Светлячок и Соловей

Выезд на охоту был не менее торжественным, чем приезд гостей. Только альф в сопровождении было намного больше. И конфеты за спинами никто не раскидывал. Жители все равно проводили омеговозки жадными взглядами, прежде чем разбрестись по своим делам. За городом всадники сразу пришпорили своих жеребцов, а омеговозки плавно набрали ход, легко покачиваясь на барханах. Серенити еще дома сменил платье на тунику со штанишками, и вместо прически заплел косу. Он по привычке забрался на свое обычное место рядом с оми, которое обычно делил вместе с Бельчонком. - От тебя сильно пахнет мужем! - Бельчонок капризно захлопнул книгу и перебрался под бок к оми. - Ну, почему мне нельзя было остаться дома? Я не хочу в пустыню! - Нет, - Ясмин поправил сыну прядь, выбившуюся из косы. - Если бы я оставил тебя дома одного, то ты все время просидел бы в комнате, уткнувшись носом в книгу. Учеба - это хорошо, но кроме школы есть еще много интересных мест и занятий. - Ты еще скажи, что мне надо посещать кружки танцев, а то меня замуж не возьмут, - Бельчонок недовольно отвернулся. - Не капризничай, - Ясмин поправил покрывало на спящем Медвежонке и поморщился, когда рядом с омеговозкой с гиканьем промчался какой-то альфа. - Я не капризничаю, - Бельчонок поджал губы. - Я просто не понимаю, что хорошего в охоте. Как разумные люди могут убивать ни в чем не повинных животных и при этом получать удовольствие! Варварство! Кровожадные дикари! - Нет, охота это не только убийство, - Серенити сел на лежанке. - Это азарт погони, верный конь под седлом, который послушен твоему желанию. И ты мчишься на нем по пескам и ощущаешь себя кентавром! Когда отпускаешь свою птицу, и она приносит тебе добычу. Знаешь, как тяжело выкормить птенца? А потом надо научить его летать и чтобы он приносил добычу тебе, а не расклевывал ее сам. А еще это разговоры у костра и возможность похвалиться перед другими. - О, похвалиться! Это у тебя очень хорошо получилось и без всякой охоты! - Бельчонок язвительно фыркнул. - Жада Амин почти окосел, пока твои рубины рассматривал, а наложники Джавада чуть не удавились с горя, когда ты им про сокровищницу мужа рассказал. Тоже нашел, чем хвастаться! - Я не хвастался, я рассказывал! Серенити схватил подушку и кинул в брата, тот отбил ее по привычке, и подушка в итоге попала в Медвежонка. Альфочка открыл спросонья золотистые глазки и заревел басом, недовольный тем, что его разбудили. Ясмин цыкнул на расшалившихся детей и взял на руки младшего сына, который сразу успокоился и вскоре опять задремал. - Я похвастаюсь позже, - Серенити с нежностью смотрел, как закрываются сонные глазки братика. - Через полгода, когда школы начнут работать, как положено, откроется библиотека, а врачи, наконец, приедут в город и начнут работать. Джабаль обещал построить настоящую больницу, я буду разговаривать с супругом Мансура, архитектором Шерри, чтобы он мне помог с проектом. Он точно знает, как надо строить, чтобы муллы остались довольны, а жители спокойно заходили внутрь, не боясь непонятных новшеств. - Лучше похвастайся нам аттестатом с отличными оценками, - Ясмин поправил ручку у заснувшего Медвежонка, и оставил его у себя, опасаясь, что тот опять проснется. - И не забывай, что Лу действительно приедет к тебе. А он - не я, и спуска тебе не даст. - Ох… - только и оставалось сказать Серенити. Он отвернулся к окну, не желая смотреть, как Бельчонок опять зловредно ухмыляется. Серенити сам не понимал, что происходит. За те три месяца, что провел вдали от родных, он как-то непонятно для себя самого изменился. Да, оми и брат так и остались родными