***
У костра он сначала просто рассказал ей об операции, что проводили с Эреном. Потом пошутил что-то про безмозглого титана — грубо, непонятно, но смешно. Когда они отошли в сторону, и когда опустилась на землю ночь, Армин, плача навзрыд, уткнулся Энни лицом куда-то в районе макушки и попросил остаться сегодня ночевать с ним. По традиции, громко вдохнул запах ее волос и тут же еще больше расстроился, поскольку мыло теперь она покупала сама. И Леонхарт не любила ромашки. Нынешнее мыло ничем не пахло, лишь немного дегтем и мхом, еще сильней сушило кожу. Энни, проводя по той рукой, оставляла на пальцах ее частички и иронично думала, что вместе с ней, может, как-нибудь слезет чувство вины и прочих невзгод. Чудовище, правда, не менее иронично напомнило ей о том, что на ней все заживает слишком быстро, и Энни ударила кулаком по стене, с большим желанием, правда, хотевшая запустить его себе в лицо. И не дожидаясь, когда солома на голове высохнет, пошла к Армину. Она лежали вместе, прижимаясь к друг другу и накрытые одним одеялом, которое было чудовищно колючим и внешне не очень приятным. Армин уже не плакал — иногда только шмыгал носом, но твердо говорил, что это просто какая-то простуда. Энни шутила, не заразит ли он ее, на что Арлерт уверенно качал головой, поглаживал ее по голове, оставляя иногда один из больных волосков на пальцах и заботливо говорил, что она гораздо сильней его. Никто не думал ни о каких обязательствах. Не вспоминал ночь после выпуска, неприятное утро и весь оставшийся день после. Нельзя сказать, что эти картины вдруг выбросились из головы. Армин постоянно четко видел, как безразличная и холодная Энни бросила его следующим утром, а Энни не могла перестать дотрагиваться до своей ключицы, след с которой, к сожалению, сошел. Остальные тоже. Одним моментом ночью, когда Армин отлучился в туалет, накидывая по пути рубашку, Энни вдруг заметила, что все это время он лежал без нее. Одеяло было тонким и предназначенное, кажется, только для вида, и светлая девочка внутри подумала, что он действительно солнечный мальчик. Армин вернулся со стаканом воды, возмущаясь простым вопросам Энни о том, где он ее взял. — На кухне, конечно же! Между прочим, это было нелегко, так что пей. Не помню, чтобы ты перед отбоем пила. Он протянул ей стакан, и Энни вдруг захотелось побыть тем самым привередливым птенчиком, о котором она подозрительно часто в последнее время вспоминала. Но блондинка лишь молча приняла стакан в руки. Она действительно вечером не пила. Не пила воды, не пила чего-нибудь покрепче вместе с большим количеством других курсантов. Те пытались, очевидно, утопить в себе всю боль. — Встретил Жана, — сообщил Арлерт, ставя пустые стаканы на прикроватную тумбочку. Энни перевернулась на бок, закинув одну руку за голову. Армин повернулся к ней с очень печальным и разочарованным лицом, покачал головой, — Лучше бы не встречал. Не знаю, как он к завтрашнему дню оклемается. — Молча, — сухо ответила Энни, — Просто ему будет очень плохо. — Куда уж больше-то? — закатил глаза Армин, ложась назад. Кровать была очень узкой — Энни сильно прижималась спиной к стене, а Армин, ели держась, чтобы не упасть, лежал с краю. Саму комнату можно было обойти за два шага. Стены еще в темноте были слишком черные, отчего казалось, что они неприятно давят. Энни неприятно себя чувствовала, а Армин, на ее вопрос о том, комфортно ли ему тут находится, удивленно приподнял брови и ответил, что вполне. Это же впервые за все время только его личная комната. Остальные спали, как обычно, по четыре-пять человек на двухъярусных койках. Только Микасе и Эрену, особо отличившимся в последнее время, сделали такой, скажем, подарок. Арлерт был очень доволен. — Завтра суд, — погрустнел солнечный мальчик. И, точно последний дезертир, добавил, — Эрена будут судить. Энни распахнула глаза, полностью пораженная и приподнялась на локтях, заглядывая в лицо Армину. Тот лежал абсолютно спокойный, кажется, даже не понимая, чему она так удивляется. — Судить будут Эрена? — блондин уверенно кивнул головой, — Его могут посадить? — кивнул уже грустно, — Или