***
— Он всего лишь ребёнок, — произнёс Гарри, когда они, уложив детей спать, сидели вдвоём с Гермионой в гостиной, попивая глинтвейн и наслаждаясь теплом потрескивающего в камине огня. — Да, но дети не говорят такие вещи просто так, — покачала головой Гермиона. — Хьюго мог бы быть моим сыном, Гарри! Только подумай! — Да брось! — Гарри усмехнулся. — Мне иногда кажется, что поддавшись чувствам и расставшись с Роном из-за Северуса, я нарушила какой-то естественный порядок вещей. Иногда я пытаюсь представить себе, какой была бы моя жизнь, если бы я тогда не рассталась с ним. — Я могу тебе ответить, — произнес Гарри. — Скучной. Твоя жизнь была бы скучной. С Роном бы у вас было как минимум двое детей. На этом, собственно, рассказ о вашей личной жизни можно и закончить. Что же касается карьеры, то здесь всё несколько сложнее. Во-первых, ты бы никогда не закончила Академию зельеварения и не защитила диссертацию по невидимым зельям. Самих невидимых зелий, кстати, тоже не было бы, а значит, ты бы пошла работать в министерство, в какой-нибудь Отдел регулирования и контроля за магическими существами. Там бы ты боролась за улучшение жизни эльфов-домовиков. — Гермиона расплылась в улыбке. Гарри продолжил: — Потом тебе бы это надоело, и ты бы перешла в Отдел магического правопорядка, где бы занималась, ну, например, искоренением несправедливых законов, защищающих только чистокровных магов. И когда-нибудь, лет через двадцать, ты бы, может быть, даже дослужилась до Министра магии. — Фу, какая пошлость, — заметила Гермиона, отхлебывая глинтвейн.***
Следующее утро было хмурым. Когда Гермиона спустилась к завтраку, дети, удивительно тихие и грустные, сидели без присмотра в гостиной. Гарри был на террасе. В одной пижаме и тапочках на босу ногу он сидел на обледеневших ступеньках дома. — Что ты здесь делаешь? Так же и заболеть недолго! — заметила Гермиона. Рядом с Гарри на земле лежало какое-то письмо. — Сова принесла час назад, — сдавленным голосом произнёс Гарри. Гермиона наклонилась и, подобрав письмо, начала читать. Оно пришло из Норы. Сбивчивым почерком Флёр сообщила, что ночью Джинни в очередной раз стало плохо, и у неё случились преждевременные роды. Ребёнка спасти не удалось. Гермиона без сил опустила руку, и письмо вновь упало на землю. Она медленно села на ступеньки рядом с Гарри и заключила его в объятия. Гарри плакал. Днём приехал Джордж, которому пришлось прервать отпуск с семьёй и Габриэль Делакур, которая теперь жила в Британии и училась в Академии высшей трансфигурации. Сразу после их приезда Гарри отправился к Джинни. Гермионе хотелось быть полезной. Она думала поехать в Нору вместе с ним, но встретила сдержанный отказ. — Прости, Гермиона, — прошептала Габриэль. — Я скажу тебе правду. Миссис Уизли считает, что ты предала их семью, когда бросила Рона. Она, конечно, никогда не скажет тебе об этом в лицо, но это так… — Тогда я могла бы остаться здесь и помочь вам с Джорджем присматривать за детьми, — предложила Гермиона. — Не стоит, — покачала головой та. — Джордж сейчас очень вспыльчив. Я просто боюсь, что он случайно наговорит тебе гадостей.***
Вечером Гермиона уже была в Лондоне. Она медленно бродила по бульварам, глядя на то, как снежинки медленно кружились в свете ночных фонарей. В первый момент её посетила мысль отправиться в Австралию к родителям, но она уже сообщила им, что не приедет, да и настроения у неё не было. Всё о чём она могла теперь думать — это Джинни. Гермиона не могла даже представить, каково ей сейчас было, и корила себя за то, что вопреки всему не отправилась к ней. Жаль, что в Норе она уже не желанный гость… Спустя час бессмысленных блужданий Гермиона ощутила, что пальцы её ног и рук порядком окоченели, и побрела к небольшой кофейне, из больших окон которой на заснеженную улицу лился тёплый приветливый свет. Поднявшись на ступеньку и уже схватившись