Арлерт-Харт

Начало июня выдалось просто отвратительным. Не из-за упрощенных тренировок, не из-за окончания многих лекций и даже не из-за мысли о том, что до выпуска оставалось всего около двух месяцев. Жара. Сильней и аномальней любого титана, встреченного когда-либо людьми, жара, в буквальном смысле, выжимала все соки из курсантов. Термометр зашкаливал, градом лился пот, наверно, изо всех щелей, а на тренировках больше половины часто не выдерживали и теряли сознание. Их форму, сшитую так, чтобы подходила под все сезоны, хотелось сжечь прямо под этим раскаленным полуденным солнцем. — Или украсть пару яиц и сделать омлет прямо без сковородки, — шутливо добавил Армин, громко вздыхая. Дышать даже было тяжело. Это с учетом, что практически все кадеты сидели без рубашки, не обращая внимания на предостережения девчонок о том, что могут сильно сгореть. Вчера Жан сказал очень заботливой Кристе, что девочки просто придумывают себе оправдания, дабы не щеголять с открытым верхом. А сегодня он сидел спиной к Марко, кусая от боли губы каждый раз, когда парень размазывал сметану по его красной, словно румянец девицы на первом свидании, спине. — Придурки, — покачал головой Жан, оглядывая недовольно товарищей, которые расположились на нижних ступеньках, — это вы сейчас говорите, что обгорелая спина — ерунда. Тяжело вам будут стоить эти несколько часов прохлады. — Прохлады, — передразнил его Эрен, — Даже если я сниму с себя слой кожи, мне все равно не будет по-настоящему прохладно. Как только заканчивались тренировки, все курсанты, как тараканы, разбегались в поисках какого-нибудь угла, где солнце не достанет. Некоторые сидели в казармах, наивно полагая, что в деревянных домах будет прохладней. Но снаружи они нагревались так сильно, что внутри происходила настоящая парилка. Тот, кто однажды испытал это на себе, сейчас даже под угрозой смерти ни за что не зашел бы ни в какое помещение раньше, чем зашло бы солнце. Вот и мужская половина сто четвертого кадетского корпуса сейчас сидела прямо у входа в столовую, над которой расположился очень небольшой навес. Места на ступеньках под ним бронировались заранее еще на тренировках силой и угрозами о том, что тебя запрут на весь день в казарме, если сунешься. Всегда лидировали Райнер, занимающий еще место для Бертольда; Жан, занимающий место только для себя любимого и Эрен, который, конечно, всегда прихватывал с собой и Армина. Остальные просто надеялись, что им повезет, и они тоже смогут приземлиться на достаточно прохладную ступеньку, скрытую в тени. — А я тут думаю, ребят, — сказал Конни, обмахивая себя импровизированным веером из сухих листьев. Рядом нагло расположился Эрен, едва ли не закидывая Спрингеру голову на плечо, чтобы воздух попадал и на него, — А что если Шадис решит запереть кого-нибудь из нас в ящик и кинуть на полигон в качестве нового наказания? Эрен широко распахнул глаза, Армин передернулся, Жан кинул в Спрингера крышку от сметаны, а Райнер грозно попросил больше такого никогда не говорить. — Да, Конни. Мысли материальны, — добавил Марко, перекрестившись. О таком вслух не говорят. — Вы слышали, что говорила Саша? — решил сменить тему Армин, все еще думая о том, что Шадису действительно могла бы прийти такая страшная идея в голову. — Саша? — оживленно спросил Спрингер. Глаза у парня загорались каждый раз при упоминании Браус, от чего над ним нередко смеялись. Но Конни лишь показывал всем язык и говорил, что не надо стесняться своих чувств. Армин пытался взять его совет на вооружение, но не получалось. Спрингер и Браус — это не он и Энни. Эти двое были, кажется, предназначены друг другу судьбой. Как две половинки одной большой картофелины, что ли. Смешок Армина утонул в речи Эрена, что решил продолжить говорить за него: — Картольфельная