Время цветения

Прижимая к себе Мито, Мадара подумал, что беда не приходит одна, и что боялся он одного, а случилось другое. И хотя самое страшное уже прошло, но вот такой поворот — один из самых тяжелых из всех возможных… Их жизнь с Мито всегда напоминала ему путешествие в лодчонке по морю во время шторма. Это только в самом начале Учихе казалось, что рано или поздно всё наладится. Много позже, услышав мудрую мысль «Жить должно быть не тяжко, но тяжело», Мадара подумал, что это про них. Видимо, есть вещи, которые не меняются даже со временем. Для них с Мито — точно. А есть то, что меняется даже против собственного желания. Встреча с Мито спасла его душу на целых пять лет. Коротких и бесконечных пять лет взаимопонимания, согласия, поддержки. И полноты чувств. Он принял Мито целиком и полностью, потому что она наполнила светом и искрящейся жизнью его мир. Мито согласилась находиться рядом, поддерживать его во всем. Жена дарила ему чувство свободы. Неважно было тогда кем являлась Мито, почему её не было раньше, что будет потом — она просто пришла и жила. Его, только его — такая, которая необходима именно ему. Не сказать, что Мадара совсем не было дела до её прошлого, но оно как-то стиралось на фоне настоящего, состоящего из проблем и безграничного счастья. Гораздо больше тогда Мадару заботило, что невозможность родить день за днём вытягивают силы из его безумно любимой женщины. Его супруги. Эти два слова объясняли для него всё: его жена — его сокровище, часть него самого, и притом лучшая часть. Он никогда не желал хвастаться ею, скорее наоборот, спрятать от чужих глаз; ему не нужно было кому-то что-то доказывать — достаточно было того, что Мито рядом. Единственное, чего он хотел — чтобы она была рядом всегда. Если бы он знал тогда, как коротко время… Но Учиха не знал. Он жил и наслаждался, чувствуя тепло Мито, даря ей своё. Держать её за руки и крепко обнимать — ему этого было достаточно. Он подносил её ладонь к губам и целовал серединку. Закрыть глаза и знать, чувствовать, как вся суета в такие моменты отступает прочь, за границы их мира, наполненного её улыбкой, её взглядами, её тепла и света. Мира, где он мог положить голову ей на колени, а потом почувствовать, как ее губы ласково касаются его губ, а длинные алые волосы щекочат руку. После превращения в Жнеца, он видел, как умерла Мито. Она прожила совсем недолго после гибели Мадары, примерно года два-три. Потеря мужа и ребенка подкосила ее. Каждый день она вспоминала их, рыдала, стенала, а после во сне видела их вдвоем, живых и счастливых. Это уничтожало ее, ведь Мито понимала, сколько бы лет они еще прожили. После ее кончины он осознал, что за большое счастье и цена — соответствующая. И даже в какой-то мере порадовался клетке из обязанностей, сводов законов и правил, — возможности возвести вокруг неё свои неприступные стены и убрать все лишнее. И неважно было, что «лишнее» — это его жизнь, мысли, воспоминания, прошлое, оставившее его со смертельным ударом вражеского меча, который забрал его у Мито, оставил ее без защиты. Нужно было оставить всё в прошлом и жить дальше, но Мадара предпочёл закрыть свою душу на ключ и выбросить его, чтобы не потерять боль, потому что думал, что, перестав чувствовать ее, он утратит воспоминания о самом любимом человеке на свете. Все силы уходили на то, чтобы сохранить воспоминания о её спокойном голосе, мягкой доброй улыбке, ласковом взгляде, а иногда и гневным, полным огня, когда она злилась, о том, как она любила танцевать в саду или о том, как она приходила к пруду и любовалась белыми кувшинками. О том, как она радостно бежала навстречу ему, забывая про все приличия, как обнимала, как любила перебирать его волосы, когда он ложился ей на колени. Но закрывшись вместе со своей болью, он и не заметил, как практически похоронил себя, и, привыкнув к ней, перестал чувствовать что-либо; не заметил, что его жизнь действительно ушла вместе с ней, оставив от него лишь оболочку с тлеющей лучиной внутри — остатками своего горя. Годы упорно стирали воспоминания о другой жизни, в которой он хоть и недолго, но был совсем другим человеком; годы неумолимо затрагивали даже глубоко спрятанный образ жены: обрывки их разговоров, их счастья, которые теплились уже еле-еле, где-то очень и очень глубоко внутри. И он порой не был уверен, верны ли его воспоминания, или же отравлены отголосками его воображения. Сил у него было достаточно, а другие чувства ему без надобности и в остальных делах они не требовались, так он считал. Даже боль невозможно чувствовать постоянно, а он так давно и умело игнорировал все остальные собственные чувства, что уже и сам считал порой, что они отмерли за ненадобностью и невостребованностью. Вторая встреча с женой изменила всё. Мито всегда была для него загадкой: при её требовательности к другим, она умела понимать и принимать