и самыми любимыми в его жизни людьми. Но раньше у него не было никого роднее их, а теперь все стало немного иначе. Теперь в его жизни появился Джабаль. Он как-то незаметно проник к нему в сердце и занял там особенное место. Серенити покрутил головой, выискивая фигуру мужа, и вскоре увидел его на Соколе. Он, почему-то был уверен, что Джабаль слышит его мысли. Сам не понимая зачем, он мысленно потянулся к нему и тихо позвал. Джабаль вскоре отстал от альф, возглавляющих колонну в песках, и подъехал к первой омеговозке. Непонятно, как он понял, с какой стороны сидит Серенити, но оказался рядом с местом, где сидел его супруг. - Абаль? - тихо окликнул эмир ад Шур. - У тебя все в порядке? - Да, - Серенити довольно улыбнулся. - А как ты узнал, где я сижу? Омеговозка ведь не прозрачна… И вообще, чего ты подъехал? Разве я тебя звал? - Хм, - Джабаль ухмыльнулся. - Я подъехал сказать, что мы скоро будем на месте. Вначале ты увидишь с правой стороны каменный утес, а после того, как он скроется, слева за барханом будет оазис. Так что не грусти, скоро приедем. Джабаль стегнул коня и отправился вперед. Вскоре появилась небольшая каменная гряда с одной наиболее выдающейся вершиной. Она быстро скрылась в пыли поднимаемой омеговозками и лошадьми. Всадники то отправляли жеребцов вскачь, то придерживали. Омеговозки послушно подстраивались под такое движение. И когда в очередной раз альфы сорвались в галоп, между крутых горбов барханов неожиданно появились верхушки пальм. Серенити и Бельчонок сразу вскочили со своих мест, чтобы быстрее увидеть, что там впереди. Впереди был настоящий палаточный город. В центре стоял большой белый шатер, а по кругу еще пять шелковых шатров разных цветов. Вокруг располагалось множество небольших палаток и просто навесов, под которыми установили плиты и столы импровизированной кухни, вокруг которых крутились люди. Невдалеке стояли шесты с птицами, дальше были загоны для лошадей с поилками и кормушкой. Отдельно стояли две кобылки, которые первыми увидели приближающихся всадников. Гостей развели по шелковым шатрам. Айдан всеми командовал, он знал, в какие шатры чьи личные вещи разместили. Салах, подхватив переноску с Медвежонком, повел Ясмина и Бельчонка в персиковый шатер. Айюб с Хани, Амином и Бусинкой заняли бирюзовый. Саид с Шади и Олли подхватили свою маленькую омежку и зашли в желтый. Джаваду с супругом и фаворитами достался салатовый, а Мансуру с супругом - бледно-голубой. В каждом шатре полы были застелены коврами, кроме этого они были разделены занавесом на небольшую гостиную с ворохом подушек, со столиками с фруктами и жаровнями на случай ночных заморозков, и несколько спален - для супругов и для омежек, которые будут ночевать рядом с родителями. А наследники, как и все остальные альфы, могли свободно располагаться в пустыне прямо под открытым небом. Джабаль завел своего супруга в большой шатер. Серенити с интересом крутил головой и задавал вопросы, а Айдан с улыбкой давал пояснения. Ковры были уложены в два слоя внахлест, чтобы у песка не было шанса попасть внутрь. Посередине большого шатра была устроена большая гостиная, намного больше по размеру, чем та, что была в гареме. Подушки тоже лежали в два ряда, местами даже небольшими горками. Высокие вазы стояли возле импровизированных дверей в другие комнаты, как часовые на посту. Серенити сразу сунул туда свой любопытный нос. Первой была комната селафь. Там стояла самая обычная кровать и подставка для чтения Корана. И, конечно же, обязательный сундучок с вещами. Айдан сразу водрузил на него свой саквояж, с которым никогда не расставался. Комната