Миры и Грани Шестигранника. История 24. "Аромат миндаля"

      Вот уже несколько месяцев одного из древнейших вампиров Энрата занимала одна маленькая, но весьма интересная загадка. Загадка носила имя «Арис» и обладала самыми прекрасными и самыми пугающими глазами в подзвездном мире — цвета расплавленного серебра. И самой чарующей улыбкой, увидев которую, мгновенно забываешь о некрасивом, в общем-то, личике, о слишком тонкой коже, под которой видно, кажется, все венки. И самым странным запахом, вернее, отсутствием оного. Сколько бы Никелеон не принюхивался, он различал только запах его партнера. Этого не могло быть. У каждого существа должен существовать запах. Его покровитель и партнер пах будоражаще и опасно — миндалем, и в его глазах иногда мелькали искры безумия. Никелеон уже знал, где именно провел последние годы своей жизни этот юный вампир, отчего он выглядит старше своих лет, и не удивлялся тому, что видел. Вампиры не подвержены сумасшествию, оно не может пустить корни в их разуме, но душа, пережившая страдания, искалеченная страхом и болью, исцеляется не всегда. Эанор все еще был болен — но его хрупкий избранник действовал на него исцеляюще. Он брал вампира за руку — и тот мгновенно приходил в себя.       Эту пару очень хотелось изучить повнимательнее, понаблюдать за ними в естественной, так сказать, среде. Проблема была в том, что эти двое мало кому доверяли, и, появляясь на приемах, старательно прятались под масками вежливости и холодности. Никелеон знал, что это маски — шесть дней пути в дилижансе позволили ему заглянуть чуть глубже. Может быть, стоит пригласить их к себе? Или пока что дать время лорду Леанну снова войти в ритм столичной жизни?       Вампиры никогда и никуда не торопятся. Он тоже не собирался прослыть торопыгой. Хватило трех месяцев насмешек близких друзей и советников, чтобы впредь не совершать таких ошибок. Тогда, в пути, он слишком заинтересовался необычной парой и буквально приказал Лорелю и Кирину сбросить маски и выглядеть почеловечнее. К тому же, с ними ехал новый посол Эреаты, и Нике желал навести с ним мосты попрочнее тех, что могла бы устроить его дражайшая венценосная родственница.       У Алатии нет и не может быть детей, это давно признано лекарями, и ей придется смириться с тем, что династия Ллевеньян закончится на ней, и на трон возрожденной Риадорры и Энрата взойдет он. Что не мешало королеве исподтишка устраивать мелкие уколы. Например, не приглашать на чаепития. Двор разделился на дневной — ее, и ночной — его. Никелеон посмеивался, но каждый раз приглашал королеву на те приемы, что проводил для своих. Как и лояльных ей людей. Алатия мило улыбалась, но родича испепеляла злыми взглядами. Нике отвечал на них столь же милой и клыкастой улыбкой и ждал. Не ввязывался в заговоры — ни к чему.       Наконец, в свои права вступила зима. Снежное сверкающее великолепие укрыло землю. Длинные ночи, короткие дни — пора вампиров, полная их сила. Долгая, долгая северная зима — любимое время года. Время праздников и храмовых торжеств. И можно пригласить лорда Леанна и его избранника в гости. Зима — время, когда все условности у вампиров изрядно смягчены. Напомнить им о том путешествии, о библиотеке Трианнской Вежи, где он и обитал. Помнится, юноша был заинтересован в библиотеках.       Принц тряхнул головой, рассыпав по плечам ничем не скрепленные волосы, придвинул к себе бумагу и принялся составлять приглашение. Спустя полчаса он написал послание, в самых изысканных выражениях приглашающее лорда Леанна на кровь, а его избранника — на книги. — Пригласил? — Лорель, восседающий в уголке за кофейным столиком, никогда не использовавшимся по назначению, вместо этого заваленным рабочими материалами советника, оторвался от чтения каких-то бумаг и внимательно взглянул на своего друга и любовника. — У меня что, на лбу написано? — усмехнулся принц. — Чуть пониже. На очень довольной морде.        