людей такими, какие они есть. При всей ее проницательности, внимательности и остром уме, она легко принимала недостатки других, быстро замечая достоинства, и могла не только сочувствовать, но и любить. Сильная и мудрая, она со свойственной ей нагловатой уверенностью упорно двигалась вперед, что бы ни произошло. Это и раньше удивляло Мадару, а уж теперь и вовсе поражало: живая, яркая, смелая — она была, как огонь — дарящая тепло, свет, но и умеющая защититься. Вольно или невольно Мито пробуждала жизнь в нём самом, заставляла вспоминать её вкус, и незаметно и постепенно становилась для него опорой, ориентиром, маяком, на который он снова пошёл в надежде найти пристанище или отдых — так было раньше, этого хотелось и сейчас. Просто он уже позабыл, какой ценой обретается такой покой, что у счастья всегда есть оборотная сторона. Всё это промелькнуло в мыслях и перед глазами за какие-то доли секунды, потому что это было тогда, тогда — теперь уже немыслимо давно, в какой-то другой реальности. А сейчас, увидев потрясение жены, его бесстрастие разлетелось вдребезги: Мито, его Мито, которая раньше умело прятала свои беды и тревоги и улыбалась вопреки всему, тонула в своей боли прямо у него на глазах. Это было страшно, это развеяло в пыль накопившееся за годы хладнокровие и сдержанность. Он ощутил её отчаяние, как своё собственное: её терзания, её боль, её страдания — всё даже не пополам, а полностью и целиком словно выжглось внутри него раскалённым железом. Где-то совсем в глубине души он даже обрадовался, что ещё может чувствовать и что, возможно, в этот раз ему удастся принять удар на себя.  — Наша дочь жива. Изуна нашел ее. — он удерживал и укачивал Мито, гладя по волосам и жалея, что не может заставить её опять всё забыть или забрать у неё эту боль. — Сэкера жива и с ней всё в порядке. Слышишь? Мито подняла на него большие опухшие глаза, полные непролитых слез, и Мадара увидел, как выражение муки в них сменяется надеждой. Именно это кольнуло так сильно, что он не смог выдержать этот взгляд и привлек её голову к своей груди, на секунду закрыв глаза.  — Пойдём. – Учиха взял жену за руку и мягко повел в комнату. Усадил на диванчик, а сам быстро надел брюки и водолазку и, сев рядом, притянул к себе жену, не отводящую от него взгляд. Мысли путались, а его прямой задачей сейчас было успокоить, а не волновать ещё больше. — Что ты хочешь знать? — Сэкера жива… — Мито, до того едва сдерживающая дрожь, всё-таки совладала с голосом и вытерла ладонью со щёк слёзы, а пальцами другой руки вцепилась в его запястье. — Расскажи всё что можешь, с самого начала… Прошу. Мадара начал рассказывать, что Изуна искал малышку после ее похищения, но так и не смог. После того, как сам Изуна погиб на войне, он стал Жнецом, как и брат. Но он не забыл обещание, данное Мито, он все продолжал искать девочку. И вот через два года как стал Жнецом он смог найти свою племянницу. Сэкера уже выросла: ей исполнилось двадцать лет. Изуна познакомился с ней и убедился, что это действительно дочка его старшего брата. Тогда он решил поведать девушке правду о ее родителях, что в ее жилах течет кровь двух великих кланов. Девушка поверила дяде и они пошли к Мадаре. — А какая она сейчас? — Она красивая, сильная, умная, трудолюбивая и имеет авторитет среди многих Жнецов. У нее, кстати, много друзей, но вот вспыльчивостью и упрямством она пошла в тебя. Мито слегка повела головой, а затем, нахмурившись, спросила: — Изуна нашел ту женщину, что похитила нашу дочь? — Мы нашли ее. Она умирала от инсульта, тяжело и болезненно. Узнав нас, она зарыдала и начала просить прощение. Это сейчас я говорю спокойно, но тогда я хотел лично прикончить ее. Но не смог: она умерла раньше. Мы забрали ее душу и отдали в ад, оставив самые плохие воспоминания. Теперь она мучается там. — И пусть! Она заслужила! — воскликнула Мито, в ее глазах зажегся огонек ненависти, но быстро потух, когда Мадара взял ее за руки. — Мадара, я так рада, что вы с Изуной смогли хорошо воспитать нашу девочку! Я горжусь вами. — сказала Мито и улыбнулась. — И еще спасибо тебе за то, что рассказал мне все. Теперь мне намного легче. — и Мито крепко обняла мужа и уткнулась ему в грудь. Сейчас женщина чувствовала себя спокойно и легко, собственно, как всегда рядом с Мадарой. Неожиданный звонок в дверь разрушил мирную тишину летнего вечера и заставил Мито вздрогнуть — со всеми событиями этого дня она забыла, где находится и какое сейчас время года или часть дня. Заметив вопросительный взгляд мужа, она пожала плечами в недоумении: она никого не ждала. Звонок повторился. Мито встала и хотела было выйти в коридор, как звонок повторился вновь. Мадара быстро и ловко поднялся, остановил её, взяв за плечи, и пошёл открывать дверь сам. Мито пошла за ним, потому что поняла, что такой требовательный трезвон мог устроить только один человек.