Уфа-Москва

— Хочу сказать тебе, Рената, что ты нереальна, — Земфира держала в руках совершенно новенькую гитару. — Не знаю кто помогал тебе с выбором, но все в точку. Мне удобно, а я и забыла уже, что это такое, когда держишь инструмент в собственных руках. Немного прищуриваясь от тусклого света лампы, девушка возилась с гитарой. Первую проверку инструмент успешно прошел, осталось узнать насколько он хорош в деле. — Короче, к чёрту. Кинь в меня чем-нибудь, если я буду фальшивить. — попросила она. — Не верю в это, Зе. Ты слишком самокритична, и я не устану тебе говорить об этом. Земфира вздохнула, взяла первый аккорд и запела, на удивление, хорошо. Полученные навыки не подводили, гитара, к счастью, тоже, и Рамазанова счастливо исполняла своё любимое "КИНО", наблюдая за реакцией Ренаты, важной как воздух. Литвинова с огромным восхищение смотрела и чувствовала, что от исполнения Земфиры замирает сердце. Она хотела, но не могла передать свои эмоции, возникшие в эту минуту, потому что Земфира была настолько хороша, настолько гармонична будучи в роли исполнительницы, что не находилось слов, да и очевидно— они тут крайне лишние. Когда последняя фраза была спета, а песня закончена, Литвинова бурно захлопала в ладоши, улыбаясь своему музыканту. — Я ожидала, что ты лучше всех, но чтобы настолько, — подошла она, чтобы нежно поцеловать Земфиру в щёку. — Восхитительный музыкант, восхитительная девушка, восхитительный человек — Земфира Рамазанова. Чувствуя, что с каждым словом самооценка повышается, Рамазанова невольно возвращалась в свои юношеские воспоминания, когда мечта стать музыкантом и петь песни была только мечтой, а не реальностью. Однако сейчас, когда рядом с ней любимая Рената, искренне восхищающаяся выступлением, поддерживала, все преграды и трудности казались мелочными. Земфира действительно почувствовала в себе силы выйти на сцену и сделать многое. — Не знаю, когда бы я взялась за инструмент, если бы не ты. Деньги обязательно верну, не скажу точный срок, но будь уверена — в долгу не останусь. Мне все равно очень неловко за происходящее, потому что, зная твоё материальное положение, любой нормальный человек отказался бы от этой безумной затеи. — Зе, дорогая, — произнесла она, присев рядом с Земфирой и положив ладонь той на спину, — ты даже представить себе не можешь как я люблю тебя. Пристальный взгляд глаза в глаза и тишину прервал долги поцелуй. Рамазанова сходила с ума рядом с ней, и сдерживать себя не было никакого смысла. — И не представлю, — говорила Земфира в губы, отводя взгляд. — Достаточно того, что я это знаю и чувствую. Люблю тебя, Рената. Безумно. После очередного поцелуя, Рената ненавязчиво спросила: — Ты же скоро уезжаешь, и я хочу узнать когда наступит тот злосчастный день. — Послезавтра, Ренат, — Земфире тяжело давались слова, касающиеся темы отъезда. Покидать любимого человека не хотелось, да и Москва больше не виделась ей как пропащий город. — Я хочу, чтобы ты знала — не хочу, честно. В Уфе не осталось никого, кроме родителей, к кому бы я хотела вернуться. У меня не было ничего в этом, казалось бы, родном городе, и так получилось, что я встретила тебя здесь, в Москве. Теперь этот город мой дом, а ты — моя семья. Только мне все равно придется вернуться в Уфу, чтобы навестить родителей и рассказать им обо всем. Рената расстроилась, и Земфира это заметила. Она нежно обхватила её лицо ладонями. — Я вернусь, обещаю. Не придумывай себе ничего и никого. Мы вместе, а когда вернусь обратно, буду помогать тебе с Улей и работой. — Верю тебе, Земфира, и безумно не хочу отпускать, хотя прекрасно понимаю переживания родителей