***
Вопреки здравому смыслу Гермиона не боялась Люциуса. Гермиона Грейнджер была отнюдь не из тех, кто боится таких жалких, недостойных, изворотливых слизняков. Поэтому, как только она оправилась от обуявшего её в то утро ужаса, первым же делом обзавелась карманным электрошокером и газовым баллончиком с перцем, которые собиралась отныне всегда носить с собой. Гермиона понимала, что Люциус был куда более опытным и искусным магом, чем она, а потому надеяться лишь на хорошее оглушающее заклинание с её стороны было бы глупо, что нельзя было сказать о проверенных маггловских методах самозащиты. Гермиона надеялась, что пара хороших разрядов электричества, навсегда отобьют у него всякий пыл прикасаться к ней. В крайнем случае, Гермиона готова была отправиться с жалобой к Кингсли Брустверу. Отчего недавнее её знакомство с дочерью министра, Эостерой, внезапно показалось Гермионе как никогда удачным. С новыми знакомыми Гермиона вообще решила наладить отношения, как можно лучше. Несмотря на то, что она никогда не отличалась корыстным складом характера и не умела дружить из выгоды, в настоящее время мысль расположить к себе наследников влиятельных чистокровных семейств, коими являлись Фоули, Брустверы и Трэверсы, не казалась ей столь уж отвратительной. В конце концов, это были не какие-нибудь Буллстроуды или Нотты. Фоули, во время войны, хотя и старались занимать некую нейтральную позицию, всеми возможными способами избегая открытой конфронтации с Пожирателями, всё же никогда не были замечены в поддержке Волдеморта или его приспешников. Именно поэтому Гермиона с радостью принимала все их приглашения, и теперь, почти каждый вечер после работы спешила в «Королевский Дракон» или какое-либо другое модное заведение Лондона на очередную дружескую встречу. Очень скоро она стала своей в этой, всё же, далеко не близкой ей по духу компании. Исключением, конечно же, являлись Скамандеры и Джастин, к которым Гермиона испытывала вполне искренние дружеские чувства, но к середине декабря Луна с Рольфом покинули Британию, а Джастин, из-за работы и, что было более вероятно, своего небольшого жалования, не мог часто посещать их встречи. Что же касалось Гермионы, финансовая сторона больше не была для неё проблемой. Количество денег, выделенных министерством на её проект, оказалось значительно большим, чем она предполагала вначале, и зарплату она получала гораздо более высокую, чем другие служащие. Такое положение вещей позволило ей, живя в Лондоне, не просто не урезать своих потребностей, которые вообще-то всегда были весьма скромны, но утроить расходы и сорить деньгами не только на развлечения, но и на новую более дорогую одежду, которой, в связи с её частыми выходами в свет требовалось теперь много. Бывали дни, когда она незаметно оплачивала счёт в ресторане или клубе прежде, чем это делал Джастин, говоря ему при этом, что Салливан или Юстас любезно расплатились за всех. Джастин всякий раз смущённо бормотал, что обязательно восполнит Фоули их затраты, но Гермиона знала, что его жалование не позволит ему впоследствии даже заикнуться об этом с братьями. С Джастином у Гермионы складывались свои, особенные отношения. Почти каждый день они встречались на работе, и вместе совершали дневной моцион в парк, где обедали в близлежащих кафе. С ним ей было очень приятно проводить время. Джастин оказался человеком начитанным и разносторонним, а их прогулки дарили ей душевное равновесие и позволяли забыть о личных неурядицах. Кроме того Джастин оказался любителем поэзии, а потому, нередко провожая Гермиону домой, читал ей по памяти Байрона и Шелли, отчего она невольно приходила в восторг. Гермиона ощущала, что за этот весьма короткий срок