Каково быть брошенным?

yoon.beat — расскажи, каково быть брошенной?

Неоновые вывески яркими пятнами расплескивались по мокрому асфальту, отражаясь размытыми очертаниями в лужах. Частые мелкие капли рябью растекались по дождевой воде, еще сильнее смазывая названия полуночных баров и дешевых мотелей. Летний дождевой циклон немного оживил Токио, уже несколько недель подыхающего от пыльной духоты июня. Дождь лениво плевался в окна, покрывая стекла замысловатым водяным узором, смазывая с них слой городской пыли. Прохлада и свежесть, вперемешку с запахом сырого асфальта и чьих-то крепких сигарет проникали в приоткрытую створку окна, расположенного на втором этаже скромного трехэтажного дома. Редкие капли влетали в приоткрытое окно и попадали на лицо. Не сказать, что это не раздражало, но желания двигаться хоть как-нибудь не было никакого. А потому Тетсуро только хмурил брови и изредка недовольно поджимал губы. Непонятно откуда взявшаяся усталость пригвоздила его к кровати, небрежно накинув сверху головную боль и тошноту. Хотя сегодня все обошлось без спиртного. И от этого еще хуже. Обычного его тошнило от количества выпитого, теперь же тошнит от самого себя и мыслей, заполонивших его голову, как мухи. «Все без толку. Ты же не идиот, сам все видишь. Мы никуда не движемся.» А был ли изначальный толк в этих отношениях? Хоть маленький и самый никчемный смысл? Для Куроо он был. И далеко не маленький. Мастер провокаций сам повелся на нелепую провокацию, в которую изначально глубинного смысла не вкладывалось. « — Обставил меня моим же приемом? — Самодовольная ухмылочка медленно растягивается на губах.  — Так это был твой прием? Я же говорил, что когда-нибудь мы будем по разные стороны сетки, и тогда тебе твоя „доброта“ аукнется. — Уголки тонких губ приподнимаются в язвительной полуулыбке, а глаза, блестящие за тонкими стеклами очков, ехидно сужаются.  — Я не против. К тому же, твое выражение лица я запомню надолго. Боюсь, будет мне сниться в эротических кошмарах. — Пальцы легонько дрожат, то ли от недавней игры, то ли от желания прикоснуться к тонким губам.  — Бойся, чтобы сон не превратился в явь… » Сон превратился в явь. Правда, эротика ушла, оставив только кошмар. « — Слушай, если у меня нет возможности приехать на выходные, это не означает, что я тут балду гоняю. Я учиться пытаюсь, работу и тренировки тоже никто не отменял. Кей, что за детство? — Тетсуро сильнее сжимает телефон в руке, так, что слышится треск пластика. На том конце провода тяжелое молчание, в трубку врывается лишь спокойное дыхание. — Мы будем играть в молчанку?  — Мне тебе нечего ответить. — Тсукишима отвечает с легким раздражением в голосе. Пальцы давно чешутся нажать на экран и прекратить этот разговор, который и самому парню дается непросто.  — Тогда к чему очередной вброс про расставание? Тебе там нервы некому потрепать? Или у тебя это уже как хобби? — Куроо нервно тарабанит пальцами по столешнице бара, краем глаза замечая посетителя.  — Все без толку. Ты же не идиот, сам все видишь. Мы никуда не движемся. Последний раз мы виделись больше месяца назад, и возможности увидеться в ближайшее время у нас не предвидится. А что это за отношения? Только бесполезная трата нервов.  — Бесполезная, говоришь? А, может, ты всегда считал наши отношения бесполезными? — Тетсуро из последних сил держится, чтобы не разбить телефон о стену, а вслед за ним отправить и свою голову.  — Наверно, я считал их заранее обреченными. Ты же знаешь, я не умею до конца верить в победу. — На том конце слышится грустным смешок. — Прощайте, Куроо-сан. — В ухо врезались монотонные гудки. Абонент нашел в себе силы повесить трубку. Абонент более недоступен.» Тетсуро открыл глаза. Сколько раз он прокручивал в голове их последний разговор? Десятки? Сотни? Да походу, перевалило уже за тысячу и еще пару раз за сегодняшним обедом и мимоходом. Иногда, он мог собрать этот разговор по частям, вылавливая из уличного гама нужные слова и складывая его в заученные предложения. Куроо и сам не понимал, зачем он прокручивает этот разговор в голове. Может, надеясь найти в них маленькую надежду, чтобы зацепиться за нее, и тогда его жизнь перестала бы казаться ему замкнутым кругом ада, где он варится в котле из своих чувств и чертовых воспоминаний. Воспоминания не были похожи на сплошной размытый поток, они были выборочны и слишком четкие, и от этого становилось еще хуже. Иногда даже Тетсуро казалось, что у каждого воспоминания есть свой личный подкруг ада, где в самых точных и тонких деталях запечатлены все его ощущения, которые он испытывал в этот момент. Они были настолько живыми и реалистичными, что Куроо частенько закусывал губу, чтобы вырвать себя из этого порочного круга, и перестать тешить своего внутреннего демона глупыми надеждами. Он съедал себя заживо, когда под действием алкогольных паров пытался представить, как сейчас тоскует по нему Кей и как ему хочется убрать номер Тетсуро из черного списка. Как Тсукишима обрадовался бы, если бы Куроо вдруг оказался на его пороге. Как обнимал бы его, хотя до этого сам никогда не изъявлял такого желания. Как бы… Бы… Бы… Одно сплошное «бы» без возможности «быть». Плохой идеей было сегодня не пить. Но Акааши тонко намекнул, что ему надоело забирать домой пьяного Котаро; Кенма не пьет в принципе, а больше толком никто и не знал, что Тетсуро и Кей встречались. Куроо мог напиться сам, как в первый день, но, видимо, до окончательной стадии алкоголика он еще не дошел. Пока. Еще пара таких ночей, и бутылка станет для него отличным компаньоном и собеседником. И не то, чтобы алкоголь сильно помогал. Скорее, действовал, как хорошее снотворное, после которого мысли не жужжали в голове. « — Расскажешь, каково быть брошенным? — Козуме сидел на холодном кафеле, прижавшись спиной к стене и наблюдая за тем, как его друг блюет в унитаз. — Хреново. — Тетсуро вытер рот туалетной бумагой. Он тогда и не знал, чем именно вызвана его рвота: бутылкой виски в одного или сжимающимся в груди комом, который никак не исчезал после недавнего телефонного разговора. — А ты… — Новый приступ скрутил живот, не дав закончить фразу. — Из-за тебя не сплю. — Кенма знал, о чем хотел спросить его Куроо. — Пойду принесу тебе воды. Не заблюй тут все.» Козуме тоже знал, что брошенным быть хреново.