за своих детей. Земфира улыбнулась ей и неожиданно встала с места, направляясь в сторону рюкзака и других вещей, разложенных по комнате. — Не смотри на меня так. За квартиру нужно платить, а денег крайне мало. Если отдать последние копейки сейчас, то умру с голоду, не протянув и двух дней. — И куда ты пойдешь? На улице, вообще-то, холодная зима, и как на зло обещали морозы. — взволновалась Рената. — Откуда пришла, туда и пойду — на вокзал. Между едой и крышей над головой я делаю выбор в сторону первого, так что отхожу свои положенные по рабочему графику четыре часа, получу зарплату и накатаю увольнительную. — Земфира старательно складывала каждую вещь так, чтобы все уместилось в рюкзаке. — Нет, ни на каких вокзалах ты ночевать не будешь, я не позволю. Мы сейчас же направимся в квартиру моей матери, где оставшиеся два дня проведем вместе. — Рената прекрасно помнила требования мамы, но бросить любимого человека совершенно одного на вокзале равносильно предательству. Если она выиграла у мужа, выдержав нападки, то выиграет и у мамы. В конце концов, это ненадолго, и женщина должна понять. — Я более чем уверена, что твоя мама мне не будет рада. Выгляжу отпугивающим образом, к тому же польются вопросы о том, кто я тебе. Литвинова тихо подошла к девушке, приобняв за талию. — В таком случае, скажу правду. Почему я должна скрыть то, что ты — самый лучший человек в моей жизни, моя любовь? Земфира скептически посмотрела на неё. — Может потому, что в обществе гомосексуальные отношения не принятые, не? В СССР геев и лесбиянок не было, точнее, были, но тщательно скрывали свою сексуальную ориентацию. Я это к тому, Рената, что твоя любовь для неё не более, чем пустой звук. В квартиру ты приводишь не мужчину, а женщину, заявляя, что любишь её. Как думаешь, какая реакция будет у твоей матери? — Она не поймет, но и не должна понимать. Я же привела тебя на несколько дней из-за вынужденных обстоятельств. Самое страшное — упреки в мою сторону, но и они мелочи, если ты будешь рядом. — Не просто не поймет, а выставить нас обеих за дверь, тогда вокзал окажется не просто глупой шуткой. — нервничала Земфира. Теперь девушку действительно волновала мысль, что Алиса Михайловна способна выставить родную дочь за дверь. Ладно, себя Рамазанова не жалела, но допустить, чтобы Рената страдала из-за неё, не могла. — Хорошо, пойдём, но обещай мне кое-что. Если твоя мама категорически откажется приютить меня в своём доме, ты останешься в квартире и никуда со мной не пойдёшь. Литвинова нахмурилась и отрицательно покачала головой. — Вот чего, а этого обещать не могу. Уйдём вместе, Земфира. Только вместе. *** — Что-то я переживаю, — пробормотала Земфира, оглядываясь на шорохи выше. Московский подъезд, освещенный светом одной лампочки, показался Рамазановой достаточно уютным, однако волнения не убавлял. Взяв девушку за руку, Рената улыбнулась. — Не переживай ты так. Все получится, — постучала та в дверь. Послышались шаги, детский и женский голос. Открыв дверь, Алиса Михайловна сначала улыбнулась дочери, пока не заметила присутствие еще одного человека. — Рената, она что, с тобой? — недовольно проговорила женщина, покосившись на Земфиру. — Ты не помнишь, о чём я тебя предупреждала? — Мамуль, — ласково начала Литвинова, посмотрев в пол, — её зовут Земфира, и она несколько дней назад приехала в Москву, а сейчас начались проблемы с жильем, поэтому до отъезда ей нужно пожить у нас. — Ни за что, — отрезала женщина. — Это на два дня, — уверяла блондинка. — Потом она уезжает. — Нет. Рената, ты не понимаешь? Никаких подружек, любовников и, не дай бог, любовниц ко мне водить на