казнить, да? — Арлерт кивнул с особо обреченным видом, укладывая Энни силой назад, говоря, что еще ничего не точно и не надо загадывать заранее. — Я считаю, что они этого не сделают, — сказал он, — на его стороне будет сам командор легиона, лучший воин человечества и, может, кто-нибудь еще. Воодушевленность в голосе Арлерта сменилась мрачностью, когда Энни спросила, кто выйдет против. — Культ стен, — точно выплюнул эти слова Армин, излишне сильно сжимая руку на талии Энни. Больно, вообще-то. Энни водила пальчиком по голой груди Армина, выводя на ней только ей известные узоры. Армин был, как она уже поняла, не дохляком — не слишком перекаченным и не слишком недокаченным. Она бы назвала его телосложение практически идеальным, поскольку не любила слишком много мышц, почти всю жизнь имея их при себе. И небольшие, едва заметные, кубики на его животе, вполне широкая грудь, в меру накаченные руки и даже не очень к месту выпирающие ребра создавали в целом картину, которая ей была очень приятна. — Ты красивый, — сказала Энни. Той ночью, кстати, она этого не делала. Армин с недоверием взглянул на нее, вскинув бровью. — Ты тоже, — и добавил абсолютно без тени улыбки, будто это самая серьезная и правдивая вещь на свете. Энни только усмехнулась. Хорошо было вот так лежать вдвоем. Спать, правда, надо было, потому что та же Энни по своим особым внутренним часам, приобретенным ранними тренировками с детства, знала, что на сон оставалось слишком мало времени. Хотя, завтра был не очень тяжелый день… Во времена обучения они тоже, порой, засиживались в библиотеке слишком допоздна, или один Армин читал всю ночь, пуская утром слюни на парту. Но только факт того, что сейчас она спокойно лежала рядом, в комнате, предназначенной только Арлерту, Энни, даже без постоянных издевательских шуток чудовища, понимала, что учеба-то закончилась. Это, собственно, совсем скоро закончится тоже. Леонхарт подумала, что бы было, если бы Армин в день атаки обиделся на нее с концами и больше бы никогда не заговаривал? Было бы так лучше? Ощущая на себе такие же ласковые прикосновения, скажем, от мягкосердечного монстра? А огромная рука Райнера, может, такая же теплая? Нет. Чудовище внутри ясно помнило о том, что держать слишком перекаченную руку Брауна было неприятно и холодно даже тогда, когда погода наладилась. Но в тот день она не жаловалась, принимая молча то, что есть. Главное, что было не одиноко. Армин вдруг взял ладонь Энни в свою и поцеловал. Легко, невинно и как-то по-детски. Энни вспомнила о его безграничном желании постоянно казаться взрослым. Он уже в тринадцать лет чувствовал себя таким, думая, что папиросы от обделенных умом товарищей, ругательства и похабные шутки, сказанные с глупым и очень красным лицом, сделают из него настоящего взрослого. Энни, правда, не думала никогда, что он действительно взрослый. Особенно сейчас, когда Арлерт рыдал ей поздним вечером в плечо; когда попросил остаться с ним на ночь, потому что одному страшно; когда глупо и наивно выдал секретные подробности касательно Йегера; и когда целовал ей руку, почти неосязаемым поцелуем. Леонхарт до утра вслушивалась в тихое дыхание Армина, лежа на его груди, все продолжая водить по той пальцами и думая, зачем вообще пришла. Как же дальше со всем этим разобраться? За всю ночь чудовище внутри ни разу не прекратило смеяться.***
« — Может перестанешь меня опекать? — слегка грубо попросил Арлерт, все равно принимая в руки поданный Энни овсяный батончик из сухого пайка. Она заметила, что на завтраке он почти ничего не съел. Она, правда, тоже. Арлерт разрывал руками упаковку под внимательным взглядом Энни. Откусил один раз. Второй. После третьего укуса оставалась где-то половинка, и блондин протянул ее девушке назад. — Может перестанешь меня опекать? — наигранно передразнила Энни. Суровые, насколько можно их было такими назвать, глаза Армина глядели во всю на нее. Леонхарт спокойно покачала головой и снова пошла вперед. Тогда Арлерт перегнал ее, обошел, встал напротив и протянул снова ей этот батончик с такой заботой, словно от него зависела вся ее жизнь. Энни