Хэй, Хэй, Хэй. Вот и последняя глава /плачет/, но, знаете, я не очень расстроена — сейчас готовится… так сказать *сюрприз* для всех читателей. Угадаете? Ладно, не буду таить. Это новый фанфик про Кёю и Тсуну, и ещё один про БиллДип. Какой из них выйдет первым — самой бы знать. Наверно тот, к которому меня будет больше… Тянуть? Впрочем, там уже в обоих фиках по две главы есть. Ой! Что-то разболталась я! Только тссс! Ждите! Так же я не забыла про те фанфики, которые ещё не завершены и в процессе — закончу! С Уважением, Тсукери;)
***
POV_ХИБАРИ Когда я приехал в больницу — вспомнить не могу. Помню, я был немало опечален тем фактом, что мне открыла Фран: Тсунаеши не должна была сегодня выступать, но ослушалась врача и теперь с год не сможет играть на скрипке. Теперь я понял, почему она говорила о последнем концерте. Также я познакомился со старшим братом Савад —Занзасом. С Дино-то я знаком, и ещё как (он главный нарушитель спокойствия на основе вечного попадания в неприятности наравне со своей младшей сестрой). Кстати, Занзас оказался неплохим собеседником и я быстро наладил с ним общение, обговорив все «за» и «против» обо всякой чепухе вроде «типичных мусорных травоядных». К Тсуне не пускали. Но это пока. Занзас только что ушёл на очень содержательный разговор с главным врачом и, кажется, должен был скоро вернуться. Дино сидел рядом, пытался разрядить обстановку разговором о том чёрт-его-побери-бале. Впрочем, я слушал. Делать-то было нечего, да и хоть чуть-чуть узнаю поближе Тсуну. Минута за минутой ускользало время в пространстве вечности… Бел утащил Фран куда-то к автоматам с напитками. Якобы купить всем по содовой. Но, помнится, он хотел с ней поговорить. Пусть. Это его дело. И вот, из палаты вышла Тсуна, а меня словно током ударило. Я не мог встать со стула, не мог подойти. Оцепенение прошло по всему телу с табуном мурашек. Дино подскочил к ней, прошептал что-то, от чего девушка зарделась, а после ушёл. Куда — не знаю и знать не хочу, меня это сейчас совсем не волнует! Боже, что я творю?! Я дисциплинированный человек, а сейчас веду себя так, словно мне лет 10 и я иду впервые со своим отцом на патрулирование города! — Хибари-сан? — она подошла ко мне слишком неуверенно, однако её слабая улыбка заставила меня успокоиться. — Ты как? — слова вырывались изо рта прежде, чем я успел их обдумать. — Все хорошо, — Тсуна села рядом, печально посмотрела вперёд, на белую стену. — Я всего лишь не смогу играть год. — Но для тебя это важно… — Так же важно, как и жизнь, — она посмотрела на меня и сердце защемило от неясных чувств. — Я спасала маленькую жизнь и из-за этого пострадала, но это не столь важно, — она кивнула мне. — Моя жизнь продолжается, я смогу ещё играть. Пусть не сейчас, потом. Но смогу. — Тсуна покачала головой, отводя взгляд, — к тому же, мне пока и правда нужен перерыв в карьере. Я хочу разобраться в себе, в своих чувствах… — Я бы тоже сказал, что хочу разобраться в себе, — медленно проговорил я, перебивая девушку. Тсуна удивлённо посмотрела на меня и тогда я смог разглядеть все тщательно скрываемые эмоции: грусть, боль, страх, надежду и любовь, смешанную с нежностью. — Но я уже твёрдо знаю о своих чувствах и принял их. — Значит, вы кого-то любите? — из голоса Тсуны пропала нежность. Вместо неё появилась горькая печаль. — Что ж, вы тоже человек, — Савада посмотрела на меня с почти щенячим трепетом, а потом отвела взгляд на свои колени. — Скажите, — вдруг тверже продолжила она, сжимая руки в кулаки, — чем она покорила вас? — Хм… — я задумался. А правда «чем»? Явно