Джастин проникся к ней чувствами куда более сильными, чем дружеские. Вероятно, будь ситуация другой, она легко могла бы представить его в качестве своего кавалера или даже спутника жизни, но Гермиона совсем ещё не была готова для новых отношений, а потому, всячески оттягивала моменты признаний и переводила в шутку любые, даже самые робкие попытки Джастина, заговорить с ней об этом. К тому же письма, которые Гермиона регулярно получала от Снейпа, всякий раз снова мысленно отдаляли её не только от Джастина, но и всех прочих молодых мужчин, время от времени оказывающих ей знаки внимания. Так, последний месяц уходящего года оказался насыщен для Гермионы чередой приятных дружеских встреч. Люциус Малфой, вопреки её опасениям, с того самого дня, когда он столь бесцеремонно ворвался в её лабораторию, больше не заявил о себе и она уже начала думать, что желание, которое он испытывал к ней, в конце концов, в нём угасло. И, хотя, она до сих пор ещё носила газовый баллончик в своей новой лаковой сумочке, электрошокер Гермиона всё чаще оставляла в шкафчике рабочего стола, пока вовсе не забыла о нём. Тем временем, приблизилось Рождество, и Министерство магии устраивало для всех сотрудников праздничный бал, куда Гермиона, конечно же, собралась пойти в компании Джастина. Бал в министерстве, представлял собой мероприятие весьма масштабное, включающее торжественную часть, на которой свою речь говорил сам министр магии и начальники всех крупных подразделений, фуршет и, конечно же, танцы. Для такого случая Гермиона выбирала наряд особенно тщательно и по совету Эостеры остановилась, в конце концов, на изумительном тёмно-бордовом платье в пол с небольшим шлейфом, глубоким вырезом на груди и тонкими бретельками на плечах. Волосы Гермиона уложила в аккуратную высокую причёску, а её изящную шею подчеркнули длинные серьги из белого золота с россыпью рубинов, которые ей любезно одолжила Матильда. Официальная часть началась в семь часов вечера. Гермиона с Джастином, который был одет в довольно скромный и не слишком хорошо сидящий на нём фрак, взятый им, скорее всего, напрокат, стояли недалеко от сцены и ожидали Эостеру с Салливаном, которые пошли поприветствовать мистера Бруствера. Через некоторое время Кингсли вышел на сцену, а его дочь под руку с женихом заняли свои места рядом с Гермионой и Джастином. Кингсли произнёс чудесную проникновенную речь о равенстве, единстве и братстве всех магов Соединённого Королевства, душевно поблагодарил своих подчинённых за верную службу и передал слово заместителям, изъявившим желание сказать речь. Так, следующие полчаса, все присутствующие внимали пространным, и, порой, затянутым поздравлениям, начальников отделов. Гермиона, поневоле, слушала все эти речи вполуха. Эостера абсолютно не проявляла никакого интереса к словам, произнесённым подчинёнными её отца. Она только и делала, что сплетничала обо всех своих знакомых, которых успела до сих пор заметить в толпе, и без лишнего стеснения критиковала наряды стоящих поблизости дам. Рот её не закрывался ни на минуту, но друзья слушали её со снисходительными улыбками, не смея перебивать. — А теперь, дамы и господа, — раздался в очередной раз голос ведущего. — Поприветствуем главу Отдела международного магического сотрудничества, мистера Блиш… Голос его внезапно оборвался, что заставило замолчать и Эостеру. Девушка с удивлением посмотрела на сцену, так, словно только сейчас заметила всё происходящее. — Прошу прощения, — произнёс ведущий. — Мне сообщили, что мистеру Блишвику понадобилось срочно покинуть Британию по неотложному международному вопросу, в связи с чем, речь произнесёт мистер Малфой, глава Международного бюро магического законодательства. Сердце