элли на маковом поле — пистолеты и розы
Глухое гудение кондиционера, тихий стук жалюзи о стекла, клацанье кнопок консоли и шорох перелистываемых страниц — единственные звуки, наполняющие комнату. Солнце ребячески стучит в окна лучами, силясь перебороть закрытые жалюзи и пробиться в комнату, но замкнутые строгим строем серые полосы не дают и шанса на успешное проникновение. В комнате царит умиротворение и прохлада. Здесь настолько хорошо, что совершенно не хочется двигаться, и даже думать. Босые ноги мерзнут под натиском прохладных потоков и едва заметно покрываются мурашками, но спина горит, будто за ней бушует неконтролируемое пламя, которое вот-вот прожжет футболку и опалит всю кожу. Кенма ближе прижимается к согнутым в коленях ногам Тетсуро, стараясь сделать это как можно незаметнее. Раунд уже который раз провален, что неудивительно, ведь все мысли Козуме сосредоточены лишь на том, что за его спиной Куроо. Куроо, читающий книгу и совершенно не подозревающий, как горит спина от его незамысловатого и привычного прикосновения. Тетсуро торчит дома уже второй день. На работе заслуженный недельный отпуск, тренировки начнутся только в августе, даже Бокуто и Акааши нет в городе, чтобы отвлечь Куроо от сидения дома. И если самого Тетсуро это ни капли не напрягает, то у Кенмы постоянно маячащий образ Куроо перед глазами вызывает лишь желание запираться в своей комнате и полностью изолировать себя от него. Но Куроо уже вторые сутки кажется приросшим к его кровати, ссылаясь на то, что в его комнате слишком душно и слишком скучно. Кенма думает, что правильнее сбежать куда-нибудь, спрятаться в комнате Куроо или просто хотя бы уйти на кухню, но вместо этого он сильнее жмется к коленям и ногам Тетсуро спиной, и чувствует, как кожа начинает сползать от прикосновений. Куроо давно не читает, лишь для виду шелестит страницами. Он сбился где-то на тридцать седьмой, а перед глазами уже пятидесятая. Тринадцать страниц прошли мимо него. Потому что спина Кенмы слишком горячая. Куроо думает, что у Козуме жар, потому что у него самого холодеют ладони от кондиционера. Ворот изношенной футболки слишком растянулся и немного сполз с плеча. Молочная кожа, не загоревшая даже после двухдневного отдыха в горах и купания в озере, выглядит слишком вызывающе. И Куроо даже готов принять этот «вызов», но в мыслях настойчивой трелью звенят мысли о последствиях и сломанной дружбе. Хотя, наверно, она была сломана еще после пьяного поцелуя, а может и того раньше. Куроо видит, как подрагивают плечи Кенмы, но игра у того не ладится. Уже третий раз за полчаса Тетсуро слышит, как звучит насмешливая мелодия, указывающая на очередное поражение. Куроо снова переворачивает страницу. Косточка на оголенном плече выпирает. Куроо закрывает глаза и громко вздыхает. Кенма оборачивается к нему через плечо. — Кенма, есть хочешь? — Тетсуро игриво приоткрывает один глаз, внимательно наблюдая за недовольным выражением лица Козуме, которого оторвали от игры. — Не хочу. — Кенма отворачивается, чуть сползает вниз и кладет затылок на колени Куроо, намекая тем самым, что никуда не собирается отсюда вставать. Куроо ехидно скалится, медленно опуская ноги, сдвигая Кенму с места. Козуме делает вид, что ничего не замечает, пока его почти полностью не спихивают с матраса. — Не хочу я есть. Отстань. Кенма перекатывается с ног Куроо на матрас и лениво заваливается рядом, нажимая пуск на консоли. Вишневые волосы хаотично разбросаны по белой подушке, в ушке блестит черным опалом маленькое колечко, глаза сосредоточенно смотрят на небольшой экран — Кенма был невероятно соблазнительным в своей летней лени. Лежать рядом с другом — привычное дело, если при этом ты не испытываешь к нему физической тяги, настолько