***
Ни Джин, ни Намджун так и не смогли спокойно уснуть в ту ночь. Сокджин решил, что лучше будет закрыть закусочную на пару дней и позвонил Тэгуну, чтобы предупредить. Повар почувствовал усталость в голосе начальника, но решил не комментировать это. Пара приняла решение, что они разберутся с Тэхеном, когда придёт время, хотя оба знают, что времени не так уж и много до того момента, когда Тэ влетит к ним в квартиру и будет сходить с ума из-за того, что не может связаться с другом. Парни еле проталкивают завтрак в глотки, с мыслью о том, что им нужно хоть что-то элементарно — привычное после того, что произошло всего несколько часов назад. Намджун старается сделать всё возможное, дабы облегчить обстановку, и Джин ему за это безумно благодарен. Сокджин несколько раз порывался заглянуть в гостевую, посмотреть, как там Чимин, но его парень отдергивал при каждой попытке. Намджун объясняет это тем, что подростку попросту нужен максимальный покой, и рисковать, пытаясь разбудить его, не стоит, но Джин знает, что возлюбленный также хочет просто позволить мальчику побыть здесь, пока он не окрепнет. Как и ожидалось, Тэтэ влетел через дверь с телефоном в руке, ноя о том, что Чимин не отвечает на смс. Сокджин наспех погнал брата в спальню и попросил его быть тише. — Чимин здесь, — Ким старший ответил, как только дверь за ними закрылась. Тэ сморщил нос в замешательстве и почесал голову. — А? Правда? Почему он мне не сказал? Он с ночевкой пришел? — Что-то вроде этого, но…не совсем так. — Почему ты такой загадочный? — Тэхен скрестил руки на груди. Ему не нравится, когда старший брат ведет себя так, потому что это никогда не означало ничего хорошего. Он достаточно хорошо знает своего брата, чтобы прочесть все обозначения тревоги, которые старший не в состоянии скрыть. — Тэ, мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня, очень важно, чтобы ты точно сделал это, понимаешь? — Джин начинает крайне серьезно, заводя пальцы в собственные волосы. — Чёрт, отец тебя нашел? — младший наклоняется вперед, широко распахнув глаза. Джина же бросает в дрожь от предположения, но он отрицает это немедленно, ради своего брата. — Нет, ничего подобного. — Ты напугал меня, — Тэ выдыхает, расслабляя плечи. — Я бы позвонил тебе, если бы это случилось. В любом случае, это насчёт Чимина. Тэ, ты же заботишься и волнуешься о нём? — Естественно, — Тэхен отвечает с явным раздражением, словно этот вопрос обидел его слишком сильно. — Тогда можешь не связываться с Чимином, пока я тебе не скажу? — Что? — парень отвечает очень затянуто, смотря на хёна так, словно он попросил его спрыгнуть с соседнего здания. — Я тебе ничего не могу объяснить. Пока что. Но Чимин должен остаться с нами, и я не могу просто… Вот дерьмо… Это очень трудно объяснить. Слушай, Тэ, дело в том, что Чимину необходимо сейчас побыть одному. И мне жаль, что я не могу сказать тебе ничего более, просто потому, что я не вправе. Честно говоря, я сам многого не знаю и потому прошу, просто поверь мне, — Сокджин умоляет, надеясь, что его обычно упрямый брат просто примет это. Он не может легко справиться с этим прямо сейчас. — Подожди, это бессмысленно. Он здесь, ты видишь его, а я не могу? Что, черт возьми, происходит? — Тэхен рычит, всплескивая руками в отчаянии. Ничего из этого не имеет ни малейшего смысла, и ничего из этого не звучит справедливо. Чего такого Чимин, возможно, может прятать от него? Подросток думал, что они друзья, братаны на всю жизнь или что-то типа того. — Я знаю, это звучит безумно. Намджун и я тоже думаем, что это безумие, но просто сделай это для Чимина, — Ким