Светлячок и Соловей

Серенити писал первое письмо своему оми почти два часа. Исписанных листов было так много, что можно было сделать книжку. Из-за слез на первом листе чернила местами расплылись, но Серенити не смог иначе написать о том, как произошла встреча с Джабалем. Как он признал в нем пару, как растерялся настолько, что не мог и слова вымолвить, как испугался, увидев, как упал на мостовую брат. Во втором листе письма он просил у брата прощение за свое поведение и безрассудность, за то, что по его вине его ранили, а он… а он оставил его лежать на камнях мостовой! Серенити оторвался от письма, чтобы высморкаться и умыться. Джабаль, как ураган, ворвался в гарем, но был остановлен твердой рукой Айдана. - Не беспокой его! - Айдан отпустил локоть альфы и приложил палец к губам, чтобы тот молчал. Он позволил ему заглянуть через приоткрытую дверь в комнату. Джабаль увидел, как Захи протянул стакан с водой Абалю, и омега, напившись воды, успокоился и опять взялся за ручку, чтобы продолжить письмо. - Он пишет первое письмо оми. Он должен выплеснуть свои страхи и переживания на бумагу и поделиться этим с оми. Ему станет намного легче, и он, отпустив свои переживания, сможет спокойнее смотреть на тебя и принять перемены не только по велению закона, но и по согласию разума, а позже и по желанию сердца. Это хорошо, что он уже готов излить свои переживания, значит, уже готов идти дальше. Не сбивай его, первый шаг он всегда самый тяжелый. Джабаль шагнул назад и хмуро уставился на мудрого омегу. На сердце было тяжело, по связи неслась печаль пополам с отчаяньем. Хотелось войти в комнату и обнять плачущего супруга, прижать к сердцу и пообещать, что он все сделает для его спокойствия и счастья. Но вместо этого альфа боялся вслух спросить хитрого интригана, что же ему сделать, чтобы супруг не плакал? Но омега, похоже, понял, что хотел спросить эмир, и понимающе улыбнулся. - Не переживай, Абаль выплеснет из себя все, что его тревожит, и завтра будет весел, как птичка. Он по-настоящему загорелся идеей открыть в эмирате школы. Его только беспокоит, насколько серьезно ты согласен его поддержать. Ведь потребуется очень многое - помещение для школы, учебники, которые надо будет заказать в типографии, тетради, ручки, карандаши и множество всяких мелочей, необходимых для учеников. И кроме этого, надо нанять учителей, выделить им жилье, платить зарплату и, самое главное, объяснить людям в общине, как важно, чтобы дети начинали учебу как можно раньше. А еще открыть вечернюю школу для взрослых, чтобы и у них был шанс научиться читать. Скажи, когда сегодня днем ты говорил имаму, что пора сделать образование доступным, ты был серьезен? - Более чем, - кивнул Джабаль. - Я уже не раз и не два слышал от других эмиров, что они посылают своих людей на учебу в дивный эмират ад Мин. Оттуда они возвращаются врачами и фельдшерами, которые работают на благо общины лучше, чем приезжие специалисты из других миров. Я пробовал привозить врачей в эмират, но они или сбегали в страхе, или к ним не хотели приходить за помощью больные. Если потребуются деньги или дома, то я готов предоставить все необходимое, лишь бы у меня в городах появились ответственные люди, чьим рукам можно будет доверить жизнь и здоровье жителей. - Это хорошо, - Айдан улыбнулся. - Я уже предварительно переговорил со всеми, но Абаль загорелся идеей помочь тебе в этом начинании, так что давай сделаем вид, что это целиком и полностью его заслуга. Это его первое самостоятельное решение, и пусть он получит удовольствие от его исполнения. Пусть сам обо всем договаривается и решает, а мы порадуемся, как у него все хорошо получается, - Джабаль посмотрел на интригана и понимающе улыбнулся, а омега продолжил. - Иди к себе и занимайся своими делами, уже через час почувствуешь, что твой супруг больше не плачет, собран и решительно настроен. Так и получилось, Джабаль ушел на заседание Дивана и вскоре почувствовал, что супруг уже не грустит, а очень энергично что-то делает. Он был настолько взбудоражен новыми идеями, что у самого эмира руки начинали подрагивать от избытка