Уфа-Москва

Земфира не помнила как она заснула. Последние несколько дней настолько сильно вымотали её, что Рамазанова проснулась от лёгкого толчка проводницы, объявившей о скором прибытии поезда в Москву. Времени оставалось катастрофически мало, а Земфира только спустилась с койки и направилась к выходу, чтобы навести себе чай. К сожалению, продавщиц с разным хлебобулочным изделием на подносе в вагоне не было, что крайне удивило девушку, которая не раз страдала от их навязчивости во время остальных поездок в поезде. Кроме чая, у Земфиры не было больше ничего съестного. Спасало только то, что она почти в Москве, а потерпеть голод несколько часов не составляло труда. За то время, что ехал поезд, Рамазанова вдоволь насмотрелась зимних пейзажей, сменяющих друг друга каждую секунду. Романтичностью девушка не отличалась, но её действительно впечатлили засыпанные снегом леса и заледеневшие реки, на которых орудовали рыбаки. Из какой-то щели сильно дуло, и это доставляло огромный дискомфорт, ведь одежда девушки достаточно лёгкая для суровой зимней погоды. Впрочем, когда поезд постепенно начал замедляться, а сквозняк пропадать, Земфира поняла — приехали. Сейчас перед ней встала новая задача, которая заключалась в том, чтобы разыскать мужчину, у которого она должна временно жить. Ситуацию усложняло то, что Сергей не назвал ни имени, ни фамилии своего крестного. Можно было бы определить его по внешнему виду, однако парень не давал даже примерного описания мужчины. Тут-то Земфира поняла: она вляпалась по полной в еще более трудную ситуацию. Нахмурившись, девушка внимательно посмотрела на толпу, двигающуюся к выходу. Стоило Рамазановой покинуть поезд, как сильнейший холод обрушился на хрупкое тело девушки. На улице оказалось холоднее в несколько раз, чем обычно это бывало в Уфе. Думать, когда твоё лицо обжигает мороз, нереально, а ей необходимо все-таки необходимо найти мужчину. Впрочем, ей открылась огромная толпа людей, где найти конкретного человека, о котором ничего неизвестно, нереально, и это потихоньку вгоняло в отчаяние. Решив подождать, когда все лишние люди уйдут, девушка прикурила и продолжила искать в надвигающихся на неё людях хоть кого-то похожего на одинокого ищущего мужчину. Но она только потратила время: никого, кто бы мог ожидать её, не было. Выхода не осталось, а из ситуации вновь нужно выбираться. Первым делом она сбежала от жутких лап мороза в метро, где присела на скамейку и достала телефон, чтобы позвонить Сергею. Вокруг неё вились люди, вопили, кричали, толкали друг друга, что выглядело крайне непривычно и отталкивающе. Дискомфорт, вызванный прибыванием в метро, сменялся отчаянным желанием перекусить, да и парень почему-то не брал трубку. Девушка поняла: нужно двигаться куда-нибудь, иначе бесконечные люди сведут её с ума. Перекусив и покинув метро, девушка вышла прямо на кафе, удивительным образом оборудованным так, чтобы люди могли обедать на свежем воздухе. Очередная попытка дозвониться не привела к успеху. Земфира с ужасом осознавала всю трагичность своего положения, ругая себя за то, что послушала Сергея и отправилась в столицу. Заместо теплой квартиры, хоть и незнакомым человеком, она осталась на улице с минимальным количеством средств и возможностей. *** Ввиду того что на её телефонный звонок никто не отвечал, девушка решила взять дело в свои руки. За несколько часов прибывания в Москве ей удалось найти комнату в какой-то старой пятиэтажке странной планировки, где оплата бралась только за спальное место. Впрочем, взвесив все «за» и «против», Рамазанова пришла к выводу — это нужно перетерпеть несколько дней, подождать до отъезда домой, а более удобный вариант проживания ей не найти. К тому же, дом располагался совсем близко к метро, что облегчало многое. Как ответила сама хозяйка квартиры:«Вам жутко повезло!». Что же, это оставалось только проверить. *** — Мама, — позвала девочка женщину, аккуратно приобняв её. Любопытно взглянув на стол, за которым Рената что-то писала, она сразу же отошла. — Мама! — Да, Улечка, — не отрываясь от своего занятия, спросила женщина.