Нике поднялся из-за стола и пересел в огромное, больше похожее на маленький диван, кресло у камина. — Ты знаешь, как я люблю загадки, а этот мальчик — самая настоящая загадка. Откуда он взялся? Рода, имя которого он носит, не существует, в тех краях, откуда его привез наш юный повеса, ни у одной благородной семьи не было детей подходящего возраста. — И теперь ты будешь упоенно решать загадку? — Лорель рассмеялся. — О, да! И надеяться, что это продлится достаточно долго, чтобы развеять мою скуку. — А ты скучаешь? — лорд Малисс поднялся и подошел к принцу, опустился у его кресла на колени, на небольшую подушечку, лежавшую тут именно для того, чтобы ему было удобно занять излюбленное место у ног своего господина. — Смертельно скучаю. Алатия даже на небольшой заговор расщедриться не может. — Она боится, и разве она не права? — Я бы развлекся, — хмыкнул принц. — Может, мне устроить заговор? Развлечь вас, мой драгоценный принц. Устранить Алатию — и государственные дела не дадут вам скучать целую вечность. — Не вздумай! Не до такой степени я скучаю.       Лорель рассмеялся снова, запрокидывая голову и дразня его видом белой кожи на горле, отмеченной бледными следами укусов. Нике сразу же притянул его к себе. Лорель устроился у него на коленях, ширина кресла позволяла сесть рядом, но ему нравилось так. Чуть откинулся назад, подцепляя и вытягивая из-за пояса сорочку принца. Нике занялся тем же самым, но на простом вытягивании сорочки не остановился, стащил ее с Лореля. — Торопыга, — промурлыкал тот, посмеиваясь. — Убери руки за голову.       Нике повиновался, внимательно глядя на любовника. Лорель задрал его сорочку, помог вытащить из ворота голову, но оставил, спутывая ею руки. Провел кончиками когтей по груди, задев продетые в соски тонкие золотые кольца. Нике задышал чаще, сполз чуть пониже в кресле. На теле Лореля таких украшений не было, вернее, они были — когда-то очень давно, до того, как огонь и серебро превратили его грудь и живот в сплошную рану. Раны затянулись, оставив шрамы, шрамы с течением лет сгладились, но Нике знал, что делали с его любовником враги и предлагать снова украсить себя не стал. Ему нравилось и так. Лорель чуть прогнулся, приподнимаясь, позволяя поймать губами и прикусить сосок. Нике клыками касался его очень осторожно, зная, насколько дразнят Лореля такие легкие укусы, едва обозначаемые. — Аш-ш-ш! — Разденься. И раздень меня, раз уж не позволяешь мне действовать самому, — Нике подул на влажную кожу, вырывая из груди любовника еще один шипящий стон. — Развлекаетесь, мальчики? — Кирин возник в кабинете, словно просочился сквозь стену. Почти так и было — он прошел потайным ходом. — Развлекаемся, — подтвердил Нике. — Не всем же работать, как тебе. — Присоединишься? — Лорель растеребил узел на поясе принца, смотал длинную полосу шелка с его талии, бросая ее на пол. — Разумеется, — Кирин раздеваться предпочел сам.       К тому моменту, как он закончил, Лорель стянул с принца сапоги и штаны, и развязал собственный кушак. Остальное с него снял Кирин, включаясь в их привычную и не приедающуюся который век игру на троих. Сорочка все так же висела на руках Нике, надежно их спутывая. Освободиться ему ничего не стоило, но он и не пытался. Лорель снова устроился у него на коленях, склонил голову, подцепляя клыками колечко. Нике не сдержал довольного стона — украшения свою роль выполняли исправно, возбуждая практически моментально. Или все дело было в любовниках?       Кирин отошел к камину, где стояла шкатулка, вернулся, согревая в ладонях флакон с маслом. Провел по спине Лореля, заставляя прогнуться. — Иди сюда, — Лорель глянул на него шальным взглядом.       Теплое масло пролилось на его крестец, капли скатились между ягодиц, заставляя его застонать и невольно податься назад. — Сейчас.       Нике чуть сильнее сомкнул клыки, укусил Лореля в плечо. Тот застонал, потерся об него, получил шлепок по ягодице и задышал чаще, постанывая и умоляюще косясь на Кирина. — Давай, ты знаешь, что делать, — кивнул тот.       Лорель оперся грудью на грудь принца, заводя руки назад и прогибаясь, развел ягодицы, открывая себя. Скользкие от масла пальцы буквально ворвались в него, заставляя вскрикнуть, но отнюдь не от боли. Нике наслаждался тем, как Лорель ерзает по нему, трется, пытаясь разом и не разорвать контакта с принцем и насадиться на пальцы Кирина. — Пожалуйста! — И кто теперь торопыга? — хрипло хохотнул Нике, сбрасывая с рук сорочку и сжимая пальцами его ягодицы, разводя их еще сильнее. — Тише, тише, скоро все тебе будет.       Лорель никогда особенным терпением не отличался, торопясь получить все и сразу. — Кирин? — Мы же не хотим сделать нашему драгоценному больно? — лорд Гарт добавил еще масла, опустился на ту самую подушечку на колени и провернул ладонь, растягивающую Лореля, загоняя пальцы по самое основание большого и разводя их в стороны.       Лорель буквально взвыл. — Пожалуйста!       