***
Спустя несколько часов Виктор и Гермиона высадились в небольшом прибрежном городке, который служил для них пересадочным пунктом. Поезд до Сен-Мало отправлялся утром, так что им приходилось здесь заночевать. Поужинав в ресторане на набережной морскими деликатесами, которые они запили бутылкой отменного белого вина, Виктор и Гермиона отправились гулять на пляж. Для Гермионы всё это было очень необычно. Виктор, конечно, был её хорошим знакомым, но с того момента, когда они виделись последний раз, прошла уже, кажется, тысяча лет, так что по пляжу рядом с ней гулял теперь уже совсем другой человек, не тот Виктор Крам, которого она когда-то знала. Гермиона и сама, правда, сильно изменилась за эти годы. От вина оба они немного захмелели. Виктор выпил больше, так что взгляд его подёрнулся поволокой, и Гермиона видела, как он смотрит на неё. Очень скоро ей стало понятно, что он до сих пор испытывал к ней чувства, и, помня о том, что номер они сняли один на двоих, Гермиона подумала, что ей необходимо было решить, готова ли она открыть наконец-то новую главу в своей жизни и хочет ли начинать её с Виктора. — Ты очень красивая, Гермиона, — произнёс он, когда они сидели в соседних креслах на набережной. — Ты потрясающе выглядишь! Просто расцвела за эти годы. — Виктор, — запрокинув голову назад, Гермиона улыбнулась. Вино в конце концов дало о себе знать. Солёный морской ветер трепал её волосы, и внутри начинало зарождаться какое-то особенное, давно ею забытое, чувство лёгкости. Острый ком, застрявший несколько месяцев назад в груди, когда Северус сказал, что не видит смысла продолжать их отношения, будто бы на мгновение начал отпускать её, отчего Гермионе стало одновременно и грустно и смешно. Ей захотелось вдруг решиться на что-нибудь такое, чего она никогда раньше себе не позволяла. Что-нибудь безрассудное. — Я не прошу от тебя ничего, — сказал Виктор. — Знаю, что могу рассчитывать лишь на дружеское общение… Гермиона вновь обратила на него свой взгляд, и он не договорил фразу. Виктор был хорош собой — этого у него было не отнять, и Гермиона подумала о том, что, может быть, не случайно встретила именно его в этом поезде. Может быть, это была судьба? Гермиона не испытывала к Виктору никаких особенных чувств, разве что он был ей симпатичен, и только, но почему-то была уверена, что он не причинит ей боль, а это было для неё сейчас самым главным. — Я замёрзла, — произнесла Гермиона. — Пойдём в отель? И они поднялись со своих мест. Виктор дал ей куртку, которая сейчас же повисла на её хрупких плечах как мантия. Придя в гостиницу, они взяли с собой в номер ещё одну бутылку вина, и добродушная хозяйка принесла им немного местного сыра и баночку джема из инжира, за что Гермиона и Виктор любезно её поблагодарили. Гостиничный номер был небольшой, но очень уютный, с цветочными мотивами на обоях и занавесках. Кровать была одна на двоих, несмотря на то, что они попросили комнату с двумя отдельными — прозорливая хозяйка, очевидно, всё поняла по-своему. Пока Виктор открывал вино, Гермиона отправилась в ванную комнату, и, только теперь, оставшись наедине с собой, начала наконец-то осознавать происходящее. Руки её немного дрожали от волнения. До сих пор Гермиона всё еще не могла поверить в то, что они с Виктором вот так случайно встретились в поезде. По намеченному плану она час назад должна была сойти на перроне в Ренне, но всё сложилось совсем по-другому. Теперь же Гермиона задавалась вопросом: неужели она и вправду собралась провести ночь в этом небольшом прибрежном городке, вместе с Виктором Крамом — совершенно чужим для неё, по сути, мужчиной? Не Снейпом! Сердце у неё сжалось. Гермиона не знала, правильно ли поступает. Не собирается ли