— Ты что-то хотела? — Когда мы кушать будем? — Скоро-скоро, — мечтательно повторяла она, думая, что девочку утроит такой ответ. — А я хочу сейчас! — Я закончу и покормлю тебя. — Нет! — заупрямилась Ульяна, не отходя от мамы. Нехотя встав с места, она проследовала вместе с дочерью на кухню, но каково было её удивление, когда в холодильники не оказалось ничего съестного. — Ой, боже.. Улечка, —виновато продолжала Рената, — а я ничего и не готовила.. Я это..забыла про тебя совсем. Недовольно взглянул на маму, Ульяна скрестила руки на груди и замолчала. Впрочем, Рената не растерялась и принялась готовить обед. Вот уже больше пяти лет она постоянно возвращается к сковородкам и кастрюлям, называя их проклятыми. Литвинова каждый раз умирает, когда перед ней встает задача приготовления завтрака или уборки квартиры. Все это настолько угнетало, ограничивало её, что сил не хватало ни на что. Такая жизнь — следствие влияния Алисы Михайловны, ставшей главным инициатором, как бы это прискорбно не звучало, неудач дочери. Когда-то, когда Рената ещё училась в школе, она часто говорила матери, что мечтает поступить на сценарный факультет и писать сценарии для фильмов, на что Алиса Михайловна отвечала постоянным недовольством и упреками, пытаясь отговорить дочь. К её счастью, Ренате не было и 18 лет, когда состоялось её знакомство с Леонидом, сыгравшим ключевую роль в жизни Литвиновой. Несколько счастливых месяцев, вскруживших голову, погрузили её в омут страсти и огромной любви к мужу. Через несколько лет они сыграли свадьбу, после которой началась размеренная счастливая жизнь: рождение дочери, приобретение собственного жилья, везение с работой. Казалось, о такой жизни мечтает каждая нормальная женщина, однако не Литвинова. Спустя пару лет ей стало понятно — вечная уборка, сидение дома и пелёнки явно не её. Женщина чувствовала как погибает в бесконечной рутине, а отсутствие занятости терзает ей сердце. Впрочем, ей безумно нравилось одно — писать. Что конкретно писала женщина мало кто знал, но все отрывки, не ставшие полноценными произведениями, были наполнены любовью, мистикой, особым, Литвиновским взглядом. — Готово, — улыбнулась Рената, — поставив на стол перед дочерью тарелку со яичницей и чай. — Кушай, доченька. Уплетая за обе щёки яичницу, девочка спросила: — А мы пойдём сегодня гулять? — Конечно же, — вновь улыбнулась она, поправляя домашнее платье. — На ту площадку? — радостно вскрикнула девочка. — Верно, Улечка, пойдём на ту площадку. — Буду кидаться снежками в тебя, мам, — улыбнулась она, — чтобы ты тоже бегала, а не грустила. — Я не грущу, что ты, — врала Рената. — Неправда. Ты всегда сидишь очень грустной, а я не знаю как тебя развеселить. Раздался звонок в дверь, прервавший трапезу девочки. — Это, наверное, папа пришел, — радостно проговорила та и побежала к двери. В том, что Лёня вернулся с работы, Рената не сомневалась. Она печально посмотрела на часы, понимая, что вряд ли сегодня уединится и что-то напишет. Открыв дверь, она радостно встретила мужа, одаривая его поцелуями. — Здравствуй, дорогая, — поцеловал он в ответ. — Здравствуй, Улечка. Как дела? — по-доброму спросил мужчина, взяв девочку на руки. — Хорошо, папуль. Мы с мамой пойдём сейчас гулять, чтобы она не грустила. — Я не грущу, доченька, — все пыталась скрыть свои эмоции Литвинова за маской теплой улыбки и нежного голоса, — мы просто прогуляемся по парку, а потом пойдём на любимую площадку. — Это прекрасно, — продолжал он, — Уля сейчас в таком возрасте, когда ей необходимо общение со сверстниками. Думаю, вам стоит больше времени проводить на улице. Впрочем, Рената была категорически не согласна с мужем, считая, что Ульяна достаточно общается со сверстниками, и пустая трата времени на площадках ей не пойдет на пользу, однако мужу этого не сказала. Промолчала. Семья направилась в гостиную. Уля радостно демонстрировала рисунки, которые