Миры и Грани Шестигранника. История 24. "Аромат миндаля"

      Погрузившись в воспоминания, Лорель даже не заметил, что прошел пешком все расстояние — и немалое — до Вежи. Трианнская Вежа когда-то была сторожевой башней на краю города. Потом Трианн разросся, от старой стены, ограждавшей его, осталось мало что, а вот башню несколько раз перестраивали, превращая в нечто новое. Почти в замок, с тремя дополнительными башенками, с разместившимся внутри этого треугольника, выстроенным вокруг самой Вежи зданием самой крупной научно-магической библиотеки. Покои принца размещались на верхних этажах башни, там даже была открытая площадка, чтоб можно было не проходить коридорами и не подниматься по крутой винтовой лестнице. — Вернулся из тяжкого похода по лавкам? — поприветствовал его Нике.       Лорель смущенно улыбнулся. — Да, завтрашней ночью еще пойду. — Хорошо, — принц подмигнул ему. — А Кир?.. — Закопался в архиве, как всегда. Что с тобой, звездочка? Ты словно потерянный, — принц отложил бумаги, поднялся, чтобы обнять, успокаивая. — Я не могу поверить, что я сделал это, понимаешь? — Еще не сделал, но уже скоро, Лорель, совсем скоро. Я этого ждал больше семисот лет, с той вашей встречи в саду. — Как будто ты тогда знал?       Нике кивнул. — Знал. Догадывался — точно. Стоило только увидеть, как вас потянуло друг к другу. Уверен, что мне повезло только в том, что я тебе встретился чуть раньше, чем Кир. И в том, что моя наглость и собственнические замашки не дали отпустить ни тебя, ни его. — И мы очень этому рады… Очень, Нике.       Принц потянул ленту в его косе, расплел ее и запустил руки в его волосы, поцеловал непривычно нежно, ласково, едва-едва касаясь. — Может быть… ты позволишь снова подарить тебе кое-что? Вам обоим, вернее? — Разумеется, мой принц. — Тогда позови Кира, хорошо? До рассвета еще четыре часа.       Лорель отправился разыскивать будущего супруга. Который о своем статусе был совершенно не в курсе. Просвещать его он не собирался до самого бала. Кир, при всем своем уме, чересчур мнителен. Лорель догадывался, что он и на статусный браслет особо не рассчитывал, считая себя не слишком подходящей партией. — Нас Нике зовет, Кир. Ки-ир? Ау-у-у?       Лорд Гарт вынырнул из лабиринта книжных стеллажей с полными руками книг и свитков. — Что случилось, звездочка? Ты уже вернулся? — Нике нас зовет, говорю ж тебе… — Идем, я только положу это все.       Свою драгоценную ношу Кирин оставил на удобном столе, чтоб не искать по всей библиотеке снова. Поспешил следом за Лорелем наверх по потайному ходу — так было короче. — Солнце наше, мы здесь!       Нике обернулся к ним, жестом приказал присесть в любимое кресло-софу. — Подарки принято дарить в ночь первого зимнего бала, но я… я хотел бы знать, что уже на балу они будут на вас, если примете.       Он взял со стола небольшой бархатный футляр и подошел к креслу, неожиданно для них обоих опустился на колени. — Я не могу подарить вам ни статусные браслеты, ни, к моему сожалению, обручальные. Но такие подарки я никогда и никому, кроме тебя, Лори, не дарил и не подарю.       На черном бархате блестели и переливались золотой чеканкой и рубиновыми глазками четыре одинаковых колечка в виде… драконов, кусающих свои хвосты. Застежки были сделаны так, что казалось, золотые чешуйчатые тельца должны проникать сквозь плоть. — Нике… — Лорель, как и тогда, в первый раз, часто-часто заморгал.       