была такой привычной, что если бы не матерчатые стены, то она выглядела бы, как в гареме. Следующей была большая игровая комната с игрушками и манежем для малышей. В следующих двух стояли столы с посудой и полотенцами, пустые в дневное время жаровни и треноги со светильниками. А вот в следующей комнате красовалась широкая кровать на витых ножках с тонким балдахином. Там же стоял сундук с вещами омеги, столик, на котором лежал тар и неожиданно подставка с оружием. На подставке были закреплены лук, колчан со стрелами и несколько видов холодного оружия: мечи, длинные и короткие, кривые ятаганы, джелабии, сабли и даже короткое копье. - Это будет охота или война? - Серенити с тревогой посмотрел на мужа. - Там, где собирается много альф всегда есть место для оружия, - Джабаль улыбнулся. - Не переживай, хабиби, для альф оружие, как для омег - ожерелья. Не думай о плохом. Серенити подошел к Джабалю и заглянул ему в глаза, но там было спокойствие и нежность. Омега успокоился и вышел обратно в гостиную. Там уже их дожидались слуги с Захи и Нури во главе. За их спинами стояли родные слуги, и Серенити перестал волноваться. Все вокруг было привычно и очень комфортно. Он поблагодарил Айдана и кивнул головой слугам. Все сразу заулыбались и принялись за свои привычные дела, как будто всю жизнь именно здесь и жили. Стали собираться гости. Джабаль предложил показать лагерь и все с радостью согласились. В первую очередь эмир повел всех к жеребцам. Коней для охоты привезли заранее в шаттлах, каждый наездник мог покрасоваться на своем жеребце, их несколько дней усиленно кормили и следили, чтобы те не дрались между собой. Кони были отдохнувшие и с радостью приветствовали хозяев. Бусинка и Серенити, подойдя к своим кобылкам, удостоверились, что их барышням тут удобно, и они вполне довольны. Следом вся компания отправилась проведать охотничьих соколов. Все птицы сидели в шапочках и страховочных обвязках. Соколы и ястребы сидели отдельно. Орел с Алели сидели недалеко друг от друга, но все равно в шапочках. - А зачем птицам закрывают голову? - Бельчонок осторожно погладил сливочные перья орлицы, та, приоткрыв недовольно клюв, зашипела, но Серенити подул на нее и погладил по спине, как кошку. Птица сразу успокоилась и недовольно заклекотала, прося, чтобы сняли шапочку. - Им так спокойнее, - пояснил Серенити и погладил Алели по крылу. - Соколы боятся орлов, но если их не видят, то и не волнуются. И орлам лучше не видеть друг друга. Орел, когда видит орлицу, то пытается защитить ее от всех. Даже от случайно проходящих людей, а орлица, когда слышит крик орла, начинает волноваться и пытаться улететь от предполагаемой опасности. Когда Алели видит Орла, то сильно нервничает, она пока молодая и не пара ему. Она его боится и начинает кричать от испуга. Орел слышит, что орлицу кто-то напугал и начинает кричать в ответ, пытаясь привлечь к себе внимание, чтобы его освободили, и он пришел на выручку. А соколы, когда слышат крик орлов, то сходят с ума от страха, потому что орлы, бывает, охотятся на соколов. Поэтому пока все сидят в шапочках, то все тихо и спокойно. И шапочки им надо снимать только тогда, когда рядом никого постороннего не будет, птица увидит родного человека, небо, и не будет переживать перед охотой... - А птицы, что не понимают, что они кричат друг другу, они что, договориться между собой не могут? - не сдавался Бельчонок. - Ну, они ведь не люди, - пожал плечами Серенити. - Да и люди хоть и говорят, но порой договориться друг с другом не могут. - Да, - Джабаль оказался за спиной супруга и улыбнулся Бельчонку. - Человеку мало научиться