сильной, что приходится ломать собственные пальцы, лишь бы не дотронуться и не спугнуть этот момент, пропитанный какой-то ленивой негой. Нужно было срочно чем-то занять свои руки и на помощь, как нельзя кстати, пришел телефон, мурлыкнувший где-то на полу. — Этот засранец еще и издевается. — Куроо быстро что-то набирал на телефоне, ежесекундно нажимая на кнопку отправить. Такую переписку он вел обычно только с Бокуто. Кенма повернул голову к Тетсуро и улыбнулся, завидев на лице друга ехидную ухмылочку и горящие глаза. — Что там? — Козуме чуть ближе подкатился к Куроо, вписавшись подбородком в плечо. От этого случайного столкновения вздрогнули оба парня. Куроо резко повернул голову от телефона, почти зацепив носом лоб Кенмы. Козуме ощутил, как горячее дыхание опалило холодный висок и волна мурашек подскочила к горлу, почти разрываясь в голове фейерверком. — Бо скидывает фотки с их отдыха. — Тетсуро резко отвернулся обратно к телефону, пролистывая с десяток сообщений с фотографиями. Ткнув пальцем в одну из них, он протянул телефон Кенме. На фотографии — широко улыбающийся Бокуто и Акааши с немного удивленным лицом. Видимо, это было селфи в стиле Котаро: я скажу, что фотографирую, когда ты будешь меньше всего к этому готов. Парни стояли по пояс в воде, а в руках Кейджи был большой надувной мяч. Два дня назад парни укатили в романтическое путешествие на море, оставив Куроо умирать от жары в этом душном городе. — Ну что за предательство? — Куроо сокрушался, драматично вскинув ладонь на лицо. — Там белый песок и прохладная вода, а здесь я вынужден торчать под хреновым кондиционером. Кенма, это — не-спра-вед-ли-во. — Тетсуро театрально скатился с матраса и распластался по полу. — Я поражен в самое сердце. В ответ Козуме лишь тихо хохотнул и принялся просматривать другие фотографии парочки. Вот Бокуто, притянув к себе явно рассерженного Акааши, тычет в экран двумя смазанными пальцами на фоне красиво свисающих верхушек пальм и вечернего заката. Вот селфи от Кейджи, где он в очередной раз выглядит почти моделью на фоне распластавшегося на лежаке спящего Котаро. Вот забавный пляжный коктейль в кокосе крупным планом, а за ним в расфокусе красивая спина Акааши и море. Куроо безумно любит море. А за это лето ему ни разу не удалось там побывать. Кенма пролистал фотки. В самом конце, под очередной фотографией, было немного странное сообщение. [Сообщение от пользователя: Совень]: Акааши советует хватать тебе его за шкирку и тащить на море. тут ТАААК классно! [Вложение] К сообщению была прикреплена фотография заходящего солнца на фоне волнующегося моря. Над самой водой носились чайки, а вдалеке мелькали темные тени виндсерфингистов. — Куро, у тебя же отпуск, почему ты не едешь на море? — Это было настолько очевидно, что Кенма не сразу учуял подвох. Два дня назад начался отпуск Куроо, к тому же ему выписали премиальные, и тренировок нет, так почему он все еще торчит в городе? — А ты поедешь со мной, Кенма? — Тетсуро приподнялся с пола, хитро прищурив глаза. — Мне одному не в кайф. Этим двоим мешать не хочется, остальные работают, а ты, как мне показалось, не горел желанием куда-то выбираться. — Куроо завалился обратно и стал грести руками по полу. — А так хочется поплескаться в прохладной водичке, — почти пропел Тетсуро. — И на чем мы поедем? На автобусе я не хочу тащиться. — Козуме откинулся обратно на подушки. Поплескаться в прохладной воде и правда было бы неплохо. — Ооо, главное, что ты согласен! — Куроо слишком бодро подскочил с пола. — Пакуй чемоданы, котенок, а я разберусь с транспортом. — Последние слова отдаленно звучали уже на кухне. Кенма еще пару секунд смотрел на закрывшиеся двери, а потом, с тихим шуршанием, перевернулся на другой бок. Сердце стучало так быстро, что хотелось открыть окно и выпрыгнуть с третьего этажа, а потом пробежаться еще вокруг района, чтобы хоть немного поспевать за его бегом. Их первый поцелуй с Куроо был на море. От этих воспоминаний все внутри сворачивалось в тугой ком, а щеки заливало краской. Завтра их ждало море и песчаные замки. Осталось только переждать ночь.***
