Поломанные

Сыграем в игру? В игру, где нет победителей и проигравших. В игру, где каждый сам за себя. В игру, где всего три участника. Кларисса Моргенштерн. Александр Лайтвуд. Джэйс Эрондейл. Знакомые имена, не правда ли? Три безумца, которые сворачивают с пути, убегают с истинной дороги, дабы доказать что-то миру, друг другу, но, в первую очередь, доказать что-то самому себе. Они играли в треугольник. В треугольник с острыми углами и с огромным количеством вписанных в него фигур. Но стоит ли вспоминать о геометрии тогда, когда более уместной стала бы химия, а в их игре появилось еще два лишних угла? Клэри честно не знала, что со всем этим сейчас делать. Позволив дать чувствам контроль над разумом, она, кажется, потеряла бдительность и вовсе позабыла о возможных атаках ее «любимого» братца. Внезапно появившийся Себастьян, шедший немного поодаль от нее, вовсе не внушал доверия. Где-то внутри внутренний голос молил ее бросить его посреди темных улиц, но девушка все равно продолжала идти в сторону Института, посильнее натягивая на лоб капюшон. В конце концов, у всех были свои секреты, а этот Верлак совсем недавно спас ее от верной гибели. Хотя бы этот поступок заслуживал к нему хоть толики благодарности, хоть капли уважения. И Моргенштерн не могла с этим не согласиться. – Ты говорил не задавать тебе лишних вопросов, но почему именно Нью-Йорк? По всем мире тысячи городов, но ты выбрал именно наш. У тебя есть какие-то личные мотивы, например?– заговорила девушка, практически дойдя до Института. Себастьян, до этого времени предпочитавший сохранять молчание и не нарушать тишину, раздираемую лишь шумом машин, посмотрел Клариссе прямо в изумрудные глаза, словно намереваясь просверлить там дыру. Девушка отвернулась, желая «струсить» его взгляд с себя, но это не помогло: парень так же настойчиво смотрел в ее глаза, а после дружелюбно улыбнулся. Так, словно они только что познакомились и никакой беседы о сохранении тайн у них и не было. – Послушай, Клэри, – ровно заговорил он, – я смотрю, ты очень любопытная. Если честно, то мне нравятся такие, но не во всех случаях. Сейчас ты давишь на больное, хорошо? Я выбрал Нью-Йорк, потому что он далеко от Лондона, потому что именно так я могу позабыть о своих проблемах. Так сказать, оставить их на другом континенте. Понимаешь? Моргенштерн кивает. Эх, как бы ей хотелось вновь стать тем беззаботным подростком, скупающим новые выпуски манги и поедающим огромные порции поп-корна во время просмотра фильмов в компании Саймона. Сердце кровью обливалось, когда девушка вспоминала о своем лучшем друге, с которым пришлось разорвать все связи. Не стоит искать с ним встреч. Джонатан мог навредить всем, кто ей был дорог. А еще Кларисса отдала бы все золото мира, чтобы избавиться от этих душевных терзаний. Рано или поздно ей придется сделать выбор, взвесить все «за» и «против» и разложить их по полочкам. Но пока она была не готова. – Не знаю, какого рода у тебя проблемы, но я тебя прекрасно понимаю. Знаешь, я тоже хочу сбежать от них, но… я не могу. В любом случае, пострадают близкие мне люди, а этого допускать никак нельзя. Знаешь, когда за тобой охотится повернутый на какой-то семейной мести человек, особо не расслабишься. Клэри и сама не понимала, почему вдруг решила исповедоваться этому незнакомцу, но слова давались с такой простотой, так гармонично лились с ее уст, что создавалась впечатление, что она ждала этой встречи с самого рождения. Себастьян отводит глаза, а после вновь внимательно смотрит на нее. Кларисса прищуривается, изучающе рассматривая его, а потом смягчается, словно не заметив в нем особой опасности. – Охотно тебе верю, – Себастьян отчего-то смеется. – Ты только не заигрывайся во все эти погони слишком долго. Иногда стоит посмотреть опасности прямо в глаза и встретить врага, как доброго друга. Моргенштерн затихает. – Да, ты прав. Думаю, так я и поступлю. Оставшаяся дорога до Института сопровождалась лишь шумом машин и их сбивчивым дыханием. Как бы Кларисса не хотела отвлечься, она