сдалась. — Ты же знаешь, что я ненавижу овсянку, — осуждающе добавила она, кусая и сразу морщаясь. У нее было такое лицо, что Армин подумал, что она выплюнет сейчас все на пол. Парень быстро подскочил к ней, нескромно сжал щеки, очень строго сказав: — Кушай, Энни, это очень полезно! Я только о тебе забочусь! Леонхарт чуть не подавилась. Ударив парня кулаком в плечо, она другой рукой щелкнула ему по носу. В этот раз уже было практически не больно. Понимая, что он уже значительно окреп, Арлерт улыбнулся, полностью гордый собой. Энни не знала о причине появления его улыбки, но мысль в голове, что где-то на задворках сознания у нее была подобная сцена, не давала покоя еще долго. Их уже прошли несколько курсантов и Энни, недовольно цокнув, попросила Армина уже поторопиться. Они шли подозрительно долго, уж слишком медленно. Или этот коридор, кажется, тянулся в бесконечность. Может даже намеренно растягивался еще больше, желая дать этим двоим как можно больше последнего времени друг с другом.»***
Энни сидела на земле, облокачиваясь спиной на более удобную скамейку и лениво смотрела куда-то в сторону, краем уха слушая громкий сбоку разговор. Спрингер находился сегодня, кажется, в поразительно хорошем настроении и живо сейчас рассказывал Армину какую-то смешную историю про них с Сашей, произошедшую, правда, очень давно. Энни, как и Армин, собственно, не понимали почему вдруг Конни решил это вспомнить и доложить еще и с улыбкой до ушей. Учитывая, в каком гробовом настроении он прибывал все эти дни. Армин на половине рассказа не сдержал свое любопытство, деликатно поинтересовался: — А от чего у тебя такое хорошее настроение? Конни, кажется, не смутился его вопросу. Но не смотря на то, что улыбка его стала только еще шире, задорные огоньки в глазах потухли, а сам он чуть опустил голову. — Я подумал, что не так все и плохо на самом деле, — эти слова, должные звучать самым живым образом, на деле только нагнали на Арлерта тоску. Казалось, что Конни сам не верит в то, что говорит. Но он все равно не молчал. Как настоящий солдат, старался не показывать свою слабость и преодолевать трудности. Армин мысленно восхитился его силе духа. Этот очень невысокий, юркий и ловкий, чертовски забавный и удивительно глупый парнишка один, наверно, стоил целой роты солдат. — Ты молодец, Конни, — воодушевленно сказал Арлерт, беря руку Спрингера в свою и бодро тряся ее, словно в благодарности за что-то. — А? — Конни совсем не понял причину такого действия. — Молодец, что не падаешь духом. Ты можешь помочь многим солдатам также держать себя в руках и не сдаваться, — объяснил Армин, чуть склоняя голову в бок, — Как бы тяжело сейчас не было… Главное не сдаваться! Энни, слыша все его слова, усмехнулась и подумала о том, что сумасшествие Йегера может передаваться как-то по воздуху. Хотя… она давно поняла, что Эрен очень сильно влияет на Армина. Оставалось только надеяться, что Арлерт тоже не титан. Леонхарт поражалась тому, как за такое короткое время Армин изменился. Иногда ей было даже как-то стыдно называть его дохляком. Он рос на глазах. Энни даже с облегчением подумала о том, что в будущем он точно окончательно научиться справляться с жизненными трудностями и проходить через обиды и боль. Может быть, ему самому будет почти не больно. Парни еще о чем-то говорили, но до Энни, что сильно задумалась о своем, долетели только обрывки их разговора: — Как думаешь, пригласить ли Сашу в таверну? — поделился предложением Спрингер, очень хотя услышать мнение друга. Арлерт для него был самым умным человеком из всех, что он только знал, поэтому он был полностью уверен, что тот ничего плохого не посоветует. Конни ожидал услышать если не веселое, так хотя бы ободряющее «Да, друг, это хорошая идея». Может, он бы даже хотел послушать какие-нибудь советы от главного из всего бывшего сто четвертого кадетского корпуса эксперта по любви. Наивный, фальшиво жизнерадостный, сейчас Спрингер ожидал услышать что угодно, кроме этого: — Не советую тебе ни с кем заводить сейчас отношения, — сказал Армин. Строго, точно родитель или опекун, или охранник от