Уфа-Москва

Смутное чувство одолевало Литвинову после случившегося. Кто мог подумать, что их с Земфирой общение в один момент может так прерваться только потому, что объявится Леонид. Удивительно, но как все не вовремя. Сроку их совместной жизни можно только позавидовать, но странностям мужа — посочувствовать. Добровскому в априори никогда не были интересны совместные прогулки с женой, и вот, удивительным образом он врывается в её уютный, тихий мирок, будто бы изъявив желание наверстать упущенное, в чём Рената сильно сомневалась. Она очень хорошо знала мужа и была далеко не дурой, чтобы поверить в такую красивую, сказочную ложь с его стороны. Очевидно, что Леонид в чем-то неоправданно подозревал её, и это для неё вновь было непонятным: в чём можно подозревать жену-домохозяйку, которая только и делает, что воспитывает дочь и следит за бытом? В очередной раз он пронзает хрупкое сердце своими глупыми замашками, но почему именно сейчас, когда в её жизни появилась Земфира, которая вселила надежду на лучшее время? Все эти годы Рената оставалась безумно несчастной в четырех стенах под крылом мужа, проводя свою жизнь впустую, мучаясь от нереализованных амбиций и своего бессилия перед миром. С Земфирой у неё, казалось, вырастали крылья. Стоило только начать любую тему, как она чувствовала себя невероятно счастливым человеком, забывая о имеющихся проблемах. Сейчас она спешила домой и уже предчувствовала, что её ожидает. Леонид просто так не оставит в покое ни её, ни Земфиру, примется настаивать на своём, доказывая, что общение с ней может негативно повлиять на её жизнь, однако Литвинова для себя решила — будет бороться. За себя, за странную девушку, за свободу, которую она так легко потеряла. Тихонько войдя в дом, Рената принялась раздеваться, снимая зимнюю одежду, а после прошла в комнату. Судя по тому, что кроме мужчины в гостиной никого не было, она не ошиблась. Лёня, укутанный в махровый халат, сидел в своём кожаном кресле и дожидался её. Впрочем, Литвинова поняла: задержалась, ведь мужчина успел за это недолгое время принять душ и занять Ульяну. — Присаживайся, — недовольно проговорил он. — Нас ждёт долгий и серьёзный разговор на тему твоей подружки, если она вообще таковой является. Рената изящной походкой прошла к соседнему креслу, стоящему напротив, и тихо присела, положив ногу на ногу. — Я внимательно тебя слушаю, — проговорила Литвинова, не отводя взгляд в сторону. — Думаю, что тебе хорошо известно, кто такие необразованные и невоспитанные люди. Правда, Рената? Это те, кто ведет себя хуже любого другого человека, автоматически опуская собственных друзей также низко. Так вот, Рената, то, что я сегодня увидел, повергло меня в шок. Девушка, с которой вы общаетесь, явно не работает, а побирается по помойкам в поисках еды. Иначе говоря, глупая оборванка с улицы, которая в своё время забросила учёбу и вышла из школы со справкой. — Ты не прав, Лёня. Земфира, может, и создает такое впечатление, но это действительно не так. Мы общались всего нечего, однако за этот небольшой промежуток общения я поняла — Земфира удивительная, уникальная девушка, которая может всё, если она сама этого захочет. После некоторых случаев, которые случались в его жизни, Добровский убедился: Рената не умеет разбираться в людях. Несколько лет назад Литвинова попала в передрягу, когда мнимый таксист предложил ей за скромную сумму добраться до дома. Как итог — он чуть не лишился жены, а женщина — жизни. Поэтому, поверить Ренате теперь крайне сложно. — Я хочу, чтобы ты пообещала мне одно: прекратить общение с этой странной девушкой. Рената, — нежно произнес он имя жены, присев на пол и взяв её за руку, — пойми, что я переживаю и не хочу повторения прошлых историй, чтобы потом эта странная Земфира увезла тебя куда-нибудь за пределы России ради непонятных целей. — Ты не прав. Земфира намного лучше, чем ты мне пытаешься внушить, и своё решение я менять не буду. Она — мой друг, причем единственный. — Единственный? — вспылил мужчина. — Значит, я уже не в счёт? — Послушай, ты даже не знаешь какие книги я читаю, что говорить об остальном. Очевидно, что тебе это неинтересно. — А твоей татарской подружке интересно? — съязвил Леонид. — Ей интересно все, а, главное, моя жизнь, чего не скажешь о тебе. — Я все знаю о