не модельной красотой и не профессиональным обаянием. Умом моя любовь тоже не блещет, и неуклюжая очень. Много стесняется. И так мило краснеет. А улыбка… Эта улыбка, если не ангела, то точно музы, что приходит иногда вместе с рассветом, предвещая перемены. Рассвет — это всегда признак чего-то нового, неизведанного… Вот и она — пришла, как рассвет, совершенно неожиданно, но неизбежно, засияла своей улыбкой, полной очаровательной нежности, и изменила мою жизнь. Но только ли мою? Нет, многих! Своей музыкой она проложила дорогу в сердца людей, и люди стали чище, хоть на время смогли избавиться от серых повседневных хлопот. За что я её полюбил? За музыку? Нет. О том, что это она пишет музыку я узнал уже позже. Тогда на балу она просто была девушкой, которая спешила к выходу. Но даже тогда она чем-то зацепила меня, а потом эта её дерзозть… Как мне понравилась эта дерзость! Словно она не боится ничего на свете и для неё существует только она сама. Улыбка едва троеула уголки моих губ: — Она прелестна тем, какая есть. Не скрывается за масками, всегда говорит то, что думает и никогда не отступает. Савада зажмурилась, медленно вдыхая воздух. Судя по всему, она не поняла, что я говорил о ней. — И когда… — она замялась, нервно затеребив руками подол своего платья, которое она так и не успела сменить. Конечно, в ней узнавали известную скрипачку, но уже перестали рассматривать её и фотографировать, как достопримечательность этой больницы. Впрочем, потере интереса к Тсуне также пособствовал мой убийственный взгляд, который я направлял на смельчаков. Девушка прокашлялась и я опомнился, концентрируя свое внимание на ней. — Когда вы собираетесь ей признаться? — Когда? Сейчас, — ответил я не раздумывая. Она удивлённо распахнула глаза и, уставившись на меня, попыталась улыбнуться: — Тогда чего ради вы здесь сидите? — я, признаться, не понял к чему она клонит этим вопросом, и вопросительно приподнял бровь. — Идите к ней прямо сейчас и скажите все, что чувствуете! Вот теперь я понял, что она действительно Никчёмная Тсуна! Что ж, она сказала идти и признаться? Так и сделаю! Я молча встал под её полным глухого отчаяния взглядом и сделал несколько шагов вперёд. Резко остановившись, я разавернулся на пятках и наклонился к девушке так, чтобы было удобно шептать ей на ушко: — Я люблю тебя, Савада Тсунаеши, которая ничерта не понимает намеков, — Тсуна мило покраснела. Это невольно вызывало смешок. — В… Вы шут-тите? — Нет, я серьёзно, — я легко коснулся губами её уха, отстраняясь. — Давно хотел сказать, но всё не мог найти время и повод. — Да уж… — Тсуна вздохнула, а её взгляд, полный неверия, устремился в пол. Что там интересного? — Я… Ох, я… Я не знаю, что сказать… — Ты знаешь, какой ответ я жду, — я сжал её плечи, на которых неведомым образом оказались мои руки. — Я… — она подняла на меня полный неуверенности взгляд. Теперь, глаза в глаза, ей придётся признать то, что таится в ней. Это её страх и любовь — она должна принять, понять, что это не сон, и счастливо засиять, — лю… — Лю? — почувствовав её заминку, я попытался подтолкнуть её к продолжению. — Люблю. — Кого? — мне стало до одури смешно от некоторой нелепости и комичности такой ситуации, но я продолжил стоять на своём. Мне необходимо было услышать признание Тсуны целиком. Это такое наслаждение — каждой клеточкой тела почувствовать эту до одури опьяняющую свежесть первых слов о любви, искрящую неловкость между нами. — Тебя люблю. — Так уже лучше, — смешок вырывался непроизвольно. И мы поцеловались. Это было просто короткое касание