возбуждения. Джабаль так не переживал с тех пор, как впервые без отца спустился в забой, чтобы оценить найденную новую жилу. Не то, чтобы он в то время разбирался лучше мастеров горного дела, но тогда надо было принять решение. От него зависело, будут ли разрабатывать жилу в труднодоступном месте, так как работы могли затянуться, а объем выработки упал бы. Он помнил, как тогда перехватывало дыхание, и подрагивали руки, ведь ему предстояло впервые принять самостоятельное решение и взять ответственность на себя. Джабаль с интересом посмотрел на свои подрагивающие пальцы и улыбнулся. Это просто чудесно, что супруг подошел к новому делу с такой ответственностью. Джабаль все так же ночевал в казарме, и взрослые альфы с недоумением посматривали на своего эмира, который упорно не посещал свой гарем. Молодые же альфы были твердо уверены, что эмир собирается на новую войну! Ведь в прошлый раз было точно так же. Сначала эмир стал ночевать в казарме, а потом приказал готовиться к походу. Поэтому вскоре все стали потихоньку готовиться к новому походу и строить прогнозы, куда именно эмир поведет свое войско на этот раз. Но вместо того, чтобы готовиться к войне, эмир сопровождал своего супруга, который проводил инспекцию пустующих домов в обоих городах. Одновременно с этим Джабаль объявил, что в самом большом оазисе будет проведена большая охота для важных гостей. Вскоре начались приготовления, и альфы принялись разбивать походный лагерь. Установили ограждение вокруг пяти больших шелковых шатров, которые стояли вокруг шестого, громадного шатра из плотного хлопкового полотнища, который на памяти самых взрослых альф вывозили всего пару раз, когда Совет Преданности собирался на землях ад Шур. Поэтому все терялись в догадках, кто к ним собирается приехать. А потом воинам сообщили, что на большую охоту приедут эмиры, родственники супруга повелителя со своими супругами и детьми. Это было очень необычно, ведь омеги никогда не выезжали в пустыню, чтобы сопровождать мужей на охоте. Они редко покидали стены городов, если только не переезжали в гарем к новому повелителю, или если эмир решался на поездку в гости к друзьям со своим гаремом. Но на памяти альф эмирата ад Шур такого никогда не было. А тут сразу четыре эмира привезут своих супругов и наследников. Это было просто небывалое событие! В пустыне разбили настоящий городок со своими конюшнями, кухнями, палатками для хранения утвари и продуктов. Поставили палатки, в которых будут ночевать беты, сопровождающие омег и биби. Отдельно приготовили места для ночевки альф, а еще вольеры для ловчих птиц и многое, многое другое. Поэтому каждый день в пустыню тянулись повозки с вещами и людьми, которые там и оставались, продолжая обустраивать оазис, чтобы нежным омегам было там комфортно. А вот у Абаля теперь каждый день начинался с приятного подарка. Это были фигурки, вырезанные из полудрагоценных камней. Каждый день они были разными, и каждый раз Абаль замирал в восхищении перед мастерством резчика. Это были виноградные улитки, вырезанные из агата, с таким мастерством, что казались живыми, или птицы, вырезанные из различных камней. К концу недели Абаль сам попросил мужа познакомить его с мастерами, которые создают такую красоту. Джабаль с удовольствием привез его к подножию огромного утеса, в толще которого был вырезан большой высокий грот, куда сходились несколько транспортных развязок. От него ходил небольшой поезд из трех вагонов, который перевозил жителей из одного города в другой. Кроме этого, туда подъезжали специальные вагонетки, которые развозили шахтеров по шахтам внутри горы. Небольшой вагончик поднимался наверх, где в толще скальных пород были вырезаны большие и светлые мастерские, в которых работали мастера по обработке драгоценных камней. В последнее время все мастера получили срочные заказы от повелителя, и вместо огранки драгоценностей занимались художественным творчеством. Они вырезали фигурки птиц, рыб и всего прочего, что им самим хотелось. Абаль с восхищением рассматривал эскизы уже выполненных работ и тех, что еще были в процессе изготовления. У