надо. — Но, мама, ей негде жить. — Где-то же она жила все эти дни, вот пусть туда и идёт. — сурово отрезала Алиса Михайловна, стоя в дверном проёме. — Мамочка, прошу тебя, чего тебе стоит? Всего два дня, и больше никогда. Земфире было жутко неловко наблюдать за происходящем. Алиса Михайловна ей не понравилась, а Ренату стало жалко. Искренне не понимая такого отношения матери, Рамазанова продолжала молча наблюдать. — Хорошо. Допустим, что два дня роли не сыграют, но где твоя подружка будет спать? — спросила женщина, взглянув на Земфиру. — Это не проблема, мамочка, — обрадовалась Литвинова. — Я переночую на полу, если возникнет необходимость. Алиса Михайловна вздохнула. Женское сердце сжималось оттого, что девушке действительно некуда идти, но, с другой стороны, Рената могла в очередной раз приврать матери, чтобы добиться каких-то своих, непонятных целей. Впрочем, женщина качнула головой в знак согласия и освободила проход. — Спасибо вам, — искренне улыбнулась Земфира, на что Литвинова старшая улыбнулась в ответ, отметив, что у незнакомки обворожительная улыбка. Особенно ей понравились ямочки, которые вмиг преображали лицо девушки. — Мамочка, боже, я не верю своим глазам, спасибо, спасибо! — она кинулась к ней, чтобы обнять. — Я искренне надеюсь, что это не твоя очередная шуточка или обман, Рената. Земфира безумно не любила навязчивых людей, и сама не навязывалась, поэтому чувствовала себя сковано в маленькой уютной квартирке, где пахло пирожками и зеленым чаем. Из ванной комнаты выбежала маленькая Ульяна, направляясь в сторону мамы и её подруги. На незнакомку девочка сначала недоверчиво покосилась, а потом спросила: — Мама, тетя будет жить с нами? — обнимала она Литвинову, вопросительно смотря на неё. — Нет, доченька, тетя не будет жить с нами. — Почему? — расстроенно спросила девочка. — Бабушка против, к тому же, у Земфиры есть дела. — Земфиры? — переспросила Ульяна. — Так зовут тетю, — Рената взяла её за руку, разворачиваясь к Рамазановой. — Привет, — только и выдавила из себя девушка, смотря на нахмуренное лицо Ульяны и саму девочку, прижимающуюся к Ренате. Присев, чтобы быть на равных с ней, Рамазанова тепло улыбнулась и протянула ладонь в качестве приветствия, которую девочка в удовольствием пожала, гордо подняв голову и улыбнувшись. Расценив это как хороший знак, Земфира поднялась и посмотрела на Литвинову. — Ну что, не хочешь перекусить, выпить чаю? — Спасибо, но нет, — вымолвила та. — Я бы прилегла, а то устала что-то. Надеюсь, ты покажешь комнату, потому что хозяйничать не имею никакого права, да и совесть не позволяет. — Не стесняйся, Зе. Я ведь рядом, так что спрашивай обо всем, что нужно. Женщина тихонько проследовала в комнату, включая свет, а Земфира спешно и довольно нервно прошла за ней, закрывая дверь. Оглядев комнату, которая показалась достаточно маленькой, она увидела небольшой диванчик, столик, книжный шкаф, заполненный до основания огромными книгами, и телевизор. На стенах с выцветшими обоями висел большой плакат с улыбающимся лицом Пугачёвой, который впечатлил Земфиру больше всего. Ей нравилась музыка, а против Аллы Борисовны она ничего не имела. — Классный плакат, — Земфира драматично посмотрела сверху вниз, а потом на Ренату, присевшую на диванчик. Женщина выглядела подавленной и молча смотрела в пол. Только благодаря Рамазановой, которая дотронулась до плеча, она вернулась в реальность. — Все хорошо, Ренат? —присела Земфира. — Более чем, я просто немного переживаю из-за твоего отъезда. — нежно обняла её Литвинова, прижимаясь к груди. — Нет никакого повода, чтобы переживать. Я на несколько дней, а потом прямиком в