у Гермионы сделало сальто. Люциус, во всём блеске своего идеально скроенного белоснежного фрака, чинно поднялся на сцену. — Ох, уж этот Малфой, ну и скользкий же тип! — всплеснула руками Эостера и, покосившись на Салливана, произнесла Гермионе на ухо, как можно тише: — Но, согласись: хорош собой! — Не могу этого оценить, — холодно ответила Гермиона. — Ты просто думаешь о нём, лишь как о бывшем Пожирателе, но если представить, хотя бы на секунду… — Эостера, это просто смешно! — выдохнула Гермиона. Слова подруги разозлили её как никогда. — Это всё равно, что предложить подумать о Томе Реддле, не беря во внимание то, кем он стал! Тебя не было здесь, когда шла война, и ты не видела, как этот, стоящий сейчас на сцене, человек напал на нас в Отделе Тайн, как он посылал непростительные заклятия в меня и моих друзей. Три месяца он держал Луну в своём подвале, и мы боялись, что уже не увидим её живой! — Я не знала этого, прости… — Эостера казалась растерянной. — Добрый вечер, дамы и господа, — прозвучал сладкий голос Люциуса в микрофон. — Я рад, что мне выпала честь поприветствовать вас здесь в этот чудесный праздничный вечер… Грудь Гермионы беспрестанно вздымалась от возмущения и накативших воспоминаний, которые невольно возбудила в ней Эостера. В висках у неё застучало, и она практически не слышала слов, которые произносил Люциус. — …поэтому, я желаю всем нам в будущем году процветания, — говорил он. — И в особенности… На секунду он запнулся. Глаза его встретились со сверкающим гневом взглядом Гермионы. — В особенности Отделу международного магического сотрудничества, — продолжил он, отведя взгляд и нервно облизав губы. — Потому как налаживание крепких дружеских взаимоотношений с магическими сообществами других государств является для нас приоритетной задачей. Люциус замолчал. Он не улыбался. Окинув взором зал, он снова на мгновение задержал его на Гермионе. Но вот зал взорвался аплодисментами, и его лицо приняло свой обычный надменный вид. Люциус натянул самодовольную улыбку и, слегка поклонившись всем присутствующим, покинул сцену. — Я хочу пить! — сказала Гермиона и, взяв Джастина за руку, повела его к столам с закусками и шампанским. — Гермиона! — Эостера бросила вслед за ней. — Подожди! Гермиона смерила её жестким взглядом. — Прости, что я ляпнула такую глупость! — воскликнула Эостера. — Я такая дура! Конечно, я ничего не знаю о том, что ты пережила! О том, что вы все здесь пережили. Отец отправил нас с мамой в Америку, когда мне было всего десять лет, думаю, он уже тогда понимал, что обстановка накаляется. Я даже не знаю, как отблагодарить его за то, что он, вопреки своему желанию быть рядом с нами, оградил нас от ужасов войны. Мне жаль, что другие дети, такие как ты, Луна и Джастин не смогли этого всего избежать… — Ничего, — Гермиона примирительно погладила Эостеру по плечу, искренность девушки смягчила её сердце. — Ты не виновата. Это мне не стоило так реагировать. Хорошо, что есть такие люди как вы с Салливаном и Матильдой, кто не видел всего этого ужаса. В вас есть тот невероятный оптимизм и чистота восприятия, которого лишены мы. Вы помогаете нам забыть о том, что мы видели. На глазах у Эостеры блеснули слёзы, и она порывисто заключила Гермиону в объятия. После фуршета начались танцы, и только сейчас Гермиона в полной мере осознала, насколько высок был Джастин. Несмотря на то, что на ногах её были надеты каблуки, она едва доставала ему головой до плеч, отчего вальсировать с ним было весьма неудобно. Со стороны, они наверняка смотрелись неуклюже и, когда Гермиону пригласил на танец Салливан, она вздохнула с облегчением. А затем последовала череда танцев с сотрудниками Отдела магических