за ручку входной двери, Гермиона застыла как вкопанная. За столиком у окна сидел Люциус Малфой. Люциус был один. В руке он держал бокал с виски, между бровей его пролегла хмурая складка. Он отрешённо смотрел куда-то в пол и не заметил обращённый на него с улицы взгляд Гермионы. Секунду она колебалась. Гермиона не знала, как ей стоит поступить. Возможно, развернуться и уйти было бы наилучшим решением, но сейчас она так устала и замерзла, что была не в силах идти дальше. В душе она чувствовала потребность не оставаться в этот вечер одной. После всего, что произошло между ней и Люциусом на балу, он, конечно, навряд ли мог стать для неё хорошим собеседником, но ей всё равно было необходимо с ним поговорить. В тот день, на балу, после того, как Люциус выставил Гермиону из своего кабинета, она обнаружила, что потеряла одну из серёжек, которые ей одолжила Матильда. Отдать их обратно Гермиона должна была после рождественских каникул, когда Матильда с Юстасом возвращались из Швейцарских Альп. Все эти дни Гермиона надеялась, что злосчастную серёжку она потеряла не в толпе танцующих, а в кабинете Люциуса, поэтому в любом случае планировала навестить его сразу после выходных. Когда Гермиона вошла в кафе, её приятно обволокло ароматами горячего кофе и шоколада. — Можно присесть? — поинтересовалась она у Люциуса, пребывавшего, очевидно, в каких-то своих, не самых лёгких думах. Когда он обратил на неё взгляд, по лицу его прокатилась болезненная судорога. — Только не говорите, что обегали весь Лондон в поисках меня, дабы принести мне свои извинения, а то я расплачусь. Глаза Гермионы сверкнули холодом. — Я не собираюсь извиняться за свои слова, — сказала она, присаживаясь на стул напротив него. — А я не разрешал вам садиться. — Знаете, мне плевать! — выпалила Гермиона. — Не самое лучшее начало разговора, — прокомментировал Люциус. — Хотя чего ещё я мог от вас ожидать? — Может быть, перестанем уже пререкаться и поговорим хоть раз, как взрослые люди? Люциус натянул учтивую улыбку. — Чего вы от меня хотите? — Серёжка. Я потеряла в тот день свою серёжку, — сбивчиво начала объяснять Гермиона. — Вообще-то она не моя, мне одолжила её подруга. Знаете, эта серёжка очень дорогая. Не представляю даже, сколько она может стоить… В общем, было бы неплохо, если бы вы мне её вернули. Люциус снова улыбнулся, но уже саркастически. — Вы искали меня ради этого? — Да, — кивнула головой Гермиона. — То есть, нет. Я просто гуляла. Знаете, у меня выдался тяжёлый день, и я просто увидела вас здесь случайно, через это окно… — И у вас тоже, — неопределённо проговорил себе под нос Люциус, рассматривая содержимое своего полупустого бокала. — Так что, моя серёжка у вас? — Какая ещё, к чёрту, серёжка?! — рявкнул Люциус. Пожилая дама, сидящая за соседним столиком, возмущённо метнула в него осуждающий взгляд. — Ну… — Гермиона судорожно вздохнула. — Такая длинная, из белого золота, с рубинами. — Не видел я никакой серёжки… — безразлично прошептал он. — Быть может, она упала под стол, когда… — Гермиона отчаянно покраснела. — Ну, когда… Вы сдирали с меня бретельки и… — Чёрт бы вас подрал, мисс Грейнджер! Как же вы мне надоели! — Это я вам надоела?! — на этот раз укоризненный взгляд пожилой дамы был направлен в сторону Гермионы. — По-моему, это вы все последние месяцы портите мне жизнь своими домогательствами! — Покричите об этом ещё погромче, пожалуйста, — раздражённо заметил Люциус. Гермиона сконфуженно огляделась по сторонам. Между ними воцарилась тишина. Люциус подозвал к себе официантку и заказал себе ещё виски, а Гермионе — шоколад. — Вы же любите шоколад, да? — уточнил он. Гермиона только кивнула. — Почему вы в Лондоне? — спросила она. — Я думала, что вы, как и все, уехали. — И куда же, по-вашему, я должен был отправиться? — Ну не знаю, к семье, например, — Гермиона отпила горячий напиток, и приятное тепло разлилось