Кирин встретился глазами с потемневшими от желания глазами принца, кивнул и огладил его член, смазывая его и направляя. Руку при этом он убирать не собирался — успеется, чуть позже. Лорель приподнялся, цепляясь за плечи Нике, ногти оставили несколько длинных царапин. — Кирин, прошу… Кир!       Лорд Гарт усмехнулся и прищелкнул пальцами свободной руки. Тонкая ленточка обвилась вокруг члена Лореля, затягиваясь кокетливым бантиком. Нике застонал, разглядывая это непотребство. — Не хочу, чтобы все кончилось слишком быстро, — прошептал Кирин, ухмыляясь во все клыки. — Поддерживаю… — слабо согласился принц.       Лорель уже непрерывно стонал, пытался двигаться, прикусив до крови губу. — Кир, давай же.       Кирин кивнул и поднялся, высвобождая стиснутые в жарком плену пальцы, смазал и себя и медленно, растягивая момент удовольствия, вошел, заставляя обоих любовников прочувствовать каждое свое движение. Лорель закрыл глаза, запрокинул голову, приглашая себя поцеловать. Кирин слизнул с его губ капли крови, впился в подставленный рот жадным, собственническим поцелуем, неторопливо двигая бедрами. Нике не удержался при виде так безоглядно открытой шеи, сразу же укусил, подавшись вперед. Смертельно опасная ласка, позволенная лишь супругам, чувства которых доказаны временем и самой жизнью. Супругами они не были, но наличие или отсутствие супружеских браслетов сейчас и для этих троих не значило абсолютно ничего.       Лорель застонал умоляюще, откинул голову еще сильнее: — Оба… вместе, пожалуйста…       Кирин укусил его с другой стороны. От такого Лорель впадал в состояние, близкое к помешательству. Они никогда не позволяли себе взять больше, чем он был в силах отдать. Зализывали ранки, останавливая кровь, ласкали его в четыре руки, продолжая неторопливо двигаться, то разом, то попеременно, подводя его к грани, за которой только Тьма. Заставляя в конце концов извиваться и умолять, пока не откажет голос. Пока Кирин не отменил свое заклятие, позволяя ему излиться, заходясь в спазмах удовольствия и утягивая за собой любовников в сверкающую искрами Света Тьму.       Лорель говорил — когда голос возвращался — что это убеждает его в том, что он жив. Им же только в радость было убеждать его в этом снова и снова. Доказывать, что он любим, нужен, прекрасен, несмотря на пережитые муки, оставившие неизгладимый серебряный след в его волосах и лучики морщин у глаз. — Ты наш, это навсегда, Лорель. Понимаешь? — Когда ты станешь королем… — Даже если я женюсь, неужели ты думаешь, что я откажусь от тех, кто мне не просто дорог, кто стал моей Тьмой и моей кровью? — Никелеон сжимал его в объятиях и заставлял смотреть себе в глаза. — Свадебный браслет никогда не будет значить для меня больше, чем это, — он провел кончиками пальцев по затянувшимся ранкам на шее лорда Малисса. — Точно не откажешься? — Никогда, клянусь. — Как и я, — Кирин втиснулся в кресло рядом с ними, обнял обоих. — Да мне и жениться не надо, — он хохотнул. — Почему это? — принц покосился на него. — Вот своим приказом первым же делом… — Нике, нет! — судя по залегшей между бровями морщинке, лорд Гарт был смертельно серьезен. — Предпочту браслет избранника, если, конечно, Лорель сподобится на меня его нацепить. — Спрашиваешь! — лорд Малисс едва не подпрыгнул. — Скорее, ставлю в известность, — усмехнулся Кирин, — что кроме вас двоих в моей постели не будет больше никого. — Меня устраивает, — Лорель уложил голову ему на плечо. — А Нике у нас в интриги ударился. — Вот как? — Кирин внимательно взглянул на принца. — Неправда, пока еще ни в какие интриги я не ударился. Мне просто интересно разгадать загадку одного человеческого мальчика. — Того, из дилижанса? — Ловишь на лету, Кир. Именно того. Я пригласил его с партнером в Вежу на праздничный прием. — Будет любопытно узнать их историю, может быть, расскажут… — Они очень осторожны, — Нике машинально поглаживал длинные, наполовину седые волосы Лореля, размышляя вслух. Ни вставать, ни одеваться ему не хотелось, в кабинете было тепло, в объятиях любимых — уютно, масло, пот и семя они стерли. — Эанор нанял охрану, всего четверых, но они бдят денно и нощно — двое вампиров, двое людей. Арис выходит из дома только в их сопровождении и в компании патрона. — Чего они так сильно опасаются? Идеи есть? — Лорель тоже размышлял.       