происшествий и катастроф и другими мужчинами, которые симпатизировали Гермионе. Примерно через час, когда ноги её уже порядком устали, Джастин настойчиво взял её за руку, уводя из-под носа очередного кавалера. — Прости, что отвлёк тебя, — насмешливо произнёс Джастин. — Но тебя кое-кто разыскивал. В груди у Гермионы что-то сжалось, когда она увидела рядом с Эостерой и Салливаном Гарри. Недавние воспоминания о битве в Зале пророчеств, о спасении Луны из подземелий Малфой-мэнора заставили её вспомнить о том, что было гораздо важнее всех проблем, с которыми ей приходилось сталкиваться теперь. Что бы там между ними ни происходило, но это по-прежнему был он — её Гарри. Под руку с ним стояла полная рыжеволосая дама, которую Гермиона узнала не сразу. Она даже застыла на мгновение, когда эта дама повернула голову и посмотрела на неё глазами Джинни. — Гермиона! — она расплылась в радостной улыбке. Гарри тоже улыбнулся ей, подмигнув через круглые стёкла своих очков, точно так же, как несколько месяцев назад его портрет подмигнул Гермионе с картонного вкладыша шоколадной лягушки. Казалось, и не было той их нелепой встречи в лаборатории несколько недель назад. После сердечных объятий и обмена взаимными комплиментами, выяснилось, что Джинни ждёт третьего ребёнка, и Салливан предложил всем проследовать к столу с пуншем, дабы произнести тост за будущего мистера Гарри Годрика Поттера, хотя Джинни настаивала на том, что родится девочка. — Я вот только никак не могу придумать имя, — пожаловалась Джинни, беря с подноса песочное пирожное. — Я бы назвала Розой, — задумчиво сказала Гермиона. — А мне нравится имя Серафина. Так звали одну из президентов Магического конгресса, — произнесла Эостера, посмотрев на своего будущего мужа. Салливан в это время очень активно обсуждал с Гарри методы Сектора борьбы с незаконным использованием изобретений магглов. Особенно его интересовали игровые автоматы и рулетки, так что он не обратил на свою невесту никакого внимания. — Ты совсем нас забыла, Гермиона! — с упрёком произнесла Джинни. — У меня столько работы в последнее время, — покачала головой она. — Да и потом, думаю тебе сейчас совсем не до меня. — Это точно! Мне сейчас вообще не до кого. Джеймс и Альбус такие непоседы. Хуже Фреда и Джорджа в детстве. Мама говорит, что ей страшно думать о том, что будет, когда придёт пора отправлять их в Хогвартс. — Как поживает Молли? — Даже не спрашивай! Флёр два месяца назад родила четвертого! Да и Рон с Лавандой всё время оставляют Хьюго в Норе. Они постоянно ругаются и совсем не хотят заниматься воспитанием своего ребёнка. Я так зла на них в последнее время! Представляешь, приезжает неделю назад Рон и заявляет мне… Всё, что рассказывала дальше Джинни, Гермиона не слушала, в толпе за её спиной она заметила Люциуса, мило беседующего с круглолицей брюнеткой, обладающей весьма выдающимся бюстом. Гермиона знала её. Это была Кристи, секретарша из группы аннулирования случайного волшебства, славящаяся своими служебными романами; тупая как пробка. Вот и теперь Кристи весьма недвусмысленно заигрывала с Люциусом, то и дело призывно проводя короткими пухленькими пальчиками по своей белой и мягкой, как зефир, шее и зоне декольте. Гермионе стало тошно, но в следующую минуту она вспыхнула от того, что Люциус довольно усмехнулся, заметив её пристальный взгляд. — Гермиона, куда ты смотришь? — Джинни, почувствовав, что её рассказ не увенчался успехом, обернулась, но не увидела за своей спиной ничего интересного, кроме затылков мало знакомых ей людей. Мгновение назад Люциус предложил Кристи свой локоть, и они отправились танцевать. — Ты не возражаешь, если я украду у вас Гарри, и мы с ним немного