больших жизненных ошибок. Спрингер искренне не понимал, почему Армин говорит такое. Он в открытую обернулся на Энни, что слышала все, но не выдавала это ничем — она заинтересованно теребила в руках пару травинок, пытаясь связать их между собой. Как концы одной веревки. Из которой можно было бы сделать петлю, что было бы даже здорово. Армин проигнорировал внимательный взгляд Конни на ту, которую любил. Любил всем сердцем, всей душой. Также, как сильно ненавидел себя за всю эту слабость. Он чувствовал на себе тяжелые цепи обязанностей постоянно страдать. Они ограничивали свободу, притягивали к Леонхарт ближе, вызывая вечное желание находиться рядом. Трогать молочную сухую кожу и восхищенно всматриваться в самый лед. От души любить ромашки. Армин полностью, абсолютно, с огромным желанием хотел уберечь Спрингера от всего этого безумия. Кажется, что если бы он не послушался, Армин бы саркастически попросил парня вырвать ему сердце и посмотреть на него, убедиться в том, в каком ущербном оно состоянии. Но Конни, который действительно считал Армина умным, доверяя еще на учебе многим его советам и идеям, только согласно кивнул. — Хорошо, Армин, — расстроенно, правда, сказал он. Армин не мог не заметить резкую перемену в его настроении. Но он бессовестно был ей очень рад. — Не лучшее сейчас время, — попытка ободрить парня вышла у Арлерта слишком жалкой. Веселый, пусть даже не слишком настоящий, настрой Спрингера улетучился и он, поговорив еще пару минут на посторонние темы, ушел, бесцеремонно срезая свой путь прямо по клумбам. Энни слышала все. Не могла не слышать. Девушка не восприняла его слова никак. В глубине души она была только согласна с ними. Лицо правда стало слишком унылым, что Арлерт не мог не заметить: — Ты чего? — спросил он. Энни сидела рядом с каким-то старым ящиком и, когда парень подошел к ней, Леонхарт схватила ящик, будто тот ничего не весил и поставила туда, куда блондин хотел присесть. — В чем дело? — Армин, правда, совсем не понимал в чем дело. Энни насмешливо хмыкнула, скрещивая руки на груди. Непонятно, что двигало ей сейчас. Но Леонхарт чувствовала себя целиком и только лишь светлой девочкой. Ей захотелось обидеться, громко топнуть ножкой, может, залепить не стеснительному Арлерту пощечину и убежать. Армин стоял перед казавшейся слишком маленькой Энни, смотрел на нее сверху вниз. Ей вдруг на ум пришли титаны. Энни вспомнила о чудовище и печально вздохнула. Армин ели поднял и убрал ящик в сторону, присаживаясь наконец с боку. — Грустно то, что ты сказал, — пожала плечами Энни, не оборачиваясь на него. — Даже не думай говорить, что я не прав, — также пожал плечами Арлерт, смотря внимательно ей в лицо. Энни все такая же безразличная. Ей удалось связать две тонкие травинки друг с другом. Она крутила уже одну длинную в руках, не зная, чем еще заняться. Армин все сидел рядом, определенно скучая. Энни протянула ему травинку. Арлерт точно не понимал, чем она ее так увлекла. Парень, правда, собирался взять ее себе; раз уж просит, значит есть в ней что-то действительно интересное; но как только он взялся за один конец, Энни резко потянула за другой, разрывая одну длинную травинку на прежние две маленькие. Прямо по месту их скрещивания. Армин удивленно хлопал глазами, тупым взглядом рассматривая свою со всех сторон. Энни сказала о том, что изначально никакой одной травинки не было. Армину, честно, понравилась эта дилемма. — Иронично, — тихо усмехнулся парень, выкидывая травинку из рук. Энни выкинула свою в противоположную сторону. — Придешь сегодня ночью? — спросил Арлерт. Он потянул руки к одной из ее светлых прядок, спадающих на лицо и заправил за ухо. Не то что Энни — даже его уже давно раздражали эти вечно-лезущие волосы. — Все еще боишься спать один? — спросила Энни. Ей хотелось положить Армину голову на плечо, но парень сделал это первым. От волос Армина ничем не пахло. Пожалуй, это было единственное различие. В остальном, его волосы были такими же сухими, как ее, может, даже суше. Цвет у нее, разве что, был более блеклым. Это ожидаемо. Любой знает, что солнце будет поярче льда. — Не боюсь, — ответил парень, коротко зевнув. Он чмокнул губами, точно только что проснувшийся младенец. Энни невзначай погладила его по голове. Армин, легко улыбнувшись, закончил: — Просто я к тебе уже привык. — Отвыкай, — огрызнулась Энни, тут одернув руку. Армин нахмурился, но не стал ничего говорить. От Энни до сих пор все не пахло ромашками. Она сухо сказала, что точно не придет. Вечером тоже не заглянет — до запрятанного привода Марко надо было добраться как можно быстрей.***
