«Я переступлю через свою гордость, Ты — единственная любовь всей моей жизни, И я говорю: «Прощай».
A Great Big World — Say Something
12 часов до… — Ничего не забыла? — голос Лины в телефоне звучал как визг бормашины, — В ваших интересах сейчас же оказаться в здании компании, если хотите свои деньги. — Чёрт! — я чуть не вписалась лбом в грудь Чимина, который резво вырулил из-за угла, посматривая на тарелочку с рамёном так любовно, как на девушку не смотрят, — Через час будем! — Через полчаса, — взвизгнула сестра, — Или ни хрена вы не получите! — Лина, я не Магнето, чтобы пробки на сеульских улицах за секунду убирать, — дерзить особо не хотелось, но терпеть её мерзкий голос было категорически невозможно, — Мы очень постараемся. — Раньше надо было думать, — тут она была права. Со своими проблемами (которые я, собственно говоря, сама и создала) счёт времени был потерян окончательно. Я вышла в гостиную, рыская глазами в поисках Тэхёна. Его тушка валялась на диване, обнимая ногами подушку и уставившись в телевизор, где шла очередная серия мультика про пингвинёнка Пороро. Я наклонилась над Тэ, закрывая обзор. — Где она? — я упёрла руки в бока и подумала, что добавить «так, блэт» было бы очень в тему. — Кто? — Тэхён прикинулся шлангом. — Твоя совесть, — закатила я глаза, — Надя, кто ещё? — Ах, Надин, — мечтательно закатил глаза Ви, — У вас. Собирает чемодан. Я застала Надин, устроившую пати на кровати в неравной борьбе с чемоданом, точнее с его вместимостью. Она сидела на огромном серебристом чемодане верхом, отчаянно пытаясь впихнуть невпихуемое — цветные тряпки свешивались со всех сторон, создавая полное впечатление, что Надя возвращается с бразильского карнавала. — Меня зовут Джон Сина, — закричала я на всю комнату, чем спугнула подругу и та кубарем свалилась на пол, говоря ему «аньён» своей пятой точкой. — Я всегда знала, что причиной моей смерти будешь ты, — потёрла зад Надя, поднимаясь на ноги. — Поехали, потом соберешься. — Куда? — способность маскироваться под шланг передаётся через поцелуй, не знаете? — Тешить наши меркантильные душонки, — вздохнула я, — За гонораром. И чем быстрее, тем лучше. — О, денежки! Скорее-скорее, — подорвалась Надин, — Чего же мы ждём? Алло, чего застыла, деньги не нужны? — Ты ужасна, — покачала головой я. — Нет, я разумно мыслящая реалистка, — Надя подняла палец вверх, — Мы слишком много всего пережили, и я требую, чтобы это окупилось. Видимо Надя была права, говоря, что мироздание должно возместить нам утрату нервных клеток, потому что этим вечером столица решила пожалеть нас, и позволила добраться за сорок минут. А потом мы потерялись внутри здания. Так что прибыли мы в пункт назначения ровно через час, как я и обещала. 11 часов до… — Садитесь, подписывайте, — опять дежавю, история подходит к концу, замыкаясь в круг, — С этой минуты действие контракта закончено. — Мне грустно, — тихо сказала Надин, выводя свои закорючки на страницах договора, — Но я ни о чём не жалею. Лина подняла голову и посмотрела на Надю то ли с неприязнью, то ли с сожалением. По её лицу хрен разберешь, настолько оно злобное. Она протянула нам конверты. — Вот билеты на самолёт и бумаги о переводе денег на ваши счета. Подписывайте их и выметайтесь, — сестра встала из-за стола, схватив по пути пачку сигарет, и подошла к окну. — Ого, — я округлила глаза и посмотрела на Надю, лицо которой будто медленно стекало вниз как на картине Дали, — Сумма крупнее, чем мы думали. — Парни