Принц молча ждал их слов. Вместо этого Кирин потянулся и принялся снимать с Лореля сюртук и сорочку, потом разделся до пояса сам. Пальцы у него при этом чуть подрагивали от сумбура всех чувств. — Лори, ты потерпишь? — Нике прекрасно помнил, как боится после казематов Тарта его любимый игл и прочих колющих предметов. — Я… Я потерплю, — Лорель сглотнул. — Закрой глаза. Больно не будет, — Кирин провел ладонью по его груди, заставляя ее ненадолго онеметь — заклинание было из разряда людских лекарских, и на вампиров действовало очень непродолжительное время, но этого должно было хватить. Лорель зажмурился, принимаясь в уме высчитывать формулу наполнения накопителей разного типа. Не успел досчитать и до половины одной, самой простой формулы, когда чувствительность вернулась, принося ощущение теплых и влажных прикосновений: Кирин и Нике одновременно слизывали с его груди капельки выступившей из проколов крови, чуть тревожа кольца. Это было приятно, успокаивало, позволяя не думать про иглы и уколы. — Поцелуешь меня? — Кирин выпрямился, потянул его к себе, позволяя не видеть, как принц сделает проколы и ему, и вденет кольца.       Лорель занялся этим с нескрываемым удовольствием. Потом Кир негромко застонал ему в губы, когда Нике принялся вылизывать его грудь, заживляя ранки. Никогда раньше он не испытывал особенного возбуждения от ласк этой части тела, но сейчас, когда ушла боль, потревоженные соски обрели какую-то особенную чувствительность, отзываясь на короткие прикосновения острыми искрами удовольствия. — Нравится? — восторга Лорель не скрывал. — Да… да, о Тьма!       Нике принялся раздевать его до конца, уступая право приласкать Лорелю. Тот к сему действу приступил с немалым энтузиазмом. Очень скоро, благодаря Нике, все трое остались полностью обнаженными. И Кирина заласкали в четыре руки, заставляя терять контроль над собой, забывать, что всегда оставался самым трезвомыслящим из них, даже когда занимался любовью. Сегодня ему предстояло познать, как можно полностью раствориться в ласках, забыть и себя, и свое имя. Нике вел своих любимых по узкой тропе наслаждения, готовя обоих — друг для друга и для себя. Это была почти брачная ночь, решил Лорель. Им удалось заставить Кирина биться между ними, до стона, до хриплого, умоляющего крика, подставлять горло под клыки — и сходить с ума от пронизывающего все естество наслаждения. До этой ночи он был единственным, чье горло не отмечали укусы. Как иначе можно было воспринимать это безумие, эту обоюдную страсть? Как иначе назвать объединившие их украшения, кроме как брачными? Ведь и Нике не зря избрал этот символ. И все официальное было для них неважно. Для себя он решил, что постарается смириться с выбором своего принца, когда придет время. В сердце Нике они все равно незаменимы.       Принц растормошил их перед самым рассветом, потянул в спальню. — Я желаю выспаться в нормальной кровати, — посмеивался, подталкивая к ванной комнате, помогая смыть с тел пот, подсохшее и стянувшее кожу семя и масло, вытирая. И собственнически обнял, устраиваясь посередине, чтобы весь день спать, пропитываясь их запахом, согреваясь и согревая их. Его обхватили руками, ногами и крылом Лореля. ***       Приглашение на первый зимний бал пришло за три дня до оного. Арис принял у Клая конверт, любопытно взрезал его и прочел текст на карточке. — Эно! Нас приглашают в Вежу! К его высочеству!       Мирно дремавший на диване вампир едва не свалился оттуда. — Ты все верно прочитал, мой цветок? — он потряс головой.       