губ, но как же стало легко на душе! Этот день определеннь стал лучше! …Точнее, уже поздний вечер, почти утро… — Пойдём, моя принцесса, — я подал ей руку, а она недоуменно посмотрела мне в глаза. — Ты похожа на Золушку, — пояснил я, легко улыбаясь. — Потеряла туфли на балу, а я вернул их тебе, как самый настоящий принц, так что ты теперь по канону должна обязательно стать моей девушкой! — Тсуна засмеялась, а я продолжил: — Конечно, пока нам не исполниться по двадцать*! А там уже тебя и женой можно будет сделать! — Слишком много планов, мистер «я принц»! — робко усмехнулась Тсуна. Мы всё же взялись за руки и пошли к выходу. — Ещё посмотрим, как сложится жизнь. Внезапно девушка резко остановилась: — Я ведь совсем забыла! — О чем? — я остро взглянул на неё, мгновенно замечая в карамельных глазах страх. — Я должна была с семьёй уехать сегодня к родителям в Италию на две недели! — Камикорос, — прошипел я, а Тсуна стушевалась, вжав голову в плечи. Ясно, материться лучше не при ней, и вообще эмоциями лучше не фонтанировать. — Слушай, — как можно мягче начал я, обнимая её за плечи, — мы с тобой будем общаться по интернету. К тому же, две недели — это не навсегда! — Ты… Прав… — неуверенно произнесла Тсуна, но призрачная улыбка все же коснулась её губ. Что ж, я искал скрипачку почти полтора года. Ничего, две недели — не смертельны. END_POV_ХИБАРИ***
Бельфегор устало прислонился спиной к стене. Холод успокаивал разбушевавшиеся нервы. — Это правда, что Тсуна больше не сможет играть? — Около года не сможет, пока руки не придут в норму, — Фран нагнулась, чтобы забрать у автомата купленные банки содовой и выпрямилась, держа их в руках, прижимая к себе. Она была равнодушна, как всегда. Но сейчас это как никогда раньше была просто маска. В душе у девушки бушевал настоящий тайфун, а в голове набатом била мысль, что ей надо быть рядом с сестрой. Но Фран успокаивала себя тем, что сейчас с Тсуной её любимый человек и братья, которые поддержат всегда. Девушка корила себя. За то, что не пришла вовремя. За то, что позволила выступать. За то, что не поймала. Нежные руки неожиданно обняли её со спины и такой раздражающий иногда голос стал негромко говорить ей что-то. Сначала девушка была слишко обескуражена, чтобы вникнуть в смысл, но потом разобрала слова. — Ты не виновата, — твердил Бел. — Не вини себя. — Как? — только и смогла выдавить из себя Фран. Объятия стали крепче: — Я все вижу. Одно простое предложение, три слова, и всё. Конец всем этим играм, равнодушию, вранью «всё-хорошо-всё-нормально» и просто давящей пустоте внутри… Слёзы потекли по щекам словно сами собой. Фран даже не сразу поняла, что плачет, даже удивилась: — Ой, что это? — девушка неловко взмахнула руками, стала судорожно стирать мокрые дорожки ладонями, но успокоиться не получалось. Бельфегор ослабил объятия и повернул девушку лицом к себе. Он спрятал Фран в кольце своих рук, чтобы она могла носом утыкнуться ему в плечо и спокойно реветь, не боясь, что кто-то может признать в ней ту самую девушку-лягушку, которой нипочем эмоции простых смертных. Но все имеют право на слёзы, и блондин это знает. Знает, потому что видит её насквозь и видел всегда… Её грусть, радость, разочарование — всё. Да, сейчас Фран действительно тяжело, она винит себя, но это не должно быть так. Она не виновна и должна это понять. Фран должна начать слушать своё сердце, перестать причинять себе боль, скрывась за маской бездушной девушки… — Ну-ну, все хорошо, — Бельфегор погладил Саваду по голове. Они так и стояли, крепко сжав друг друга в