The Art of Murder.

      Сцена была единственным местом, где он чувствовал себя как дома. Здесь он не боялся обнажить душу, показать свои истинные эмоции и переживания, он будто проживал жизнь своего персонажа. Театр был для него всем: свет софитов заменял ему лучи утреннего солнца, а занавес означал окончание трудового дня. Самым приятным звуком ему казались аплодисменты, ведь именно благодаря им он чувствовал, что его жизнь не напрасна. Честно говоря, театр и был его жизнью.       Но это было давно. Четырнадцать лет назад шестилетний Гарри Стайлс впервые ступил на порог драматической школы искусств, куда отправляли самых одаренных детей Нью-Йорка. Результаты не заставили себя долго ждать: спустя два года малыш дебютировал на Бродвее, сыграв роль юного Людвига в одноименной Бродвейской постановке " The Art of Murder". Взрослого Людвига в этом же шоу сыграл Дэниэл Редклифф, звезда мирового масштаба. После дебюта данный мюзикл не сходил с Бродвейской сцены еще полтора года, а когда спектакли, наконец, завершились - мальчика буквально разрывали на части. Приглашения сыпались отовсюду. Большинство бродвейских театров принадлежит или управляется тремя организациями: Организация Shubert, коммерческое отделение некоммерческого Фонда Shubert, который владеет семнадцатью театрами; Организация Nederlander, которая управляет девятью театрами; и Jujamcyn, который владеет пятью бродвейскими зданиями. И, знаете что? Все три организации хотели работать с Гарри Стайлсом, на то время еще не достигшим и восьмилетия.       Но, как сказал Джон Грин, "Мир - не фабрика по исполнению желаний". И, в данном случае, мечты юного мальчика рассыпались, как домик из песка.

Сценическое искусство подобно искусству портретиста: оно должно обрисовывать характеры. Шарль Гуно