него глаза светились от восхищения, и каждому мастеру досталось много комплиментов и восторженных отзывов. Под конец один из самых уважаемых мастеров попросил у повелителя высочайшего дозволения мастерам, которые трудились над геммами для гарнитура, сравнить «рисунок с оригиналом». Абаль вначале растерялся, когда услышал такие слова, но мастер показал ему кипу рисунков, по которым вырезали геммы. Поскольку мастера были бетами в почтенном возрасте, они осмелились просить разрешения увидеть лицо супруга повелителя, чтобы удостовериться, что их работа будет похожа на оригинал. Джабаль вначале недовольно нахмурился, но, подумав, согласился. Он попросил Абаля снять шейлу. Омега с удовольствием открыл лицо, снял шейлу и, вытащив шпильки, встряхнул волосами, позволяя им рассыпаться по спине. Ответом стали восторженные вздохи и восхищенные возгласы. Мастера и не предполагали, что супруг повелителя золотистый, как солнечный луч, блондин. Видя темные брови и ресницы, они предполагали, что омега брюнет, как и большинство жителей Сабаха, но золотые кудри, рассыпанные по плечам и закрывающие спину, как плащ, вызвали восторг от такого сочетания. Абаль с удовольствием покрутился перед восторженными мастерами, а потом взглянул на рисунки, лежавшие на столе. Там был нарисован именно он в нескольких ракурсах. Удивительно, ведь он не позировал никому из художников. Старый мастер сказал, что, когда повелитель нарисовал им лицо супруга для изготовления гемм, то они посчитали, что тот его несколько приукрасил, как всякий влюбленный, который идеализирует свою любовь. Но когда они увидели совершенное лицо его супруга, то поняли, что он нарисовал его максимально правдиво, и теперь они постараются так же правдиво передать его идеальное лицо. - Ты нарисовал меня по памяти? - удивился Абаль. - Я всю свою жизнь видел тебя во сне, хабиби, я смог бы нарисовать тебя и с закрытыми глазами. Даже, если бы я потерял память, то первое, что бы вспомнил, было бы твое лицо. Джабаль ласково провел пальцами по скуле омеги, а Абаль смутился и потупился. Его это невинное прикосновение бросило в жар, и он, раскрасневшись, тряхнул волосами, пытаясь спрятаться за ними от посторонних взоров. Альфа привлек его к себе, и омежка спрятался в его объятиях. Мастера умилились от такой стеснительности и тихо разошлись по своим местам, оставив пару наедине. А Абаль стоял, прижавшись лицом к плечу альфы, и осторожно вдыхал его аромат. Этот запах всегда был его самым любимым и вот сейчас, стоя в незнакомом месте среди посторонних людей, которые восторгались его красотой, он чувствовал себя спокойно и радостно. Как в детстве, когда он прятался в складках папиного платья, или в руках отца. Когда все беды и несчастья обходили его стороной, потому что не было сильнее защиты, чем запах родного человека. - Успокоился? - Джабаль с улыбкой приподнял порозовевшее лицо супруга. - Приводи себя в порядок. Мы едем в соседний город, где я покажу тебе подходящий дом для школы. Абаль торопливо собрал волосы в узел и скрепил шпильками, а Джабаль, добродушно посмеиваясь, наслаждался его смущенным румянцем и вздрагивающими руками. Но больше всего ему понравилось, когда омежка без долгих раздумий бросился в его объятия, спасаясь от собственного смущения. Это было просто восхитительно, и сердце замирало от сладостных минут, когда он вздрагивал в его руках в надежде обрести поддержку. А Серенити вдруг понял, что уже не боится своего грозного и страшного мужа. Он уже не вздрагивал, когда альфа возвышался над ним, пристально глядя на него. Больше не напрягали руки альфы, когда тот подсаживал его в свое седло, ему теперь даже нравилось облокачиваться на мужа во время скачки. И его нисколько не смущало, что в седле они едут, тесно прижавшись друг к другу. От такой близости и частых невольных прикосновений друг к другу, у омеги вся одежда пропиталась запахом мужа, и он втайне надеялся, что этого будет вполне достаточно для доказательства родителям. Но приближалось время охоты и вместе с тем приближалось время, когда Серенити пообещал своему селафь разделить ложе со своим