говорить, надо еще научиться слушать. Это очень тяжело - услышать, - Джабаль постучал пальцем по своей груди. - Услышать голос своего сердца, своего партнера, мир вокруг себя. Говорить намного проще. Серенити, повернувшись к мужу, о чем-то задумался. Гости подошли к своим птицам, чтобы удостовериться, что с теми все в порядке, и опять вышли под палящее солнце. А Серенити так и стоял возле Алели, поглаживая ее по крылу, и при всем этом у него был такой растерянный вид, что Джабалю пришлось прикоснуться к его плечу, чтобы привлечь к себе внимание. - Пойдем, хабиби, - Джабаль с тревогой смотрел на супруга. - О чем ты так глубоко задумался? Не переживай, я рядом и поддержу тебя во всем. Давай лучше посмотрим, как альфы будут хвастаться выездкой и статью своих жеребцов. Бусинка сказал, что его лошадка многое умеет и хочет показать ее всем. Все горят желанием посмотреть, как омега управляется с лошадью. - Я на следующий год тоже научу Подружку пиаффе и пируэтам. Вот увидишь! - Серенити прижал руки к груди. - Ты тоже будешь мной гордиться. - Я никогда не буду сравнивать тебя с другими, - Джабаль покачал головой. - Ты мой любимый, несравненный. Ты - мое дыхание. Альфа осторожно поднял руку омеги и поцеловал в раскрытую ладонь. А Серенити вдруг вспыхнул от такого, казалось бы, невинного поцелуя. По телу прокатилась волна озноба, и метка опять напомнила о себе легким покалыванием. Это все было так волнительно и неожиданно, и немного страшно: совсем рядом ходят родители, отцу достаточно, сделав два шага в сторону, повернуться, и он тогда увидит, как его целует этот… этот… муж. И хотя он этой ночью принимал более дерзкие поцелуи и даже сам целовал его, позабыв обо всем, но именно сейчас от этого поцелуя пальцы на ногах поджимались, а дыхание перехватывало, как будто они занимались чем-то ужасно запретным. - Ну, вот, - Джабаль улыбнулся. - Хотел тебя успокоить, а ты еще больше разволновался. Что мне сделать, чтобы ты улыбнулся? - Ничего, - Серенити осторожно освободил руку. - Все хорошо, пойдем лучше к гостям, а то мы остались совсем одни… Джабаль бросил на омегу растерянный взгляд и придержал полог палатки, пропуская его вперед. Серенити вышел с самым независимым видом и постарался выглядеть, как обычно, хотя сердце колотилось как сумасшедшее. За ограждением лагеря собирались альфы, которые держали под уздцы оседланных жеребцов. Для омег натягивали тент и несли ковры, чтобы расстелить на песок. Когда, наконец, неженок усадили в тенечке, а слуги с водой и опахалами замерли в ожидании команды, альфы вскочили на пританцовывающих в нетерпении жеребцов, и началось самое настоящее представление. Альфы показывали джигитовку: стреляли с коня и рубили чучела, на полном скаку поднимали с песка мелкие предметы. Подхватывали с песка пешего товарища и с громким гиканьем скакали по пескам. Омеги с восторгом улюлюкали, наблюдая, как альфы на ходу соскакивали и запрыгивали в седло по обе стороны от лошади по несколько раз подряд, пока проезжали мимо навеса. Расседлывали и снова оседлывали жеребца, несущегося во весь опор, не слезая, а только пересев на круп лошади. На полном ходу соскакивали с лошади назад и в тот же момент вскакивали опять сзади, подтянувшись за хвост. Исполняли «отвагу», то есть, держа в стременах ноги, бросались навзничь направо или налево назад всем корпусом, головою вниз, и держались на весу. И, конечно же, скачка одного альфы, стоя на двух жеребцах, с прыжками, стрельбой и бешеными воплями. К концу этого выступления не только альфы и жеребцы были взмылены и полны азарта, но и омеги, отринув томность, повскакивали со своих