добавили от себя, — сказала Лина, выдыхая остатки дыма в пространство кабинета, — Что ж вы там делали неделю, что они так расщедрились? — Сосали! По самые гланды, как тебе никогда не придется, — грозно ответила Надин, собрала свои вещи и вышла, хлопнув дверью. — Нервная у тебя подружка, — не поворачиваясь, добавила Лина, — Идите к чёрту. — Будь проще, сестрица, и люди к тебе потянутся, — я с улыбкой покинула кабинет, слыша, как что-то вновь ударяется о дверь с обратной стороны. — Пусть побесится, ей полезно, — повела носом Надин, топая рядом со мной к лифту, — Поехали быстрее, я начинаю закипать. Безысходность давила на Надю значительно сильнее, чем на меня. Хотя не факт. Она прекрасно понимала, что время убегает и убегает с космической скоростью. Так много ещё нужно успеть — сделать то, что не доделано, сказать то, что не высказано, обнять тех, кто тянется и поцеловать того, кому хуже всего. Я откинула челку со лба и расправила плечи. Я знала, что впереди у меня осталось моё последнее, самое важное дело, самый значимый и болезненный разговор за всю мою жизнь. Для меня исход его был также очевиден, как осознание того, что моя жизнь — череда упущенных возможностей…и ничего не меняется. И в ближайшее время не изменится точно. — Ты бледная, — констатировала Надя и указала рукой на какую-то дверь, — Может тебе таблеточку? Я взглянула на висящую на стене табличку и рванула в сторону кабинета. Как я могла забыть? — Тася, ты куда? — окликнула меня Надин. — В начало, Надь, в самое начало, — усмехнулась я, — Подожди меня внизу. В помещении пахло лекарствами и средством для стерилизации инструментов. Ангелы снова дезинфицировали облака. — Аджумма, — мой голос дрогнул, стоило воспоминаниям коснуться воспаленного мозга. А ведь прошла всего неделя с небольшим. Так мало для одного и слишком много для другого. Надин пыталась замедлить время, я же хотела, чтобы оно закончилось здесь и сейчас. Я не хочу, пожалуйста… Юнги. — Тася? — пока я думала, в дверях небольшой палаты, где я когда-то лежала, возникла знакомая мне женщина в белоснежном халате с хитрыми лисьими глазами, — Девочка моя, давно же я не видела тебя. Зато видела ваше выступление. Великолепно! Что-то ты выглядишь нехорошо. Как ты? — Здравствуйте, — я опустилась на стул, — Плохо. — Что такое? Что случилось? — она присела напротив и, заглянув в глаза, сразу угадала мои мысли, — Можешь сказать мне. По долгу профессии не имею привычки рассказывать чужие секреты. Она взяла мои руки в свои, и на этом наш диалог закончился. А начался мой рассказ, смешанный с рёвом, рассказ от того момента, когда я покинула этот кабинет и до нынешнего времени. Зачем я тогда осталась? Почему согласилась пойти с Моном? За что? К чёрту Корею! К чёрту BTS! К чёрту всё! Я пила воду и растирала тушь по щекам, в надежде, что добрая женщина, которую я видела перед собой, спасёт меня от того, что мне ещё предстояло. — Ты тянешь время, милая, — она поглаживала меня по тыльным сторонам ладоней, — Это не выход. Ты взрослая девочка и должна понимать, что, убегая, ты делаешь только хуже. Говорила ли ты с подругой о том, как она совладала с Тэхёном? Я знаю этого парня очень хорошо. Его буйный характер не так легко унять. Расспроси её. К тому же ты сама рассказала мне о том, что советовала Тэ: не мучить твою подругу и не мучиться самому. Ты сидишь и плачешь здесь, но знаешь ли ты, что происходит с Юнги сейчас? Вы похожи, а значит… — я подняла на неё взгляд, — Да, дорогуша, он