старший старается изо всех сил, медленно покачивая головой. — Тэ, у всех нас есть секреты, которыми мы не готовы поделиться ни с кем. Даже с самыми близкими. Ты должен знать это лучше, чем кто-либо другой. Тэхен ничего на это не говорит. Он не может. — Ты еще не все рассказал Чимину, верно? -…Нет. — Чимин сам расскажет тебе, когда будет готов. Он расскажет все, как только придёт время. — Хен… — Тэхен находится после минуты молчания. Теперь его голос намного мягче. Гораздо более уязвим, и Сокджин пользуется этим. — С ним все будет в порядке? Джин не знает, как ему ответить на этот слишком конкретный вопрос.***
Джун вернулся к своему ноутбуку, делая все возможное, чтобы сосредоточиться на предмете под руками, потому что знает — в противном случае, он потеряет рассудок и разнесёт эту квартиру к чертям. Киму кажется, что он ничем не сможет стереть изображение из головы. Чимин, сжавшийся на кухне кафе, его хрупкие плечи дрожат, уже разодранные руки покрыты кровью, и абсолютный страх, который парализует каждую пору, каждую клетку его маленького, слабого тела. Сокджин почувствовал столько гнева. Жгучий, всепоглощающий, ярчайший гнев, который ослеплял. Всю свою жизнь мужчина верил в хорошее в людях. Он видел ужасные вещи. Знает, как низко порой падают люди, но не может смотреть на то, сколько грязи выливается на кого-то, столь незащищённого. Из того, что наш герой слышал и видел со стороны Чимина, он был ангелом. Конечно, Ким был неловким большую часть времени и был довольно ужасен, когда дело дошло до выражения своих мыслей и чувств, но в мальчике не было ни намека на грубость, злость, грязь. Он не имел почти ничего, но делал все возможное, чтобы помочь, брал всё что ему давали Намджун и Джин с такой благодарностью, что это почти заставило пару чувствовать себя виноватыми. Джун надеялся, что он ошибся насчет отношения семьи Чимина к жестокому обращению. Мужчина мечтал, чтобы это были просто тупые старшеклассники, которые не придумали ничего лучше. С этим он справится. С этим можно легко справиться, даже не вовлекая родителей Чимина. — Малыш? — Джин зовет его. Джун поворачивается, чтобы посмотреть на вошедшего парня, у которого на губах застыла уставшая улыбка. От одного взгляда сердце болезненно сжимается. Прошло уже очень много времени с последнего раза, когда он видел своего молодого человека в таком состоянии. Намджун и подумать не мог, что это состояние снова одолеет Сокджина. — М? — Чимин всё ещё не выходит из комнаты, — Джин произносит совсем тихо, садясь рядом с Джуном на кровати, пока тот смотрит на край монитора, проверяя время, как раз пора ужина. Пара ждала. Терпеливо ждала, пока Чимин проснётся и сам покинет комнату, чтобы они могли поговорить. Но прошло несколько часов, а из комнаты не было слышно ни единого шороха. — Может быть, нам стоит проверить его, — говорит Намджун после минуты раздумий. — Я думаю, стоит, — Сокджин соглашается, прежде чем проследовать к гостиной, вместе с Джуном, идущим совсем рядом, позади. Он вдыхает и выдыхает медленно пару раз, прежде чем открыть дверь, поражая обоих тем, что Чимин, оказывается, все это время сидит на кровати, его спина прилипла к стене, а колени снова прижаты к груди. Повязки покрывают его лицо, но тем не менее, левый глаз парня выглядит уже лучше, хоть и опух, в то время как правый поглотило огромное фиолетово-чёрное пятно. — Эй, Чимин-и, — Джин изо всех сил старается улыбнуться. Пак поворачивается, чтобы посмотреть на вошедших и попытаться улыбнуться им в ответ, то, как при этом его глаза дрожат, разрывало сердце хенов. — Хэй, паренёк, рад