мест, подбадривая и улюлюкая от избытка восторга. Ясмин зажмурился, когда увидел, как Тигренок на полном скаку проскальзывает под брюхом лошади, чтобы вновь сесть в седло с другой стороны, а Серенити с Бельчонком чуть голос не сорвали, подбадривая брата. В скачке участвовали не только эмиры, но и альфы из групп сопровождения. Каждый хотел покрасоваться и показать свое мастерство. А потом начались показательные выступление по выездке. Бусинка сразу велел подать свою лошадку и первым начал свое выступление. Его лошадка танцевала и капризно перебирала тонкими ногами, исполняя достаточно сложные движения и развороты. Не только омеги, но и альфы восторженно замерли, наблюдая, как хрупкий наездник управляется с своенравным Леденцом. Казалось, стоило только омеге сесть в седло, и капризная лошадь сразу стала кроткой и послушной. Она косилась на своего всадника в ожидании похвалы, и Бусинка время от времени хлопал ее по гордо выгнутой шее и давал новое задание. Когда в конце выступления Леденец склонилась в поклоне перед навесом с омегами, то к радостному улюлюканью омег добавились и восторженные крики альф. Айюб помог спешиться порозовевшему от удовольствия Бусинке, и с нежностью похлопал по крупу Леденца. Эта сладкая парочка порадовала не только сердца родителей, но и глаза всех присутствующих альф. Дальше выступали сами альфы, но их жеребцы были привычны к бою, а не изящным танцам. Их учили кусаться и лягаться, а не совершать элегантные пируэты, но все равно жеребцы показывали послушание и чуткость к приказам. Но никто не мог сравниться с красотой элегантного Леденца, с чем и сошлись во мнении все присутствующие. А Джабаль подарил Бусинке элегантный стек с инкрустированной ручкой. Время приближалось к ужину, омеги разошлись по своим шатрам, чтобы освежиться перед совместным ужином. А Серенити заторопился к мужу, он хотел уговорить его пригласить внутрь шатра не только семейные пары, но и взрослых наследников, Тигренка и Замира, сына Джавада. Они ведь тоже родня, а не посторонние альфы. Джабаль поджал губы, не желая видеть свободных альф, но подумав немного, согласился с просьбой супруга. Серенити, просияв взором, сразу послал весточку Тигренку и Замиру, что их приглашают в общий шатер на ужин вместе с семьей. В большом шатре хватило места всем. Омеги, сняв абая и шейлы, сверкали драгоценностями и прическами. Замир даже растерялся, когда увидел столько омег в шелковых платьях с открытыми лицами, как будто, так и должно быть. Взрослый альфа смутился, растерявшись, но Тигренок подтолкнул его в спину, чтобы он не задерживался в проходе, он-то был привычен к большим семейным посиделкам. Семьи трех эмиров частенько собирались вместе, чтобы приятно провести время. Это было очень необычно для консервативного Сабаха, когда альфы и омеги сидели не порознь, а все вместе. И дети бегали, довольные тем, что есть столько места для игр. И столько взрослых, к которым можно забраться на руки и выклянчить сладости. Серенити выпросил у оми Медвежонка и осторожно кормил маленького альфу, который смотрел на него с той серьезностью, что свойственна только младенцам. Джабаль даже потерял нить разговора, когда увидел, как красиво смотрится его супруг с младенцем на руках. Айюб, заметив, что его собеседник замер с приоткрытым ртом, проследил за его взглядом и, понятливо улыбнувшись, пересел к своему оми - мудрому Айдану. Он хотел поговорить с ним по поводу Бусинки. Айюб уже устал от докучливых женихов сына и надеялся, что мудрый оми придумает, как указать на дверь навязчивым женихам. Вскоре с едой было покончено. Слуги убрали посуду и столики. Медвежонок