Серебристая Мазда размеренно виляла по хайвею, соблюдая все правила дорожного движения. Ограничение скорости в восемьдесят километров в час строго соблюдалось, несмотря на то, что можно было спокойно превысить до сотки, но в голове настойчиво крутился серьезный голос Яку и его «если появится хоть одна царапина, ты по гроб жизни не расплатишься, Куроо, по гроб жизни». Тетсуро знает, что Мориске всегда отвечает за свои слова. Магистраль уходила то вверх, то вниз, по обе стороны замкнутая горным рельефом, густо поросшим зеленью. Кенма уложил босые ноги на бардачок и, чуть опрокинув кресло назад, дремал, убаюканный глухим гудением автомобиля и тихой мелодией, звучащей из наушников. Выезд был ранним, иначе Козуме ни за что не упустил бы момента понаблюдать за плавно сменяющимися пейзажами за окном и за Куроо, ведущим машину. Картина была действительно редкой. Тетсуро, хоть и получил год назад права, водить не особо любил, а потому и не торопился с покупкой машины. Куроо по вкусу были больше байки. Чтобы вокруг только ветер и дорога, а не несколько тонн железа и пластика. Но пока он, со всей присущей аккуратностью, вел серебристую Мазду, в полглаза наблюдая за спящим Кенмой. Согласие Яку на пользование машиной Куроо получил благодаря упоминанию имени Козуме: Мориске знает, что Кенма не переносит общественный транспорт и жару, особенно в совокупности друг с другом. Тетсуро приглушил музыку, хотя и был уверен, что Кенма все равно ее не слышит. Он сделал это скорее для себя, чтобы чуть отчетливее слышать свои размышления. Раз Козуме спал и поговорить было не с кем, приходилось думать. Куроо всегда влюблялся с первого взгляда. Ему было достаточно увидеть человека и — щелк — «ты мне нравишься, извини, я тут ни при чем». Так было и с Тсукишимой. Но с Кенмой никакого «щелк» не было. А может и был, но так давно, что Тетсуро — по-малолетству и неопытности — воспринял этот «щелчок» как знак привязанности и близкой дружбы. Да и неважно уже. Есть факт — Куроо тянет к Козуме. Почему вдруг — вопрос открытый. А может и всегда — спорный. На первый вопрос у Куроо было несколько ответов. Первый: всему виной разрыв с Тсукки — Куроо просто пытается найти наиболее подходящую замену, чтобы вытравить из легких оставшийся воздух имени Тсукишимы Кея. Второй: мальчик-Кенма внезапно повзрослел в глазах Тетсуро и больше не нуждается в его опеке и проявлении чувств — способ удержать рядом лучшего друга. Оба ответа граничили на периферии шизофрении и обсессивно-компульсивного расстройства. И Куроо это однозначно не нравилось. Теория «а может и всегда» ему откровенно нравилась больше. Да и обоснование у нее было логичнее: они росли вместе, он воспринимал с детства их связь как дружбу, даже не задумываясь о том, что в этом может быть заложено что-то большее. Но возраст и опыт научили лучше разбираться в своих желаниях и ощущениях и вуаля — я влюблен в своего лучшего друга с детства. Можно не аплодировать. Спасибо за внимание. Кенма будто учуял, что является сейчас главным героем размышлений Куроо, и приоткрыл глаза. Сосредоточенная мина на лице Тетсуро заставила Козуме незаметно улыбнуться. — Ты будто не машину ведешь, а сидишь на паре по матану. — Кенма сонно потянулся и убрал ноги с нагретой солнцем панели, подобрав их под себя. — Решаю в голове одну задачку с несколькими неизвестными. Как спалось? — Куроо украдкой