говорила, что в эти выходные собираются провести что-то вроде вечера танцев, — сообщил Эрен и приподнял брови, заметив удивленно вытянутые лица ребят, — Как? Вы что, не слышали ее сегодняшние крики? — Нет, — пожал плечами Марко. — А мне кажется, их даже титаны в пределах стены Мария слышали, — фыркнул Йегер, вытирая рукой пот с лица. Парень после бесцеремонно выхватил веер из рук Спрингера и отмахнулся от его возмущений рукой. — По моему неплохая идея, — попытался разрядить обстановку Райнер, видя, что между этими двумя завязывается потасовка. Затем Браун улыбнулся и мечтательно добавил, — Девчонки, наверно, платья наденут. — Что мы, не видели их никогда в платьях? — сморщился Жан, который уже не мог дождаться окончания больных манипуляций Ботта. Спина чудовищно болела. Ох, вспомнят эти полуголые ублюдки слова умного Кирштайна. Вспомнят-вспомнят! — Да, мы же многих каждый вечер в платье видим, — продолжил говорить Марко. Парень снова опустил пару пальцев в сметану, столкнувшись, однако, с пустым дном баночки, — Все, Жан. Ботт облизывал оставшееся лакомство поочередно с пальцев и, улыбаясь, говорил: — Хотя, у них наверняка есть какие-нибудь особенно красивые платья для выхода. — Почему ты так думаешь? — вскинув бровью, спросил Жан. — Ну, как. Они же девочки! — сообщил Марко эту самую очевидную вещь на свете. Армин смотрел во все глаза на беззаботного Ботта. — Да, мама мне в детстве говорила, что все девочки любят платья, — добавил блондин, скромно улыбнувшись. Все взгляды тотчас были обращены на него. Меньше двух секунд потребовалась Армину на то, чтобы понять, что сейчас произойдет. О, нет… — И у Энни есть платье? — насмешливо спросил Спрингер, поиграв бровями. Армин отвернулся от него, надеясь, что парень сам отстанет, но вдруг столкнулся с парой зеленых глаз. Бертольд обычно никогда не проявлял никаких эмоций в шутках или рассказах парней об Энни. О том, что она ему нравится, Армин узнал только от Райнера, случайно подслушав его разговор с ним. Наверно, Гувер мог бы попытаться привлечь внимание Энни. Он был очень высоким, чертовски сильным и весьма умным парнем, очень подходящим под описание прекрасного принца из сказок, что раньше Армин так любил. Но парень этого не делал. На деле он представлял собой скромного тихоню, даже при всей своей немалой силе, который никогда не полез бы на рожон. Лишь его недобро горящие глаза, прорывающиеся грубые слова в разговоре и фраза однажды о том, что Энни ему не ровня, давали Армину знать, какой этот парень на самом деле. Арлерт его даже немного боялся. — Ты лучше узнай, если ли у твоей обожаемой Браус платье, дурачье, — весело сказал Эрен, дав Спрингеру подзатыльник. Разговоры о женщинах среди этой компании были нередки и часто менялись рассуждениями от одной красавицы к другой. Поэтому тема общения была переведена на Браус сразу же, и об Энни забыли. Ненадолго, конечно, но все-таки. Армин кивнул Эрену, тайком показав ему большой палец. Йегер в ответ подмигнул блондину и жестом руки подозвал к себе. Пока Спрингер во всю доказывал парням о том, что Браус даже не нужно платье, чтобы быть обворожительней всех, Арлерт обошел его и присел рядом с Эреном. — Это точно никогда не закончится, — тихо возмутился Армин. Он с наигранным грустным выражением лица поджал губы и смахнул несуществующую слезу с левого глаза. — Порой я завидую твоей популярности, друг, — слабо похлопал его Йегер по спине, обнажив зубы в улыбке, — Даже мне не уделяют такого внимания. — Уж кто-кто, а ты последний должен жаловаться на недостаток внимания, господин суицидник, — усмехнулся Арлерт, принимая из его рук любезно поданный веер. Остальные на фоне бурно обсуждали предстоящие танцы, шутили про Шадиса в вечернем костюме и делали ставки на то, у кого из девчонок будет