потанцуем? — спросила Гермиона. — Конечно! Ещё бы! — ответила Джинни, с наслаждением надкусывая уже третье пирожное. — Я, как ты видишь, далеко не в танцевальной форме. Гермиона совсем не хотела сейчас танцевать, но любопытство вызванное разговором Люциуса и Кристи настолько её взбудоражило, что она не могла противиться желанию, понаблюдать за ними среди танцующих пар. Для этой цели Гермиона могла бы использовать Джастина, но он был слишком высок, и ей было бы ничего не видно из-за его спины. — Прости, что так больше и не навестил тебя после нашей последней встречи, — сказал Гарри, когда они начали танцевать. — Чувствую себя идиотом. Не понимаю, что там у нас с тобой произошло тогда. Я просто испугался чего-то. Мы так давно не виделись, а жизнь так поменялась за последнее время. — Да-да, — кивнула Гермиона, которая слушала его вполуха. Глазами она искала по залу Люциуса. — Мы просто выросли, всё поменялось. — Но не должно было! Мы же, в конце концов, лучшие друзья! Сейчас я смотрю на тебя и не понимаю, как я мог быть столь безразличным? — Я, в общем, тоже хороша. Кто мне мешал приезжать к вам в Годрикову Впадину время от времени? Просто вся эта ситуация с Северусом… Последние полгода я, знаешь… Гермиона не договорила фразу. Среди танцующих пар она наконец заметила Люциуса и Кристи. — Да, я понимаю, что ты, наверное, чувствуешь, — с сожалением произнёс Гарри. — Мы с тобой так и не поговорили, не обсудили всё нормально. Я бы очень хотел, чтобы мы снова стали общаться, как раньше. — Конечно, Гарри, конечно! — воскликнула Гермиона. Люциус наклонился к уху Кристи, и начал что-то с жаром нашёптывать ей, отчего девушка залилась наигранным счастливым смехом. — Вот и хорошо, предлагаю встретиться на следующей неделе, — радостно проговорил Гарри. — Приезжай к нам погостить на каникулы, если тебя не сильно будет смущать шум и гам, который устраивают мальчишки. Люциус с Кристи остановились и направились в другую часть зала. — Я приеду, — Гермиона взволнованно посмотрела Гарри в глаза. — Обязательно. Это будет чудесно! Вернувшись к друзьям, Гермиона заметно нервничала. — Что-то случилось? — вполголоса поинтересовался Джастин. — Я просто немного устала, — ответила Гермиона. — Хочу выйти подышать. Через несколько минут они уже стояли в небольшом зимнем саду. Людей здесь сейчас не было, а вот воздуха было куда больше. Гермиона с Джастином присели на каменную скамью под сенью большой африканской пальмы. — Ты как будто расстроена, — произнёс Джастин. — Просто голова вдруг закружилась. Так много там людей, — отмахнулась Гермиона. — Да, ты права. Я вообще не люблю толпу. И все эти любезные разговоры… Гермиона усмехнулась. — Я, — Джастин прокашлялся. — Так, кажется, ещё и не сказал тебе сегодня, как ты прекрасно выглядишь. Просто невероятно! — Спасибо, — кивнула она. — И я подумал, — продолжил он. — Что сегодня хороший день для того, чтобы признаться тебе кое в чём. — Джастин! — Гермиона вспыхнула, все её мысли сейчас были поглощены Люциусом и Кристи, и она совсем не была готова слушать его. — Нет. Позволь мне на этот раз закончить, иначе я боюсь, что… — Ой, здесь кто-то уже сидит! — раздался визгливый женский голос. Джастин и Гермиона обернулись. Сердце у Гермионы готово было выскочить из груди — это была Кристи, она повисла у Люциуса на руке и глупо засмеялась. Было видно, что она уже порядком перебрала шампанского. Гермиона машинально поднялась со своего места. Люциус тоже замер. Пару мгновений они пристально смотрели друг на друга, после чего Люциус отвёл взгляд и, пробормотав что-то своей нетрезвой спутнице на ухо, они удалились. Не сказав Джастину ни слова, Гермиона быстрым шагом покинула оранжерею, оставив его в одиночестве