взглянул на Козуме. После почти часового сна в неудобной позе Кенма выглядел помятым. — Душно. Может окна откроем? — Валяй. — Куроо выключает кондиционер и опускает стекло. В приоткрытое окно врываются горячие потоки ветра, в раз растрепывая волосы парней. Кенма вытягивает руку в открытое окно. Встречный ветер врезается в ладонь, обдувает пальцы. Приятное ощущение близости с теплым ветром растекается по коже мурашками. Кенма сжимает пальцы, будто пытается ухватить ветер за хвост, но тот юрко выскальзывает из рук. — Почему ты ни с кем не остался? — Козуме задает этот вопрос слишком быстро, чтобы успеть подумать о последствиях. Он так увлекся поимкой ветра, что перестал следить за языком и выпалил первое, что пришло в голову. — Что? О чем ты? — Забей. — Кенма убрал руку и стал быстро копошиться в портфеле в поисках приставки. Она поможет. Должна помочь отвлечь его мысли от подобных глупостей. — Нет-нет, теперь мне интересно. Выкладывай, мистер таинственность и мастер по загадочным вопросам, что ты хотел узнать? — Куроо довольно щурит глаза и улыбается. Кенма может и избегает разговоров о личной жизни друга, но это не значит, что ему не интересно. — Нет, мне уже не интересно. — Козуме хмурит брови и нажимает на «плей». — Интересно. — Нет. — Да. — Нет, не интересно. — Интересно. — Ладно! — Кенма отправляет в Куроо раздраженный взгляд. Тетсуро лишь тихо смеется, игриво приподнимая бровь. — Ну и? — Я знаю, что ты… возвращался домой с девушками… — Домой всего один раз. — Куроо недовольно поджимает губы. У Кенмы под носом снова витает въедливый запах цитрусового парфюма. — Неважно. — Врет Козуме. — Почему… ну, раз у тебя с ними что-то было, ты не стал завязывать отношения? — Не захотел. Это разве такая проблема? — Это был способ отвлечься? — Да. — Помогло? — Нет. Кенма замолчал, утыкаясь в приставку. Этот разговор изначально не должен был начинаться. В салоне повисла неловкая и раздражающая тишина. — Почему ты спросил об этом? — Куроо сбрасывает скорость на повороте. За пригорком уже виднеется синяя полоса моря. — Хотел узнать. — Кенма отвечает так тихо, что бьющий в окна ветер почти съедает его слова. — Тебе было неприятно? Кенма молчит. Ветер сильнее забивает в салон, принося с собой нотки соленого морского воздуха и песка. Козуме жмурится, сильнее вдыхая приятный запах. На выдохе Кенма еле слышно отвечает «да».***
Вода холодит кожу, морская соль щиплет в небольших ссадинах, полученных в неравных боях с младшим Куро. Кенма не решается окунуться полностью, зайдя в воду только по пояс. Иногда просто приятно ловить момент: соленый ветер играет в волосах, гладит плечи, цепляясь за них неприятным краснеющим загаром. Пальцы водят по воде, почти кристально чистой, потому что пляж дикий и людей не найдешь в километре отсюда. Козуме погружает ладонь под воду и смотрит на размытые очертания, искривленные преломленным светом. Кенма проводит мокрой рукой по плечу и чувствует, как мелкие капельки рассыпаются длинными мокрыми дорожками по горячей коже. Куроо плещется вдали. Черная макушка появляется над поверхностью воды и через пару секунд пропадает. Там, где плавает Тетсуро, Кенма спокойно уйдет под воду с головой. Даже если встанет на пальчики и вытянет руку, кончики его пальцев никто не увидит. Мама всегда говорила Куроо не заплывать за буйки — Куроо всегда уплывал куда-то за линию горизонта. Кенма знает, что Тетсуро быстро наплещется на глубине и вернется на берег, разляжется на мокром песке и проторчит так по меньшей мере час, укутанный волнами и солнцем. А до этого времени Козуме нужно окунуться, иначе его заставят это сделать принудительно. Кенма набирает в грудь побольше воздуха, будто собирается погрузиться под воду как минимум на пару