«Снаружи уже слышались громкие голоса других курсантов и каждый из них понял, что до выхода уже не далеко. Этот бесконечный коридор подходил наконец к концу. Взгляд Армина стал печальным. За этой дверью уже начнется последний вечер, что они проведут вдвоем. Вероятно, просто стоя рядом друг с другом, почти не говоря, может, встав по итогу в разные шеренги. Армин, наверно, только кивнет или помахает ей рукой на прощание; пойдет потом следом за Микасой. Он думает, что, даже если бы Энни не собиралась в военную полицию, он бы, наверно, все равно пошел за подругой детства. Обернулся бы только пару раз посмотреть в спину блондинке. Опустил бы глаза на землю, представляя, как ее следы покрываются корочкой льда. А дальше бы он начал выискивать глазами друзей или просто верных товарищей за все эти годы и думать, уйдут они или останутся. Многие из них могли остаться. Жан вот точно. Как бы невероятно это не звучало. Его друг Марко остался бы тоже. Армин уверен в этом полностью. Разве что… Марко мертв. Армин оглядывается на Энни, которая идет, как в корпусе — словно на невкусный ужин и с желанием отойти подальше от всей собравшейся толпы. Она как все одета в солдатскую униформу и сегодня без привода. Привод Энни на сегодняшней проверке был не таким, как раньше… Он бы мог вычеркнуть эту мысль из своего списка подозрительных и близко принимаемых к сердцу вещей. Мог бы решить, что его вывела из себя новость Конни о Жане или признание Энни в том, что он сильный, хоть и духом, но сильный. Это было очень неожиданно услышать от нее даже после дохляка. Вроде все сходилось. Странный привод Энни он увидел только после всех этих невероятных сообщений, но… Армин, может, слишком скучал по Ботту. За всю учебу он хорошо с ним сдружился. Что греха таить, хороший и надежный был парень. Энни тоже была надежной. И хорошим человеком тоже. Леонхарт вышла на улицу, прибавляя скорость и оставляя Арлерта позади. Она скрылась в толпе, и Армин быстро упустил ее из виду. Армин остаток свободного времени перед ожидаемой речью командора Эрвина Смита все равно думал о том, что это мог быть привод Марко. Это мог быть привод Марко. Жан рассказывал им о своем безрассудном желании пойти в разведку, Саша с ним спорила, Конни стоял сзади нее и печально глядел в спину. Может, он даже успел купить ей какой-нибудь подарок или составить речь с признанием в своих чувствах. Энни наклонилась к Армину, шепотом спросив, не видел ли он Райнера, и Арлерту тогда захотелось сказать Спрингеру, что сделал все только лучше. Внутренние часы Энни говорили, что у них осталось примерно минут двадцать свободного времени. Эксперт по эмоциям — Армин — понимал, что она не захочет провести его с ним даже под угрозой своей жизни. Но они все равно стояли все время рядом. Иногда разговаривали и даже вспомнили несколько забавных случаев из учебы. Конни жалко пошутил про Арлертхартов. Жан вспомнил о Марко. Армин ничего не мог поделать со своими подозрениями. Энни, почему-то, громко хмыкнула. — Вот и все, Армин, — досадно протянула девушка и, развернувшись к нему, также досадно добавила, — Надеюсь, что больше не увидимся. Армин мрачно рассмеялся, проклиная мысленно Бога за то, что он дал им способность чувствовать. Переживать. Влюбляться. Идя к открытой сцене, они вдруг одновременно остановились. Энни, кажется, хотела что-то сказать, но тут Армин взял ее руку и поцеловал. Леонхарт точно не могла сейчас сказать было ли это по-детски. Арлерт глядел своими огромными голубыми глазами на нее с полной безнадежностью и, в то же время, искренней надеждой на что-то. Арлертхарты разошлись. После окончания они больше не встретились. Энни собралась и уехала куда-то в город на первой пойманной тележке. Армин этой слишком страшной ночью попросился спать к Микасе.»***