мужем. Вот уже прилетели грузовые корабли, которые привезли омеговозки для перевозки омег и детей к оазису, жеребцов эмиров, и даже кобылку старшего брата Бусинки. Та капризная лошадка устроила при выгрузке настоящее представление, изрядно потрепав нервы своим конюхам. Ее сразу определили в соседний денник с Подружкой, трезво рассудив, что двум кобылкам будет спокойнее друг с другом. Подружка к тому времени уже совершенно освоилась в конюшне и довольно всхрапывала, когда, норовя познакомиться, к ней тянулись все жеребцы в конюшне. Она оказалась не только дружелюбной, но и очень смышленой лошадью. Подружка быстро научилась клянчить лакомства у конюхов и с благодарностью принимала подношения от маленьких альфят, которые прибегали проведать самую маленькую лошадку в конюшне. Подружка очень спокойно воспринимала, когда ее седлали, и даже не думала показывать норов своему наезднику в длинных черных одеждах, хотя возможной причиной такой покладистости были сладкие яблочки, которыми ее наездник угощал до и после поездки. Теперь Серенити каждый день после обеда ездил верхом, вспоминая свой опыт наездника и приноравливаясь к характеру кобылки. Ездить с орленком на наручи и управлять Подружкой одной рукой и ногами было ему в новинку, и это был полезный опыт для всех троих: кобылки, орленка и, главное, омеги. Орлица Алели выросла в достаточно крупную птичку, которая норовила клюнуть любого, кто слишком близко приближался к папочке-кормильцу. Альфы, привыкшие к такому телохранителю омеги, только посмеивались и старались не приближаться. У орлицы теперь вокруг лап были путы, которые омега придерживал рукой, чтобы птенец не свалился под копыта лошади. Алели пыталась взлететь и часто, когда Подружка прибавляла шаг, расправляла свои крылья с перьями светло-кофейного цвета и пронзительно кричала, требуя, чтобы ее отпустили. Ей вторил Орел Джабаля. Эти пронзительные крики орлов нервировали всех соколов в вольерах. Поэтому охотничьих соколов вывезли в лагерь первыми, еще до того, как им организовали в песках оазиса вольер с навесом. Обо всем этом Серенити узнавал от альф, которые с удовольствием рассказывали ему обо всем происходящем. Или от Захи, который с не меньшим удовольствием приносил свежие новости, которые ему докладывали слуги. Серенити понимал, что день праздника приближается, а следовательно, родители скоро будут рядом. И это значит, что пришло время исполнить обещание, данное селафь. Утром получилось не думать о том, что произойдет этой ночью. Абаль встречал приехавших учителей. Он раздал им ключи от домов, где они будут жить, и радовался, что жители приветливо встретили молодых специалистов, будто своих родственников. Помогли им доставить их багаж, а затем под их руководством разгружали учебники, ещё пахнущие типографской краской, стопки плотно связанных тетрадей, коробки с канцелярскими принадлежностями. Абаль стоял в окружении охраны, за его спиной возвышался муж, который следил за всем с нескрываемым интересом. Пока они ехали домой, Серенити впервые остро ощутил, как близко сидит муж. Какие горячие у него руки, которые время от времени прикасались к нему, поддерживая и поправляя. Как их бедра разделяет всего лишь тонкая ткань, и когда эмир отдавал отрывистые короткие команды своим воинам, то дрожь от этого властного голоса волной спускалась по позвоночнику. Когда они вернулись во дворец, и Джабаль протянул руки, принимая своего супруга, то Серенити замешкался, прежде чем положить ему руки на плечи. Почему он раньше не замечал, насколько интимны эти жесты? И как по-разному, оказывается, можно снять с седла. Отец всегда подхватывал его под мышки и ставил на ноги, а муж всегда вначале прижимал к себе, позволяя обнять себя за шею, и только потом отпускал. - Что случилось, хабиби? - Джабаль вглядывался в тревожные глаза. - Ты переживаешь о встрече со своими родными? Ну, конечно, ты ведь не расставался с ними раньше. Не переживай, душа моя, все будет хорошо. Серенити впервые задержал свои руки на плечах мужа, не торопясь покинуть его объятия. Он набрал воздуха, как перед прыжком, и прошептал в