она совершить измену? — Дура! — шёпотом оборвала она саму себя выкрутив на всю мощность кран. Вода с шумом хлынула в раковину. — Всё кончено! Вы с Северусом больше не пара. У вас обоих своя жизнь. Он для того тебя и отпустил… Через некоторое время, уже приняв душ, Гермиона снова несмело вошла в спальню. Виктор лежал на кровати с бокалом вина и, держа в руке пульт от телевизора, безразлично переключал каналы. Увидев Гермиону, он быстро поднялся с кровати и подал ей другой бокал. — Располагайся, пожалуйста, — торопливо проговорил он, добавив, — маггловское телевидение такое скучное. Гермиона слабо улыбнулась, и Виктор скрылся в ванной, снова оставив её одну. Сделав глоток вина, Гермиона опустилась на кровать и уставилась в экран телевизора — показывали какое-то глупое политическое шоу. Гермиона щёлкнула пультом, и в комнате воцарилась тишина. Через несколько минут появился Виктор. Он был в одних брюках, на плечах его висело полотенце. Гермиона глупо уставилась на гору мускулов, которая столь внезапно явилась её взору. Виктор забрался с ногами на кровать и прилёг на подушку. Гермиона последовала его примеру, захватив с собой тарелку с сыром и джем. Сняв с плеч влажное полотенце, Виктор откинул его на прикроватную тумбочку и провёл рукой по своей груди, смахивая невидимые капли воды. Он абсолютно точно знал себе цену. Виктор был прекрасно осведомлён о том, как выглядел без одежды и понимал, какой эффект производил на представительниц слабого пола. Гермиона расплылась в улыбке, осознав, что этот небольшой спектакль разыгрывается сейчас специально для неё. — Ты абсолютно невероятен! — произнесла она. — Ты же хотел, чтобы я это сказала, да? — Ну, я нередко слышу нечто подобное, — без ложной скромности проговорил он. — Но, признаться, от тебя мне хотелось это услышать гораздо сильнее, чем от кого-либо другого. Гермиона отправила в рот кусочек наколотого на шпажку сыра. Вкус был восхитительный, так что она прикрыла глаза от удовольствия. Виктор последовал её примеру, после чего выяснилось, что он неплохо разбирался в сырах. Он даже рассказал Гермионе про особенности этого сорта и пообещал, что по приезде в Сен-Мало накормит её своим любимым французским сыром. Следующий кусочек Виктор взял рукой и, обмакнув его в джем, поднёс ко рту Гермионы. Помедлив секунду, она приняла угощение. Её губы коснулись пальцев Виктора, которые он не сразу убрал, и Гермиона облизнула с них джем. Несмело ещё, он провёл по её лицу, после чего привлек к себе для поцелуя. Целоваться с другим мужчиной было немного странно и крайне волнительно, но Гермионе понравилось. В следующее мгновение она убрала с кровати всё лишнее, позволяя Виктору снова поцеловать себя. Дальше всё происходило довольно быстро. Виктор в два счёта справился с её блузкой и остальной одеждой, и вот Гермиона уже лежала на спине. Виктор покрывал поцелуями её шею, а руки его ласкали её плечи, грудь, живот, пока не спустились к самой сокровенной части её тела. Гермиона застонала, прижимаясь к нему бёдрами, после чего, раздвинув её ноги, он медленно в неё вошёл. Гермиона с шумом выдохнула. Член у Виктора оказался не менее впечатляющий, чем он сам, и только теперь она в полной мере ощутила его размеры. Постепенно набирая темп, Виктор начал совершать в ней методичные движения, проникнув в неё в какой-то момент особенно глубоко, от чего глаза Гермионы широко распахнулись и она охнула. — Всё в порядке? — прошептал он. — Думаю, для тебя не будет секретом, что у тебя очень большой! — ответила Гермиона, добавив: — Но мне это нравится. Получив одобрение, Виктор повторил эти глубокие толчки, после чего, развернув Гермиону спиной, поставил её на колени. Проникновение на этот раз было очень