самое красивое платье. Армин представлял Энни в чем-нибудь белом или нежно-голубом. Мягком, длинном, воздушном, похожим на нежное красивое облако. Так бы Энни еще до своего прихода громко кричала всем о том, что она будет лучшей сегодняшним вечером. Эрен любопытно глядел на друга, глаза которого были мечтательно закатаны, а губы медленно растягивались в улыбке. Йегер хмыкнул, отворачиваясь от него. Ему хотелось кое-что сказать Арлерту, но он передумал. Думается ему, что вообще он не должен говорить такую вещь. — Как же жарко, блять, — выругался Йегер. Армин подумал, что погода была причиной его плохого настроения, нисколько не подозревая, что это могло быть не так. Жара эта точно грозилась стать последней для всего сто четвертого кадетского корпуса, если бы им, возможно, прямо с неба не упало спасение. Возможно ли, что многие ребята действительно были правы, называя эту девушку настоящим ангелом? К ним быстро приближалась Криста. При всем своем миниатюрном росте и, очевидно, маленьком весе, эта девушка умудрялась тащить за собой тележку на колесиках, на которой стояла огромная бочка. В ней было прорублено специальное отверстие, из которого тянулся длинный поливочный шланг. «Это к добру!» — успел подумать Армин перед тем, как на него и Эрена хлынул поток холодной, нет, просто ЛЕДЯНОЙ воды. От такой резкой и неожиданной смены температуры ребята открыли рот, даже не в силах закричать. Но, когда импровизированный спасительный «дождь» закончился, они одновременно таки радостно завопили. Как же хорошо! Криста, по уши довольная собой, пошла в сторону остальных. Хрупкой руки помощи Ленц жаждали все, не стесняясь осыпать девушку всевозможными комплиментами, лишь бы она окатила их первой. «Ангел!» — думал Жан, смело подставляя голову и все тело. «Богиня!» — пронеслась мысль в голове Конни одновременно с его счастливыми воплями. «Женюсь на ней!» — подумал Райнер, с не скрытым восхищением смотря на Кристу. Когда девушка закончила его поливать, парень живо потряс головой, брызгая каплями воды на нее. Голубоглазая звонко рассмеялась. — Спасибо, Криста, — от души поблагодарил Марко, сделав громкий и живительный вздох. Ленц, тем временем, подошла обратно к тележке, взяв снизу большую стопку белых махровых полотенец. Криста, чему-то усмехнувшись, развернулась обратно, после чего, не стесняясь, начала бросать их в каждого из парней по очереди. Эти полотенца оказались насквозь мокрыми и очень холодными и сейчас были они для каждого, пожалуй, самым лучшим подарком на свете. — Чтобы мы без тебя делали! — хоть и мокрой до ниточки, Конни оживленно вытирал лицо, руки и туловище, чуть прикрывая глаза от блаженства, — За что нам Бог послал такой подарок? — По гроб жизни тебе теперь обязаны, — подал голос Бертольд, тепло взглянув на девушку перед тем, как полностью развалиться на ступеньках и положить полотенце прямо на глаза. — Пустяк, мальчики, — только махнула рукой Криста, а после спросила, — А кто-нибудь из вас видел Имир? Минут двадцать назад мимо них прошла Имир, которая внушала настоящий страх. Девушка, ели переставляя ноги, с пустым и ничего не выражающим взглядом шла в сторону душевых, губами постоянно повторяя что-то вроде «Воды, срочно, воды» Эрен поделился их наблюдением. Криста в ужасе распахнула глаза и помчалась на всех парах в ее сторону, свободно волоча за собой тяжеленную бочку, в которой было, наверно, литров десять воды. Она так быстро убежала, что Райнер не успел спросить ее о танцах, от чего его до этого довольная физиономия помрачнела. Пфф. Имир. Изначально, Криста собиралась помочь только мальчикам, ибо все ее подруги куда-то разбежались, да и вид у сильной половины человечества был куда более безнадежным. Но вышло так, что голубоглазой по пути попались еще Микаса и Энни. Первой