по её телу. — Нет у меня никакой семьи, — выплюнул Люциус, делая крупный глоток виски. — Всё было зря. Ничего не осталось… — Но, как же так, разве Драко совсем с вами не общается? Вы же доказали всем, что не были виновны… ни в чём. — Просто удивительно, как резко вы меняете своё мнение! — хмыкнул он. — Я говорю сейчас не о своём мнении, а о тех фактах, которые были приняты обществом за истину. — Вот как значит… — Люциус осушил бокал и попросил официантку снова его наполнить. — Вы что, собираетесь напиться? — полюбопытствовала Гермиона. — А вы собираетесь мне помешать? — Нет, ну что вы, пейте сколько влезет. — Нарцисса отправилась на эти каникулы к ним. Они все вместе отмечали Рождество в Аспене, а я сидел в Хогвартсе и пил с Северусом, — разоткровенничался он. — О, чувствую его школу, — улыбнулась Гермиона. — Нет ничего лучше, чем быть одиноким, жалеть себя и пить виски! — Вот как! Оказывается, у вас к нему всё-таки есть пара претензий! — он с любопытством приподнял бровь. — Каждый сам выбирает свой путь… — задумчиво прокомментировала она. — Я не могу ничего сделать… — Ну, а у вас что за беда? — Люциус вздохнул. — Джинни Уизли прошлой ночью потеряла своего третьего ребёнка, — просто ответила Гермиона. В любой другой ситуации она бы никогда не сказала о таком Люциусу Малфою — человеку, который по её мнению мог лишь позлорадствовать над чужой бедой, но теперь ей просто необходимо было сказать об этом кому-то вслух. Переложить часть ноши на чьи-то плечи. Люциус ничего не ответил. Он только слегка приподнял бокал и выпил его содержимое залпом, после чего поднялся со своего места. — Я поищу вашу серёжку. Если найду — дам вам знать, — вытащив из кармана бумажник и достав из него крупную купюру, он положил её под пустой стакан. — Доброй ночи, мисс Грейнджер.***
Когда закончились выходные, и Гермиона вернулась к своим рабочим обязанностям, на столе в лаборатории она нашла белый конверт, в котором обнаружила потерянную серёжку Матильды. В конверте лежала записка: «Возвращаю. Она больше не пахнет вами». Губы Гермионы невольно расплылись в улыбке, за что она похлопала по ним своими пальчиками. Внутри отчего-то потеплело. Неужели Люциус Малфой был небезнадёжен? Дверь в лабораторию отворилась, и Гермиона с улыбкой обернулась на звук. Кого она рассчитывала там увидеть? Она пока не могла признаться себе в этом с уверенностью, но когда на пороге появилась высокая фигура Джастина, улыбка её потускнела. — Уже работаешь? — будничным тоном поинтересовался он. — Да, выходные выдались не самые лучшие, — Гермиона убрала серёжку и записку обратно в конверт и опустила их в шкафчик письменного стола. Джастин наклонился к ней и поцеловал в губы. Гермиона натянула улыбку. За всеми этими переживаниями она будто бы забыла о том, что Джастину отныне позволялось нечто большее, чем просто дружеские объятия. — Что-то случилось? — спросил он, присаживаясь на стул. — Да, я ездила к Гарри. Джинни потеряла ребёнка. — Какой ужас! Мы должны их навестить! — Не стоит, — ответила Гермиона. — Думаю, Гарри взял небольшой отпуск. Но если встретишь его в министерстве, не показывай, что знаешь об этом. Ему и так нелегко. — Да, конечно-конечно! — торопливо закивал он. Некоторое время они молчали, после чего Джастин произнёс: — Может быть, поедем после работы ко мне? Мама дала мне с собой почти половину рождественского пудинга. Кто-то должен всё это съесть. — Не знаю, — протянула Гермиона, начиная доставать из шкафчиков необходимые для зелий ингредиенты. — У меня много работы, боюсь, я останусь сегодня допоздна. — Ты же знаешь, что мне не сложно подождать. Джастин поднялся со своего места и подошёл к Гермионе сзади. Он обнял её за талию и наклонился для того, чтобы поцеловать в щёку. В следующую секунду раздался щелчок дверной ручки. Гермиона мгновенно обернулась на этот звук. Люциус в оцепенении застыл в дверях. Глаза