глубоким, Гермиона застонала, изгибаясь как кошка. Постепенно набирая скорость, Виктор обхватил одной рукой её ягодицы, а другой принялся ласкать грудь. Гермиона отметила, что Виктор умел получать удовольствие от процесса. Он был внимателен к ней, за что она испытала к нему благодарность. После Снейпа Гермиона боялась, что более молодой мужчина не будет столь же чуток, но с Виктором эти опасения не оправдались. Очевидно, за эти годы у него было много партнёрш. Во всяком случае гораздо больше, чем у неё. Наконец Гермиона почувствовала, что была близка к финалу. Стенки её влагалища начало сводить приятной судорогой и она захлебнулась стоном. Наслаждение на секунду парализовало всё её тело. Накрыв Гермиону собой, Виктор тоже застонал. Дрожа всем телом, он сделал в ней ещё несколько движений, после чего оба они без сил повалились на бок. Через несколько минут, когда дыхание её пришло в норму, Гермиона перевернулась на спину и обратила на Виктора свой затуманенный взгляд. — Это было… невероятно, — прошептала она. Рука её легла на его ещё влажную от пота грудь. Торс Виктора всё ещё подрагивал от учащённого дыхания. Пальцами было приятно ощущать эти красивые изгибы. — Это ты невероятная, мисс Гренджер! — произнёс он, привлекая её к себе. — Давно я не испытывал такого! Ты просто свела меня с ума, — и немного помолчав, он добавил: — Кто бы мог подумать… — Что это ты имеешь в виду? — удивилась Гермиона. — Я, честно говоря, думал, что ты менее раскованная, и мне придётся дольше тебя… ну, знаешь, раскачивать. Сомневался, правильно ли сделал, попросив хозяйку дать нам номер с одной большой кроватью. — Ах, вот значит как! — Гермиона зашлась от возмущения, ощущая, как вспыхивает её лицо. — Но тебе же было хорошо? — Виктор прижал её к своей груди. — Да, но я думала, что всё зависит от меня, — несколько растерянно произнесла она. — Ну, если бы ты не захотела, то я бы, конечно, не настаивал, — улыбнувшись сказал он и добавил, прикрыв глаза: — Хотя мысль о том, что мы вместе едем в Сен-Мало меня утешала.***
Гермиона стояла у окна и смотрела на несмелое осеннее солнце, поднимающееся из-за крыш домов и озаряющее ещё спящий город. Полчаса назад она проснулась из-за робкого стука в окно. Школьная сова принесла ей письмо, и она заранее знала, кто отправитель. «Доброе утро, моя милая девочка! Как у тебя дела? Успешно ли ты добралась до Ренна и удалось ли тебе заселиться в тот отель, который я рекомендовал? В Хогвартсе никаких особенных новостей, учебный год начался как обычно. Новый преподаватель ЗОТИ оказался весьма любопытным человеком. При случае, расскажу тебе о нём поподробнее. Обещаю, что тебе будет интересно. Ц. С.» Гермиона повернула голову к кровати на которой, широко раскинув руки, мирно спал Виктор. Дыхание его было ровным и глубоким, отчего груда его мускулов мерно вздымалась и опускалась. Гермионе даже не верилось, что вчера ночью она и вправду стонала и извивалась в объятиях этого Аполлона, словно бы выточенного из мрамора уверенной рукой мастера. Писать Северусу об этом она, конечно, не стала, даже несмотря на то, что он просил Гермиону сообщить ему о появлении в её жизни другого мужчины. Гермиона просто не могла позволить себе признаться Северусу в том, что спустя, как ей казалось, ещё столь короткий срок, с радостью запрыгнула в постель к первому же попавшемуся претенденту, хотя и не могла не признать, что прошлой ночью ей было чрезвычайно хорошо. Сев за стол, Гермиона написала ответное письмо. Сперва она хотела соврать, что всё-таки приехала вчера в Ренн, но сердце её болезненно сжалось, и она сообщила Северусу о своём настоящем местоположении и планах остаться в ближайшие дни на побережье. Придумать, что маршрут её изменился