Смерть телохранителя

— Собрать! — он смог отдать только короткий этот приказ. Чёрный как сама мгла росчерк тяжёлого плаща, тяжёлая поступь и еле слышный скрип перчаток, когда сжались кулаки — и всё. Он исчез столь стремительно, что и удивиться никто не успел. На месте взрыва осталась работать группа по зачистке территории, чтоб освободить потом место ремонтной бригаде. Подсчитывать ущерб должны были отдельно, хотя цифры Тёмного Лорда сейчас интересовали меньше всего. Он уже потерял слишком много. Сейчас он потерял больше, чем жизнь. Но отмотать и отыграть назад шанса не было. Да и знай он, что покушение будет именно сегодня и здесь — ничего бы не изменилось. Максимум: перенёс бы эту встречу. Но не сегодня, так завтра. Любовью он особой не пользовался среди местного околополитического населения, пусть сам и старался держаться подальше от всей этой кухни. Но его работа вывела его прямиком на сильных мира сего, а делиться своими покровителями никто не любит. И временами случались такие вот покушения, когда от него пытались избавиться, втягивая насильно в это дерьмо. Но он зашёл уже слишком далеко, чтоб останавливаться. Речи об отступлении не шло никогда. Остановить Лорда Хардгира сейчас было уже невозможно. Но сейчас враги умудрились его всё-таки достать. Пусть убить не вышло, но ранить — очень даже. И это хорошо, что злость у него прописана в приоритетных эмоциях. Это очень, очень хорошо. Злость и мстительность сейчас вполне перекрывали боль утраты, которую удавалось задвинуть на задний план, сохраняя ясность мысли. Он сможет работать. И сможет найти тех, кто лишил его одного из самых дорогих механоидов на этой жалкой планетке. Вопреки ожидаемому рационализму, Хардгир приказал собранные останки и осколки отправить на захоронение. Обычно о был более практичен и вышедшие из строя корпуса недрогнувшей рукой отправлял на переработку: сырья на планете уже не хватало, каждый грамм был на счету. Но не в этот раз. Погибшую телохранительницу — точнее те искорёженные и обугленные фрагменты, что от неё остались — он велел залить стеклом и поместить в Хранилище, где предстояло замереть в вечности тем механоидам, в которых он видел особую ценность. Кроме Бранта туда никто не имел доступа: это была вотчина Лорда Харда, он часто приходил туда подумать о чём-то своём, тёмнолордовом. Прозрачные стеклянные саркофаги мало походили на погребальные, но именно ими они и были. Корпус Леди Арионы был тут же, сохранённый почти в неизменности. Телохранительницу поместили по соседству: посреди искорёженных кусков, вплавленных в стекло, яркой золотой искрой блистала тонкая косичка, невесть как оставшаяся нетронутой. Это, пожалуй, и всё, что осталось неприкосновенным. И никак нельзя было угадать с этом месиве прекрасную когда-то женщину, почтившую за честь отдать свою жизнь за любимого. На самом деле именно этого ей в личкоде не прописывали. Преданность и верность — да. Телохранитель должен быть верен до конца. Но искреннюю любовь Хард снискал сам, хотя и не старался. Они просто слишком много времени проводили вместе: она следовала за ним тенью. А ещё она была лучшей в своём деле, и очень быстро научилась понимать его. Понимать по-настоящему. А потом и полюбила. Никто не взялся бы сказать, насколько взаимными были её чувтства: Лорд Хардгир никогда никого настолько не посвящал в свои дела. Но напиваться у саркофага не переставал, проводя там слишком много времени. Это не была первая жертва его эксперментов. Это был успех: он сам сделал её такой великолепной. Разве можно не любить столь удачный образец своего труда? Да он боготворил её! Любовался ею каждый раз, как его взгляд падал на неё. Она во всём была совершенна. И сейчас от этого совершенства осталась одна золотая искра и жалкая горстка обугленных и неузнаваемых останков. Самое повреждённое здесь тело. Памятник его успеху: не было и уже не будет столь успешного воплощения идеи. Так разве ж не повод это для напиться? Он мог бы отключить чувства совсем, но из уважения к ней и её жертве — не мог себе этого позволить. Это действительно была утрата, и утрата невосполнимая. Лорд Хардгир имел полное право горевать по поводу утраты столь ценного механоида. Но по мнению Бранта он как-то слишком долго горевал. Да и видеть в таком состоянии своего Лорда было невозможно. И потому всё-таки была нажата заветная кнопка вызова Леди Хардии. По мнению первого помощника только она могла сейчас помочь своему отцу. Она всегда знала, как это сделать, и с её появлением что-то должно было измениться, и обязательно к лучшему. Брант просто верил в это. И девочка никогда не подводила его ожиданий. Не подведёт и в этот.