самое ухо альфы: - Останешься сегодня после ужина? - Серенити ослабил руки, позволяя поставить себя на землю, но так и оставил их прижатыми к груди мужа, дожидаясь ответа. Увидев, как тот удивленно поднял брови, решил пояснить. - Ты спишь в казарме, как холостяк, это не хорошо, что люди подумают? - Хорошо, буду ночевать в гареме, - Джабаль улыбнулся краешком губ. У Серенити внутри будто, узелочек развязался, так стало легко на душе. И как он раньше не замечал этой давящей тяжести? Омега довольно взмахнул полами абая и побежал кормить птенца. А вот покататься на Подружке сегодня вряд ли получится. С тех пор, как возле нее поставили кобылку Бусинки, Подружка стала вести себя раздраженно, как будто ревнуя. Стоило только Серенити предложить яблочко Леденцу, лошади Бусинки, как Подружка заржала и, взбрыкнув, убежала в дальний угол денника. Серенити пришлось войти в денник и скормить Подружке еще пару яблок, одновременно гладя и рассказывая, какая она красивая, и как глупо ревновать его к лошади брата. Ужин прошел почти как обычно. Джабаль рассказывал, как идет подготовка к приезду гостей, а Абаль рассказывал о том, что ему передали весточку учителя. Они уже расположились в своих домах и побывали в школах, в которых скоро начнут преподавать. Учителя остались всем довольны, и передавали благодарность эмиру и его супругу. Теперь надо ждать приезда молодых фельдшеров и дипломированных медбратьев из города родителей. Они через неделю закончат практику в клиниках и приедут в эмират ад Шур. А вот молодые врачи приедут не раньше, чем через два месяца. Но это, наверное, и к лучшему. За это время фельдшеры и медбратья примут необходимое оборудование, медикаменты и подготовят все для врачей, чтобы тем было максимально удобно на новом месте и в новых домах. Молодые врачи были из городов ад Мин и ад Сид, они прошли обучение на Земле и вскоре должны были вернуться на родную планету к родным и близким. Сегодня вечером Айдан первым покинул гостиную, а Джабаль еще немного посидел, не понимая тревоги супруга и не зная, как его поддержать, но потом коротко поцеловал его в лоб, как ребенка, и отправился в хаммам смыть вместе с пылью и дневные тревоги. Каково же было его удивление, когда зайдя в свою спальню, он увидел Абаля, сидящего на краю его кровати. Омега был в длинной шелковой рубашке с кружевными вставками и выглядел как наказанный ребенок. - Я могу остаться в твоей спальне? - омега громко сглотнул и отвел глаза. - Если ты этого действительно хочешь, - Джабаль растерялся. Он был очень рад увидеть здесь супруга, но почему-то тот выглядел так, словно его сюда запихнули силой, поэтому он решил уточнить. - У тебя все в порядке? Серенити, не рискуя выдать себя дрожащим голосом, кивнул и, молча откинув край покрывала, с решительным видом забрался на кровать. Он улегся на самый край и, повернувшись спиной к мужу, крепко зажмурился, готовясь к страшным испытаниям. Он напряженно прислушивался, как шелестел одеждой альфа, сбрасывая ее на пол, потом почувствовал, как прогнулся матрас под тяжестью веса его мужа. Когда рука альфы уверенно обхватила его за живот и потащила куда-то по кровати, Серенити стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть от страха перед неизбежным. Но все закончилось, так и не начавшись… Серенити приоткрыл глаза и осмотрелся. Его просто подвинули с края на середину кровати, да так и оставили. Хотя вскоре дыхание альфы обожгло плечо и шею, но муж просто просунул руку между его головой и подушкой, а вторую положил ему на живот, но не удерживая, а скорее, согревая. Серенити замер, ожидая продолжения, но, как ни странно, вскоре услышал ровное дыхание спящего человека. Он полежал еще немного. В комнате было тихо, от груди мужа по спине разливалось тепло, его дыхание тревожило волосы на темечке. И все… Серенити замер, не зная, как реагировать на все происходящее. Возле подушки лежала расслабленная рука альфы, вторая рука так же спокойно лежала на покрывале, а за спиной раздавалось сопение уснувшего человека. И ЭТО ВСЕ? Серенити вдруг вспомнил, как пару раз к нему прибегал ночью Бельчонок, спасаясь