видеть, что ты проснулся, — Намджун справлялся с этим намного лучше, делая вид, будто ничего не произошло. — Не хочешь присоединиться к нам на ужин? — Я думаю, что Джин был бы не против помощи, но меня, как ты знаешь, туда больше не пускают, — он продолжает, стараясь зацепиться хоть за элементарный юмор. Чимин медленно кивает и слазит с кровати, его веки снова дрожат. Не смотря на это, никто из мужчин не бросается ему помогать, они решили, что это далеко не то, что нужно Чимину. Им придется подождать, пока подросток сам начнет разговор, в котором все трое так отчаянно нуждаются. Пара собирается дать ему ещё время, подросток должен собраться сам. Чимин снова дрожит, пытаясь выдавить нечто на подобие улыбки, а Джин уже на грани того, чтобы сорваться и просить не делать этого, потому что ему невозможно смотреть на то, как мучительно Паку строить вид, будто всё хорошо. — Что сегодня на ужин? — Намджун поинтересовался, как только они вышли из гостевой комнаты. Джин, подумав, выбрал суп с курицей и лапшой, так как посчитал, что ничего тяжелее желудок Чима не выдержит сейчас. Он ссылался на то, что давно уже нашёл рецепт на одном американском сайте и до жути хотел его попробовать. Джин с Чимином работали рука об руку, подростку дали задачу резать овощи, пока старший разбирался с куриной тушкой. Намджун включил телевизор в гостиной, чтобы фоновый звук не позволял атмосфере накаливаться еще больше. — Там по рецепту морковь нужна, но, помнится, Тэгун говорил, что ты её не переносишь, — хен говорил с полуулыбкой. — Думаю, можем обойтись и без неё. Пак кивает и принимает из рук старшего лук. — Пахнет так вкусно, — Намджун входит на кухню, спустя некоторое время — Вы уже закончили? — Почти, — отвечает Сокджин и смотрит на Чимина, который размешивает ингредиенты с полнейшем отсутствием во взгляде. Пара обменялась отчаянными взглядами, прежде чем Джин попросил своего возлюбленного помочь накрыть на стол. Они заканчивают ужин, обсуждая суп, пока Чимин изо всех сил старался опустить суп в глотке. Неловкость и напряженность заставляют Намджуна хотеть кричать от безысходности, но он сдерживается, просто благодаря парней за прекрасный ужин. — Мне пора идти, — тихо произносит Чимин, чем заставляет хенов просто потеряться в пределах одной фразы. Джин почти роняет пустые чашки, которые нес в раковину, когда слова ударили ему прямо в грудную клетку. — Куда? — плечи Намджуна напряжены, как и он весь. Он же не имеет в виду?.. — Домой. Я уверен, мой отец беспокоится обо мне, — продолжает Пак, врезаясь взглядом в собственные руки. — Чимин-а, ты не можешь вернуться, — Намджун говорит кротко, чуть подавшись вперед над столом. — Я должен. Он будет волноваться… — Ну, если он так чертовски обеспокоен, то он не должен был… — Джин роняет фразу гневно, практически кидая чашки с грохотом в раковину. Мужчина хочет закончить предложение, но останавливается, плотно сжимая пальцами ручки чашек, пока косточки не побелеют. — Джин-а-а, — осторожно говорит Намджун, обращаясь к трясущейся фигуре своего парня. — Малыш, ничего из того, что происходит дома, никогда не должно происходить ни с кем, понимаешь? Чимин ничего не может ответить. — То, что твоя семья делает с тобой, не нормально, и ты должен рассказать нам, чтобы мы могли помочь, — он продолжает тихо, надеясь, что Чимин слушает. — Я должен идти, отец будет беспокоиться, — Чимин заладил, словно сломанная кассета, из-за чего оба мужчины потеряли все свои мысли и нужные слова. Намджун чувствует себя беспомощным, потому что знает, что со временем им придется отпустить его, они не могут допустить того, чтобы отец Пака позвонил в полицию и подал заявление о пропаже ребенка. Тогда всё закончится слишком неправильно и, к тому же, они больше никогда не смогут увидеть паренька. Помимо этого, нельзя вмешивать в это Джина. Ему всё равно, если ему придется влезть в незаконную херь. Но Сокджин… Кто угодно, но только не Джин. Намджун смотрит на Джина и думает, что у того, наверняка, сейчас такой же ход мыслей. Сейчас они беспомощны.