Москву, к тебе. Или ты думаешь, что волшебным образом упаду в яму по дороге, и мы больше никогда не увидимся? — пошутила она, аккуратно поглаживая женщину по голове. — Убить тебя мало за такие шутки. Я действительно переживаю из-за того дела, в которое ты вляпалась. Неизвестно, что от добрых полицейских ожидать теперь. Мне кажется, что ничего хорошего. Рамазанова тяжело вздохнула, потому что прекрасно понимала о чем говорит Рената. Адекватностью знакомые полицейские похвастаться не могут, да и Земфира сама знала, что дело наверняка не замяли. — Я больше переживаю за маму и папу. Их же не посвящала в подробности, лишь сказала, что буду у друзей в Уфе. Знает только брат, который, кстати, так и не позвонил мне. — Вы с братом в хороших отношениях?— ненавязчиво спросила Рената, забыв о своём положении. Быть так близко с ней стало естественным, и она совершенно забыла про присутствующих маму и Ульяну в квартире. — В самых лучших, —улыбнулась Земфира от одного упоминания о любимом Рамиле. — У меня замечательный брат! Представь себе, что если бы не он, то я никогда бы не влюбилась музыку, а такое произошло ещё в детстве. Рамиль включал старый классический рок, а я заслушивалась. Как результат — огромная любовь к музыке и знание наизусть всех песен Queen с 5 лет. Он замечательный брат: всегда помогал, когда накатывали трудности. Многого бы не было без него. Настолько нежно и тепло отзывалась Земфира о своей семье, что Рената окончательно откинула все сомнения, которые внушал ей Леонид. Она действительно уникальна, а образ дворовой девчонки — только образ. Рамазанова была образована, воспитана, умна, и Литвинова расстраивалась из-за людей, которые так легко судили по внешнему виду. — Зе, — воодушевленно проговорила она, — ты самая лучшая. —Я так не думаю, не готова так думать, но готова быть лучшей для тебя, Рената. Женщина влюбленно посмотрела на Земфиру, обнимающую её так крепко, и потянулась к губам. Своё помешательство на этой девушке она осознавала и принимала. От одного взгляда на неё не выдерживало сердце. — У тебя губы невероятные. Красивые, — шептала Литвинова очередной комплимент, застенчиво отводя взгляд. — Чем же они красивые?— она удивилась. — У них форма такая, словами не передать, Зе. Я с ума схожу, когда тебя вижу. Ты вся безумно красивая, что я об этом не устану повторять. Восхищаюсь с тобой, боже.. Почему же раньше этого не видишь в людях, а только когда полюбишь? Тем временем за дверью стояла Алиса Михайловна, внимательно слушая разговор. Появление незнакомки не было случайным, потому что Литвинова никогда не приводила подруг в гости, только некоторых юношей, которым симпатизировала. Женщину этот факт смутил, но без внимания не остался, и не просто так. Беседа мало походила на дружескую, уж слишком много романтики было в словах дочери. — В том и дело, что любовь делает человека особенным. — в очередной раз Земфира поцеловала Ренату, спускаясь к шее и заставляя любимую откинуть голову от удовольствия назад. Послышался щелчок замка, и дверь открылась. Трогательная сцена, происходящая на кровати, повергла Алису Михайловну в шок. Женщина нервно смотрела, не сумев заставить себя отвести взгляд. Посмотрев на Земфиру, сходящую с ума от волнения, и взяв ее за руку, Рената обречённо вздохнула. — Значит, из-за неё ты ушла из семьи. — интонация настораживала не только Земфиру, но и Литвинову. —Правильно Леонид сказал — нет у тебя мозгов, Рената. — Я люблю её. Почему тебе так важно видеть меня несчастной, уставшей и вымученной, но рядом с Леонидом? — говорила она. — Потому что он мужчина, а не некрасивая, похожая на парня, девушка. — Не