твоей жизни, Рената. Ты глубоко ошибаешься, раз думаешь, что моё отношение слишком поверхностное. — Раз знаешь, то какое моё любимое мороженое? Какая книга была прочитана мною несколько дней назад? О чём я мечтаю вот уже битые десять лет? — сорвалась та на крик, устало посмотрев на Леонида. — Рената, успокойся, — отвечал мужчина, не зная ответа на самые элементарные вопросы. — Выпей воды и иди спать. — Вот именно, что ты ничего обо мне не знаешь, Лёня, — продолжала Рената, сжимая платье в руках. — И в этом твое главное отличие от неё. Она, будучи мне ни подругой толком, ни родственницей, ни матерью, ни сестрой, знает больше, чем ты за эти долгие десять лет. Я не откажусь ни от неё, ни от общения с ней. Ни за что. — Я думаю, что тебе нужно обо всем хорошенько подумать. С твоей позицией согласиться не могу, потому что уверен: Земфира не принесет в твою жизни ничего, кроме боли и разочарования. — Не тебе судить, кто и она и что принесет наше общение. — Увидишь. Когда мужчина покинул комнату, женщина испугалась не на шутку. Слова Леонида задели её струны, вселили очередную неуверенность в собственной правоте, что происходило постоянно. Но женщина уверена была в одном — мужчина глубоко ошибается. *** Земфира вернулась в свою небольшую комнату и улеглась на кровать. Единственное, чего ей сейчас безумно хотелось — это узнать как дела у Ренаты, которой, видимо, вдвойне тяжелее, чем ей сейчас. Впрочем, Рамазанова долгое ломалась то откладывая, то доставая телефон, и, в конце концов, набрала номер и позвонила. — Ренат, — кто-то взял трубку, упорно не отвечая. — С тобой все в порядке? Я не выдержала, прости, но еще чуть-чуть, и моя крыша бы уехала в дальние страны. — Она и так уехала у вас, Земфира. Голос, который она услышала, принадлежал Леониду. Девушка, ругая себя за такую спешку, деликатно продолжила: — Дайте трубку Ренате. — Она не хочет с вами разговаривать. — Не верю. Пока не услышу это лично от Ренаты, можете не пытаться, Леонид. Она не просто так дала мне свой номер, понимаете? Если бы Литвинова хотела прервать общение, то сказала бы мне напрямую. Леонид на несколько секунд замолчал, и Земфире показалось, что он повесил трубку. — Я со стеной разговариваю? Отдайте телефон Ренате, — настаивала Рамазанова, которая предчувствовала что-то плохое. — Мы с женой все внимательно обсудили, взвесили и решили, что вам в нашей жизни делать нечего. Оставьте в покое мою семью, Земфира. Вы молоды и в состоянии найти друзей, равняясь на себя. Не думаю, чтобы Ренате было интересно с вами. — А я не думаю, чтобы ей было интересно с вами, с человеком, который наглым образом хочет избавиться от меня, прикрываясь своей женой. Огорчу вас, наверное, но если мое общество действительно будет нужно ей, Рената обязательно найдет способ связаться со мной, так что можете даже не пытаться. — закончила девушка, повесив трубку. Как следствие дня, этого следовало ожидать. Рамазанова расстроилась и испугалась. Хоть словам Леонида она не верила, но все равно возникали опасения, что Литвинова может отказаться от неё просто так. Да, они не знакомы настолько близко, чтобы быть друг другу кем-то, но даже этих нескольких встреч хватило, чтобы понять одно — она не сможет без неё, и как становилось больно на душе, когда Земфира представляла, что от Ренаты в её жизни останется только этот фиолетовый платок. Сейчас нужно было взять себя в руки и разобраться с ситуацией, подождать, в конце концов, и не сорваться, не впасть в отчаяние и истерику. В Москве она уже более трех дней, однако создавалось впечатление, словно прошла целая вечность, за которую её жизнь круто изменилась. Постепенно она отходила от Уфы, знакомясь со столицей. Возвращаться домой не очень-то хотелось, ведь от города, в котором прошла её юность, теперь веяло чем-то чужим, чем-то изжившим себя. А тут, даже в этой тесной комнатке, она ощущала удивительную бодрость, прилив сил, какую-то масштабность, о которой даже не приходилось задумываться в Уфе. И, самое главное, где-то тут, неподалеку, Рената. Сейчас для неё было абсолютно все равно общаются они или нет — куда важнее знать, что они в одном городе. Подойдя к старому зеркалу, которому на вид лет больше чем ей, Земфира принялась рассматривать своё отражение. В стареньком, но ухоженном зеркальце, при