минут, но вместо этого просто присаживается на месте, пряча плечи под прохладной водой. Кончики вишневых волос мокнут. Кенма отталкивается ногой от песка и разводит руки в стороны, проплывая пару метров. В сторону, не вглубь. Глубины Козуме боится. Там под ногами нет земли, и вообще ничего, на что можно опереться. Куроо знает об этом, а потому даже не пытается тащить за собой Козуме. И это немного раздражает и обижает Кенму. По правде говоря, он всегда мечтал очутиться там, где линия горизонта, кажется, совсем близко к тебе, но только если рядом будет Куроо. Потому что Куроо лучшая опора. Но вместо этого Кенма торчит на берегу, потому что пловец из него никудышный, а Тетсуро не сможет потаскать его на спине. Кенма проплывает еще пару метров, но уже вперед. Макушка Куроо появляется над водой. Кенма проплывает еще метр. Это похоже на бессмысленную попытку угнаться за Куроо. Тетсуро всегда впереди и ему всегда приходится оборачиваться назад, чтобы проверить Кенму. Козуме ненавидит себя за это. Наверно, Куроо смог бы достичь намного большего, если бы ему не приходилось каждый раз оборачиваться назад. Кенма тянет Куроо ко дну, но не может отпустить его руку. Когда Куроо выбрался из воды, Кенма уже облюбовал плед, скрываясь в тени пляжного зонтика ядреного малинового цвета. Никто не помнил, как у них появился этот зонт, но он побывал, кажется, во всех поездках, которые устраивались за последние три года. У зонтика было два «боевых ранения» — одно от Бокуто, другое от Льва. И сломанная спица от самого Куроо, из-за чего зонт всегда выглядел немного грустным. Козуме лежал на животе, активно перебирая пальцами по приставке. Мокрые плавки и кончики волос говорили о том, что он совсем недавно вылез из воды, но кожа уже успела подсохнуть. Куроо лишь слегка мазнул взглядом по спине друга, но этого было достаточно, чтобы успеть рассмотреть острые лопатки, едва задетые загаром плечи и ровную линию позвоночника. Куроо в очередной раз подумал об обсессивном расстройстве. Тетсуро почти готов принять свою одержимость. Стараясь сдержать легкую дрожь в пальцах, Куроо заводит пятерню в мокрые волосы и зачесывает челку назад. Кенма оборачивается через плечо и в больших глазах читается привычный вопрос что? Куроо не отводит взгляд еще пару секунд, тупо смотря перед собой. — Пиво будешь? — Не найдя в своей голове чего-то более умного или содержательного, Тетсуро выдает первое, что приходит в голову. — Нет. — Односложно и выдержанно. — Может, арбуз? Он успел остыть в холодильнике. — Куроо должен как-то оправдать свой слишком внимательный взгляд привычными достающими-Кенму-вопросами. — Давай. — Пожимает плечами Козуме, возвращая взгляд к консоли. Кенма думает, что Куроо нахлебался воды или перегрелся на солнце, потому что иных объяснений этому «облизывающему» взгляду он не находит. Куроо чувствует себя полным кретином. В его смышленой голове уйма пикап-фразочек, которые — о, боже — действовали даже на Тсукишиму, но применять их к Кенме казалось такой ущербной и бестолковой идеей, что Тетсуро заведомо отказывался от них. И, наверно, поступал правильно, потому что, судя по Козуме, он вот-вот да начнет креститься в присутствии Куроо. Тетсуро достает арбуз из переносной сумки-холодильника, где припрятаны пара банок пива, бутылка текилы и немного бутылированной воды, и разрезает пополам. Сладкий сок растекается по ножу и пальцам. Куроо протягивает треугольную дольку Кенме. Чувствовать себя настолько тупым в присутствии своего предмета обожания для Тетсуро в новинку. Хотя, воспринимать Кенму как предмет обожания для Куроо в еще большую новинку. Для Тетсуро ничего не стоит выстроить незамысловатый диалог и попытаться очаровать собеседника. Но Кенма - я знаю тебя как облупленного, Куроо Тетсуро — это не лучший субъект для «попытки обольщения». Поэтому Куроо закапывает ногой косточки в мокрый песок и молчит. По истечению почти пяти минут молчания, Тетсуро решается что-то сказать, но сразу затыкается на полуслове. Кенма смотрит куда-то за горизонт, не отрывая глаз. Мысли Куроо путаются в голове и в вишневых волосах Козуме.***