от своих ночных страхов в его комнате. Они тогда точно так же спали. Бельчонок устраивался у него под боком также, как он сейчас лежит рядом с мужем. А как же супружеские ласки? Этот див… он, что, ребенком его считает? Серенити заворочался, пытаясь взглянуть в лицо спящего нахала, но в ответ рука, лежавшая на покрывале, на миг напряглась, плотнее прижимая его, и опять расслабилась. Серенити вначале хотел было отодвинуться, но потом успокоился. Ночью под тонким покрывалом было холодно, но рядом с мужем стало намного теплее. Ну что ж, если это и есть супружеская жизнь, то все не так плохо, как казалось со стороны. Ведь не каждый же день супруги сексом занимаются? Возможно только во время течки, когда есть шанс забеременеть? Ну, тогда вообще переживать на эту тему не стоит. Но родители всегда спят в одной кровати, хотя, возможно, оми просто холодно спать одному? Серенити вздохнул и задумался. Пожалуй, не так уж страшно спать с мужем. К его теплу за спиной он уже привык, когда они вместе ездили в одном седле. Скоро Подружка привыкнет к жеребцам охраны и не будет испуганно всхрапывать, когда рядом оказываются «горячие парни». Тогда он сможет ездить в седле сам, не опасаясь, что нервная лошадь сбросит его из седла, учуяв жеребцов. Как ни странно, но Подружка только рядом с Соколом была кроткой и покладистой… Серенити, совершенно успокоившись, вскоре заснул, и Джабаль смог, наконец, перевести дыхание и на самом деле расслабиться. Он чувствовал все переживания пары и даже уловил некую обиду, когда супруг решил, что он заснул. Он легко, почти не касаясь, провел рукой по манящим изгибам спящего омеги и с наслаждением вдохнул его запах. За последнюю неделю у них опять появился запах, как у пары. От супруга опять пахло им, а у него самого появился некий оттенок в собственном запахе. Такой тонкий нюанс вскоре появлялся у всех семейных альф. И Джабаль с радостью ловил оттенок запаха супруга на своих руках. Отважный ребенок отчаянно боялся, но все равно пришел… Альфа улыбнулся своим мыслям и, наконец, смог расслабиться, успокаиваясь. Похоже, все в его жизни начало налаживаться… Наутро Серенити проснулся в комнате один. Муж уже ушел из комнаты, омежка повалялся еще немного и подумал, что все не так уж страшно, можно будет так делать и впредь. Выйдя из спальни альфы, он увидел селафь с весьма ехидной ухмылочкой на лице. Серенити вздернул нос и, надменно приподняв брови, спросил: - Интересно, повар тебе отварит предварительно шлепанцы, чтобы они были помягче, или ты их сырыми есть будешь? А хочешь я тебе свои дам, они по размеру меньше… - Посмотрим, что ты завтра утром скажешь, - ухмыльнулся Айдан и велел слугам подавать завтрак для Абаля. - Джабаль уже позавтракал и уехал в пустыню, проверить все ли готово к приему гостей. В доме тоже на всякий случай готовят гостевые комнаты и угощение для общины. Завтра из второго ад Шур приедут люди посмотреть, как в город прилетят твои родные. А после того, как все приедут, мы отправимся в пустыню. Там все приготовили для большой охоты. Я уже велел Захи подготовить наряды, которые ты возьмешь с собой. Что ты еще хочешь взять? - Свой тар*, - Серенити задумался. - И еще своего орленка. Джабаль сказал, его можно взять с собой, чтобы он посмотрел, как другие охотятся. - Хорошо, - кивнул Айдан. - Если собираешься играть перед гостями, то порепетируй дома, пока есть время, ты давно тар не доставал. Орленка, скорее всего, отправят уже сегодня вместе с Орлом Джабаля. - Надо успеть его покормить! Захи, быстрее одеваться! - Серенити подхватил полы ночной рубашки, чтобы не наступить на нее, и помчался в свою комнату. Айдан с улыбкой посмотрел ему вслед. Он сегодня видел, как на рассвете из спальни на цыпочках вышел альфа с одеждой в руках. Он торопливо одевался в гостиной, думая, что его никто не видит. Джабаль явно не выспался, но все равно выглядел очень довольным. Когда альфа ушел, Айдан осторожно заглянул в спальню, где закутавшись с головой в покрывало безмятежно спал его правнук, одетый в свою любимую кружевную рубашку. Спрашивается, ну, кто спит с альфой в ночной