      Каждое занятие на курсах актерского мастерства мистер Шлегель, преподаватель Нью-Йоркской Академии искусств, начинал с одной и той же фразы. Он повторял ее каждый раз, слово в слово. Он чувствовал то, о чем говорил. Она была его гимном, его молитвой и его верой. - Как говорил Михаил Семенович Щепкин, театр для актера — храм. Это его святилище! Твоя жизнь, твоя честь — все принадлежит бесповоротно сцене, которой ты отдал себя. Твоя судьба зависит от этих подмостков. Относись с уважением к этому храму и заставь уважать его других, священнодействуй или убирайся вон.       Каждый студент, посещавший его курсы, знал эту фразу наизусть. Не потому, что хотел или потому что она ему нравилась, а потому что мистер Шлегель научил каждого в его классе верить в истинность этого суждения. Но верить и чувствовать - разные вещи. И, пусть этот класс состоял из двадцати пяти талантливых актеров, большинство из которых уже проявили себя в театральных постановках, чувствовал эту фразу лишь один - Гарри Стайлс. - Эдвард, будь так добр, проведи разминку.       Гарри нервно заерзал на стуле. Мистер Шлегель постоянно зовет его Эдвардом, его вторым именем, ссылаясь на то, что оно более поэтичное. Шекспировских времен, так сказать. И, не смотря на то, что он посещает актерский класс мистера Шлегеля уже больше полугода, он все равно чувствовал себя здесь некомфортно. Скорее всего, причиной этому служило то, что Гарри был единственным человеком, который посещал этот класс и не являлся учеником академии. Люди, которым не хватало денег на обучение, выбирали себе несколько интересующих их курсов, и, после окончания, получали не диплом, а сертификат об окончании. Конечно, по сравнению с дипломом, сертификат мало что значил, но хотя бы давал понять, что ты чего-то да стоишь.       Гарри медленным шагом подошел к мистеру Шлегелю, стал рядом и неуверенно произнес: - Кхм, начнем с артикуляционной гимнастики.       И после этих слов все, наконец, стало на свои места. У него была прекрасно поставленная речь, замечательная дикция, и, что самое важное, - порядок в голове. Он четко знал что он делает и зачем он это делает, ведь, когда он оказывался на сцене, пропадал и страх, и смущение. Вся его неуверенность куда-то испарялась, и перед студентами класса стоял не закомплексованный скромный двадцатилетний паренек, а умный и знающий свое дело юный мужчина.       Каждое занятие состояло из разминки, включающей в себя упражнение на расслабление мышц тела и артикуляционную гимнастику. После этого следовали упражнения на развитие речи, творческие упражнения, упражнения на воображение и развитие пластической выразительности. Кульминацией занятия были актерские этюды, - любимая часть Гарри. Этюды были временем самовыражения, и здесь можно было быть кем угодно. - Василий Осипович Ключевский говорил : скучен театр, когда на сцене видишь не людей, а актеров. И я, к сожалению, все еще вижу в вас актеров, - мистер Шлегель бросил мимолетный взгляд в сторону Стайлса, - в большинстве из вас. Всем спасибо, все свободны.       Гарри недовольно выдохнул. Его любимая часть дня - занятия в Академии искусств - подошла к концу. Каждый день, покидая это помещение, он расстраивался, что не мог посещать всех курсов, которые предлагала академия, ведь это было просто ему не по карману. - Эдвард, подойди ко мне на минутку.       Услышав это, Гарри словил на себе несколько недовольных взглядов. Многим студентам было неприятно, что преподаватель актерского мастерства уделяет Стайлсу больше внимания, чем остальным. Особенно это не нравилось одному из них. Гарри заметил его сверлящий взгляд еще на первых занятиях. Парень с ярко очерченными скулами и русыми волосами не сводил с него глаз ни на минуту. Но это был не заинтересованный или уважающий взгляд, нет. Это был взгляд ястреба, готового убить за свою добычу. Этим студентом являлся не кто иной, как Луи Томлинсон. - Да, Мистер Шлегель, вы хотели меня видеть? - Гарри нервно теребил ручку потрепанной кожаной сумки. Как только он покидал занятия и становился собой - вся уверенность куда-то пропадала и он снова становился тем человеком, которым не должен быть. Ведь единственное его место - на сцене. - Я наблюдал за тобой сегодня, - услышав эти слова, Луи заметно напрягся. Это стало заметно благодаря скулам, которые стали выделяться намного больше из-за напряженных мышц лица, - и скажу тебе еще раз : ты талантлив. Наверное больше, чем все остальные в этом классе. Именно поэтому я хочу спросить тебя: почему ты не хочешь поступить в академию, так сказать, на постоянной основе? Тебе нужен фундамент, диплом. И тогда перед тобой будут открыты все дороги.       Гарри еще ни разу в своей жизни не был так смущен. Сложнее всего было признаться одному из лучших преподавателей актерского мастерства в Нью-Йорке, что у него просто нет денег на университет. - У меня нет возможности. - Возможности? - Проще говоря, нет денег на обучение. На полноценное обучение. Поэтому я взял курс актерского мастерства, танцевальный класс и курс вокала. По сути, это все, что мне нужно, ведь это -основные предметы на факультете музыкального театра.       Мистер Шлегель нахмурился, проводя верхним и указательным пальцем по подбородку. В это время Гарри безумно хотел закончить этот неловкий разговор. Тем более, он уже опаздывал на работу, и, если учесть пробки, он не успеет уже даже на такси. - Я постараюсь помочь, Эдвард. Забеги ко мне завтра перед вокалом. Мы что-нибудь придумаем.       В то время как Гарри улыбался и благодарил преподавателя, Луи, стоя рядом со входом в аудиторию недовольно морщил лоб. Так значит, вместо того, чтобы отдавать предпочтения студентам, которые платят за это обучение по 40 тысяч долларов в год, мистер Шлегель бегает и пытается пристроить в университет парня, посещающего курсы? - Нет, ни за что этому не бывать, - прошептал Томлинсон и зашагал по коридору, сливаясь с сотней студентов, спешащих по своим делам.