не находит себе места, мечется как загнанный и срывается на ребятах. Его я тоже знаю уже давно, так что просто поверь мне. Всё, иди! Иди и подари покой вам обоим — поговори с ним. А будешь ехать — подумай как следует и обсуди с подружкой. Она, судя по всему, непосредственна, но женской мудрости в ней побольше, чем в твоей головушке. Иди! Ну же! — Вы спасаете меня снова, — я обнимала её возле выхода, последний раз прощаясь. — Не-е-ет, — она улыбнулась и вытерла остатки туши с моих скул, — Ты сама спасаешь себя, детка. Ступай. 10 часов до… Первые пять минут в машине стояла гробовая тишина. Я не решалась начать этот разговор; Надя же косилась на меня, прекрасно понимая, что моё состояние сейчас не внушает ничего, кроме жалости, а жалеть себя я не дам. В конце концов, разговорчивая натура Надин победила, и она, подсев ближе, чтобы водитель точно ничего не услышал, проговорила: — Вы ведь ещё не говорили с ним? — Надя многозначительно округлила глаза. — Ты такое лицо сделала, будто я помолиться должна, — хмыкнула я в ответ, понимая, что любая шутка сейчас будет выглядеть убого, — Как ты привела его в чувства? — У нас состоялся непродолжительный, но очень содержательный разговор, — Надя не стала на этот раз делать вид, что не понимает о чём речь, откинулась на сиденье и упёрлась глазами в одну точку, — Чувства были, то есть они есть, и мы оба признали это. Однако, я прекрасно понимаю, что отношения на расстоянии не для него, как бы он не уговаривал меня, что всё будет нормально, — Надя вздохнула, — Ты же знаешь какой он контактный парень — слова его не согреют и не приласкают. Это я и попыталась ему внушить. Кажется, он понял. Я признала, что мои чувства к нему искренние, и я буду носить их в себе ещё долгое время, потому что так просто стереть из памяти, всё что было, я не смогу. Но пришло время отпустить друг друга. Наше от нас не уйдет. Если нам суждено встретиться снова и быть вместе — значит так и будет. А пока нам стоит вернуться к своим привычным жизням, где есть место для новой влюбленности…в будущем, конечно. Вот и всё решение, — Надин посмотрела на меня и улыбнулась сквозь пелену слез, — Выходи. Приехали. 9 часов до… Укладывание вещей — одно из тех занятий, которые я ненавижу искренне и от всей души. Я уже описывала, что входило в мой бомж-набор на три дня (в изначальной версии моего путешествия), но даже это категорически отказывалось заталкиваться в ненавистный чемодан. В очередной раз поняв, что в детстве надо было больше играть в тетрис, я вывалила все вещи на пол, по-новому укладывая каждую: две пары джинсов, три футболки, две рубашки, треники, пижама, платье… «Надя, оно будто свадебное!» «Нет, просто белое». Просто белое. Я сидела на полу, смотрела на тонкую ткань, наблюдая как скользят между пальцами шифон и воспоминания. Крепкие объятия сзади меня даже не напугали. В комнате запахло морем и цветами. — Хоби… — Ты была в нём такой красивой, — Хоуп уткнулся мне в плечо носом, сильнее сжимая в объятиях, — Я буду скучать. — Я тоже, Хосок-и, — поглаживая его по рукам, обвивавшим мои плечи, призналась я. Вдруг я почувствовала, что плечо обдаёт жаром сначала в одном месте. Секунда — в другом. Так и есть. Слёзы солнца оставляют ожоги. — Хоби, не надо, — прошептала я, — От этого только хуже. — Знаю, — Хоуп хлюпнул носом, а после зарылся им в мои волосы. Я повернулась к нему лицом и прижала к себе, чмокая в макушку. Самый родной из всех бантанов, самый близкий, мой