из-за технической неполадки на путях ей всё-таки пришлось, однако она надеялась, что эту информацию Северус проверять не будет. Виктор проснулся как раз в тот момент, когда она отпустила сову. — Тебе пришло письмо? — догадался он. — Да, — Гермиона опустила глаза. — От него? — Да, Виктор. Через полчаса нам нужно выходить… Гермиона протянула ему бокал с чистой водой. Он залпом опустошил его. Откинув одеяло, Виктор поднялся с кровати и снова предстал перед Гермионой во всей своей красе, но уже при свете утреннего солнца. Сама того не желая, она залилась краской и несмело отвернулась. — Ох уж эти женщины, — усмехнувшись, прокомментировал он, отправляясь в ванную. — Ночью вытворяют такое! А на утро смущаются, словно послушницы монастырской школы. Гермиона прыснула и, судорожно вздохнув, помахала рукой у себя перед лицом.***
К середине дня они уже были в Сен-Мало. Тётя Виктора, мадам Валери Обен, была магглом, так что колдовать при ней было нежелательно. О жизни своего племянника она знала лишь то, что тот закончил какую-то не совсем обычную школу и занимался каким-то не совсем обычным, «болгарским», как она полагала, видом спорта. Дом женщины находился прямо на набережной, и из окон её довольно просторной квартиры открывался потрясающий вид на Ла-Манш. Когда мадам Обен узнала, что Виктор приехал не один, она была очень удивлена, но в то же время обрадована. — Не стесняйтесь, милочка! — воскликнула она, увидев, что Гермиона была смущена своим вторжением в чужой дом. — Мне только в радость, что Виктор (она сделала ударение на последний слог) приехал со своей девушкой! — О, мы не… — Гермиона хотела было сказать, что они не пара, но осеклась. — Что ж, тогда мне придётся приготовить вторую комнату? — женщина удивлённо посмотрела на Виктора. — Тебе нужна отдельная комната? — укоризненно взглянув на Гермиону, спросил он. — Нет, — шепнула та, сгорая со стыда и неловкости ситуации: зря она вообще обронила эту фразу! — Нет, спасибо, тётя, думаю, нам не понадобится! — заключил Виктор. — Что ж, — протянула та, и Гермионе показалось, что женщина ей заговорщицки подмигнула. Мадам Обен покинула их, оставив наедине в своей уютной столовой, и за большим обеденным столом, покрытым белоснежной скатертью с искусной вышивкой, на мгновение воцарилась тишина. — О, Мерлин, мне так стыдно! — Гермиона прикрыла вспыхнувшее лицо руками. — Зря я это сказала, да? — Ты сказала правду. Мы же не… — Виктор театрально протянул последний слог. — Скажи честно: ты обиделся? — Это было бы глупо с моей стороны, тебе так не кажется? — ядовито заметил он. — Виктор, — Гермиона поднялась со стула и обвила его шею руками. — Я обещаю, что этой ночью искуплю свою вину. — О, искупишь, ещё как! — схватив её за талию, воскликнул он, и Гермиона взвизгнула от неожиданности. Время в Сен-Мало летело быстро. Целыми днями они с Виктором гуляли по городу и пляжу, ездили в соседние городки, осматривали достопримечательности, любовались потрясающими закатами, страстно целовались и много занимались сексом. Гермионе нравилась эта беззаботность, эта неотягощённость бытия, которая наступила в её жизни, потому что последние годы всё-таки были трудными. После того как Снейп окончательно выздоровел от своего недуга и избавился от множества зависимостей от всевозможных снотворных и восстанавливающих зелий, которые принимал в тот период в очень больших количествах, их с Гермионой существование, конечно, стало легче. Однако подорванное здоровье Северуса и частые недомогания не позволяли им наслаждаться той полноценной жизнью, которую они так хотели. Куда бы они ни поехали и чем бы ни занимались, всякий раз существовала вероятность, что Снейпу могла понадобится помощь колдомедика, и