Кенма не отводит глаз от залитого звездами небосвода и думает, мол, посмотри, как было здорово — вот мы дети и времени впереди еще хоть отбавляй. Мелкий Куроо, под метр пятьдесят ростом, а не как сейчас, делает кривое колесо и падает рядом в траву, чуть не скатившись кубарем в реку. И все просто — ты мой лучший друг и я твой тоже. Нам вместе весело, а что еще нужно в таком возрасте для дружбы? И никаких мыслей о теплых ладонях и широкой спине. Никаких бессонных ночей, лежа рядом в одной кровати или думая о том, чью кровать он сейчас греет. Как Куроо Тетсуро — нескладный мальчишка-шалопай вырос в чертовки красивого умника? Даже почти ничего не пытаясь для этого сделать. Кенма хочет прокричать: «А давай вернемся?! Сбросим эти серьезные маски взрослых парней, сядем на старые велики и умчим на тот пригорок, с которого когда-то началась наша дружба? И я забуду, что влюблен в тебя со средней школы, а ты забудешь, что я твой друг детства?». Кенма надеется, что звезды услышат его, но небо остается таким же безмолвным. В глазах мутнеет, и звезды, кажется, начинают скакать хвостатыми кометами по небу. Либо это самый красивый метеоритный дождь, который когда-либо видывал свет, либо Кенма слишком пьян. В подтверждении его мыслей, Куроо протягивает почти добитую бутылку текилы (когда они начали пить с горла?) и Кенма вяло забирает ее из рук. Ему наверно хватит — уже давно — но вместо этого Козуме допивает остатки и убирает бутылку в сторону. Куроо рядом мычит какую-то песню. Его ладонь раскрыта, будто приглашает — возьми меня за руку, чего ты ждешь? А может перестать притворяться? И будь что будет? Наверно, будет что-то вроде сломанной к чертям дружбы? Наверно, это можно пережить? Чисто гипотетически? И Кенма почти готов. — Кенма? — Голос хриплый и немного севший от долгого молчания. Куроо откашливается. — Как считаешь, нам пора окунуться? — Вода ледяная ведь. В пошлы… — Кенма запинается. Язык совсем размяк и не слушается его. — В прошлый раз, вы с Бокуто слегли почти на две недели с простудой. — Ну, никто не умер же. — Ты говорил, что умираешь. — Либо ты встаешь сам, либо я тебя подниму. — Я не могу встать. — Почему? — Меня тело не слушается. Куроо зависает на пять секунд, а потом заливисто смеется. Его смех, кажется, разносится на сотни километров по пляжу. А может и достает до самих звезд. — Кенма признал, что напился. — Сквозь смех выдавливает Тетсуро. — Тогда это тем более повод немного освежиться. И Куроо встает. Кенме даже начинает казаться, что он ни в одном глазу. Нет даже намека на опьянение, пока он не поскальзывается на арбузной корке. — Ты сама грация. — Прыскает Кенма, поднимаясь с пледа. Куроо, все еще сидя на ушибленной заднице, на которую он так удачно приземлился, слышит как молния на легкой олимпийке Козуме расходится и как шуршат штаны. — Так мы идем купаться или ты уже освежился арбузом? — Бо был прав. Ты и правда болтливый, когда выпьешь. — Скалится Куроо в ухмылке, поднимаясь с песка. Тетсуро стягивает футболку и отправляет ее к вещам Кенмы. — Давай порадуем Акааши, и расскажем, что Бокуто иногда бывает прав. — Ауч! Я подарю тебе корону с надписью «Король сарказмов». — Куроо правда хотел сказать именно «сарказмов», но съел первую часть слова, оставив только «змов» и понимай, как знаешь. Как и предполагалось, Козуме не отреаги… — Ты считаешь, я так хорош? — Кенму качает