солнечный мальчик плакал, подергивая плечами и содрогаясь от редких всхлипов. Я гладила его по спине и завидовала — он не боялся чувствовать. Его эмоции были настоящими, искренними, вырывались наружу не ошмётками, как мои, когда чаша переполнялась, он был неподдельным всегда. Я взяла лицо Хоби в руки и, погладив по щеке, последний раз чмокнула в покрасневший нос. — Сияй, Чон Хосок. Сияй ярче тысячи солнц и никогда не стесняйся быть тем, кто ты есть. Ты — самый светлый человек, которого я встречала. Я бы многое отдала, чтобы иметь такого брата как ты. Ты — золото, Чон Хосок. Будь сильным, пожалуйста. Помни, что ты навсегда останешься в моём сердце самым лучистым воспоминанием, с которым я ни за что не расстанусь. А теперь топай отсюда, изверг. Вы, бантаны, доведёте меня до нервного срыва, честное слово, — я шмыгнула носом и увидела как Хосок улыбнулся мне своим заплаканным лицом, также открыто и ярко как в самую первую нашу встречу, — А вы, чертенята, что здесь делаете? Три растрёпанные макушки макнэ-лайна торчали из-за косяка двери. — Ждём своей очереди, — хихикнул Чимин. — Идите вы уже, — я услышала в коридоре голос Нади, а потом мелкие влетели в комнату очевидно, получив ускорение. Я поднялась с пола, Хосок поднялся за мной и, шепнув «Спасибо за всё», с гордо поднятой головой вышел за дверь. Настоящий Золотой хён. — Тась-бургер, — заорал Тэхён и они с Чимином зажали меня так сильно, что я даже приподнялась от пола, — Мы тоже будем скучать. — Ты наша мама-птица, — пискнул Чимин, которого Тэхён сжимал руками через меня. — Мы с вами одного возраста. И разве не Джин ваша мама-птица? — рассмеялась я. — Не, он просто мамка, — отмахнулся Тэ, — Он в отличие от тебя никуда не улетит. А жаль. — Тэхён, — я слегка ударила его в грудь, — Так, а самый маленький чего там жмётся? — Я не знаю, — замялся «самый маленький» лосяра в уголочке, — Можно ли мне тебя обнять. — Иди сюда, дубина, — макнэ-лайн определенно подняли мне настроение и под новое «Тась-бургер» сжали меня уже втроём. — А вот мне они таких «пернатых» комплиментов не отвешивали, — опираясь о дверь сказала Надя. — Потому что ты наша сестрица-птица, — гоготнул Чим и поднял Надю на руки, от чего она завизжала. — Ну не для всех сестрица то, — Тэ тут же отобрал у Чимина «своё» и заграбастал в объятия. — Прекратите так шуметь, — Мон стоял на пороге комнаты, не давая заинтересованному Джину протиснуться внутрь. — О-о-о, родители пришли, — пропел Гук и получил от «отца» по плечу, — Значит нам пора. — Мне кажется, мы уже обговорили всё, что могли, — обнял меня Джин, — Ты станешь замечательной женой и матерью. — Окей, это самое странное, что я когда-либо слышала на прощание, но…принимается, — улыбнулась я. — Он прав, — также обнимая меня за плечи, сказал Мон, пока Джин полез тискать Надю, что-то выкрикивая про дэнс-машину, — Ты очень мудрая, и знаешь, как работает такая сложная штука как жизнь. — Надеюсь, что ты прав, Намджун, — я нервно сглотнула, — Очень надеюсь. — Он не придёт, — уже значительно тише сказал Мон, — Иди к нам. Мы с Джином присмотрим, чтобы никто вам не помешал. Не волнуйся, так нужно, Тася. Это судьба. — Иди быстрее, — сказала Надя, которая всё прекрасно слышала, — Я соберу чемодан за тебя. Поможешь, Тэ? 8 часов до… В комнате было темно и прохладно. Всё ощущалось острее и чётче. Яблоко и мята били в нос. Лёгкие сводило. Воздуха оставалось всё меньше. — Проходи, — легкое «проходи» тяжелым хриплым голосом. Юнги