постоянная зависимость от лаборатории в Хогвартсе или хотя бы их небольшого дома в Хогсмиде, где они временами жили, редко позволяла им расслабиться, что невероятно раздражало, прежде всего, самого Снейпа. Гермиона не жаловалась. Она привыкла и к худшему. Всё это казалось ей не столь ужасным — преодолимым, по крайней мере, а, кроме того, она умела готовить необходимые зелья и могла заменить Снейпу любых врачей, но мысль о том, чтобы превратить любимую женщину в сиделку, претила ему. Всякий раз, когда Северусу становилось плохо, он едва мог вынести то, с какой заботой Гермиона протягивала к его рту очередную злосчастную склянку с зельем, в то время как сам у себя он вызывал лишь презрение. От тягостных мыслей обоих спасала лишь совместная работа. Заочная учёба Гермионы в академии и её диссертация. Снейп просто не мог не довести дело до конца, отпустить её прежде, чем она получит степень. Он должен был быть уверен, что она имеет прочную почву под своими ногами. Эта мысль придавала ему сил на протяжении всех последних лет, и когда учёба её подошла к концу, он убедил Гермиону, наконец, оставить его. И вот теперь она находилась здесь, в Сен-Мало. Она стояла на балконе их с Виктором комнаты, глядела на заходящее над морем солнце и вспоминала о завтрашнем дне — дне её рождения, думая только о том, как было бы хорошо, если бы Северус был сейчас рядом с ней… Гермиона ещё не могла забыть его прикосновения к её шее, губам, рукам. Его столь любимый ею профиль, морщинку на переносице, нежные заботливые руки. Его красиво очерченные губы, — как они ласкали её. Гермионе, порой, даже не верилось, что когда-то, в прошлой жизни, она не могла его выносить, считала чёрствым и отвратительным. Это было очень давно, да. А потом ей было с ним хорошо. Ей было с ним очень хорошо. Лучше чем с кем-либо и когда-либо. Гермиона бы многим могла пожертвовать ради того чтобы снова вернуть те дни, когда у них с Северусом ещё была надежда на самое лучшее, но увы, это было не в её силах. Она должна была двигаться дальше, делать то, что он хотел, чтобы она делала — наслаждаться жизнью. И она была готова делать это. Вот и теперь она, кажется, покорно выполняла это его желание, и грустно ей было только оттого, что Северуса просто не было здесь и сейчас рядом с ней, чтобы любоваться этим закатом: как было бы хорошо ей снова сидеть подле него и слушать его бархатный голос, положив голову ему на колени. — О чём думаешь? — промурлыкал Виктор, обнимая Гермиону сзади. Он подкрался к ней незаметно, и Гермиона вздрогнула от неожиданности. — Виктор! — она раздражённо посмотрела на него. — Ты меня напугал. — Извини, я не хотел, — лицо его помрачнело, и он отстранился. — Ничего, я просто задумалась, — смягчилась Гермиона. — Да, ты частенько задумываешься. — Неправда, — нервно улыбнувшись, она заложила за ухо выбившуюся прядь волос. — Хорошо, не буду с тобой спорить, — безразлично проговорил Виктор, и Гермиона отчего-то почувствовала себя невероятно уязвлённой. — Нет, пожалуйста! У тебя какие-то претензии ко мне? — скрестив на груди руки, спросила она. — Гермиона, ты действительно хочешь попытаться поговорить со мной сейчас начистоту? — с усмешкой Виктор опустился в небольшое зелёное кресло у туалетного столика в другом конце комнаты. — Мы же оба взрослые люди и всё понимаем, но лично я не хотел бы, чтобы наше с тобой прекрасное общение закончилось здесь и сейчас… У нас впереди ещё неделя совместного отдыха. Так позволь же нам, — голос его дрогнул. — Позволь же себе, наконец, просто, хоть самую малость, побыть счастливой, Гермиона! На мгновение в комнате воцарилась тишина. В глазах у неё защипало. Судорожно вобрав носом воздух, Гермиона приложила дрожащую руку к своему