и недоумении. Снова очутившись в бальном зале, Гермиона почувствовала облегчение. Она знала, что поступила с Джастином нехорошо, но совсем не была готова получить сейчас от него признание в любви или предложение начать отношения. Гермиона боялась того, что была готова сказать Джастину «да», а потому совершенно не желала приближать этот страшный момент. Страшный, потому что согласие которое она могла ему дать, было только частью того отчаяния, которое жило в её душе последние месяцы, а сдаваться этому отчаянию вот так просто она совсем не хотела. Чья-то крепкая рука внезапно схватила её за локоть. Гермиона не успела ничего понять, она только повернула голову и увидела Люциуса. Быстрым шагом он вёл её сквозь толпу к выходу. Покинув бальный зал, они молча сели в лифт и поехали на пятый уровень. Миновав пустынный коридор, Люциус распахнул дверь своего кабинета и буквально втолкнул туда Гермиону, которая от неожиданности чуть не упала на стол. — Наконец-то, — прорычал Люциус, набросившись на неё. Его горячие губы обожгли её щёку, шею, плечо. Издавая почти звериное рычание, он содрал с неё тонкие бретельки платья, обнажая аккуратную грудь. Погладив её рукой, он припал к набухшим от возбуждения соскам губами, почти уложив Гермиону на стол. В голове у неё всё смешалось. Первые минуты она почти отдалась этому чувству, этому помутнению рассудка. Она откинулась назад, погрузив пальцы в длинные светлые волосы Люциуса, но что-то внутри неё воспротивилось происходящему. Воспоминания нахлынули на неё. Перед внутренним взором предстала эта пьяная дура Кристи. Если бы Гермиона не попалась Люциусу сейчас на глаза, если бы она не пребывала после несостоявшегося разговора с Джастином в столь растрёпанных чувствах и не представляла для Люциуса лёгкую добычу, на её месте, на этом самом столе, лежала бы сейчас Кристи! — Нет! — воскликнула Гермиона, изо всех сил отталкивая Люциуса. Лицо его побагровело, между бровей пролегла глубокая складка. Гермиона прикрыла свою оголённую грудь рукой. — Не время строить из себя святую невинность, — зло выплюнул он. — Когда мы поднимались сюда на лифте, ты прекрасно понимала, куда и зачем мы идём. — Нет! — снова повторила Гермиона. — Я ничего не понимала. И до сих пор я не понимаю, зачем я тебе нужна! Под тебя с превеликим удовольствием ляжет любая секретарша. Вот, хотя бы эта Кристи! Она была на всё согласна уже там, внизу, но ты зачем-то вытащил сюда меня! — Мне не нужна никакая чёртова Кристи! — Люциус одной рукой обхватил Гермиону за талию, а другой сжал её запястья. — В отличие от меня у неё хотя бы классные сиськи! — Сиськи у неё конечно классные, но хочу я твои. — Да что ты заладил одно и то же! — всхлипнула Гермиона. — А я не знаю, почему я тебя так хочу! Что ты со мной сделала, а? — Люциус потряс её, сдавив руки Гермионы так сильно, что она застонала. — Почему каждую ночь, засыпая, я вижу то, как ты опускаешься передо мной на колени? Как твои губы обхватывают мой член, — он провёл рукой по её лицу. — Почему я так хочу попробовать тебя на вкус, узнать какая ты там? Почему мысленно я всё время возвращаюсь к тому моменту, когда мои пальцы внезапно обнаруживают, что под платьем на тебе ничего не надето? — припав к её шее, он с шумом втянул носом воздух. — Почему твой запах так на меня действует?.. Меня бесит вся эта одежда на тебе… Хочу, чтобы ты стонала и извивалась подо мной от наслаждения, так, словно тебя пытают Круцио. В коридоре раздались чьи-то приближающиеся шаги. Когда они оба только ворвались сюда, Люциус забыл запереть дверь и теперь, он почти с ужасом посмотрел на столь опрометчиво оставленную им щель. Оттолкнув от себя Гермиону так, что она едва не упала, он бросился