рубашке? Днем Серенити был занят текущими делами. Он с Захи собирал сундук с одеждой, играл на таре, вспоминая песню, которую готовил для такого случая. Этим же вечером перед самым ужином довольный Абаль заскочил к селафь, и хотел было сообщить ему, что все готово, но замолчал, увидев, как тот сосредоточенно вырезает что-то ножницами. - Что ты делаешь? - удивленно произнес Серенити. - Я никогда не видел у тебя в руках ножниц. - Нашел очень красивые кружева, - сообщил Айдан и довольно улыбнулся. - Вот сижу, вырезаю цветочки, хочу, чтобы их к моему платью пришили. У местных омег такая интересная мода завелась - пришивать цветы на одежду, вот и мне захотелось такие же на платье. Смотри, что получилось! - Айдан с восторгом показал кружевной цветок, который показался Серенити странно знакомым. - Это же, это же…! - омега, задохнувшись от возмущения, выхватил порезанную на лоскутки ночную рубашку. - Как ты мог? У меня всего одна ночная рубашка осталась! Пижамы уже давно потерялись, Захи устал их разыскивать. Он хотел заказать новые, так портные заняты подготовкой к празднику. Они, видите ли, шатры шьют! А мне в чем спать прикажете, м? - Спать с мужем надо в самом лучше наряде. В том, что подарил тебе при рождении Аллах! - рассмеялся Айдан. - То есть обнаженным! Поверь, от этого наряда твой муж придет в восхищение, и он понравится ему больше любой пижамы! - Ну что же мне делать? - Серенити вертел в руках изрезанную рубашку в надежде, что получится зашить ее или укоротить, но в любом случае сохранить. Но рубашка была безнадежно испорчена. - Ты это специально сделал! Ужин прошел напряженно. Серенити не хотел разговаривать с Айданом, а тот, казалось, не замечал, что правнук его открыто игнорирует. Он мило разговаривал с эмиром, рассказывая ему забавные случаи из своей жизни. Серенити даже в какой-то момент показалось, что селафь неприкрыто флиртует с его мужем, но Джабаль весь вечер смотрел на супруга горящими глазами и явно ожидал чего-то. Серенити, не выдержав напряжения, первым ушел в свою комнату и плотно закрыл за собой дверь. Айдан, лукаво подмигнув растерянному альфе, тоже ушел к себе. Джабаль тяжело вздохнул и направился в спальню. Он надеялся, что сегодняшняя ночь пройдет несколько иначе, но, как видно, не судьба… Удобно устроившись в постели, он решил почитать перед сном, все равно нервы дрожали от напряжения как струны, но тут дверь тихо отворилась. В проеме показался Абаль, завернутый в покрывало. - Ты не мог бы выключить свет? - попросил ненаглядный омега и покраснел. Заинтригованный Джабаль выполнил его просьбу. Ну, не объяснять же любимому, что он и при свете звезд из окна все прекрасно видит. Если омежке будет спокойнее без света, то он не возражает. Абаль тем временем осторожно подобрался к краю кровати и, стянув с себя покрывало, стремительно нырнул под одеяло к мужу. Альфа довольно улыбнулся. Он только сейчас понял, почему Айдан ему подмигнул, прежде чем уйти. Любимый супруг пришел к нему обнаженным! Абаль опять устроился на кровати спиной к мужу и честно собирался поспать, не ожидая подвоха. Он спокойно отреагировал, когда Джабаль оказался за его спиной, и его дыхание, скользнув по шее, обожгло плечо омеги. Когда метка отозвалась покалыванием и легким жжением, Абаль не удержался и потер ее пальцем. - Что случилось, хабиби? - Джабаль навис над ним, пристально рассматривая его, как мотылька в микроскоп. - Метка жжется, - пожаловался супруг. - Не всегда, но иногда бывает больно. - Можно я ее поцелую? - Джабаль мурлыкнул низким голосом, у омеги невольно пальцы на ногах поджались от бархатистых обертонов в голосе альфы. - Все мужья вылизывают и целуют метки супругов, может, твоей метке тоже хочется, чтобы ее приласкали? Альфа смотрел серьезно без улыбки, Серенити на минуту задумался. Он не раз видел, как отец целует папу в шею. Бывало так, что он отодвигал ворот, чтобы добраться до метки на шее своего супруга. Серенити в эти моменты всегда смотрел на оми с завистью, ему тоже хотелось, чтобы его так нежно целовали в шею. А теперь этот… этот див предлагает поцеловать метку, которую сам