из стороны в сторону, как палубу во время шторма. Язык спотыкается о зубы и заплетается почти морским узлом. — Котенок, я уверен, ты слишком хорош в этом. — Куроо плетется сзади. Куроо плетется сзади, потому что спина Кенмы — его личная Джоконда да Винчи и он просто не может отвести от нее взгляда, в мыслях уже давно перестав ругать себя за это. — Мы все еще говорим об одном и том же? — Козуме кидает взгляд из-за плеча. — Да, мы все еще говорим о тебе. — Фу. Ты слишком банальный. — Я знал, что с тобой это не сработает, — почти драматично вздыхает Куроо. Морская вода ночью пробирает до костей, сводя пальцы на ногах почти судорогой. Кенма уже жалеет, что согласился. Куроо с разбегу уходит под воду. Кенма решает не отставать, пусть это и самое худшее решение. И вот они оба в воде, ночью, почти стучат зубами от холода, но довольные? Тонкий луч луны серебрит воду и мокрые плечи Куроо. Он до неприличия соблазнительным жестом убирает мокрые волосы со лба и улыбается. Кенма сдает позиции раз. Куроо сдает позиции два. Дружба закончилась три. Дружба заканчивается тогда, когда Кенма охватывает ногами поясницу Куроо, заводя пальцы в мокрые спутанные волосы и, закрыв глаза — то ли от кайфа, то ли от страха — целует Тетсуро. Дружба заканчивается тогда, когда Куроо отвечает даже не задумываясь. Кенма думает о том, что все оказалось намного проще. Куроо уже не думает. Кенма сильнее сцепляет ноги на пояснице Куроо, прижимаясь к тому так близко, насколько это вообще возможно, чтобы наконец полностью сломать все границы их чертовой дружбы. И если все это сон или алкоголь, и на утро Тетсуро будет ненавидеть его за перебитые позвонки их чертовой дружбы, то Козуме надеется насладиться всем этим вдоволь, чтобы помнить, ради чего он все поломал. Ладони соскальзывают с мокрых плеч, но Кенма не прекращает цепляться за них, впиваясь в кожу ногтями и, как только освободится его рот, еще и зубами. Вода чертовски холодная, а язык Тетсуро горячий. Прошло уже десять секунд, или пять минут, или целая вечность и море успело высохнуть, а Куроо все еще целует Кенму. На языке вертится привкус текилы и морской соли. Куроо все еще целует Кенму. Кому нужно молиться, чтобы это не прекращалось? Ладони Куроо скользят под водой по той самой идеальной спине , пальцами пересчитывая позвонки и опускаясь к резинке плавок. Кенма кусает губы Куроо — не осознанно — и это как красная тряпка для быка. Тетсуро сжимает в ладонях задницу Козуме и слышит тихий стон в губы. Секс в воде романтично смотрится только в кино. На деле же — очень холодно. — Котенок, давай переместимся на берег? — Куроо почти мурлычет на ухо Кенме, но тот цепляется за него только сильнее, неразборчиво кусая куда-то за подбородок. — Я никуда не денусь, а вот твое здоровье может нас покинуть. — Козуме почти отскакивает от Тетсуро, насколько вообще возможно отскочить в воде. В его больших кошачьих глазах целых ворох чувств, которые Куроо никак не может разобрать. До Кенмы доходит что он — они — только что сделали. — Извини, это наверно алкоголь, не воспринимай это… — Кенма путается в мыслях и в словах. — Я очень расстроюсь, если это всего лишь алкоголь. — Куроо оборачивается к нему спиной. — Запрыгивай на спину, дотащу тебя до берега, — насмешливо тянет Тетсуро, хлопая ладонями по воде. До берега они добираются в тишине. Опьянение, кажется, растворилось в морской воде, вместе с той яркой вспышкой близости, от которой у Кенмы все еще дрожали ноги. Или это от холода. Куроо накинул на плечи Кенмы полотенце и принялся его тщательно обтирать. От ворсистой ткани тянуло морской солью и запахом самого Тетсуро. Ровно как год назад. Но тогда тоже все закончилось быстро. У Кенмы под ребрами все закололо. ничего этого не было и