приглушенном свете ей открылись малейшие изменения: темные волосы потихоньку отрастали, предавая её образу большей женственности, хотя Рамазанова уже не помнила, когда в последний раз позволяла иметь себе такую длину. Её вполне устраивал свой мальчишеский образ, но, видимо, пришло время что-то изменить. Больше всего девушку поразило своё лицо, вымотанное и уставшее. Губы обветрены, отчего доставляли безумный дискомфорт неприятной ноющей болью, а в глазах виднелось откровенное отчаяние. Короче говоря, внешний вид говорил сам за себя, хотя Земфире всегда было все равно, как она выглядит. Решив сходить в соседний ларек за пивом и заодно проветриться, Рамазанова быстро накинула на себя привычную куртку, надела ботинки и вышла из квартиры. Быстрым шагом спустившись с лестницы, она с радостью вылетела из подъездной двери, вдыхая морозный воздух. Погода удивительным образом изменилась, став более холодной и снежной. Под свет приглушенных фонарей девушка брела по улице навстречу прохожим, по скорости которых было ясно — они торопились. Может, к семье или с работы. Земфира понимала их, ведь сама сегодня безумно торопилась к ней, а сейчас вот идет за пивом. Стало невероятно грустно. Увидев какую-то вывеску, похожую на ту, что бывает у продуктовых магазинов, девушка зашагала быстрее. Главное, чтобы в этом небольшом магазине продавали то, чего сейчас безумно хотелось. Впрочем, она не ошиблась. В небольшом полуподвальном магазине находилось достаточно народа и огромный ассортимент выпивки. Взяв несколько литров пива, Земфира встала в очередь, рассматривая рядом стоящих людей. На секунду она приняла какую-то левую блондинку за Литвинову, чуть не потеряв сознание. «Но что делать Ренате здесь, в каком-то ларьке поздним вечером? Покупать продукты? Глупости. Это точно не она» — убеждала себя Земфира. — Зе, — окликнули девушку, очередь которой уже подошла. — Земфира, — кто-то настойчиво требовал, чтобы Рамазанова откликнулась. Расплатившись, она обернулась и увидела перед собой её — Но как? — удивилась она. — Что за шутки судьбы, блять? — Прости за сегодня, — проговорила Рената, подойдя ближе, — почему ты мне не позвонила? — Бред. Я звонила, и трубку взял твой драгоценный муж, деликатно выслав меня нахуй. Удивительно, что ты не в курсе. — раздраженно говорила Земфира, стоя напротив неё. — Боже, я даже не подозревала, что ты звонила. Ты же не поверила ему? Что он наговорил тебе? — А, знаешь, Ренат, я не поверила, хотя меня посетили сомнения, что это и твоя инициатива. Если тебе в тягость, то давай прекратим. — Не неси чушь, Земфира, — строго проговорила Литинова, прищуриваясь от неяркого света в помещении. — Твое общение — это единственное, что воскрешает меня. Я просто таю, когда вижу тебя, умираю, как же ты не поймешь. Хватило несколько секунд, чтобы понять — они чувствуют одно и то же. Рената страдает так же, как и она, сходит с ума из-за этой неразберихи. — Нам нужно выйти. — взяла та Литвинову за руку и потянула к выходу, а после они направились в сторону пятиэтажки, в которой сейчас временно перекантовывалась Рамазанова. На месте обе замолчали, занервничали. — Дай сигарету, я не выдерживаю, — Рената потянулась к пачке, доставая зажигалку. Женщины прикурили, не нарушая тишину. Земфира понимала, что кто-то должен начать первым, и взяла ответственность на себя. — Ренат, — начала она, затягиваясь и ерзая на месте, — я не знаю, что происходит, но в моей голове нет места никому и ничему, кроме тебя. Я еле живу — от встречи до встречи, ничего не могу делать, потому что куда не плюну везде ты. В голове, в комнате, в ванной, в мечтах, во снах, которые больше походят на кошмар. Когда мы только встретились, ты хотела узнать о причине моего прибывания в столице. Так вот, меня подставили, пытаясь заставить взять вину за кражу на себя, хотя я в жизни чужого не трогала, понимаешь? Мой друг вынудил уехать на время, чтобы замять ситуацию, а после киданул тут, в этом огромном и холодном городе, и я не знаю, что было бы сейчас, если бы я не встретила тебя тогда, не подошла и не начала диалог. Гнила где-нибудь в притоне, пропила все заначки и потеряла билеты, числилась в мертвецах. Рената внимательно слушала её, не отводя глаз. Каждое слово, каждая эмоция была знакома, ведь сейчас перед ней настоящая