вновь думала об Джейсе и об Алеке. Что в них общего? На первый взгляд, они оба были идеальными бойцами, слаженными напарниками, но если присмотреться, то можно уверенно заявиться, что парни – абсолютные противоположности. Лед и пламя. Штиль и шторм. Клэри не могла сказать, что ее манило больше: иссиня-черные волосы и проникновенные синие глаза или же золотистые в комбинации с охровыми глазами, такими необыкновенными? Моргенштерн с ума сходила, когда Джейс касался ее, но одновременно с этим терялась в пространстве, когда ощущала на себе взгляд глаз Алека. Почему любовь – такая сложная штука? Неужели она не может быть попросту такой же точной наукой, как физики или математика? Почему в жизни так много «почему»? Кларисса запуталась до такой степени, что готова была выть от безысходности и рвать на себе волосы, если бы кто-то в этом мире сказал, что таким способом она сможет решить все свои вопросы. Но единственное, что ей оставалась сейчас – это быть загнанной в угол, без возможных алгоритмов решения собственных жизненных задач. В этом мире никому не было легко. – Кажется, мы пришли, – парень вырывает Моргенштерн из собственных мыслей. Девушка трясет головой, словно желая прийти в себя, но это не помогает. В мыслях по-прежнему каша. Кларисса толкает ворота и пропускает Верлака в сад. Парень осматривается по сторонам, в то время как она спокойно шла в сторону двери, намереваясь постучаться, но ее уже опередили. Прямо перед самым носом девушки открылась дверь, едва не ударив ту по лицу. На пороге стоял Алек Лайтвуд собственной персоной. На нем была до жути заношенная футболка и какие-то треники. Парень выглядел помятым: вероятно, только что с кровати или вообще еще не ложился. – Привет, Клэри. Я.., – парень собирается что-то сказать, но после натыкается на Верлака. – А ты еще кто такой? Себастьян, осознавая, что обращаются именно к нему, протягивает Лайтвуду руку для рукопожатия. Брюнет не спешил проявлять дружелюбия, буравя его взглядом и явно что-то подозревая. Может, Клэри нашла себе новую жертву? – Себастьян Верлак, – коротко представляется тот. – Из Лондонского Института. Здесь проездом, но планирую задержаться на несколько недель. Впустите пожить? Алек недоверчиво разглядывает каждую его руну, едва не ударяясь с ним лбами. Парни были приблизительно одного роста, поэтому в их присутствии Клэри даже на секунду почувствовала себя неполноценной. Верлак не шевельнулся с места, когда Лайтвуд, уставший, но все еще проявляющий бдительность, осматривал его со всех сторон. Да при ее приходе ничего подобного не было! А тут прямо разглядывает, как коршун выискивает, к чему бы придраться. – Сомневаюсь, что мы можем взять тебя просто так, с улицы, – качает головой Алек, наконец заговорив. – Да, мы должны давать крышу над головой охотникам, но тоже не должны принимать всех. Кто-нибудь из прежнего Института сможет подтвердить твою личность? В таком случае, мы сможем тебя принять. Кларисса вскипает. Да на это недели уйдут! Девушка не понимает, почему это ее, какую-то там Тень, одну из самых загадочных личностей во всем Сумеречном Мире, пустили сразу же, а ничем не примечательного паренька не хотят. Ведь она еще и Моргенштерн, ко всему прочему. – Какого черта, Алек? – Клэри толкает парня в грудь, вызывая у него удивление. – Да если бы не он, я бы сейчас рядом с тобой не стояла. Знаешь ли, даже Тень не всегда может справиться со всеми демонами, сталкиваясь с нехваткой оружия. У Лайтвуда сердце не стоит на месте, когда он осознает, что она только что сказала. Да ведь Клэри могла умереть! Интересно, на чью смерть он бы сейчас отреагировал болезненнее: ее или Джейса, своего парабатая? Одно Алек знал точно: он бы просто сошел с ума, от осознания того, что девушки больше рядом нет. И хоть Кларисса по уши повязла в дерьме, хоть она и готова была заляпать руки в реках крови и буквально готовилась к тому, что будет топтать под ногами кости собственного брата, он хотел, чтобы она была счастлива, вот и все. – О Разиэль, Клэри, – Алек