ничего не будет Поцелуй в плечо заставил вздрогнуть. Куроо провел носом по загривку. Полотенце сползло ниже, полностью оголяя плечи и спину. Куроо оставил еще один поцелуй на шее. Кенма откидывает голову назад, упираясь затылком в плечо Куроо, в надежде получить еще один поцелуй. это ведь не сон? пожалуйста. Куроо снова его целует. На этот раз медленнее, протяжнее, пробуя на вкус и смакуя послевкусие. Куроо хочет сильнее и жестче, но тормозит себя, отчитывая в голове до десяти. Ночь впереди и торопиться некуда. Но Кенма, видимо, так не считает. Он выбивается из объятий, буквально повалив Куроо на лопатки и с силой вжимается в его губы. Куроо не успевает досчитать до десяти. Он прижимает к себе Кенму так, что хрустят позвонки. Жадно целует его в ответ. как такое могло случится? Кенма вплетает пальцы в волосы и почти вылизывает шею Куроо. они так много знают друг о друге, но никогда не догадывались. Куроо сжимает задницу Кенмы, прижимая того ближе, и глухо стонет. это так очевидно, что даже смешно. Пальцы Кенмы впиваются в плечи Куроо, когда горячая ладонь заползает под резинку плавок. они всегда хотели одного и того же. Куроо заваливает Кенму на спину, стягивая плавки, и опускается ниже. друг друга. Кенма прогибается в спине, хватаясь за плед. В шелесте морского прибоя тонет тихий стон. Живот скручивает тугим горячим узлом, а из глаз вот-вот посыплют звезды. Кенма чувствует, что еще через пару движений он не только кончит, а еще и наверняка лишится сознания. Но Куроо отстраняется и слышит — о, боже — разочарованный вздох. Его котенку хочется еще ласки. Тетсуро настолько пошло облизывает губы, что Кенма чувствует, как начинают гореть его щеки. В этом жесте было даже больше интимного, чем… чем во всем, что с ним когда-либо происходило. Куроо хочет пошутить про то, что Кенма вырос у него на глазах, в буквальном смысле, но вместо этого кусает Козуме за выпирающую косточку бедра. — Приподнимись, — просит сиплым голосом. И Кенма слушается. Пальцы медленно скользят и Козуме шумно сглатывает. Куроо нежно целует Кенму в уголок губы, успокаивая. Кенме кажется, что у него под ребрами война, а в голове разрываются фейерверки. Тепло Куроо совсем близко, он нависает над ним, шепчет что-то на ухо и целует в шею. Пальцы сильнее вжимаются в чужие плечи, а губы искусаны. — Котенок, — выдыхает Куроо в губы Козуме, когда входит. Кенму пробирает судорога, а тело ломит, будто его температура разом подскочила до тридцати восьми и двух. Козуме захлебывается воздухом и зажмуривает глаза. — Все хорошо. — Тетсуро гладит вишневые волосы Кенмы и целует его в лоб. Кенма начинает поддерживать немного сбивчивый ритм, постепенно полностью расслабляясь, почти растворяясь в горячих руках Куроо. — Куро! — Стонет в голос Кенма, охватив его поясницу ногами и прижимаясь к телу как можно плотнее. Куроо держит рваный темп, уткнувшись лбом в лоб Кенмы, чувствуя его горячее дыхание на своих губах, и пряча в глубоких поцелуях стоны. Кенма болезненно впивается ногтями в спину Куроо, выгибается и запрокидывает голову. Из груди вырывается протяжный стон. Ему кажется, что все звезды сорвались со своих орбит и сейчас летят к земле. Куроо готов поклясться, что это самый сладкий стон, который он когда-либо слышал. Он финиширует следом, суматошно выцеловывая лицо Кенмы. Если завтра они оба должны умереть, то эта ночь — лучшее, что могло случится с ними перед смертью. За длинным горизонтом мерно и лениво вырисовывался рассвет, выбеливая ночное небо. Шелест моря нарушал звенящую тишину утра, поддерживаемый редкими выкриками чаек. Узкая линия побережья спала, укутанная едва заметным туманом. Кенма тихо посапывал в теплых объятиях Куроо, крепко вцепившись тонкими пальцами тому в футболку.