лежал на кровати, закинув руки за голову. Такой спокойный и безмятежный на вид… Посреди хаоса. Бумага раскидана по одеялу, половина комнаты перевёрнута вверх дном. Он — худощавый и бледнее обычного. — Юнги… Я пришла, чтобы… — я сбилась с мысли, забыв, что хотела сказать. — Ты боишься меня? — Шуга резко поднялся, усаживаясь на краю кровати. — Не тебя…себя. — Правильно, — улыбнулся Мин, падая головой на руки, рассекая пальцами волосы, — Это повод, чтобы так трястись. Я бы тоже тебя боялся. — А ты боишься? — А ты любишь меня? — он посмотрел мне прямо в глаза. Я так привыкла атаковать первой, чтобы скрыть свой страх… но не с ним. Он раскрыл меня на первых же секундах. Сильные руки схватили меня за запястья и дёрнули вперёд. Я уселась рядом, чувствуя, как горит и плавится кожа под его на удивление горячими ладонями. Мне нечего было ответить ему. Потому что я соврала. Я боялась его. До дрожи боялась, что он отпустит меня, стоит мне открыть рот. Ведь единственным, что я могла сказать, было: «Я не знаю». — Чего молчишь? — он даже не смотрел на меня, — Тоже не можешь ответить на этот вопрос? — Нет, — покачала я головой. Юнги поднял глаза, сощуривая их по-кошачьи. Его взгляд приковывал к себе настолько, что я даже не заметила, как он перехватил мои ладони, поглаживая большими пальцами тыльные стороны. Нам не нужна была завязка к разговору. Мы оба знали, что прыжки в пропасть — самое лучшее. Всё-таки мы слишком сильно похожи. — Я не знаю что это, Тася, — он продолжал гипнотизировать меня взглядом, — Люблю ли я тебя? Нет. Я прикрыла глаза. — Влюблён ли я в тебя? Да, — продолжил Юнги полушепотом, — Сейчас ты — всё, что занимает мои мысли. Всё то время, что ты здесь, я был выбит из колеи. И меня это чертовски пугало. Пугает до сих пор, ведь ты рядом. Твой голос, смех, каждое прикосновение, даже твой запах — сводят меня с ума. Возможно ли быть привязанным к человеку на уровне жизненно важной потребности? Я всегда был уверен, что нельзя… Был. Ты стала для меня музой, что означает — моим всем, — он мягко коснулся моей щеки, — Ну же, посмотри на меня. Я хочу быть рядом, но… — Но не можешь, — закончила я. — Помолчи немного, мне сложно говорить об этом, — он сел чуть ближе и сжал мои руки сильнее, — Когда Намджун убедился, что я тоже испытываю к тебе что-то, я понял, что парню снесло крышу, лишь увидев его глаза –.в них полыхали страсть и ревность. И тогда я подумал: «А есть ли этот огонь в моих глазах?» Нет. Слишком мало времени. Слишком. Во мне нет страсти. Но из-за тебя лёд треснул, — он, будто повторял все мои мысли, одну за одной, — И я поклялся защищать и оберегать тебя, потому что ты — воплощение тех чувств, для которых, как мне казалось, я не создан. Но итог всё равно один — я проиграл, не Мону, так жизненным обстоятельствам, ведь быть с тобой не могу. Я всё равно не могу дать тебе того, что нужно, чего-то полноценного, большего, а меньшего…не хочу. Ты не достойна меньшего. Пойми, я ведь не принадлежу сам себе. — Знаю, ты принадлежишь BTS. Ты — часть механизма, — я вспомнила, как говорила эти слова Тэхёну. Забавно. — Нет, — улыбнулся Мин, — Я принадлежу музыке, и пока мне хватало этого. И пока у меня есть такая возможность, я буду дарить её людям. Без этого я точно не смогу. А смогу ли без тебя? Я ещё не знаю. Прости. — Сможешь. Ты сильный человек, Мин Юнги, и ты сказал всё, что чувствуешь, — я по-прежнему не открывала глаз. Господи, что ж так херово то? — Всё хорошо. Мы взрослые люди, и