Арис устроился у него под боком, позволяя обнять себя, поднес карточку к его лицу: — Читай сам. Мы ведь примем приглашение? — Мы не можем отказать, — Эанор перечитал все, потом еще раз. — С ума сойти… — Мы ведь сами собирались обратиться к нему, это наш шанс. Мне не нравится, что на каждом рауте у ее величества меня разглядывают такими глазами, словно примериваются, как бы сподручнее откусить кусок побольше, — пожаловался Арис. — Нам нужно одеться очень парадно. И придумать историю… — Может, не стоит ничего придумывать? Расскажем все как есть.       Эанор задумался. Стоит ли довериться принцу и его друзьям? Арис не мешал ему размышлять. Свои предпочтения он уже высказал, а многословностью он не страдал с детства. Просто опустил голову, устраивая ее на животе вампира и прислушиваясь к ровному биению его сердца. Этот звук его успокаивал и приводил в медитативное состояние. — Хорошо. Доверимся им… — решил Эанор.       Вампиры ровнее относятся к Детям Смерти. — Вплетешь мне в косу маки? — мурлыкнул расслабившийся в его тепле Арис. — Конечно, мой цветок.       Лорд Леанн тронулся умом — об этом знал весь королевский двор. У его избранника на браслете маки. И на одежде. И в волосах. Лорд одевает своего избранника в наряды, которые люди были склонны считать траурными: такие цвета выбирали вдовы и вдовцы. Бедняжка глуп, как пробка, если не понимает этого и радуется всему, что выбирает для него безумный патрон. «Несчастного мальчика» уже пытались просветить, но он только застенчиво улыбался, всем видом демонстрируя, что по кончики ушек влюблен в лорда Леанна. Ничего, лет через десять кто-нибудь из них опомнится. Были и те, кто утверждал, что мальчишку уведут у сумасшедшего вампира гораздо скорее. И те, кто, глядя на тонкокостное бледное создание, кажущееся в светлых одеяниях еще бледнее, думал, что однажды вампир не сдержится и вылакает его досуха. Лорд Леанн только улыбался и держал избранника за руку, никого не подпуская. Не позволял приглашать его на танец, ощериваясь на любого, кто подходил ближе, чем полагалось по этикету. «Моё, моя собственность!» — ясно читалось в вишневых глазах.       Постепенно их оставили в покое. По крайней мере, особенно не докучали вниманием. Особенно после того, как лорд Леанн вызвал на дуэль лорда Фенвиса, посоветовавшего ему сменить избраннику браслет на ошейник, чтоб никого не вводить в заблуждение. Лорда Фенвиса он не прикончил только чудом, вернее, усилиями семи лекарей. — Следующему, кто откроет рот, проткну не грудь, а горло, — сказал лорд Леанн на весь зал на следующем вечере. Арис жался к нему и выглядел испуганно. Только людям было невдомек, что испугался юноша не вампира, а за него. — Тебе ничего не будет за этого идиота? Правда, не будет? — Правда не будет, — успокаивал его Эанор.       Хотя королева, конечно, довольной не выглядела, но вину лорда Фенвиса признала, не стоило так прямолинейно высказываться.       Подобрать ключик к Арису ей пока не удавалось, а открыто показывать интерес к ничем не примечательному мальчишке она не хотела. Равно как и приближать лорда Леанна — только безумцев у трона и не хватало. Да тот и сам не очень-то жаловал двор, под любыми предлогами отказываясь посещать балы. Кто-то уже дал ему меткое прозвище «Лорд-Затворник», что Эанора заставило только фыркнуть.       К себе он приглашал мало кого, хотя старался восстановить некоторые весьма важные связи. Вопросов про то, почему не искали, он больше не задавал: не искали, и Тьма с ними всеми. В конце концов, лорд Могард был прав: репутация у него была такой, что проще простого было решить, будто он нарвался на решительно настроенную даму и ее родичей. А будущее теперь намного важнее прошлых обид — Ариса нужно защищать всеми способами.       