она вручила только мокрое полотенце, ибо Аккерман, ожидаемо для всех, переносила жару очень стойко, разве что свой любимый шарф сняла. Энни было гораздо хуже. Малышка Криста поняла это еще издалека, видя, как девушка на полигоне едва ходит и вот-вот уже грозится просто кубарем упасть на землю. Поэтому, на зло всему миру, Криста окатила Леонхарт прямо со спины. Энни застыла столбом на некоторое время, и только тихий смешок Кристы привел ее в себя. Тренироваться под раскаленным солнцем в солдатской униформе было хуже всех ее бывших тренировок вместе взятых, поэтому Леонхарт, даже не думая злиться, только поблагодарила Кристу, и та упорхнула дальше. Ленц обнаружила Имир в лежачем положении на земле прямо у входа в душевую. Очевидно, она все-таки не дошла. Криста с невероятной скоростью подскочила к веснушчатой и одарила ее, пожалуй, самой щедрой порцией воды на сегодня. Имир резко подскочила, начала громко ловить ртом воздух и бешено оглядываться по сторонам в поисках опасности. — Имир, — грустно сказала Криста, присаживаясь возле нее уже с полотенцем. Шатенка еще не успела ничего понять, как ее Лапушка* начала старательно обтирать девушку. На Имир был надета кофта с открытой спиной и, пролежав на животе около двадцати минут, она успела немного сгореть. — Ты вся сгорела! — не существовало для Кристы понятия «немного», — Подожди, сейчас станет лучше. Ленц очень осторожно и бережно, буквально, гладила Имир по спине, тихо давая наставления в следующий раз быть благоразумней и не надевать слишком открытую одежду. Имир уже пришла в себя и сейчас, вслушиваясь в нежный голос златовласки, девушка сжимала губы, стремясь подавить в себе желание блаженно замурлыкать. Примерно в таком положении их поймал Армин. До этого парню пришлось выслушать сотню комментариев о великолепии и идеальности Кристы и сейчас, глядя на эту девушку, Армин почему-то вспомнил слова Микасы, сказанные ему когда-то очень давно. Для каждого человека есть свой человек, Армин. Микаса никогда не давала ему плохих наставлений, поэтому, даже всеобщая любимица и богиня Криста оставалась сейчас далеко за спиной, когда Арлерт шел к полигону, где расположилась Леонхарт.

***

Новости о танцах, к сожалению или к счастью — это уже как посмотреть — оказались правдивыми. Первые десять секунд после объявления мысли ребят сопровождались ультразвуковым девичьим визгом, только после окончания которого они поняли, что к чему. Эта жара была не сколько аномальной, сколько превращала в аномальных людей. С полностью аномальными мыслями. Спрингер в тот вечер проявил обычно не свойственное ему красноречие. Сначала решили собраться на открытом полигоне, выставив пару столов, стульев и старый граммофон, стоящий в кабинете Шадиса уже много лет. Это была бы хорошая идея, если бы танцы проводились поздно ночью, когда солнце точно бы не было. Но действие намечалось простым вечером, поэтому надо было найти место хотя бы с небольшим, но теньком. На следующее утро объявили полностью свободный от тренировок и оставшихся лекций день. Курсантом даже удалось поспать дольше обычного, от чего для них все началось уже хорошо. Ненадолго, правда. Всех нагрузили какой-то работой — перетаскиванием столов, расстановкой стульев, готовкой скудной, но вкусной закуски, бегом вокруг всей территории, специально для тех, кто случайно нарвался утром на заспанного Шадиса. Занимались всем этим, правда, только парни. Прекрасным курсанткам было поручено выбраться в город и купить себе какие-нибудь красивые платья, чтобы порадовать инспекторов, что решили очень вовремя провести проверку, да и, в общем-то, парней. Правда Бертольд решил тактично высказаться, что их помощь порадовала бы ребят куда больше. Жан, чиня старый стул, вытащенный из кладовки, двенадцатый по счету, перевел