Мужчины не имеют законной опеки над подростком. Чимину рано или поздно придется вернуться к отцу, и менты не дёрнутся в сторону расследования, пока на них не надавят. Прежде чем парни успели придумать достаточный повод для того, чтобы подросток остался. Он убегает в комнату, собирает свои вещи с бешенной скоростью и выходит обратно в гостиную, чтобы попрощаться. Джин смотрит на то, как Чимин покидает их квартиру и ломается, рыдая, подобно маленькому мальчику, что потерял мать. Намджун поражен, потому что он почти никогда не видел, как Ким плачет. Его парень был таким сильным, даже когда им пришлось пережить все то, что было пару лет назад. Джун ничего не говорит. Он не пытается утешить пустыми словами. Вместо этого наш герой оборачивает руки вокруг чужого тела и позволяет ему плакать себе в плечо. — Почему я ничего не могу сделать! — Сокджин кричал в промежутках между рыданиями. Он запутался в подавленном чувстве гнева и разочарования, и это не дает Намджуну глотать. — Почему я больше ничего не могу сделать?! — Джин. Джин, давай, посмотри на меня, — Намджун пытается, обволакивая лицо парня руками, и нежно призывает посмотреть себе в глаза. — Это не твоя вина. -…Но я мог бы что-то сделать… Если бы я не сбежал от всего этого… Если бы я до сих пор… — Джин, ни на минуту не жалей о выборе, который ты сделал в тот день, — голос Джуна стал твердым. — Это была не та жизнь, которую ты хотел. Ты так упорно трудился, чтобы зайти так далеко. Ты был в том кафе и привел Чимина к нам. Что должно хоть что-то значить, верно? Мы найдём способ, как всегда. Джин смотрит на Кима своими красными, опухшими от слез глазами, и кивает. Ему придется ещё раз поверить своему парню. Как и всегда.***
— Бля, да что с тобой не так сегодня? — Юнги спрашивает, показывая недовольство всем своим видом, и бросает использованный спонж для макияжа Чону в лицо. Певец вздрагивает от неожиданного контакта с предметом и смотрит на стилиста. — Ты только что бросил спонж в меня? — он спрашивает медленно, проверяя в зеркале, оставил ли предмет следы косметики на лице. — Да. Да, и этот флакон основы следующий на очереди, — Юнги шипит, подкидывая стеклянную баночку в руках. — Какого хрена? Почему? — Ты пиздецки дёрганный и всё продолжаешь вертеться в этом грёбанном кресле. Чонгук смотрит на хена из-под прищура, но ничего не говорит, так как это правда. Он был слишком обеспокоен в последние пару дней, из-за того, что Чимин игнорировал все его сообщения. По всему интернету разлетелись фото белокурого Чона, Твитер сходит с ума от того, как же всем понравился новый образ певца. Чёрт, были даже официальные онлайн-новости об этом, но Чимин не написал ему ни слова. Чонгук понимает, что Чимин не знает, кто он, но, по крайней мере, ожидал, что парень сделает комментарий по поводу того, что это огромное совпадение или попросит фото, но нет. Ничего. Не пикнул. И когда Чон на радости написал ему о том, что все-таки покрасил волосы, была тишина. Гук даже послал несколько смайликов, спрашивал, всё ли в порядке, но ни одного ответа так и не пришло. В привычных ситуациях он не слишком бы волновался. В конце концов, парень просто потерял интерес