она нарисовала за день: какой-то домик, маму и русалку, что порадовало Леонида. — Аккуратнее будьте, когда пойдете гулять, — сказал мужчина, обнимая сидящую на коленях Ульяну. — Какой-то парень завёлся, нехороший. Сидит на лавочке около нашего дома. Конечно, Москва — город фриков, но такого я ещё не видел. — Брось, Лёня. Я думаю, что он кого-то ждёт и к тому времени уйдёт. Не стоит переживать лишний раз. — Всё равно аккуратнее. Он очень подозрительно выглядит. Возможно, грабитель, потому что одет достаточно бедно. Думаю, не от хорошей жизни человек надевает зимой осеннюю куртку. — Осеннюю куртку! — радостно крикнула девочка, убежав в свою комнату. — Рената, — продолжил Леонид, присев к жене и обняв её, — я соскучился. — Пять часов работы настолько влияют на тебя? Я не знала, Лёня. — Влияют. Я люблю тебя, Улю. Люблю нашу семью, поэтому я всегда скучаю. — улыбнулся он Ренате. — А вам, я думаю, пора на прогулку. — Скоро пойдём, нужно чуть-чуть еще подождать, — мечтательно говорила Литвинова, отодвигаясь от мужа, общество которого в последние несколько недель она переносила с трудом. Леонид — прекрасный человек, порядочный, семьянин, но Рената ощущала как становится далека от него. — Что-то случилось, Рената? — строго поинтересовался Леонид, не отрывая взгляда от лица жены, настроение которой было ему непонятным. — Ты витаешь в облаках, хотя ничем особо не занимаешься. Ладно, я бы понял, если бы ты работала, но рассредоточение на какой почве? На почве полного благополучия? — Только ты так думаешь, что я ничем не занимаюсь. Ты с нашей первой встречи воспринимаешь меня как декорацию, цветок, а не полноценного человека со своими потребностями и желаниями. — Потребности, — уточнил Леонид, — которые я удовлетворяю благодаря своему кошельку и умениям, и уже не знаю, что мне сделать, чтобы не видеть твое недовольное лицо после рабочего дня. — Точно, велики герои, работающие по 6 часов в день, не вынесут раздраженное лицо своей жены. Сердце не выдержит и лопнет от дискомфорта, — язвила Литвинова, что крайне не нравилось её мужу. — Хочешь сказать, я мало работаю? — вспылил он, повысив голос на жену и испугав Ренату. — Отвечай, Литвинова. Я мало работаю? — Когда я была маленькой, моя мама растила меня одну, без отца. Знаешь, сколько времени она проводила на работе? По десять часов каждый день, не считая дополнительных вызовов, и ничуть не жаловалась. А она, всё-таки, женщина, а не здоровый мужик. Она — героиня, которую я действительно не напрягала после работы, а предоставляла отдых и помощь, чего не скажешь в твою пользу. Ты в состоянии приготовить себе обед, почистить ботинки и выполнить ту работу, которая необходима тебе. Когда Рената вела себя вольно и утвердительно, не боясь его гнева, мужчина готов был разорвать свою жену за одно только отсутствие подчинения. — Если убирать, стирать, готовить, воспитывать дочь буду я, то зачем нужна ты? — скриви лицо от злости, продолжал Леонид. — Я — мужчина, и моя задача заключается в том, чтобы зарабатывать деньги, обеспечивать своей семье достойную жизнь, но никак не в уборке квартиры и приготовлении завтрака, обеда и ужина. — Хочешь сказать, что моё существование сводится только к твоему обслуживанию? Ты попутал, Лёня, если думаешь мною управлять. Я не твоя кукла, и никогда ею не буду, а разделение обязанностей настолько же глупо и бесполезно, как бесконечная готовка бедных женщин. — Ты не в том положении, чтобы противостоять мне. Я твой муж, твой мужчина, и думаешь, Ренаточка, тут главная ты? Ошибаешься, дорогуша. Пока деньги достаются из моего кармана, в доме хозяин я. — Нет, Лёня, ты не хозяин, ты тиран. Когда наша совместная жизнь только приобретала очертания, я могла сказать, что ты главным, но не сейчас. Годы совместной жизни не пошли на пользу, лишь усугубили тебя, раскрыв в качестве тирана. — Однако, этого тирана в мужья выбрала ты, Рената. — Никто не знал, что ты превратишься в изверга, а я любила тебя. — Сейчас, выходит, не любишь? — выпытывал