лбу и уставилась невидящим взглядом в стену, в надежде, что ей удастся справиться с охватившими её чувствами. Последние слова Виктора полностью обезоружили её. Такой глубины понимания с его стороны она не ожидала, и предательские слёзы всё-таки начали литься из её глаз. Как давно она не плакала. Гермиона запретила себе плакать ещё тогда, шесть лет назад, в личных покоях Снейпа, когда он наконец-то распахнул для неё свои объятия, и все эти годы она сдерживала в себе этот невозможный поток, всякий раз мужественно глотая подступающий к горлу ком, потому как не видела в слезах никакого толка. Потому как слёзы не могли помочь ей решить те проблемы, где ей требовался лишь холодный рассудок. И вот теперь эта тщательно выстроенная плотина лопнула. — Виктор, — выдохнула она, впиваясь ногтями в своё собственное лицо, будто бы опасаясь, что с этими слезами наружу из неё выйдет что-то страшное — вся та боль, которую она так долго в себе подавляла. Виктор, который снова понял всё гораздо быстрее, чем она могла бы себе представить, в мгновение ока оказался рядом с ней. Сжав её руки, чтобы она не навредила себе, не расцарапала лицо, он прижал Гермиону к своей широкой груди. Плакала Гермиона очень долго. В некоторые мгновения ей казалось, что она просто задохнётся, захлебнётся этими горькими слезами. Виктор всё это время заботливо сидел рядом с ней, помогал ей высморкаться, чтобы она и правда не задохнулась, обнимал и целовал, поил водой, от которой подозрительно пахло валерианой. В конце концов, когда слёз в ней, кажется, уже не осталось совсем, Гермиона наконец-то уснула у него на плече, полностью лишённая сил. На следующее утро Виктор принёс ей завтрак в постель, и она снова чуть не расплакалась от благодарности, которую испытала к нему. — О, нет-нет! — воскликнул Виктор, когда на её опухшем личике снова заблестели слезинки. — Сегодня я не позволю вам, мадемуазель, реветь, — последнее слово он произнёс с грассирующей буквой «р». Гермиона рассмеялась и воодушевлённый её настроением, он продолжил говорить с французским акцентом. — Ведь у вас сегодня день рождения! — Ты не забыл! — поражённо воскликнула Гермиона. — Как же можно, мадемуазель?! — театрально возмутился Виктор. — А потому, сегодня с вашего позволения, мы отправимся в плавание на остров Джерси! Гермиона так залилась смехом, что расплескала апельсиновый сок по подносу. Виктор лёг рядом с ней и взял её за руку. Она посмотрела на него и замерла на одно мгновение. Глаза Виктора, обращённые к ней, были переполнены любовью. Гермиона провела рукой по его щеке и поцеловала в губы. Она не испытывала к нему ничего. На острове Джерси, после осмотра крепости они отобедали в чудесном ресторане, где для них играли заранее приглашённые Виктором музыканты. Наевшись, напившись и натанцевавшись вдоволь, они пошли гулять на пустынный песчаный пляж в самом прекрасном расположении духа. На улице было прохладно, но они всё равно расстелили покрывало прямо на влажном песке и сидели, глядя, как чайки кружат над волнующимся морем. — Так, а теперь главный подарок! — торжественно произнёс Виктор, роясь в карманах куртки. — О, Мерлин! Неужели что-то ещё? Ты просто сошёл с ума! — засмеялась Гермиона. — Ага, нашёл! — победно воскликнул он и выудил из внутреннего кармана небольшой кожаный мешочек. Он протянул его Гермионе, и та с улыбкой начала развязывать верёвочки. Мешочек был тяжёлый, и через несколько мгновений она вынула из него увесистый серебряный кулон на такой же серебряной простой цепочке. Кулон был весьма необычный: основой ему служил плоский диск, усыпанный буквами неизвестного Гермионе языка, соединяющийся в верхней части с цепью благодаря выпуклому полукольцу украшенному филигранью. — Это