к незнакомцу и он не будет винить Чимина, если это действительно так, но все синяки и царапины в тот день… И, кстати… Чимин спрятал свое лицо в первый раз, когда они встретились… В нутре зародилось очень нехорошее чутье, которое твердит, что всё, должно быть, крайне неправильно. Может, это не просто нежелание Чимина отвечать ему. Возможно, парень просто не может написать ему ответ. Как только эта идея проникла в голову, музыкант не мог избавиться от неё, как бы ни старался. Неважно, был он на сцене, появлялся на шоу или участвовал в радиопередаче. Идея продолжала грызть его изнутри, пока наш герой не осознал, что всё это время сидел, как приклеенный к телефону в ожидании ответа от Чимина. — Это как-то связано с тем, что ты перекрасился в блондина? — Юнги спрашивает, попутно выдавливая из баночки себе на руку жидкость телесного цвета. — Я всё пытаюсь понять за что, потому что теперь у нас одинаковый цвет волос, и это пиздецки бесит. — Я обиделся, — Чонгук отвечает, закатывая глаза. Волосы Юнги были окрашены в мятный цвет. Да, мятный, как мятно-шоколадное мороженное или мятный крем, но только с пастельным оттенком, что очень сильно выделяло его из толпы. Когда Гук позвонил ему и попросил осветлить волосы, стилист долго отказывался, ссылаясь на то, что уже ушёл, а вообще, он сам перекрасил волосы в платиново-белый чуть менее дня назад. Чонгука не особо парил цвет его волос, но Чимин сказал, что хотел бы увидеть его блондином, поэтому парень сконцентрировался именно на этом, так что, у Мина не оставалось другого выбора, кроме как сделать то, о чем его настойчиво просили. Единственная разница между цветами их волос теперь это то, что у Юнги они были белоснежно-белые, в то время как у Чона волосы слегка по-весеннему желтоватые. — Чёрт возьми, я нафиг перекрашусь в розовый, — Юнги прорыкивает, работая кисточкой с основой для макияжа над лицом музыканта. — Ты сожжешь свои волосы к чертям, если продолжишь это делать. — Хрень-проблема. — А почему розовый? — А почему бы не розовый? И прекрати пытаться сменить тему. Что с тобой сегодня? Чонгук жалостливо вздыхает, ему придется сидеть у Мина ещё, как минимум, час, а он, по-видимому, не хочет закрывать эту тему. — Кое-кто не отвечает мне. — Ты с кем-то встречаешься? –в ответ Юнги хмурит брови. Он не слышал ничего подобного от Хосока и просто считал, что парень слишком занят для того, чтобы найти кого-нибудь. — Нет. — Семья? — Нет. — Я знаю, что у тебя нет друзей. — Воу, вот это было чертовски грубо, — Чонгук лишь усмехается, даже не пытаясь отрицать очевидное. Это правда. Как и менеджер, Юнги знает, что Чонгук крайне ограничен в плане соц. сетей. Эти мысли напомнили о том, что нужно бы связаться с Джексоном… Возможно, ему стоит вернуться к этому в ближайшее время. — Так кто же это? — Просто кое-кто. — Окей, я спрошу еще раз, но меня это не так уж и невъебенски волнует. Итак, кто-то не отправляет тебе смс. Что ты сделал этому человеку? — С чего ты взял, что я сделал что-то не так? — Чон спрашивает сердито, сам выбивая из собеседника смешок. — Потому что ты — это ты. — Боже, я всегда знал, что ты тот ещё хер, но ты серьезно так увеличиваешь обороты в последние дни, нет? — И что это за тон для разговора с хеном? — Юнги говорит с довольной улыбкой, увеличивающейся, пока он размерено выдавливал больше основы. — А если серьезно, что ты натворил? — Я ничего не делал! Он просто…перестал отвечать. — Может быть, он занят, какого хера ты так печешься по этому поводу? — Я просто… у меня есть некое плохое чувство по поводу этого. — Хватит быть параноиком. Это просто говорит