мы оба понимаем, что не сможем быть вместе. Но ведь чертовски хочется, правда? — Правда, — я почувствовала, как он улыбается в темноте, — Тась, мне сейчас и больно и сладко одновременно, и это прекрасно. Ты права, мы взрослые люди. С очень схожими мыслями… Ты уже знаешь, что делать, верно? — Да, — я поморщила нос в попытке улыбнуться, — Мы отпускаем друг друга, не сожалея об этом? — Верно, — Юнги притянул мою руку и поцеловал. — И если когда-нибудь нам всё-таки суждено быть вместе, то мы будем, так? — Девочка… — вдруг с невероятной нежностью прошептал он. Я будто отчетливо услышала хруст ледяной корки. — Ты маленькая хрупкая девочка, как бы не хотела казаться сильной. И ты заставляешь меня верить в сказку. И я буду верить. — Тогда… — я глубоко вдохнула, -…я пока попробую жить без тебя, Мин Юнги, а там…как получится. — Только не плачь, — Юнги провел рукой по моей влажной щеке, — Я того не стою, — он подтянул меня к себе на подбородок, но лишь целомудренно поцеловал в лоб. Я шумно сглотнула и посмотрела на его губы. — Нет, даже не думай, — серьёзно сказал Юнги, — Или это будет точка невозврата. Я же не каменный, кто бы что не говорил. Прости, но я…боюсь сорваться. — Честно, — я тихо рассмеялась, — Я тоже. Но у нас осталась ещё пара часов, так что можешь выполнить моё прощальное желание? Я толкнула Юнги на кровать, улавливая, как напряглось его тело. После взобралась на неё сама и уложила голову к нему на грудь. — Теперь я трезва и хочу запомнить это, — я прижалась поближе, — Пусть это будет нашим последним воспоминанием. — Я успел испугаться, — Юнги приобнял меня за плечо и поцеловал в макушку, — Спи, Котёнок. 4 часа до… — Тася, — голос тихий, но настойчивый, — Тась, вставай. Да вставай же ты, зараза такая! Лицо Джина расплылось в моих сонных глазах и приобрело вид поросячьего рыльца. Он потряс меня за плечо и сделал суровую мордашку, от суровости которой мне захотелось разве что ущипнуть его за щёчки. Я осторожно поднялась с груди Юнги, с улыбкой наблюдая, как он тут же переворачивается на бочок, сжимаясь в комочек. — Не буди его, ладно? — Джин кивнул мне в ответ и помог без лишних телодвижений слезть с кровати. — Я думал, вы чем-то более интересным займётесь, — поднял брови Сокджин, когда мы уже вышли в коридор. — Какого ты обо мне мнения, оппа? — я нахмурилась, разыгрывая обиду. — Я считаю, что два любящих сердца должны…- внезапно он замолчал, потому что Надя наскочила сзади и закрыла ему рукой рот. — Не ори, оппа, — прошептала она, — И не смей никого из них будить. Я лишь солидарно кивнула. Подруга никому не хотела делать больно лишними прощаниями и затяжными разговорами о том, как всё у нас будет хорошо. Как говорит моя бабушка: «Умерла так умерла». Однако увидеть мемберов, хоть и спящих, снова мне всё-таки пришлось. Я не могла оставить их без последнего слова. 5 маленьких карточек, что остались у них на тумбочках: — «Твоё счастье ближе, чем ты думаешь» — «Я верю в тебя сильнее, чем в саму себя, моё Солнышко» — «Твоя внутренняя красота — твоё самое сильное оружие» — «Не теряй непосредственности, она делает тебя живым» — «Из тебя выйдет замечательный взрослый, так воспитай его в себе» — У тебя самое большое сердце и самая чистая душа, оппа, — я в последний раз обняла Джина. — Ты также талантлив, как и красив, — Надя также сжала парня в объятиях. — Так, пока я не заплакал, живо садитесь в машину, — Джин игриво насупился. — Отдай ему это, после того как мы взлетим, — я протянула Джину пакет, куда бросила последнюю записку. Он заглянул в него и усмехнулся. — На память? — На память. Прощай, Сокджин. — Прощай. 