бросается к ней, прикасаясь руками к плечам девушки и спускаясь ниже, – ты не ранена? Моргенштерн бы хотелось его оттолкнуть от себя прямо сейчас, но она почему-то не может, а попросту смотрит сквозь парня, позволяя ему обнимать себе. На душе стало так спокойно от этих прикосновений, что девушка напрочь забыла, что сейчас они вовсе не одни. Себастьян кашляет, напоминая о своем присутствии. Теперь Клэри все же отталкивает от себя Лайтвуда, в то время как он смотрит на Верлака как-то по-новому, с благодарностью что ли. – Не ранена, – отрицательно машет головой Кларисса. – А сейчас ты уже пустишь нас? Я чертовски устала. Алек что-то бормочет о том, что он будет следить за Себастьяном, но все же жмет его руку и официально представляется. Верлак переступает порог Института, оказываясь внутри. Парень заинтересованно осматривается по сторонам. Лайтвуд велит ему подниматься на второй этаж, в то время как Кларисса пыталась незаметно проскользнуть на свой. Алек ловит ее за руку и заставляет остановиться. Они оба молча смотрели друг другу в глаза около минуты. – Мы можем поговорить? – взволнованно интересуется он. – Я просто хочу, чтобы ты знала: я вовсе не собирался говорить того, что сказал тогда, на крыше. Клэри, ты… Черт, я никогда не говорил такое девушкам. Клэри, ты мне дорога. Кларисса молчит, словно пропуская вторую половину его выражения мимо ушей. Да, где-то на подкорке, где-то в самых далеких уголках сознания отложилась фраза о том, что она ему дорога. Но Клэр не стала акцентировать на ней свое внимание. Влюбленные девушки привыкли идеализировать каждую сказанную фразу. – Но, тем не менее, ты это сказал, – ее голос заметно похолодел. – Я не хочу об этом говорить сейчас, Алек. Доброй ночи. Двери лифта закрываются прямо за девушкой, отдаляя ее с Алеком друг от друга. Кларисса жмется к стенке и, придерживаясь за нее руками, дабы не потерять равновесие, движется к собственной комнате. Распахнув дверь, она едва ли не запуталась в собственных ногах. Уткнувшись спиной в кресло, Моргенштерн обнимает себя за колени и позволяет эмоциям взять над собой контроль. Слезы капали из ее глаз без видимой на то причины. Кажется, Кларисса окончательно потеряла над собой контроль. Стоило бы принять ледяной душ, но сейчас до него не было никакого дела. Хотелось просто вот так вот сидеть и молчать, пока Лайтвуд яростно продолжал выпускать стрелы в пустоту, а Джейс лупасил грушу в тренировочном зале. У всех были свои методы, чтобы справиться со скопившейся в их душах болью. Каждый имел придел.

***

Она слышит стук в свою комнату где-то в семь утра. Сначала он был ненастойчивым, а после сменился требовательным, словно ее посетитель намеревался сорвать дверь с петель. Кларисса, растрепанная, в ночнушке и с огромными синяками под глазами, ковыляла к замку, без задних мыслей распахивая дверь. Если кто-то пришел так рано, то значит произошло что-то важное. Моргенштерн готова была душу дьяволу продать, когда обнаружила на пороге Джейса с полупустой бутылочкой виски. Парень уже и не надеялся застать Клэри и даже собирался развернуться и уйти, но ее появление вызвало радость и, возможно, волнение. – Клэри? – мычит он. – Мы можем поговорить? Девушка хочет закрыть за ним дверь и бормочет что-то о том, что они оба уже достали ее с этими разговорами, но нога Эрондейла оказывается в дверном проеме, поэтому Моргенштерн, сдавшись, все же пропускает его в комнату. Девушка быстро забегает в ванную и пытается кое-как пригладить волосы, параллельно застегивая при этом халат. Во время ее отсутствия охотник успел развалиться на кровати и опустошить четверть оставшегося в бутылке. – Джейс, черт возьми, что ты хочешь от меня в семь утра? – обиженным тоном спрашивает она. – Я думаю, что такие утренние встречи теперь неактуальны. Не хочешь поговорить по существу? Эрондейл поднимается с кровати и крепко сжимает ее ладони в своих. Стоит ли говорить о его чувствах вечером? Клариссы не было слишком долго, поэтому от его костяшек в буквальном смысле практически