твоя усталость. Ты тоже с трудом отправляешь смс порой, не забываешь? — стилист говорит спокойно, и Гук просто пожимает плечами, прежде чем снова уставиться в своё отражение в зеркале. — Возможно… Да, возможно… — Я всё ещё пытаюсь привыкнуть к вам двоим с белыми волосами, — произносит Хосок, вплывая в комнату с холодным Американо в одной руке и телефоном в другой. — Это чертовски странно. Юнги, ты выглядишь, как злобная версия Чонгука. — Отвали, Чон Хосок, и какого чёрта, ты ничего не принес и мне? — А ты и не просил, — Чон отвечает небрежно, сделав большой глоток из своего стакана. — А ты никогда и не предлагал принести кофе, придурок. — Слишком хреново, возьми сам. — Боже, ты, блять, бесполезен, — шипит Юнги сквозь зубы. Гук просто в очередной раз закатывает глаза, потому что он видит это постоянно. Менеджер начинает танцевать перед Мином с напитком в руке и напевать какую-то дурацкую песенку о том, насколько прекрасен его кофе. Юнги замахивается, на что Чон старший убегает с пронзительным вскриком. — Кстати, блондиночки, что делаете после графика? — Что ты имеешь в виду? — музыкант спрашивает, находя странным, что его менеджер задает ему подобный вопрос. — Ты имеешь в виду после выступления? — Да, я точно знаю, что у тебя ничего нет после, потому что я твой менеджер и все такое, но, Юнги, что насчет тебя? Я знаю, что это не особо для тебя, принимать участие в социальной жизни там, все дела. Юнги элегантно показывает средний палец, прежде чем вернуться к работе над певцом. — А что? — тот же спрашивает, смотря на отражение менеджера в зеркале. — Мой брат устроился на работу в одну закусочную, и я думал заскочить, чтобы поздороваться, — Хо отвечает, прежде чем сделать еще один глоток. — Подумал, что вы, идиоты, будете не против нормальной еды. Он действительно хорош в этом. — У тебя есть брат? — Чонгук спрашивает немного удивленно, потому что за всё время их сотрудничества (он любит называть это именно так) с Хосоком, он никогда не слышал, чтобы хен говорил о ком-либо кроме его старшей сестры. — Сводный брат, — отвечает Юнги, пытаясь найти правильный оттенок теней для век. — Ты знал? — это немного обидно, потому что стилист знает, пока сам Чон ни разу даже не слышал об этом. Он думал, что они с Хосоком ближе этих двоих. — Да, конечно. Я знаю этого придурка лет с пяти, — Мин отвечает, на что у вокалиста не остается другого выбора, кроме как признать, что эти двое знают друг о друге намного больше, чем он о них. Певец знал, что эти парни были очень близкими друзьями, но он никогда не слышал, как долго они знают друг друга. — Папаша снова женился в прошлом году, и типа сводного брата только и не хватало. Я имею в виду, мы не много общаемся, потому что это всё превращается в неловкое дерьмо постоянно, но я пытаюсь узнать его лучше ради всех остальных, — Хосок объясняет, присаживаясь на свободный стул возле музыканта. Он знал, что родители Чона развелись, ещё когда юноша учился в средней школе, и что Хо рос только с отцом и сестрой. Но он не знал, что его отец снова женился. — Разве не будет странно, если мы ввалимся втроём? — Чонгук не особо рад сейчас этой идее со встречей. — Нет, будет неловко, если мы будем вдвоем, только я и он. Он не такой уж и болтливый. — Я уверен, что ты говоришь за обоих, — Юнги просто посмеивается над ним. — Это лишь часть моего обаяния, — отвечает Чон, хлопая ресницами. — Отвратительно. — Так вы «за» или нет? — Да, почему бы и нет, — Чонгук предполагает, что это может помочь избавиться от мыслей о Чимине. Юнги лишь пожимает плечами, что менеджер принимает за положительный ответ.