Частыми гостями в доме Эанора стали Ланор и Сэйрис. И если наг все еще с трудом мог отнестись к юному жрецу, как к простому смертному, то у некроманта таких проблем не возникало. Он терпеливо отвечал на вопросы Ариса, рассказывал об отце, кое-чему учил со скидкой на полное отсутствие магического дара, не связанного с силами Госпожи. В один из таких вечеров вампир и наг разговорились. — Как ты вообще умудрился его привязать? — поинтересовался Эанор у нага. — О чем ты? — змеехвостый блаженно попивал вино, развалившись в своих кольцах, пользуясь тем, что оба избранника закопались в библиотеке, занимаясь своими делами. — Я о том, как ты Ланора прихватил в избранники. — Просто предложил. Иногда, мой дорогой друг, достаточно сделать вежливое предложение. К тому же, мы все равно с ним некоторое время были любовниками, а против любовника-человека мои жены не протестуют. — А он хоть осознал свой новый статус?       Змеехвостый хохотнул: — Первыми его осознали господа из Гильдии. Видел бы ты их глаза! — А каков статус твоего избранника в Гильдии, кстати? — А ты все еще не понял? Он — левая рука Главы. Ну, по аналогии со статуей Тьмы в Веранте, помнишь такую? В правой — посох мага, в левой — книга. — Ого? — Эанор уставился на нага. — Серьезно? — Политика, мой отсталый друг. Курс Гильдии потихоньку меняется, так что этот ваш Аргус со своими экспериментами — персона вне закона. Весь чернокнижный молодняк стараются прибрать к рукам, упор на углубленное изучение теории, чтоб знали, к чему может привести практика. — И я могу прикончить Аргуса? — В одиночку?       Эанор пожал плечами. — Не вижу толпы желающих помочь… — Почему бы тебе вообще не оставить эту затею? Сам подохнет. — А если не подохнет? — Месть, Эанор, не есть лучшее приложение сил. — Да при чем тут месть, — поморщился вампир. — Он ведь зациклен на идее перенести свое сознание в тело очередного Прекраснейшего! И, поверь моему опыту, он это сделает. Найдет какую-нибудь дуру, которая не сумеет разродиться, вырежет дитя… Я знаю, каким рос Арис. Как он рос. Под присмотром скелета, Сэй! Он до шести лет знал ровно четыре слова: «да», «нет», «мастер» и «Рашес». Последнее — это имя скелета-воспитателя, который за ним присматривал. Я научил его говорить и дал имя, учил читать и писать. Да, Тьма меня возьми, прикованным к стене, писал буквы своей кровью. Он не знал, что такое цветы, трава, он не видел людей. Маленький дикарь, воспитанный скелетом — ты можешь себе это представить? Когда ему исполнилось четырнадцать, эта тварь, Аргус, вздумал учить его концентрировать силу. Концентрировать! Да Арис и слов таких не знал! А за то, что у него ничего не получалось, Аргус сек его розгами. Твар-р-рь! Представь, что еще одного ребенка ждет такая же участь? У меня волосы дыбом от одной только мысли поднимаются.       Наг поднял все руки. — Да-да, ты меня убедил. Отправлюсь с тобой… И Ланора прихватим.       Вампир на пару мгновений замер, переваривая это предложение. — Э… то есть… Вы хотите отправиться с нами? — Ланор придержит магию Аргуса, он все-таки могущественнее, у него это получится. — Если ему позволит Госпожа. Ну, и Арис тоже может помочь. Ладно, когда? — Когда вы свободны? — наг почесал хвост, оторвав полоску чешуи. — Эй, не вздумай линять на мой ковер, чешуйчатое! Думаю, после зимних балов. Вряд ли Аргус ждет гостей зимой.       