— Это все, Армин? — даже с легкой грустью спросила Ханджи, внимательно всматриваясь в лицо Арлерта, словно на нем был так написан ответ. Арлерт никогда не скупался на эмоции и скрытность в разговоре. Он говорил быстро, ясно, четко, иногда выдавая даже много лишнего. Ханджи заметила в нем эту особенность сразу и, честно признаться, она ей даже нравилась. — Все, значит, — с заключением сказала женщина, поднимаясь на ноги. Армин все также сидел на стуле, не решаясь обернуться на маячившего за спиной майора, которая, кажется, сейчас расхаживала по комнате. Об этом отчетливо доносил громкий стук ее сапог. Из Армина вышел, на удивление, прекрасный рассказчик. Даже не смотря на то, что некогда этот открытый и радушный паренек говорил с ней тихо, часто запинался и краснел, отводил взгляд в сторону, иногда вообще заявляя, что итак рассказал слишком много и некоторая информация Зоэ вообще не к чему. Ханджи только на это хмыкала и маленькими глотками отпивала давно остывший чай, в очередной раз прося Армина сосредоточиться и продолжить. При всем своем ангельском виде и красивом голосе, Армин мог бы мирно рассказывать сказки детям, обходя стороной суровые истории об ужасах войны и неприятной жизни в целом. — Как думаешь, Армин, почему она оставила тебя в живых? — наверно, в тысячный раз спросила Зоэ, очевидно, все еще полностью надеясь получить внятный ответ. Но Армин только опять покачал головой и сделал тяжелый вздох, который Ханджи, наверно, узнала бы уже даже в многотысячной толпе. Женщина присела назад на стул, поставив на стол локти, приближаясь лицом к Армину ближе, уверенно и даже с задором шепнула: — Все ты знаешь, Арлерт, — Ханджи потянулась к его макушке рукой и потрепала по волосам, давая легкий подзатыльник, словно провинившемуся ребенку. — Если бы мы сразу знали, откуда она пойдет, то сразу бы избежали такого количества жертв, — угнетенно выдал Арлерт. Наверно, он до конца жизни не перестанет считать общее количество погибших. Оставалось только вырезать эту страшную цифру прямо на лбу. — Сменили бы направление? — только саркастично спросила Ханджи и получила в ответ вполне серьезный кивок головой, отчего только громко засмеялась, — Дружок, если бы мы даже телепортироваться умели, это все равно бы нас не спасло. Женская особь достала бы в любом случае. И, громко стукнув кулаком по стулу, Ханджи заставила смущенного ее недоверию Арлерта вздрогнуть. Женщина только покачала головой, наблюдая, как он чешет рукой затылок, стремясь, наверно, прогнать очередные какие-нибудь мысли. Этот парень очень много думал. Ханджи знала много любящих думать людей, но этот блондин, еще совсем ребенок и мальчишка, особенно запал женщине в душу. Она провела с ним в комнате три с лишним часа, все это время слушая его, на удивление, очень интересный рассказ. Она ждала что-то вроде скучного пересказа с его стороны об общей вылазке, может, с небольшими комментариями о том, что он чувствовал, как испугался, как вытирал с себя кровь погибшего товарища и хотел под юбку к мамочке. Возможно, уже погибшей. Не исключено. Но Армин ее поразил. Может Ханджи просто слишком радовали последние события, произошедшие у них в разведке и сказывающиеся на ее общем настроении, или действительно история этого парня настолько цепляет своей, казалось бы, легкой обыденностью и даже банальностью. Но Ханджи не разу за все время не отлучилась за кипятком, мирно попивая давно остывший чай, хотя она такой не очень любила. Женщина улыбнулась, глядя на Армина и думая, какой интересный человек остался бы у них в разведке, если бы все прошло гладко. Зоэ схватила уже заскучавшего блондина за рубашку, недобро усмехаясь. В то же время, в глазах ее блеснул достаточно добрый огонек, замеченный Арлертом даже под стеклами таким толстых очков и даже в его состоянии полного страха и непонимания. Армин в ужасе распахнул глаза, пытаясь уклонить голову от женщины, которая начала его живо и отрывисто обнюхивать. Ханджи