не осталось живого места. Так надо было еще потом рвануть в клуб и едва не позволить соблазнить себя какой-нибудь незнакомке! Джейс воздерживался от случайных связей. В голове жила одна лишь Клэри. – Я хочу поговорить о нас. О тебе и мне. Я понимаю, что ты сейчас скажешь, что мы разошлись, да и я полный дурак, что пришел сюда, но ты надолго поселилась в моей голове. Еще ни одна девушка не вызывала у меня таких чувств, какие вызываешь ты. Все это кажется злой шуткой. Практически одни и те же фразы, но в разной формулировке. Такая родная и такая нужная сразу обоим. Клариссе хотелось бы разорваться на две половины и подарить по одной каждому из них, но, к сожалению, это желание было из области фантастики, так что она вновь позволяла своему сердцу разрываться. – Джейс, я не та, кто тебе нужен, – отвечает Клэр совершенно искренне. – Я черствая, я не умею беречь чувства других людей. Я чертова эгоистка, Джейс, которая заставляет тебя разрываться между родными тебе людьми. И я каждый день готовлюсь к смерти, морально настраиваюсь на этой шаг, если потребуется. Все охотники не должны страдать из-за моего брата, так что нужно чем-то пожертвовать. Жизнью, например, – теперь уже Кларисса сжимает его руки крепко-крепко, вырывая из них бутылки с виски. – Мне не стоило появляться в Институте. Я совершила ошибку, позволив себе привязаться к людям. Теперь он придет и за вами, понимаешь? Мне часто видится во снах, как ты умираешь. Как умирает Алек. Но не я или он. В любом случае, я не готова потерять близкого человека. Так что, возможно, мне стоит бросить все и уйти прямо сейчас? Эрондейл внимательно слушает ее монолог и наблюдает за тем, как Кларисса делает внушительный глоток из бутылки, а после еще несколько. До этого парень даже и не думал, что она вообще может что-то употреблять. Душевные раны лучше всего залечивал именно алкоголь. Парень крепко обнимает ее и гладит по волосам. Кларисса обвивает его своими руками и утыкается своим носом ему в шею. В конце концов, каждый из них заслужил право на поддержку. Всем нужным объятья, никто, прибывая в здравом уме, не откажется от них в минуты слабости. – Только попробуй свалить сейчас, ты меня поняла? – шепчет он ей на ухо, ощущая, как Клэри пятится из-за этого. – Думать нужно было, когда ты только пришла, еще до того, когда сломала мое самолюбие и переборола эгоизм. Клэри, мы все погрязли в этом: ты, я, Алек. Да даже Иззи, черт возьми! Ты думаешь, мы втроем никогда не обсуждали твоего брата без тебя? Да мы практически каждый день строим все новые и новые стратегии, готовимся к его нападениям! Кларисса, если нужно будет умереть ради сохранения Сумеречного Мира вместо тебя, то я охотно это сделаю. Ты заслуживаешь жить куда больше, чем я, – горько улыбается Эрондейл. – А по поводу наших «отношений». Я готов ждать столько, сколько потребуется. Если ты захочешь сделать окончательный выбор только после того, как твой брат будет уничтожен, то я пойму и приму любое твое решение. Пойми: и я, и Алек просто хотим, чтобы ты постоянно улыбалась, чтобы была счастлива и беззаботна. С нами или без нас, это неважно. Важно лишь твое счастье, Кларисса Моргенштерн. Пообещай остаться в Институте столько, сколько сможешь. Она просто должна стать счастлива, Джейс прав. С ними или без них. Клэри соглашается с каждым чертовым сказанным Эрондейлом словом, но в слух она никогда об этом не скажет, убеждая себя в том, что все это секундные помутнения, игры ее разума. Моргенштерн позволяет себе вновь уснуть в объятьях Джейса, в то время как парень лишь улыбается и, наблюдая, как она спит, гладит ее по волосам. Парень боится отпугнуть ее громкими словами, но все, сказанное им, было абсолютно искренне. Он думал об этом всю ночь. Если Кларисса захочет быть с Алеком, то она будет с ним. Джейс только порадуется. Они оба дороги ему. Разговор з Иззи не прошел бесследно. – Спи спокойно, Клэри Моргенштерн. Эрондейл целует ее в лоб и позволяет себе заснуть вместе с ней. О последствиях всего этого они подумают позже.