древний амулет с моей родины. С Балкан, — произнёс Виктор. — Моя семья относится к банатским болгарам, что вышли из кочевого народа чёрных булгар. Надписи на амулете написаны на ранне-булгарском языке. Здесь говорится: «Даруется благоденствие всякому, кто откроет сердце своё». Точное время создания этого амулета мне неизвестно. Знаю лишь, что на него наложены особые чары, благодаря которым он сохранился до наших дней в первозданном виде. Как и гласит надпись, он призван даровать благоденствие своему владельцу в том случае, если тот будет готов открыть своё сердце. — Но это слишком дорогой подарок! — воскликнула Гермиона, с ужасом посмотрев на Виктора. — Я не могу принять его! Пусть этот амулет останется у тебя! Я хочу чтобы он принёс благоденствие тебе! Она протянула ладонь на которой лежал амулет Виктору, и тот мягко накрыл её своей рукой. — Милая Гермиона! Я носил этот амулет долгие годы, но боялся открыть своё сердце. Сделать это помогла мне ты, чем принесла мне благоденствие, которое я испытываю каждую секунду своего существования на протяжении всех этих дней. Ни один амулет не заставит тебя благоденствовать вдали от любимого человека и одновременно с этим ни один амулет не сможет заставить этого самого человека испытывать к тебе ответное чувство. Помог ли мне амулет или нет? Я не знаю, но я встретил тебя в поезде именно в тот день, когда решил отправить его на морское дно. И если это всего лишь безделица — что ж… Пусть она напоминает тебе обо мне всякий раз, когда ты будешь смотреть на неё, хотя я искренне желаю тебе обрести счастье и суметь вновь открыть своё сердце тому, кто будет этого достоин. — Виктор! — из правого глаза Гермионы выкатилась слезинка, которая оставила влажный след на её щеке. Виктор нежно поцеловал этот след. Обхватив голову Гермионы обеими руками, он приник к её губам со всей страстью, на какую только был способен. Он целовал её так, словно припал к источнику жизни, желая испить её до конца, насладиться ею, пока у него ещё была такая возможность, и Гермиона решила, что обязательно будет счастливой, чего бы ей это ни стоило.***
Последняя неделя в Сен-Мало пролетела быстро. Виктору пора было отправляться в Шармбатон, а Гермиона ещё хотела заехать на пару дней в Ренн. В день перед отъездом, собирая чемодан, она в одиночестве стояла посреди комнаты и с задумчивостью рассматривала подаренный Виктором амулет. — Почему ты совсем ничего не чувствуешь к нему? — вполголоса спросила она саму себя. — Ну, почему же? Он нравится тебе как человек, он нравится тебе как любовник, он любит тебя, в конце концов! Схватившись за голову от накативших чувств, она села на край кровати. — У него абсолютно нет ни единого изъяна! — продолжила она уговаривать себя. — Он так чуток, обходителен, нежен, страстен! О, Мерлин! Виктор просто идеальный! Чего же тебе не хватает? Гермиона с досадой посмотрела на амулет и, погрузив его в кожаный мешочек, аккуратно положила в чемодан. Через мгновение дверь отворилась, и в комнату вошёл Виктор. Она посмотрела на него, ещё не до конца стерев со своего лица огорчение. — Что-то случилось? — поинтересовался он будничным тоном. — Мне было хорошо все эти дни, правда, — Гермиона поднялась с места и обняла его. Сердце её осталось холодным даже теперь. — И мне, — вздохнул он. — Но мы ведь прощаемся не навсегда? — Конечно, — сказала она. — Однако я навряд ли смогу выбраться во Францию в ближайший год ещё раз… Дома предстоит много работы. У меня есть возможность поучаствовать в одном проекте для министерства, к тому же нужно заняться публикацией своих наработок. — Я всё понимаю. Просто пиши мне иногда, хорошо? — сказал он, и, усмехнувшись, добавил: — Кажется, я уже когда-то это говорил.