к двери и запер её. Шаги миновали кабинет и растворились вдали коридора. Гермиона тихо засмеялась. — Если бы я только знала… Я бы никогда в жизни не пришла к тебе той ночью. Ты больной псих! — выплюнула она. Воцарилось молчание. Гермиона поправила верх платья, надевая содранные Люциусом с её плеч бретельки. — О, Мерлин, — произнесла Гермиона. — Мне нужно вниз. Я оставила Джастина одного, в такой момент! Что он теперь подумает… — Ой, да брось! Зачем тебе этот нескладный юнец? — презрительно усмехнулся Люциус. Он снова начал медленно приближаться к ней. — Нашла себе жалкое подобие Северуса… Уж я-то знаю, что тебе надо в действительности. — Откуда ты можешь знать, что мне надо? — прошептала она. — Почему ты вообще считаешь, что знаешь меня? Кто ты такой, чёртов Люциус Малфой, Пожиратель смерти, что считаешь себя способным понять меня? — Люциус замер на месте в нескольких шагах от неё. Губы его нервно дрогнули. — Если хочешь знать, я всё ещё презираю тебя. Ты жалкий ничтожный слизняк, разрушивший сотни жизней ни в чём не повинных людей! Ты убивал, пытал, мучил во славу своего мерзкого хозяина. Ты слуга! Раб, только и способный, что извиваться как уж на сковородке, ради собственный выгоды! Думаешь, я забыла, как ты держал в своих подвалах меня и моих друзей? Ты отнял у Луны Лавгуд три месяца её жизни! Три месяца её невинной детской жизни она провела в твоём чёртовом сыром подвале с вонючими крысами! Три месяца она питалась отбросами и справляла нужду в ведро, слушая по ночам стоны пытаемого тобой несчастного старика Олливандера, такого же чистокровного волшебника, как и ты сам, между прочим! Три месяца Луна думала, что скоро умрёт. И что ты получил в итоге? Как расплатился за все то зло, что причинил? Вот! — она развела руками. — Это тёплое место начальника бюро в Министерстве! Где эта чёртова справедливость? Почему, ответь мне, ты не гниёшь сейчас в Азкабане? И как ты можешь после всего, что сделал, допускать хотя бы мысль о том, что можешь быть каким-то образом нужен мне? Гермиона замолчала и звенящая, почти оглушительная тишина упала на их с Люциусом плечи. Медленно, почти бесшумно он подошёл к входной двери и также медленно отпер её. — Убирайся, — прошептал он. Гермиона не шелохнулась. — Убирайся! — взревел он. В два шага Люциус преодолел разделяющее их расстояние и, грубо схватив за плечо, вытолкнул Гермиону из своего кабинета. — Вон! Дверь с грохотом захлопнулась, и Гермиона осталась одна в темноте длинного пустого коридора.***
День спустя Гермиона стояла под дверью квартиры с номером 35. Цифра пять была почти стёрта. Гермиона нажала на звонок. Секунды ожидания показались ей вечностью, и ей ничего не оставалось делать, как только рассматривать блеклый след цифры пять оставшийся на маленькой металлической табличке. Но вот дверь приоткрылась и в щели показалась голова Джастина. — Зачем ты пришла? — спросил он. — Я принесла тебе кекс с изюмом, — Гермиона постаралась натянуть улыбку и приподняла небольшой свёрток, который держала в руках. — Сегодня Рождество. Я знаю, что ты в этом году в Лондоне совсем один. Джастин открыл дверь пошире, но не предложил Гермионе войти. Он только скрестил руки на груди и укоризненно посмотрел на неё. — Джастин, я, — Гермиона задохнулась от волнения. — Я хотела сказать тебе, что я согласна! — Согласна на что? — Согласна попробовать с тобой нечто большее, чем просто дружба, ты же это хотел мне предложить вчера на балу? Джастин выпрямился и опустил руки. Было заметно, как внутри него нарастает волнение. — Ты это серьёзно? — с сомнением произнёс он. — Может, позволишь мне уже войти, и мы поговорим? — усмехнулась Гермиона. Джастин впустил её в квартиру и захлопнул дверь.