3 часа до… Джин стоял на пороге общежития и ещё долго махал нам вслед. Мы махали ему через заднее стекло такси, а как только его фигура скрылась вдали, уселись на заднем сиденье и, ничего не говоря, Надя расплакалась. Я только заламывала пальцы, проклиная себя саму. Дождь лил как из ведра. Обычно оживлённые сеульские улицы ранним утром казались голыми и навевали тоску. Одна исполинская свинцовая туча нависла над городом, прижимая его к земле. Сверкнула молния. До моих ушей донеслись раскаты грома. Одна вспышка. Множество ударов. 2 часа до… В аэропорту было довольно пусто в такое раннее утро. Рейс Сеул — Санкт-Петербург должен был вылетать по расписанию без задержек. — Я не хочу, — Надя стояла передо мной в небольшой очереди на регистрацию. — Обратного пути нет, — отрезала я и подтолкнула её вперёд, — Это…точка невозврата. Мне свело плечи. Наверное, из-за рюкзака. 1 час до… Надин буквально рвала на себе ещё влажное от дождя жёлтое платье. Её каштановые волосы слиплись и разлеглись по спине сосульками. Она отчаянно смотрела в сторону выхода, видимо ожидая, когда волшебным образом там возникнет Тэхён с его коронной квадратной улыбкой и заберёт её с собой в закат. Мне было жаль её. И жаль себя. — Хватит, Надя, — я не знала, что мне делать, — Ты знала, что это так закончится, не придуривайся. Никто за тобой не придёт. Сказка подошла к концу. — Как ты можешь быть такой? — её лицо покраснело и опухло, — Что у тебя вместо сердца? Камень? — Не ори. И перестань реветь, или нас не пустят в самолёт. Я посмотрела в сторону выхода. Отрыв. 5:20. Рейс всё-таки задержался. Уши заложило так сильно, что глаза начали слезиться. Враньё. Надю это не волновало. Она уже отплакала своё. Когда мы, наконец, набрали высоту, я почувствовала, что голодна. Враньё. Я ничего не почувствовала. Это был конец. Когда телефон можно было снова включить — я написала маме, что наше путешествие подошло к концу, мы взлетели, и я мечтаю увидеть её. Враньё. Единственным выходом было заткнуть уши и забыть, что мир существует. Поэтому я, намеренно не трогая плеер, решила послушать, что такого интересного предложат мне корейские авиалинии. Догадайтесь, что я услышала? Что ж, с таким же успехом я могла бы и плеер взять. Последняя надежда — коньяк с кофе. Ой, то есть кофе с коньяком, который я заказала, улыбаясь милой корейской стюардессе. Прелести бизнес класса. Надеюсь, это поможет. Враньё. Телефон тенькнул неожиданно. — Тась, посмотри, — тихо сказала Надя, заглядывая в экран. — Это мама, наверное, — я отпила из чашки. — Нет, — Надя протянула мне телефон, закусив губу, — Не мама. На экране было написано: Юнги. 5:45. Я идиот. Я люблю тебя. Уверен. Я горько усмехнулась и полезла в карман куртки. Я всегда носила его с собой в кошельке. На всякий случай. Ключик от всех своих бед. Надя молча наблюдала за мной. Не осуждала. Только смотрела и часто дышала через нос. — Уверена? — шепнула она в последний момент, когда я вскрыла крышку телефона. — Абсолютно, — раздался негромкий хруст пластика. В Пулково была тьма народу, среди которой найти кого-то было крайне сложно. Но только не моих родителей, которые стояли вместе с Надиными и обсуждали что-то чересчур живо. Мама бросилась обнимать меня, как только мы появились в проёме. — Мам, — я улыбнулась и тихо добавила, — Мне нужна новая сим-ка.