его слова не очень прилично, от чего получил под зад от проходящей мимо Имир. «Равноправие! Нет сексизму! Девушек в солдаты!» — еще издевательски вопил про себя Кирштайн, таща какие-то огромные ящики, посылая параллельно с этим милую улыбку каким-то двум девушкам из другого отряда, что направлялись в город. А курсантки сто четвертого отряда еще утром занимались поиском денежных монеток, накопленных у них за весь период обучения. Все они по итогу были скиданы в хоть и небольшую, но кучку. Дальше деньги надо было распределить так, чтобы каждой из девушек досталось примерно одинаковые количество, после чего они смогли бы отправиться на покупки. Энни вынудила все деньги, которые у нее есть и еще обшарила под всеми кроватями, прося, чтобы у нее забрали это все и больше не лезли. Но Мина таки утащила Леонхарт в город, чуть ли не прыгая бодрым шагом по дорожке, пока Энни тащилась сзади, время от времени спотыкаясь. — Мина, — не скрывая отчаяния в голосе снова заговорила Леонхарт, — Пожалуйста. Бери все, что у меня есть и отстань. Мина ничего не ответила, только обернулась, покачала головой, сердито цокнув. Энни тихо заскулила. Спасибо этой, так называемой, подруге хотя бы за то, что не решила идти с большой компанией. Иначе Леонхарт просто в отчаянии украла бы какое-нибудь ружье в одной из сувенирной лавок, больше всего на свете надеясь на то, что оно работает. — Смотри, — остановилась Мина около какого-то магазинчика. Внутри было катастрофически мало места, так, что вместе с продавщицей они с Миной заняли бы всю площадь. То, что продавалось там — а это женская одежда — висело прямо на натянутых веревках у стены, как постиранное белье. Выглядело все, правда, симпатично и, завидев несколько миленьких платьев, Мина с горящими глазами забежала внутрь. Девушка и забыла про Энни, чему последняя была только рада. Леонхарт скучно разглядывала улицу, на которую они пришли. Она была маленькой и определенно туристической — по этим невероятно узким дорогам вряд ли бы проехала какая-нибудь рабочая тележка. Одна вывеска была ярче и пестрей другой, словно они боролись между собой за внимание какого-нибудь дурачка-покупателя, который может даже не обратить внимание на то, насколько убогие товары там могут продаваться. Все здесь громко кричало о грязном и, может, нелегальном бизнесе. Энни даже почудилось, что она чувствует запах пота какого-нибудь старого криминального хрыща, вперемешку с дорогим, но адски вонючим одеколоном. Меньше всего на свете она хотела бы быть сейчас здесь. Но, поскольку, Мина считала ее своей подругой, так просто взять и уйти было бы очень некрасивым. Пусть Энни считают, кем хотят. Ей что, жалко что ли? Энни не знала, как будет себя вести на этих танцах. Она никогда не умела танцевать. И сложно сказать, почему вдруг ее так волновал этот вопрос. Она может уйти просто спать в казарму. Это же, в конце концов, не тренировка и присутствие не столь обязательно. Однако, что-то подсказывало Леонхарт, что она все равно точно там будет. Неважно, по своему желанию или нет. Мина уже очень много времени торчала в этом магазине. Энни хотела пойти и проверить ее, но вовремя остановилась, подумав, что брюнетка затащит ее в эту черную дыру за собой. От этой мысли аж передернуло. Девушка обреченно вздохнула, запрокидывая голову и подставляя ее прямо под горячее солнце. Было уже не так жарко — погода начинала потихоньку приходить в себя. Или, может, блондинке просто так думалось потому, что сегодня она была в легких хлопковых штанах и кофте без рукавов, а не в душной солдатской форме. Непривычно было так свободно гулять в гражданской одежде. Энни иногда казалось, что она слишком открыто одета, когда мимо нее проходили люди, иногда случайно задевая ее плечом, поскольку народа сегодня было