попросился на руки оми, омежка Саида, устав от впечатлений, стал засыпать в объятиях отца, и на уговоры Айдана не поддавался. Бельчонок забрался на колени к Салаху и, удобно устроившись, со зловредной улыбочкой наблюдал за Серенити. А сам именинник, ужасно смущаясь, достал свой тар и запел песню на стихи Соловья: Любовь — как море. Не боясь, плыви. Спасет Аллах достойного любви. Какое счастье — жить самозабвенно! С потоком страсти не борясь, плыви. Молчи, рассудок! Отложи заботы — Не пригодились доводы твои. Мне, раненному в сердце, не помогут Ни звезды, ни стихи, ни соловьи. Любимая! Живу одним желаньем: Твое лицо увидеть. Позови! Откройся, тайна! Пьяному безумцу Себя, мое сокровище, яви! * Голос дрожал вначале, но Тигренок сел рядом и, зажав под мышкой маленький барабан, стал отбивать ритм, помогая сохранять темп. Серенити с благодарностью посмотрел на брата, и его голос сразу окреп. Когда песня закончилась, ему с удовольствием похлопали и похвалили исполнение. Серенити, приободрившись, исполнил вместе с Тигренком еще одну мелодию, а после этого наложники Джавада решили продемонстрировать свое мастерство. Сам же именинник тихо сел возле мужа и был крайне задумчивым. Джабаль терялся, не зная, как его приободрить, на все вопросы любимый отвечал невпопад, и казалось, мыслями был очень далеко отсюда. И эта рассеянность единственное, что огорчало в этот вечер альфу. Он впервые за многие, бесконечно долгие годы почувствовал себя частью семьи. Джабаль забыл уже, каково это ощущать, что от тебя никто ничего не хочет и не ждет, что можно расслабиться и просто наслаждаться музыкой, разговорами с равными людьми. Что никто не заглядывает в глаза, ожидая одобрения или команды и можно просто говорить, без опасения, что в твоих словах будут искать тайный умысел или намек. Как будто юность вернулась и рядом отец и омеги, которые заботились о нем, разговаривали с ним, просто как с человеком, а не с альфой, чьи желания они должны выполнять беспрекословно. Джабаль посмотрел на задумчивого супруга и подумал, что именно такая необычность и зацепила его в самом начале, заставляя приглядеться к омеге, когда ненаглядный запустил в дверь шкатулкой с драгоценностями вместо счастливого попискивания. И то, что он предпочел хлопоты с птенцом дорогим подаркам, а игрушечный зверинец понравился ему больше безупречных бриллиантов. По крайней мере, его глаза загорались всякий раз при виде новой фигурки, и он с восторгом оценивал красоту камня и филигранность работы, а вот любое кольцо старался побыстрее спрятать в шкатулку, забывая о нем раньше, чем захлопывалась крышка. Айдан, как обычно, блистал и был центром всеобщего внимания. Он казался беззаботным, как ребенок, но в то же время знал бесконечное количество поговорок и занимательных историй. Рядом с ним, казалось, все становились немного детьми и были готовы слушать его рассказы хоть до утра. Но дети стали засыпать на руках омег, и Ясмин первым извинился и вышел, унося уснувшего малыша. Вместе с ним ушел Салах, унося в объятиях спящего Бельчонка. Омежка несколько раз пытался делать вид, что не спит, «кивая» сонной головой, но под конец не выдержал и, устроив голову на плече отца, заснул сидя. Следом ушел Саид с семьей, унося сонное, белокурое очарование с зажатым в ладошке сухариком. Потом пришла очередь младшего альфочки. Ребенок не хотел ночевать в шатре, «как маленький», и Тигран пообещал Айюбу, что присмотрит за ним, когда они будут ночевать под звездами, «как настоящие альфы». А Хани успокоился только тогда, когда Тигренок шепотом пообещал, что уложит ребенка возле родительского