его наполнились яростью. Джастин медленно отошёл от Гермионы. — Мистер Финч-Флетчли, разве вам не нужно быть на своём рабочем месте? — металлическим тоном поинтересовался Люциус. — Или, быть может, мне стоит сообщить вашему начальнику о том, что вы прохлаждаетесь в рабочее время на третьем уровне? — Нет, сэр, — произнёс Джастин. — Простите, сэр. Этого больше не повторится! Джастин в два шага пересёк лабораторию и выскочил в коридор, просочившись в небольшую щель между плечом Люциуса и дверным косяком. — Пришли покомандовать? — Гермиона приподняла бровь и с любопытством уставилась на Люциуса. — Нет, только хотел убедиться, что вы получили свою пропажу, — мрачно произнёс он. — Да, весьма благодарна вам. Это было благородно с вашей стороны. — Благородно, что? — уточнил он. — Что вы не стали, например, шантажировать меня ею или ещё что-нибудь в вашем духе, — улыбнулась Гермиона. Ей почему-то было сейчас так весело на душе. Люциус аккуратно запер за собой дверь и сделал несколько шагов по направлению к Гермионе. Гермиона тоже сделала шаг к столу и взяла с него свою красивую лаковую сумочку. Она медленно открыла её и достала оттуда газовый баллончик. — Ещё шаг, — произнесла она. — И на ближайшие сутки вы лишитесь зрения. — Ах, эти маггловские штучки! — улыбнулся Люциус. — Общение с вами складывается гораздо интереснее, чем я мог подумать. Что мне мешает выбить эту глупую безделушку из ваших рук? — Ничего. Просто хотела предупредить вас, что вооружена, — ответила Гермиона. — Я купила этот баллончик месяц назад, после вашего первого визита сюда, и вот, до сих пор не опробовала. — Если бы я захотел повторить то, что пытался сделать месяц назад, то поверьте, ни газовый баллончик, ни другая забавная штуковина, которая лежала у вас в ящике стола, не остановили бы меня. Улыбка сошла с лица Гермионы. Она медленно приоткрыла ящик, в который только что опустила конверт с серьгой. Электрошокера там не оказалось. — Простите, я немного полазил тут у вас по полкам, когда заносил конверт, — сказал Люциус. — Какое право вы имели? — ощущая, как гнев зарождается в её груди, произнесла Гермиона. — Это мои личные вещи. Вы вообще не имеете права заходить в эту комнату без моего разрешения. Люциус схватил Гермиону за руки. И почему он всё время так больно сжимает её запястья? Баллончик со звоном упал на каменный пол. Холодные глаза Люциуса пылали огнём. — Это вы не имеете права приводить в эту комнату своих любовников, без разрешения… — Люциус тяжело вздохнул, — своего начальника. — У меня здесь нет начальников. Проект делается независимо от кого-либо. В этой лаборатории я могу делать всё, что хочу. Даже приводить сюда любовников! Единственное условие контракта — это выполненная в срок работа. — Ошибаетесь, — подобно змее произнёс Люциус. Страх сковал сознание Гермионы. У неё закружилась голова. Снова она не могла ему сопротивляться. Снова была полностью в его власти. Руки Гермионы свело от боли, но вот, в следующую секунду он освободил их, а ещё через мгновение она осталась в комнате одна. Из глаз брызнули слёзы.***
Январь подходил к концу. Гермиона работала дни напролёт. Джастин теперь нечасто заглядывал к ней в лабораторию. Виделись они в обед, а вечерами продолжали встречаться со своими друзьями. Гермиона предпочитала не оставаться с Джастином слишком долго наедине. Она всё ещё не была готова на близость с ним. В сущности, она понимала, что с Джастином у неё ничего не выйдет, но страх снова остаться одной и нежелание портить те прекрасные дружеские отношения, которые установились между ними, не давали ей признаться в этом. Гермиона знала, что Джастину надоели их постоянные вечеринки, он всё так же был стеснён в средствах, и казалось, начинал догадываться, что по счетам за него платят не только Фоули, однако ничего не говорил об этом. Ситуация накалилась в тот момент, когда Матильда рассказала