очень много. Кто-то даже с интересом заглядывался на нее, отчего блондинка обнимала себя руками, надеясь, что так ее меньше видно. И краснела. Очередной человек, который с ней столкнулся, представлял собой маленького мальчика. Он был очень невысоким даже для невысокой Леонхарт, дотягиваясь ей примерно до живота. — Простите, — невнятно извинился малыш. Энни сухо взглянула на него, пожала плечами и отвернулась. Мальчик распахнул глазки, подошел к Энни снова и начал дергать ее за низ кофты. — Ты что делаешь? — недоуменно спросила Леонхарт. Она чуть наклонилась, встречаясь взглядом с грустными карими глазами. — Простите, — снова повторил малыш, на этот раз шмыгнув носом и утерев его после рукой. — Ладно, — только выдала Энни, переводя взгляд на свитер мальчика. Он был большого размера, так, что свободно болтался на ребенке. Эта вещь была в три широкие яркие полоски — красную, синюю и зеленую и цвета эти на солнце умудрялись слегка переливаться, от чего Энни просто, как завороженная, рассматривала всю эту красоту. — Тебе нравится мой свитер? — не выговаривая некоторые буквы, любопытно спросил мальчик. Энни коротко кивнула головой и перевела взгляд на его лицо. — Ты что-то хотел? — спросила девушка. Почему-то, от этого обыденного вопроса мальчик вдруг ненадолго замолчал. Он во все глаза глядел на блондинку, а после так быстро затараторил, что некоторые слова было сложно разобрать: — Да! Я хочу себе большую красивую комнату! Хочу работать вместе с папой на полях! Хочу, чтобы мама испекла пирог! Хочу конфет! Хочу пить! Хочу новый свитер! Хочу! После своей громкой речи мальчик вдруг резко успокоился, а потом, снова схватив Энни за низ кофты, вновь завелся и начал еще топать поочередно ножками по земле. — Никто не дает мне конфет! И папа не пускает к себе работать! И свитера у меня нового нет! — возмущался ребенок, уже привлекая к себе внимание прохожих. Кто-то проходил мимо, бросая укоризненные взгляды на Энни, а кто-то шептался за ее спиной, говоря что-то в духе: «До чего бессовестная мать! Совсем о своем ребенке не заботится!» Энни, которая была одной из лучших курсанток, которая всегда сохраняла полное хладнокровие и которой всегда было все равно на то, что происходит вокруг нее, сейчас полностью потерялась в пространстве, искренне не понимая, что она вообще здесь делает. Что-то подсказывало ей, что нужно успокоить малыша. Что именно? Инстинкты будущей матери? Или злая бабушка сбоку? — Да без вас знаю! — рявкнула на нее Леонхарт так, что та наконец заткнулась со своими нравоучениями. Энни присела на корточки перед мальчиком, у которого дрожали губы, очевидно, уже в ожидании еще большей истерики. — Не плачь, — крикнула неожиданно Леонхарт так, что ребенок подпрыгнул на месте. Она тут же исправилась и, как можно, мягче, добавила, — Пожалуйста, маленький. Не надо плакать. Блондинка погладила ребенка по спине, осторожно прижимая к себе, чтобы обнять. Но мальчик уперся ей ручками в грудь и нахмурился: — Как же тут не плакать! Ведь никто не делает ничего из того, что я хочу! — с небывалой серьезностью вдруг заявил ребенок. Наверно, таким тоном обычно взрослые говорили о своей плохой жизни за рюмкой водки с друзьями. А тут с Энни так разговаривает этот, на вид, четырехлетний малыш. — Мне тоже много чего хочется, — усмехнулась Энни, понимая, что в словах мальчика было много правды. Ведь кому в этой жизни чего-нибудь, да не хотелось? — Ты не понимаешь! Я хочу вооот… — мальчик развел руки друг от друга в воздухе на большое расстояние, — столько! Вот столько хочу! Энни, слушая о больших требованиях ребенка вот уже несколько минут, вдруг подумала о том, чего она хотела в его возрасте. Кажется, чтобы мама была рядом… Или чтобы отец проводил с ней больше времени… Из мелочей — очень хотелось