объятиях, потеряв счет времени. Между тем, на дворе была уже глубокая ночь, и полный тревог и волнений день давал о себе знать: школьники устали до изнеможения. — Итак, — Бел проводил Фран до стульев, усадил. — Рассказывай теперь всё наболевшее. — Зачем? — сухо спросила девушка, стирая с лица последние слёзы. — Как зачем? — искренне удивился парень. — Я просто хочу знать. Во-первых, почему ты не играешь на скрипке? — Тебе это знать незачем, — голос Фран тут же похолодел, но Бел сдаваться не собирался. — А я хочу, — он схватил её за руки и крепко стиснул, когда девушка попыталась вырваться. — Я, чёрт побери, — Бельфегор посмотрел ей в глаза, сбивая движением головы с глаз челку, — хочу знать о тебе всё! — Почему?! — невольно повысила голос Фран. — Да потому что люблю тебя! — не сдержался Принц, также повысив голос. Проходившая мимо медсестра шикнула на них. Подростки виновато кивнули, переходя вновь на шёпот: — Ты… Уверен? — Абсолютно. Рассказывай, — продолжал гнуть своё Бел. — Тебе это не понравится… — сдалась Фран. Она никогда не любила спорить с людьми, а с любимым человеком спорить— всё равно что готовить себе веревку и мыло. Особенно с таким любимым. — Да мне все равно, — кивнул Бел в подтверждение своих слов. — Это же уже было? Зачем избегать прошлого? Если не расскажешь, то так и будешь страдать. — Хорошо… — Савада сделала глубокий вдох, прикрывая глаза. — Это произошло два года назад, я тогда ещё с Тсуной и братьями в Италии жила. Наш отец — бизнесмен, и конечно у него были враги. Однажды, во время одной из репетиций, на здание музыкальной школы напала группировка мафии. Они похитили меня и Тсу. Я тогда взяла с собой скрипку от страха, — нервный смешок слетел с уст Фран. — Когда мы сидели в взаперти, чтобы успокоиться самой и успокоить сестру, я играла. Музыка очень понравилась тамошнему боссу, и он решил продать меня. Однако у него не вышло. Я характером не вышла. От злости этот человек сломал мою скрипку, ударив ею Тсу, — Фран сглотнула и сильнее стиснула руки Бельфегора. — Было много крови, а я ничего не могла сделать. — Фран открыла глаза и посмотрела на парня: — В тот момент я поняла, что моя музыка слишком губительна для людей рядом со мной. Если бы я не играла, рядом не было бы скрипки. Если бы не играла, то меня бы не пытались продать. Если бы не играла, Тсуна была бы цела… Такие мысли крутились в моей голове… А потом, каждый раз, когда я начинала играть, я пугалась. А после игры где-то, совсем недалеко, происходил какой-нибудь инцидент и я думала, что это из-за меня… Поэтому больше не играю. — Но это не твоя вина, —прошептал Бельфегор, целуя девушку в лоб, — это все случайности и твоя паранойя. Всегда знал, что она у тебя есть! — Савада издала нервный смешок. — Ты уникальна, красива и хороша, даже если не играешь на скрипке, но обещай, что я все равно когда-нибудь услышу твою игру. — Я… — Фран замялась, отводя взгляд. — Обещай, — требовательно повторил Бел. — Даю слово, что когда вернусь из Италии через две недели, я сыграю для тебя на скрипке, — выдохнула девушка, вновь взглянув на Принца. Маньячная улыбка расцвела, тут же угасая. — Две недели чего?! — дошло до Бельфегора и он снова повысил голос. — Кому сказала «тссс»?! — прошипела всё та же медсестра. — Простите! — шикнул ей Бел и посмотрел на погрустневшую девушку. — Ладно, но это обещание, ясно? — Да! — на лице Фран расцвела улыбка. Бельфегор не смог удержаться, поцеловав Саваду прямо в очаровательную улыбку, в этот плавный перекат губ. Поцелуй получился со вкусом недавно выпитой содовой. — Т-т-ты