На ковер посыпались обрывки старой выцветшей кожи. — Извини, ничего не могу поделать… Чеш-ш-шетс-с-ся! — Еще скажи, что тебя почесать, — вампира передернуло, он отвернулся: очень уж странно было видеть, как отслаивается и сползает с нага старым чулком сухая, полупрозрачная, мерзко шелестящая шкурка. — Почеши. Эй, меня ж не выворачивает наизнанку, когда ты высасываешь кровь из живого человека! — Это нормальный процесс питания! — А это нормальный процесс жизненного цикла! — О чем спор? — в гостиную спустились Ланор и Арис. Юный жрец тут же любопытно присел, отколупнул кусок шкуры, потянул за него. — На мой ковер линяет гигантский червяк! — Скорее, змея, — некромант прикрыл рот ладонью, пряча усмешку, тоже принялся помогать Сэйрису освободиться от старой шкуры. — Это бесполезно, он все равно меня не любит, — прошипел наг, подтягивая под себя уже ярко сверкающее кольцо, чтобы добровольным помощникам было удобнее. — А тебя и некуда, — отозвался вампир. — Почему это — некуда? — Ланор сдавленно фыркнул.       Арис заинтересованно переводил взгляд с одного на другого. — Потому что, пока доберешься, он уже пять раз ребра в порыве страсти сломает… И вообще, Сэйрис, если тебе не хватает моей любви, так я прямо сейчас готов тебе ее предоставить… За свой ковер! — Тьма, какой же ты меркантильный, жадный кровопийца! — Вы ссоритесь, или нет? — решил все-таки уточнить Арис, предоставивший некроманту обдирать змея до кончика хвоста и устроившийся на любимом месте рядом с Эанором. — Нет, мой цветок. Просто мы злейшие друзья… Так что ругаемся мы обычно в шутку. — Иногда ты ставишь меня в тупик словами, — пожаловался юноша. — Какими именно, Арис? — Эанор погладил его по волосам. — Как можно быть «злейшими друзьями»? — Ну, когда-то мы были смертельными врагами… Теперь мы друзья. Постоянно подшучиваем друг над другом… И делаем вид, что все еще злы. — Правда? А из-за чего вы были врагами? — удивился Арис, притискиваясь к вампиру сильнее и подставляясь под ласкающую руку. — Сейчас и не вспомню, но убить друг друга мы пытались раз пять.       Сэй открыл, было, рот, чтоб напомнить причину вражды, получил по чувствительному после линьки хвосту каблуком некроманта и вынужденно прикусил язык. — И я сейчас шестой раз попытаюсь… — вампир зыркнул на него. — Не надо, ну что ты, — Арис оплел его своими руками, как веточками, успокаивая нежным флером тьмы. Тонкий лучик ее скользнул и к нагу, убирая боль в месте ушиба.       Сэйрис в священный экстаз впадать не стал, ради разнообразия. Просто благодарно прикрыл глаза. — А я догадываюсь, из-за чего вы ссорились, — Арис усмехнулся. — Но говорить не буду. — И не говори, мой цветок… Не стоит о таком вспоминать. — Вас пригласили на первый зимний бал? — отстраненно поинтересовался Ланор. — Нас — да, и эта упертая змеюка требует, чтобы я пошел с ним. — Иди. Нас тоже пригласили… — К его высочеству? — К его высочеству, да… — Эанор вздохнул. — Знать бы, зачем. — Ты слишком волнуешься, — Ланор пожал плечами. — Я думаю, все будет хорошо. Вряд ли кто-то уже догадался об истинной природе Ариса. Вы были осторожны, да и Прекраснейший не производит впечатления силы. — Тогда как объяснить внезапный интерес принца? — Почему — внезапный? Вполне возможно, он присматривался к вам. — Все это время? — Эанор продолжал гладить Ариса по волосам. — Это как раз нормально — всего три месяца, — хмыкнул некромант.       Он откинулся на хвост партнера и с некоторой толикой удовольствия ощутил крепкий торс под спиной и обнявшие руки. Иногда он сам себе не верил: неужели то, что случилось — взаправду, и он больше не одинок? Рука сама тянулась потрогать статусный браслет, из озорства украшенный нагом небольшими, выложенными перламутром и опалами черепами.       Эанор покосился на его браслет, хмыкнул. Красиво. А, главное, скромненько донельзя. И очень говоряще: даже если некромант снимет свой неизменный балахон, браслет скажет, кто он, сразу. — У Ариса тоже чудесный браслет, — Ланор снова листал книгу.       