говори так. Земфира безумно красива. Если тебе так хочется критиковать и обсуждать кого-то, то делай это с моей персоной, но не трогай её, мама. — Тоже мне заступница нашлась. Как не критиковать, если она чужую жену из семьи увела. Куда её мать смотрела, как вообще воспитывала? Земфира долго молчала, не желая вступать в конфликт, однако позволить незнакомому человеку плохо отзываться о родной матери не позволяла совесть. — Вы не имеет права та отзываться ни обо мне, ни о моей маме, которая, кстати, дала мне столько любви, заботы, что вам бы стоило задуматься: а не глупо ли вы поступаете, отзываясь грубо о совершенно незнакомом человеке?— развернувшись лицом к женщине, сказала она. От злости выворачивало, и если бы не Рената, девушка выслала оппонентку куда подальше. — Земфира, — начала женщина, поправив очки, — я живу побольше твоего и знаю, что такое хорошо, а что такое плохо, но, видимо, родители не смогли тебе это объяснить. Уводить женщину из семьи, в которой растет маленький ребенок, ужасно. Таким образом сломала жизнь не только моей дочери, но и Уле. Не знаю откуда ты взялась и почему запудрила голову Ренате, а, главное, зачем тебе это, но пойми — я не желаю, чтобы ты присутствовала в жизни моей дочери. — А если ваша дочь сама этого хочет? — Моя дочь совершает безумные поступки, не думая головой. Если ты действительно разумный человек, то должна это понимать. Ренате скоро 40, но у неё даже нет специализации, и я не знаю каким образом она собирается зарабатывать себе на жизнь. — Я не маленькая, — Рената сильнее сжала руку Земфиры, — заработаю. Мы справимся, мама. — У неё все получится: и работу найти, и квартиру снять, и быть счастливой. Вам стоит прислушаться к ней, поверить, в конце концов. — Я лучше знаю, что мне делать. — женщина не знала, что ответить, но видеть дочь с девушкой было ужасно больно. — Земфира, покинь, пожалуйста, квартиру. Лесбийские оргии по ночам мне не нужны. Литвинова выглядела растерянной, ведь Рамазанова совершенно серьёзно решила уйти. Поднявшись с кровати, девушка подняла рюкзак с пола и быстро покинула комнату. — Боже, Земфира, подожди меня, — неуклюже последовала за ней Рената. Надевая свою красную куртку и ботинки, девушка торопилась. Закончив, она взглянула на Ренату и сказала: — Прошу, не ходи со мной. Вокзал — место опасное, и нам двоим там делать нечего. Я выдержу, мне не привыкать к подобным ситуациям в жизни, но ты должна остаться дома. — Нет, Зе, — тороплива накидывала та старую шубу, укрывая голову платком. — Я иду с тобой, и это не обсуждается. Позади них стояли Алиса Михайловна и Ульяна. Девочка прижималась к бабушке и смотрела в сторону мамы. — А куда мама, бабуль? — тревожно спросила она. — В магазин. Она сейчас вернется. Верно, Рената? — женщина специально прикрывалась Ульяной, думая, что это остановит дочь. — Зе, подожди, не уходи. — женщина подошла к дочке, присев. — Улечка, сегодня ты останешься с бабушкой, а завтра я приду. Девочка нахмурилась. — А мы пойдем гулять? — поинтересовалась она так, словно её беспокоило только это. — Конечно, дорогая, — улыбнулась ей Рената. — Отлично! — Все, — поцеловала она девочку в макушку. — Не скучай. Женщины торопились покинуть квартиру, однако голос Алисы Михайловны вновь прервал их. — Рената, если ты уйдешь сейчас, то считай, что матери у тебя нет. — Я тоже тебя люблю, мамочка, — взяла она за руку Земфиру. — Только ты должна понять, что не всегда обстоятельства складываются так, как тебе хочется. Громкий звук захлопывающийся двери оставил Алису Михайловну и Ульяну одних. — Вот так, Уля. Не повезло тебе с мамой, не повезло. — вздохнула женщина.