Гермионе о том, что хозяин квартиры, в которой проживал Джастин, в ноябре поднял плату, и тот задолжал ему уже за два месяца. Гермиона была обижена тем, что Джастин не поделился с ней своей проблемой, и, не желая спорить с ним, сама оплатила долг. Хозяина квартиры Гермиона попросила сказать Джастину, что он отправил письмо на его работу, и те прислали оплату в счёт следующей рождественской премии. Поскольку год только начался, Гермиона надеялась, что к декабрю Джастин уже забудет об этой проблеме. Джастин, конечно, мог обо всём догадаться, но Гермиона рассчитывала, что он не станет поднимать этот вопрос. В конце концов, она ведь сделала это из благих намерений. Однако спустя неделю Джастин подобно вихрю ворвался в лабораторию Гермионы и бросил на её стол пачку перевязанных резинкой купюр. — Вот, возьми, — глаза его горели огнём. В них читались гнев и обида, которых Гермиона раньше никогда не замечала в Джастине. — Заплатить за ужин в ресторане — это одно! Хотя и это, признаться, было не очень приятно узнать. Но платить за моё жильё — это совсем другое! Ты перешла все границы! — Я только хотела помочь, — тихо произнесла она, чувствуя, как внутри неё вместо беспокойства и тревоги разливается волна облегчения и ощущения скорого освобождения. Неужели она бессознательно делала всё это только ради того, что бы их отношения с Джастином, наконец, расстроились? — Нет! Это не помощь! Это унижение! Ты унизила меня, понимаешь?! Я не какой-то там альфонс! Я сам могу о себе позаботиться! — Прости меня, — Гермиона опустила голову, дабы спрятать невольную улыбку. — Прости! — Мне не нужны твои деньги! Тем более те, что ты заработала в этой лаборатории! — Джастин отчаянно тыкал пальцем в сторону двери. — Деньги этого подлого… — он не закончил фразу. — Кого? — Гермиона подняла на Джастина глаза. Она больше не улыбалась. — Чьи это деньги? — Брось, ты и сама всё знаешь! — Нет, — прошептала она. — Ты что-то узнал? — Конечно! Это было не трудно! Я узнал это ещё в декабре, после Рождества. Признаюсь честно, мне было просто интересно, почему министерство платит тебе такую огромную зарплату и такие огромные премии. Мой знакомый работает в финансовом отделе. Ему совсем нельзя пить ни грамма алкоголя. У него моментально развязывается язык, даже от половины бокала пива! Вот он-то мне и сказал, что твой проект реализуется за счёт денег, выделенных Люциусом Малфоем. Все расходы поступают на один из его личных счетов! Гермиона усмехнулась. Ей показалось, что происходящее — всего лишь дурной сон, из которого она никак не может выбраться. Подсознательно она всегда знала, что Люциус помог с финансированием, но не думала, что все расходы ложатся на его личный счёт. — Мог бы хотя бы потрудиться завести другой счёт… — прошептала она. — О, Мерлин. — Он купил тебя с потрохами, Гермиона! — заключил Джастин. — Не знаю, какие у вас там с ним отношения сейчас… или были… Но ты полностью в его власти. Всё, что ты носишь, ешь, пьёшь. Даже квартира, в которой ты живёшь, принадлежат теперь ему! В лаборатории повисла тишина. — Мне жаль, что у нас всё так вышло с тобой, — добавил он. — На том балу, когда ты сбежала из оранжереи, я отправился за тобой, и увидел, как Малфой вел тебя к лифтам. Как только вы уехали, я поднялся вслед за вами. Это мои шаги вы, очевидно, слышали в коридоре. А потом я видел, как он выставил тебя за дверь. Когда ты пришла ко мне домой, я подумал, что между вами всё кончено. Я был не вправе предъявлять тебе претензии. Я искренне старался быть для тебя хорошим… По крайней мере, другом. Но, увы… Джастин немного постоял в молчании, видимо, ожидая от Гермионы какого-то ответа, но она только сидела, держась руками за голову и уткнувшись взглядом в стол. Поэтому, не проронив больше ни слова, он покинул её. Крупная слеза выкатилась из правого глаза Гермионы и упала на деревянную поверхность стола.