попробовать настоящие шоколадные конфеты, которые противный сосед ей очень хвалил. — А я, — серьезно сказала Леонхарт, повторяя за мальчиком его движение руками, — Тоже много чего хочу. Ребенок удивленно выпучил глаза, смотря, как эта взрослая девушка, которая вполне могла годиться ему в матери, сказала: — Мне, может, хочется даже гораздо больше, чем тебе. Но я же не кричу об этом во все услышание. — Во все чего? — недоуменно переспросил ребенок. — Не кричу об этом всем, — потрепав мальчика по голове, хмыкнула блондинка, — Потому что никому неинтересно, что ты хочешь. Такова жизнь, малыш. А ведь правда… Так здорово было бы просто встать посреди улицы и начинать перечислять то, что ты хочешь. Так здорово! Может, подойдет какой-нибудь человек, скажет «Успокойся!» и сделает все, что ты просишь. Можно было бы это провернуть, но взрослой уже слишком стыдно. Хорошо быть маленьким. — Хочу конфет, — очень тихо сказала Леонхарт, не оборачиваясь по сторонам. Никто к ней не подошел и ничего не сказал, разве что ребенок удивленно выпучил глазки. — Хочу прохладную погоду, — снова сказала Леонхарт, но уже более громко. — Ты тоже много чего хочешь, да? — спросил малыш, на что получил в ответ утвердительный кивок головой. Мальчик, помолчав, добавил, — Я тоже хочу конфет! Энни поднялась с земли, беря одну руку мальчика в свою и, глядя ему в глаза, сказала еще: — А я все-таки хочу пойти сегодня вечером на танцы. Мальчик, даже при всем своем желании, не смог бы сказать также быстро столько много слов, поэтому ограничился лишь парочкой: — Хочу новый свитер! — Зачем? — вскинула бровью Леонхарт, не понимая, что малышу не нравится в его свитере. Он же был очень красивым. Ох уж эти дети! — Не знаю, — пожал в ответ плечами ребенок, — Люди покупают себе новые вещи, и я тоже хочу. Энни хотелось ответить, что не всегда люди могут покупать себе новые вещи, а некоторые вообще не меняют одну толстовку в течение всего периода обучения в кадетском корпусе. Но она промолчала, чтобы после громко выкрикнуть: — Хочу новую толстовку! Прохожие мимо, заглядывающиеся на них уже не осуждающе, а чересчур подозрительно, нисколько не волновали Леонхарт. За все то короткое время, пока малыш будет здесь, Энни пыталась вспомнить все, что когда-либо ей хотелось. Под открытым взглядом карих глаз Энни начала перечислять: — Хочу не заканчивать свое обучение в кадетском корпусе, — девушка загнула один палец, — Хочу не ходить на тренировки и лекции, — загнула второй, — Хочу ходить в библиотеку, — Энни ненадолго замолчала, — Хочу ходить в библиотеку с Армином, — добавила она, загнув сразу третий и четвертые пальцы, — И слушать его очередные сумасшедшие истории. Пятый. Другая рука. — Хочу выбраться на настоящий пикник в лес, — шестой палец, — И чтобы Армин снова приготовил мне черничную кашу, — девушка загнула седьмой палец и облизнулась, вспомнив этот неповторимый вкус. Энни посмотрела на мальчика, который с интересом слушал ее и ожидал продолжения рассказа о «хотелках». Перед объявлением последних трех желаний Энни снова присела перед малышом на корточки и перешла на тихий шепот: — Хочу, чтобы Армин принял мою вторую сущность титана, — Энни загнула восьмой палец прямо перед вмиг изумленным ребенком, — Хочу отправиться с ним назад домой к отцу, — девятый палец пошел в ход. Вздохнув, она закончила: — Хочу жить, как в сказке — долго и счастливо. Показав сразу все десять пальцев, Энни громко хлопнула в ладоши, испугав ребенка и поднялась на ноги. — Саймон! — донесся до Энни низкий голос женщины, которая быстрым шагом направлялась в их сторону. Прежде чем она набросилась бы на нее с требованием объяснений, Энни потрепала в последний раз смущенного малыша по голове и проскользнула внутрь магазина, где уже слишком долго торчала ее подруга.