мужчина. Рената, вздохнув, поднялась с места и направилась в комнату дочери. — Мы пойдём гулять. Уличке же необходимо общение со сверстниками, вот я и обеспечу ей это. Оскалив зубы и сжав ладонь в кулак, Леонид промолчал. Когда они покинули квартиру, Литвинова облегченно вздохнула, взяв веселую девочку за руку. Было очевидно — Уля не слышала их диалога, и это радовало. Меньше всего хотелось впутывать их разборки её. Дочка с веселым криком вылетела на улицу, а начавшийся снег только сильнее воодушевил её. Вспомнив наставления мужа, Рената внимательно огляделась в поисках подозрительного парня в красной куртке, но, к счастью, никого не похожего по близости не оказалось, и они смело направились в сторону детской площадки. Путь выдался веселым: девочка активно жестикулировала, рассказывала маме про снег и события в садике, убегала под громкое:«Осторожно, Уля, машина!» и смеялась. Когда же женщина и девочка добрались до площадки, Ульяна, не дожидаясь мамы, побежала к играющим в снегу ребятам. Рената присела на скамейку, достала небольшое зеркальце и помаду. — Боже, какой кошмар. Я становлюсь такой старой, ничего не спасает.. — красила та губы и рассматривала своё лицо, оставаясь все еще недовольной. Слишком скромной она себе казалась, и это необходимо было изменить. — Может, красной попробовать. Достав из сумочки красную помаду и салфетку, она стерла прежнюю помаду и накрасила губы алым цветом. На удивление, Литвинова осталась довольна результатом. — В каком месте вы старая? — удивилась Рената, услышав незнакомый голос. Она даже немного расстроилась, уже представив, что очередная назойливая мамша решила влезть в её общение с самой собой. Закрыв зеркало и убрав его в маленькую сумочку, Литвинова взглянула на собеседника: перед ней стояла девушка среднего роста, в красной куртке, без шапки и с рюкзаком в руках. В голове женщины мелькнула мысль, что именно её имел в виду Леонид. Из-за своего внешнего вида незнакомка, конечно, походила на парня, но не настолько, чтобы попутать её с человеком противоположного пола. — Я могу присесть? — Конечно же, — подвинулась Рената. — Вы так незаметно подкрались ко мне, что я в растерянности. — Бывает, — сев с ногами на лавочку и обняв рюкзак, вымолвила Земфира. Неловкое молчание повисло между ними, Литвинова старалась не смотреть в сторону собеседницы, еле пересиливая любопытство. Рамазанова то сидела достаточно неподвижно, то взмахивала головой, чтобы стряхнуть с волос снег. — А вы что так легко одеты? На улице зима, холод жуткий. В шубе жутко пробирает, с платком на голове, в перчатках, а вы в какой-то ветровке. — Вот так. Экономлю на себе, но не на сигаретах. Кстати, курите? — поинтересовалась девушка, достав сигарету и зажигалку. — Да, боже.. нет, то есть, — вспомнила она про роль примерной жены и матери, — у меня тут ребенок. Я не могу. — Ребенок лепит снеговика с толпой других киндеров. Не думаю, чтобы она увидела. — Откуда вы знаете, где мой ребенок? — удивленно подняв брови, спросила Рената. — Вы шпионите за мной? — Нет, но я видела как вы шли, а рядом вилась маленькая девочка. — Точно шпионите. — Первый раз в жизни вас вижу, клянусь. Так что, покурим? — предлагала Земфира. — Покурим. Сначала Рамазанова закурила сама, а потом протянула зажигалку Ренате. Общество девушек пополнил сигаретный дым. — Как неловко-то. Сижу рядом с вами, курю, не зная даже вашего имени. — Пока Земфира, а там посмотрим. Вас как? — Рената, — мило улыбнулась женщина, — и почему пока? — Обстоятельства, о которых вам лучше не знать. — Вы от кого-то скрываетесь? — Это допрос, Рената? — улыбнулась Рамазанова. — Если да, то я не буду отвечать. Хватит с меня допросов, надоело. — Нет, что вы, Земфира, я просто интересуюсь. Не каждый день встречаю девушку с таким удивительным именем и.. внешностью. — Вы загнули по поводу последнего. Там, откуда я родом, моя внешность считается наитипичнейшей. —Нет, хорошо, не так.. с удивительным образом. — Попутали меня с парнем? — с улыбкой поинтересовалась она. — Не угадали. Может, вы привыкли к этому, но я сразу поняла, что вы женщина. У вас лицо очень красиво, совсем не похоже на мужское, и глаза. Глаза, знаете, никогда не врут, они безумно красивые. — Ещё чуть-чуть и моя самооценка ебанет выше крыши. И часто вы делаете комплименты незнакомцам? — поинтересовалась Земфира, выкинув окурок в урну. — Никогда. Я не делаю комплименты женщинам. Может, из-за того, что они красивее меня или, наоборот, слишком некрасивые. Такое со мной впервые, честно. — Раз впервые, то предлагаю перейти на «ты» . — Хорошо. Вы..