Вампир фыркнул. — Да. Все считают меня чокнутым. — И вполне обоснованно. — Что-о-о? Я нормальный! — Сильно сомневаюсь в этом, — Ланор перелистнул страницу. — Что считать показателем нормы? — Ну, я адекватно оцениваю свои поступки и не бросаюсь на людей. — И у твоего избранника повсюду в украшениях маки. — Просто красивые цветы? — предположил вампир, делая невинное лицо. — Очень смешно, — согласился некромант. — Но они в самом деле красивые. И Арису очень идут.       Некромант оторвался от книги. — Идут… — А у Прекраснейших нет запрета на другие украшения? — поинтересовался вампир. — Ну, там, серьги, кольца? — Серьги не очень желательны. Меньше лишних дырок — лучше для жреца.       Эанор вздохнул. Жаль, а он уже и камни подобрал, и форму придумал для сережек. Ну, не желательны, значит, не будет. Но зато можно хоть все пальцы кольцами унизать. — А отказаться от приглашения к принцу я могу? — Ланор закрыл книгу. — Нет, никто не может. Это все равно что оскорбление его высочества. — Но что я буду там делать? Я никогда не бывал на подобных празднествах… — Вот и присмотришься. Ты же теперь избранник нага, а этот наг — сын посла, я прав, эй, змеехвостый?       Сэйрис, слегка придремавший под неспешную беседу, затянув глаза полупрозрачной пленкой третьего века, встрепенулся. — А? Простите, я задумался. — Говорю, на балу у принца тебе придется немало потрудиться, чтоб твой некромант не сбежал. — Зачем ему сбегать? — озадачился Сэй. — Ненавижу сборища полностью живых существ, — некромант поморщился. — Но мы-то тоже живые, — улыбнулся ему Арис. — Там слишком много живых, — уточнил Ланор. — Я тоже не слишком рвусь туда, и мне немного страшно.       Эанор притянул избранника к себе, поцеловал, нимало не стесняясь. Наг хмыкнул, обвил некроманта хвостом, видимо, предупреждая трепыхания, подтянул к себе и тоже поцеловал. Арис мысленно возвел очи к небу: «Госпожа моя, какие же они еще дети!». Так иногда говорил Клай, и Арис был склонен с ним согласиться. — Кстати, время трапезничать, — встрепенулся вампир.       Гости поспешили откланяться: спокойно присутствовать при трапезе вампира мог только его избранник, причем, и сам в это же время поглощал какую-нибудь вкуснятину, чуть ревниво поглядывая на Эанора и его доноров. А Эанор не упускал случая завершить трапезу Арисом. Он все еще ни разу не покусился на его шею, кусая только в запястья, и на них не сходили следы от клыков, Арис прикрывал их кружевными манжетами сорочки и браслетом. Вампир очень тщательно следил за тем, чтобы не выпить из избранника крови больше пары глотков. Арис же больше не соблазнял его, слишком напуганный тогда результатом и словами древнейших. Хотя ему иногда и хотелось откинуть голову, подставляя под клыки горло. Но Эанор пока что его в брак не звал. И он был не уверен, что когда-нибудь позовет. Брак — это серьезно, очень. По крайней мере, так Арис решил из того, что прочитал и узнал за время наблюдений во дворце. Брак — это на всю жизнь, а она у вампиров до-о-о-олгая, если не случится насильственной смерти. А вот избранника можно сменить, конечно, не в любой момент, это не шлюха, чтоб выгнать одного и взять другого. Обычно, статусные отношения длятся от года до трех-пяти, редко когда дольше.       Так что Арис помалкивал и ничего особо не ждал. Ему было хорошо сейчас. А если Эанор через год попросит его вернуть браслет, они все равно останутся связанными узами жреца и Стража. Даже если Арису придется покинуть уютное и безопасное поместье, он справится.