что т-творишь? — заволновалась Фран, красная (п/а: специально). — Целую, — без тени сомнения признал парень, улыбнувшись. — Надеюсь, через эти две недели ты дашь ответ на моё признание? Савада немного стушевалась. Она ведь ему и так уже все на блюдечке выложила, зачем ещё что-то говорить? — Я могу ответить прямо сейчас, — по дёрнувшемуся кадыку девушка поняла, что Бел сглотнул, а, значит, нервничает. Тут её осенило — Принц всегда улыбается, ведёт себя, как идиот… Но это ведь маска, да? Такая же маска, как у неё, только нарисована чуток по-другому. Теперь все встало на свои места. Он видел её боль и терзания, потому что сам их испытывал, испытывал нечто похожее. Теперь Фран точно поняла, что не будет ждать две недели, чтобы признаться: — Я люблю тебя. Она сказала это так чётко и ясно, словно говорила какой-то заготовленный заранее текст. Но это, конечно, было не так, Савада очень сильно нервничала — парень видел это, словно в зеркале. Признание девушки словно отрезвило Бельфегора. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Он крутил эту фразу в голове, пока улыбка растекалась по всему его лицу. Ликование отразилось даже в его прекрасных глазах, и он готов был хоть на весь мир кричать, что это любовь! — Совершенно точно? — он ничего больше не смог выдавить из себя, но Фран большего и не требовалось сейчас. — Совершенно точно, — улыбнулась Фран и сама протянулась за мимолетным поцелуем.***
Дино был очень рад за всех — любовь — это всегда прекрасно. Правда, слёзы ручьем лились на пол целый час, пока сёстры пытались его успокоить — Тсуна и Фран уже такие взрослые! Занзас воспринял новость о том, что его сёстры встречаются, вполне приемлемо. Если под словом «приемлемо» можно подразумевать сломанный стул и три выпитых бутылки виски после непродолжительного разговора по душам в кабинете Савады-старшего. С Хибари Занзас познакомился еще в больнице, поэтому больше внимания уделял во время серьёзного разговора блондину. Но и с Бельфегором ему нашлось, о чем поболтать, поэтому парни быстро стали частью странной семейки. Поездка в Италию заняла неделю, а не две, поэтому довольные девушки весело бежали навстречу своим счастливым безмерно кавалерам после приземления самолёта. Тсуна наладила отношения с отцом и даже стала писать для его компании музыку. Фран смогла уговорить отца не делать пока Занзаса своим преемником. Все же брюнету бизнес отца был не по душе — он хотел стать директором компании «радио Намимори», чтобы спонсировать в будущем новичков в деле музыки. Дино временно, точнее, на полгода, остался с отцом для поддержки, но, как позже выяснилось, еще чтобы тренироваться с дядей Реборном и пойти в элитную охранную фирму, которая предоставляет своим клиентам высококвалифицированных сотрудников. Бельфегор часто общался со своим другом по видео-чатам, но больше времени теперь старался проводить со своей девушкой, слушая её бесподобную игру на скрипке. Не смотря на то, что Фран давно не играла на инструменте, и стала много лажать, Бел заставлял её работать каждый день, с удовольствием слушая все новые и лучшие мелодии. Хибари стал менее строгим к окружающим, что немало удивило школьников. Однако еще большим шоком стало то, что Савада Тсунаеши каждый день приходила на обед к ГДК с двумя порциями бенто — для себя и своего парня. Как позже выяснилось, парнем оказался сам Хибари. Это было для всех большой неожиданностью, и многие подходили к Тсуне с одним вопросом: «как?». Но Тсу всегда мило улыбалась и отвечала:«Знаете, балы меняют жизни всех, вы так не думаете?»