Земфира, открытая и честная, в первую очередь, с собой, о которой и она и говорила своему мужу. — И я не знаю, — Земфира подошла к ней, чтобы крепко обнять, — будет ли у меня жизнь теперь, когда я вернусь в Уфу, когда ты отвернешься от меня. Скорее всего, не будет, и закончится она где-нибудь в реанимации от передозировки алкоголя. — Земфира, — немного отстранившись, Рената посмотрела на лицо девушки, стоявшей на расстоянии пяти сантиментов от неё. Приблизившись еще, она аккуратно коснулась её губ своими, придерживая за плечи. — Я с тобой. Я здесь, и я люблю тебя. Лицо Литвиновой изменилось, став более нежным и трогательным. В глазах читалась любовь, и Земфира не сомневалась — все так, как должно быть. Ненавязчиво взяв её руки в свои, Рената продолжила: — Сегодня я останусь с тобой. — Ренат, не надо такие жертвы. У тебя муж, семья. — Семья, которая заключается теперь только в маленькой Уле. В жизни меня постоянно лишали права выбора. Мама не хотела, чтобы я поступала во ВГИК, и я не поступила. Лёня настоял на нашей свадьбе, хотя я думала повременить и получить специальность, но так и не повременила. Поэтому, умоляю тебя, позволь мне хотя бы сейчас прислушаться к своему сердцу и остаться с тобой, — она вновь поцеловала её, но более требовательно, отчего у Рамазановой совсем снесло крышу. — Земфира, ты такая, — не отрываясь, шептала прямо в губы Литвинова, — невероятная.. безумная, у меня сердце замирает рядом с тобой. — Пойдём. Сейчас, когда Земфира держала её за руку и поднималась по подъездной лестнице, жизнь казалась совершенно другой, словно у неё появился смысл, которого не было раньше. Женщины быстро перешагнули порог квартиры, благо хозяйка не видела, что Рамазанова пришла не одна, поэтому ненужных вопросов им никто не задавал, хотя Земфира была уверена — задали бы, а еще, может, и выгнали за присутствие еще одного человека в комнате. Рената аккуратно прошла в комнату, рассматривая выцветшие обои и нечто похожее на кровать. — Боже, да тут нереально жить, — шепотом проговорила Литвинова, присев на кровать. Закрыв дверь, Земфира присела рядом и вздохнула. — Московские пятиэтажки суровы, но это единственное, на что у меня хватает денег. К тому же, от метро недалеко. Кровать, кстати, ужасно скрипит. Я не знаю сколько лет этому бесполезному куску дерева, но если он развалится под нами, то наступит пиздец. — Не дури, Зе, — женщина ласково обняла её, повалив на кровать, — она выдержит не только нас двоих, но и все происходящее. Литвинова нависла над ней. Взгляд — глаза в глаза, словно в первый раз, а, может, и правда в первый. Все эти люди, холодрыга, стеснение дико мешали смотреть на неё, а хотелось. Безумно хотелось смотреть и её. Глубокий поцелуй, еле снятая майка и обнажённое тело, её красивое лицо. Литвинова умирала, замирала, а потом целовала. Жадно, страстно, глубоко, ловя каждое движение губ, вздох. И она отвечала на каждую ласку: выгибалась, стонала, тянулась руками. Лицо. Сколько в этом лице всего, какая Земфира была красивая всегда и сейчас, когда закидывала голову и закрывала глаза, нарочно сдерживала стон. Футболка полетела куда-то назад, а Литвинова оценивала взглядом её грудь — красивая. Не выдержав, примкнула к ней, принялась жадно целовать, прикусывая соски. Руки потянулись ниже, стягивали джины вместе с бельём. Рената хотела услышать её громкий стон, видеть эмоции на её лице, знать, что эта женщина — её. Она прикоснулась, и Земфира застонала. Так громко и резко. Могут услышать. Литвиновой было все равно. Если Рамазанову выселят, она найдёт ей другое место, а не этот сарай. Движение — крик, стон, выгнутая спина. — Рената.. — шепотом ласкала её имя Земфира, держа ту за руку и прикрывая глаза. Она срывается на крик от каждого толчка. Литвинова довольно целует её в шею, в губы, касается подбородка, спускается по шее прямо к ключицам. Земфира не помнила, когда последний раз она занималась сексом в трезвом виде. Пару движений доводят её. Рената сводит с ума. Рамазанова глубоко вдыхает и выдыхает, чувствуя руки Ренаты в своих волосах. Она нежно проводит сначала по ним, потом по лицу, смотрит на Земфиру. Целует. Недолго думая, девушка перехватывает инициативу в свои руки, а дальше — беспощадный стон Ренаты, глубокие поцелуи, скрип проклятой кровати, громкое "люблю".