ты, Земфира, не москвичка же? — поинтересовалась Рената, которой благодаря метели выпала возможность рассматривать незнакомку дальше. — Нет, не москвичка. Более того, терпеть не могу ни Москву, ни её жителей, и никогда не думала, что меня занесет сюда, однако у жизни веселые шутки. Я из Уфы, но, как видите, пока сижу перед вами, находясь в столице, которую презираю. Девушка дрожала от холода, хоть всячески старалась это скрыть, и Рената прекрасно понимала положение Земфиры. — Боже, я даже не знаю, что может вынудить человека покинуть родной город и приехать в то место, к которому он испытывает отвращение. — Долгая история, Рената. Не думаю, что это нужно тебе. Даже мне это не нужно, однако я не в том положении, чтобы судить о нужности и ненужности конкретного события для себя. — Только ответь: что-то серьёзно? — настаивала Рената, чувствуя, что девушка рядом с ней вряд ли является преступницей или шарлатанкой. Всем своим видом она внушала доверие и человеческую симпатию. — Достаточно, чтобы об этом умолчать, или ты думаешь, что я просто так в молчанку играю? Я лишь не хочу добавлять к уже имеющемуся пиздецу дополнительный. Пойми меня правильно, Рената. — Я понимаю, однако у меня сердце разрывается, когда вижу, что ты дрожишь от холода и стряхиваешь снег с волос. — Литвинова, сняв свой платок с головы, развернулась в сторону Земфиры и пододвинулась ближе. — Позволишь? — Твой платок ну никак не катит под мой образ: в куртке, джинсах и сигаретой в руке, плюс платок. Стилист из тебя, конечно.. — Отличный из меня стилист, но пока ты об этом не знаешь. К тому же, ты вновь не в том положении, чтобы отказываться от хоть какого-то, но головного убора. Я все сделаю так, чтобы тебе понравилось и было тепло. — Может, не стоит? — сомнительно косилась она на платок. — Земфира, не упрямься. — Мне так всё детство мама говорила. Как видишь, не помогло. Рената долго возилась с платком, и Земфира не могла понять почему, ведь требовалось всего пару движений, чтобы обычная трепка превратилась в головной убор. Однако Литвинова действительно не знала как сделать так, чтобы Рамазановой понравилось, а этого очень хотелось. В общем, остановившись на одном из вариантов, она протянула ей маленькое зеркальце. — Не фонтан, конечно.Не холодно и уже хорошо, — улыбнулась та, — спасибо, в общем. — Теперь он твой. — Брось. Тебе нужнее. К тому же, вот кому, а тебе это тряпьё идёт. — Считай это подарком. Так, на память. Не знаю как у вас в Уфе, но московские зимы суровы, а завтра обещают очередной морозный день, так что пригодится. Действительно, стало теплее. Возможно не только голове, но и на душе. Рената вызвала у неё светлые и теплые чувства, чего уже давно не случалось в жизни девушки. — Мама, мы снеговика построили, — подбежала радостная Ульяна к Ренате, обнимая её. — Какие вы молодцы. Уля, ножки не промокли? — Промокли, — виновата сказала девочка. — Боже, ну я не сомневалась даже. — встала Литвинова с лавочки, посмотрев на Земфиру. — Мы еще увидимся, Земфира? — Не знаю. Скорее всего. — Приходи сюда завтра. Я буду ждать. Кивнув, Рамазанова дождалась, когда мама и девочка уйдут, чтобы закурить. Впервые в жизни она почувствовала себя так комфортно в обществе незнакомого человека. Сейчас Земфира находилась в том состоянии, когда даже небольшая забота могла обогреть. Как бы то ни было, теперь девушка знала одно: она будет завтра здесь, ждать её прихода.