Кирин хмыкнул: — Паранойя после плена? — Сколько можно бояться? И почему не сразу, а спустя некоторое время? — Да, это странно. — Кирин, а что тебя так удивило тогда, в дилижансе? Что ты аж подскочил? — Мальчик — сильный целитель, но я не понял, темный или светлый. — Темный целитель? — удивился Лорель. — Знаю-знаю, это невозможно, если только… — Если только не… Хм, думаешь, у нас тут Дитя Смерти?       Нике замер, быстро обдумывая и просчитывая всю известную ему информацию. — Если лорд Леанн намеренно прибавил год, заказывая документы для своего избранника, тогда все сходится, — спустя некоторое время торжественно провозгласил он. — В том числе и те возмущения магического фона, которые ты зафиксировал, Лорель. — Но мы же не можем вот так прямо явиться и спросить, — тот задумчиво водил пальцем по бедру Кирина. — И не надо. Если они примут мое приглашение, это будет значить, что Эанор ищет покровительства. Нам нужно будет только подождать. — А сможем ли мы им чем-то помочь? — Лорель посмотрел на принца. — Немногим, — честно признался тот. — Пока реальная власть в руках моей дражайшей родственницы. — А я предлагал… — Даже не думай! — Тогда сам решай, — фыркнул Лорель. — Информация, официальное покровительство — это пока все, что я могу им предложить. И если они согласятся… — Дитя Смерти — это сила и страх, но Арис не внушает страха и не кажется способным обладать огромной силой, — пробормотал Кирин. — И все же там, в дилижансе, мне показалось, что в лицо дохнуло жаром и запахом ладана. — Вот кстати о запахе! — Он ничем не пахнет… Совершенно ничем. — Он пахнет так же, как его патрон. Я где-то читал…       Кирин попытался встать, чтобы отыскать нужную книгу на полках, что загромождали большую часть стен кабинета, но его не пустили. Принц и Лорель в четыре руки ухватились, обнимая и начиная снова ласкать, теперь уже его. — Это все подождет. Оставим дела на время. — Мы ведь притягательнее пыльных книг?       Лорд Гарт даже для виду не стал сопротивляться, сдаваясь на милость своих любовников, позволяя вовлечь себя в круговорот ласк, порою несколько жестоких, но приносящих только удовольствие всем троим. До книг он добрался, только когда Нике и Лорель утомились и впали в сонное оцепенение. Несмотря на то, что они были примерными ровесниками, он обладал несколько большей выносливостью по сравнению с ними. Увидеть солнце он не мог, но дождаться рассвета — вполне. Именно поэтому, прикидываясь спящим, он заметил, что Эанор не засыпает так, как полагается молодым вампирам его возраста. Об этом принцу и Лорелю он пока не сказал. Сначала хотел сам для себя понять, что происходит. Он не знал, сказывалось ли на Эаноре его покровительство Целованному Госпожой, или так повлиял на него плен. И признавался сам себе, что тоже весьма заинтересовался этой парочкой. И в то же время был полностью согласен с Нике: пока правит Алатия, пока вся реальная власть сосредоточена в руках человека, никакой особенной помощи оказать им не получится. И так же понимал своего принца: принимать власть в результате переворота или заговора ему не выгодно. Принц не должен даже краем плаща касаться подобного, иначе снова случится раскол, и все, чего добились предки Алатии и дед, а затем и отец принца, пойдет прахом. Нужно медленно подвести Алатию к мысли, что трон лучше передавать по своей воле.       Пока человечка ищет способы зачать дитя, хотя это бесполезно: ее утроба мертвее камня. Это сказали уже десятки лучших целителей. Королева налаживает более тесное сотрудничество с нагами, надеясь, что целебные источники помогут ей. Это вряд ли. Но пока она занята внешней политикой у нагов, она не особенно лезет к Нике. Лорд Гарт знал, что и принц зря времени не тратит, очаровывая ее окружение, завязывая деловые и дружеские отношения. «Нике-Паучок» — это ласковое прозвище прилепилось к принцу еще в далекой юности. И не зря. Скоро — по меркам вампиров — Алатия намертво запутается в этой самой паутине. Десять? Пятнадцать? Двадцать лет? Это не важно. У них есть целая вечность, у нее же — скупо отмеренный человеческий век.       Он отложил фолиант, который листал последние полчаса, решив поискать нужное завтрашней ночью, на свежую голову. Поднялся и чуть сильнее придвинул к камину кресло, на котором клубком уснули его возлюбленные, отжал рычажок в изголовье, опуская спинку и подлокотники на специальных механизмах, трансформируя кресло в небольшую, но уютную софу, вынул из потайного шкафа подушки и широкий пушистый плед, подкинул в камин еще дров и устроился рядом с любовниками, укрывая их.       За крепко запертыми ставнями и наглухо задернутыми шторами занимался поздний зимний рассвет.