. Не удивляла никого ни скорость, ни масштаб строящегося «Ковчега», но лишь немногие знали, во что обойдется старт. И без того искореженная разломами земная кора не в состоянии была выдержать ударную волну от двигателей. Человечество покидало свой дом, не оставляя после себя даже руин. Не оставляя шанса спастись никому из тех, кто не успеет попасть на «Ковчег» до его старта. Это было крайней мерой, платой за жизнь тех, кому повезет успеть. Весь последний год они провели втроем, рыская по планете в поисках тех, кому еще можно было помочь, кого можно было доставить к стартовой площадке вовремя. Привычный мир лежал в развалинах, а кое-где уже не осталось даже их. Но даже там они находили выживших, грузили в джеты и раз за разом возвращались. Вот только не всегда удавалось сделать это без потерь. Где-то там, в бешеных волнах, остались Наташа и отчаянно пытавшийся ее спасти Сэм. То, что произошло с Брюсом… То, что произошло с ним, все тот же Старк назвал: «Не справился с управлением». Халк все-таки взял верх раз и навсегда. Но даже в таком виде в разрушающемся мире его не удалось найти. Впрочем, искал ли его кто на самом деле? На этот вопрос он не знал ответа. Они успели спасти всех, кого еще могли спасти. Всех, до кого смогли дотянуться. Но не успели спасти себя. Старт был уже запланирован, когда внезапно и непрогнозируемо усилилась вулканическая активность в одном из, казалось бы, незначительных разломов, где-то в районе Детройта. Там, где меньше всего ждали проблем. Но нельзя было просчитать все. Не хватало людей. Не было достаточно сил. Не было времени. Разлом продвигался угрожающе быстро, и даже те, кто жил в эвакуационных лагерях вокруг стартовой площадки, могли не успеть погрузиться все. И тогда Старк предложил то, что предложил. И с чем все согласились. Предпринять попытку совершить контролируемый взрыв и повернуть разлом к океану. Дать отступающему, бегущему Человечеству еще несколько часов для спасения. Они вызвались добровольно. Все трое. А как могло быть иначе? Нет, наверное, могло бы, вот только они уже были его. Но все, что он мог сейчас о них вспомнить, это то, какими они были. Они были прекрасны. Несокрушимая мощь и неодолимая сила. Мощь и сила, которые казались ему непоколебимыми и вечными, как мир. И это давало надежду на то, что они все же спасутся. Выживут. Каким-то невероятным, не подлежащим вычислению чудом спасут не только других, но и себя. Они установили устройство. Они справились. Они все сделали правильно и провели контролируемый взрыв. Вот только в мире уже ничего нельзя было контролировать, и разлом обрушился у них под ногами. Последнее, что он успел услышать - это крик Стива: — Баки! Держись, я иду! Разлом все же повернул к океану, и выхлестывающая из него лава столкнулась с беснующейся водой, подняв еще одно цунами. Последнее. Мир пытался настигнуть своих убегающих детей, не отпустить, оставить здесь любой ценой, как и они любой ценой пытались себя спасти. Они стоили друг друга. Наверное, он бы тоже мог успеть. У него был джет. Он бы мог еще успеть к старту. Но он стоял, смотрел на поднимавшиеся до самого неба стены огня и воды и думал о том, что никогда не видел ничего более ужасающего и более прекрасного. А еще о том, что он никогда не был героем. Всего лишь солдатом. И о том, что вряд ли сейчас человечеству был нужен еще один солдат. Еще один ученый — может быть. Еще один герой — вполне. Он оставался. И не думал ни о чем, разве что о том, что если Бог есть, то там, куда попадают после смерти солдаты, его уже кто-то ждет. И даже сейчас он не чувствовал себя одиноким.