шатра. И тот сам сможет приподнять край шатра и удостовериться, что с сыном все в порядке. Мансур попросил Тигренка присмотреть и за его сыном. Вскоре трое альф отправились на поиски подходящего места для ночлега, благо шатры Айюба и Мансура стояли рядом. Последним уходил Джавад с сыном, супругом и наложниками. Замир выглядел расслабленным и мечтательным. Джабаль еще раз пожалел взрослого альфу, который так и не нашел свою половину души. Проводив последних гостей и проверив, чтобы слуги убрали со столов, он погасил свет в ненужных уже светильниках. В шатре оставался свет в комнате Айдана, и по тонкой шелковой перегородке скользили силуэты, не то омеги, не то его слуги, который неизменно был рядом с ним, как тень. А еще слабый свет ночника, который пробивался из его собственной спальни. Джабаль откинул полог и вошел внутрь, он рассчитывал, что Абаль будет уже лежать в кровати и возможно даже спать, но вместо этого омега сидел на самом краю и прижимал к себе подушку, будто отгораживаясь от чего-то страшного. - Что случилось? - Джабаль сделал шаг навстречу, но Абаль испуганно сжался. Альфа остановился и постарался взять себя в руки. - Кто тебя напугал? Почему ты еще не лег? - Здесь нет стен, - Абаль, кусая губы, напряженно прислушивался. Для Джабаля ночные звуки становища были привычны. Скрип песка под ногами людей, разговоры альф. Ночной караул заступил на дежурство, освободившиеся альфы обсуждали, будет ли возможность поесть перед сном. Где-то вдалеке заржала встревоженная лошадь. Шушукались недовольные слуги, что им не дали убраться до конца в большом шатре и подготовить все на завтра. Лагерь жил почти привычной жизнью, разве лишь только слуг было излишне много. - Лагерь, как лагерь, - пожал плечами Джабаль. - Что тебя тревожит? - Все слышно… - Абаль покраснел и сжался в комочек. - А как же… я не знаю… я не могу так… Как можно раздеться и лечь в кровать, когда рядом ходят посторонние? - Но ты же будешь не один, а со мной, - не понял альфа. - Ты, что считаешь, что я не смогу защитить тебя? - Нет, я не об этом, - Серенити смутился. - Просто, как можно спать, когда вот… все слышно, а они там ходят… - Хорошо, идем, - Джабаль снял покрывало с кровати и отправился обратно в гостиную. Он шикнул на Захи, который собирался спать у входа в спальню господина, и, раскидав подушки, улегся на ковре. В конце концов, спать на песке было для него привычно, в походе не всегда было время и желание ставить шатер. Спать рядом с побратимами было спокойно. Абаль с интересом наблюдал за мужем, не понимая, куда его позвали. - Ложись рядом со мной. Смотри, мы лежим в середине шатра, и никто ничего не услышит. Иди ко мне. Джабаль протянул руку, и омега почти без колебаний приблизился. Так действительно было не страшно и не стыдно. Они с мужем будут спать одетыми посередине громадного шатра. И селафь рядом, и люди, ходившие вокруг шатра, не так слышны. Серенити довольно вздохнул и, подозвав Захи, стал стремительно снимать с себя все драгоценности и выдергивать из волос шпильки и заколки. Вскоре тряхнув свободной гривой, он забрался под бок к мужу. Джабаль укрыл его сверху покрывалом и с интересом прислушивался, как омега пытается устроиться на непривычно жестком для него ложе. Вскоре Серенити свернулся в калачик и, положив голову ему на плечо, спокойно заснул. В проеме двери появился силуэт Айдана. Омега приподнял край тяжелого шелкового занавеса, отделяющего его спальню от гостиной, и внимательно посмотрел на спящего на плече альфы правнука. Заметив, что эмир наблюдает за ним, селафь коротко поклонился и отпустил завесу, отделяя себя от пары.