же поставил, не спросив его согласия! Омежке хотелось, чтобы его целовал любимый Соловей, но пока его нет даже на горизонте, может, стоит попробовать это с настоящим мужем? Если, например, зажмуриться, то вполне можно представить, что его целует кто-то другой… - Давай, - прошептал любимый омега и, зажмурившись, закусил губу. Первое прикосновение было коротким, почти невинным. А потом Джабаль лизнул метку, и Серенити почувствовал, словно его ударило током и по телу прокатилась волна тепла от шеи вверх до самого темечка, поднимая дыбом волосы, и обратно вниз горячим шаром. Так отчаянно, что перехватило дыхание, спину выгнуло, как у кота, которого вдруг погладили. Это было так странно, что он повернулся, чтобы посмотреть в глаза мужа, но сейчас в темноте они казались бездонными омутами, куда его затягивало с неистовой силой. Альфа расценил движение омеги, как разрешение к поцелую, и горячие сухие губы накрыли его, как песчаная буря. Серенити забарахтался, пытаясь освободиться, но он словно попал в зыбучие пески, которые утягивали его все глубже и глубже. Вскоре омега уже не понимал, где верх, где низ, почему он сам целует альфу, и кто из них двоих простонал на этот раз. И почему он лежит на альфе и отирается о него всем телом, пытаясь унять зуд под кожей. Джабаль довольно мурлыкал от удовольствия, но он прекрасно понимал, что завтра его супругу предстояло много ездить верхом, и его не обрадует, если вдруг утром ему будет больно сидеть. Это будет просто ужасно! И, значит, все игры надо держать под контролем, чтобы завтра супруг спокойно сел в седло и не поморщился. Наверное, это и к лучшему! Если ему сегодня все понравится, то он придет к нему еще раз. Сам, без страха и опасений. И это было просто великолепно! Джабаль притянул супруга к себе и начал нежно целовать его. Он легко ласкал губами, языком, пальцами, дыханием - медленно-медленно, чтобы не спугнуть его доверие, чтобы не испугать своим яростным пожаром, который пожирал его с самого момента их встречи. Счастье мое маленькое, как же долго я тебя ждал, судьба моя, как же я хочу, чтобы ты впустил, наконец, меня в свое сердечко и перестал вздрагивать от нечаянных прикосновений. Я дождусь того мига, когда ты сам позовешь меня и без опасений откроешь объятия … Я дождусь…

***

Айдан проводил внимательным взглядом вышедшего из спальни довольного эмира. Даже без лишних вопросов было видно, как светился от счастья альфа, словно человек, впервые наевшийся после длительной голодовки. Серенити вышел несколько позже, и тоже светился тихим светом, как лампадка в храме. У него были зацелованные припухшие губы и поволока в глазах. Он растерянно кутался в покрывало, и казалось, мыслями был очень далеко отсюда. Заметив селафь, он неторопливо подошел и остановился возле небольшого столика, на котором стояло что-то прикрытое платком. Айдан в ответ на незаданный вопрос убрал салфетку с тарелки, на которой лежали два шлепанца. - Приятного аппетита, - Серенити насмешливо поднял бровь. - Можешь приступать, я выполнил, что от меня требовалось - от меня пахнет мужем и теперь никто не усомнится, что мы супруги. Айдан хмыкнул, но без возражений взял тапок, и откусил кусок. Серенити подавился воздухом от такой картинки и уже открыл было рот, собираясь остановить селафь, но вдруг подумал, что тот уж как-то слишком легко жует подметку. Он наклонился ближе к тарелке и присмотрелся. Омежья туфелька оказалась сделанной из марципана! Но как искусно! Подметка была желтоватой, как будто сделанной из кожи, а верх казался бархатным, с бусинами и даже с вышивкой! - Я тоже выполняю свою часть договора, - Айдан махнул марципановым шлепанцем в воздухе. - Я не обещал, что обувка будет настоящей. Ну, что совсем, ни капельки не понравилось? - Я этого не говорил, - Серенити поправил покрывало и довольно улыбнулся. - Можешь с легким сердцем вторую оставить мне. Это было… очень… очень, - Серенити сел напротив селафь и подхватив сладость с тарелки впился в нее зубами. Его взгляд опять затуманился, и омежка вздохнул. - Очень вкусно! Но все равно, замуж хочу по любви, а не по приказу!