нюхала волосы, нос, губы и, остановившись на левом ухе, сделала возле него особо глубокий вдох, словно возле первоклассного флакона духов. Арлерт нервно сглотнул, почувствовал, как в ухе защекотало и прикусил губу, подавляя не к месту вырывающийся смех. — Армин, ты удивительно четко разбираешься, когда человек меняет свои эмоции, да? Вот этими ушами? — спрашивала женщина, пытаясь просунуть палец в левое, которое, как на зло было слишком узким и подходящим, разве что, только для специальной ушной палочки. Армин живо затряс головой, точно игрушечный болванчик, волнительно ожидая дальнейших действий этой, как верно говорили многие разведчики, чокнутой. — То есть, ты легко понимаешь в каком человек настроении? Армин еще сильней затряс головой. — А я понимаю, когда человек мне врет! — громко выпалила Ханджи, больно дергая Арлерта за ухо. Она, не смотря на перекошенную физиономию Арлерта, дернула за него еще сильней, строго добавив, — Поэтому, мистер Арлерт, если хотите остаться в разведке и внушать при этом прежнее доверие, расскажите мне вашу историю, пожалуйста, в подробностях. Толкнув светловолосую голову рукой, Ханджи присела назад на стул, поставила на стол локти и растянула губы в глупой улыбке. Армин потер слишком раскрасневшееся ухо, думая про себя, что это даже больней, возможно, всех ударов, которые он когда-либо получал. Ханджи явно была довольна собой. — Давай, — сказала женщина, привставая и приближаясь снова к Арлерту ближе, на что тот только резко и испуганно отстранился. Ханджи в умилении присвистнула, — Не съем я тебя, малыш. Я же не милашка титан. Как, скажем, эта Энни. — Энни как титан совсем не милашка, — с долей раздраженности обобщил парень и замолчал. Ханджи громко кашлянула, намекая, что ждет еще его рассказа. — Что вы еще хотите от меня услышать? — спросил блондин. Карие глаза за очками расширились до такого состояния, что стали раза в два больше. Армин, признаться, никогда такого не видел. — Все, парень! — громко выкрикнула Ханджи, вскинув в воздухе руками и облокачиваясь параллельно на спинку стула с таким видом, будто она здесь главный профессор и сейчас будет принимать у ученика решающий экзамен. Воспоминания о лекциях в кадетском корпусе молнией пронеслись в голове, громом ударили запомнившиеся нотации Шадиса, но в итоге перед глазами встала только рука Энни Леонхарт, неизменно сидевшей постоянно с ним справа. — Я понятия не имел, кто она такая, говорю же, — начал Армин, понимая, что ничего нового сейчас не расскажет, но, может, утолит хотя бы еще чуть-чуть любопытства Зоэ. Не мешало бы ее хорошо задобрить, ибо Армин имел большое желание остаться на службе, даже не смотря на то, что здесь испытал. Три года обучения казались короче пары месяцев тут. А этот разговор с Зоэ, казалось, тянулся просто бесконечно. — Может и так, но ты точно мне что-то не договариваешь, — медленно протянула неугомонная женщина, противно постукивая пальчиками по столу. — Я же рассказал, как она неожиданно пришла с правого фланга, как уничтожила одним ударом офицера Эса и еще курсанта, имя которого, к сожалению, не знаю, — начал повторять Армин все, что уже сообщил Зоэ, — Рассказал, как догадался о плане командора Эрвина и о том, кто на самом деле эта Женская Особь. И почему именно она убила ваших титанов. Ханджи спокойно наблюдала за тем, как некогда спокойное и, может, испуганное лицо Армина сменяется на недовольное и раздосадованное тому, что он уже третий или четвертый раз вынужден доказывать, что больше ничего не знает. — И предположил, почему мы изначально не предотвратили всю эту ситуацию, хотя у нас был шанс, — закончил Арлерт, ложа руки на колени. Ханджи не сдержалась от коротких аплодисментов, которые в этой обстановке звучали слишком издевательски. — Я все вам рассказал. Правда… — Может расскажешь, что чувствуешь по отношению к этой девушке? — Ничего. — Уверен? Вопрос Зоэ звучал очень обыденно и спокойно, словно она вообще его задала лишь затем, чтобы поддержать разговор, а после перевести его в другое русло. Уверенность в огромных голубых глазах сменилась смятением и, кажется, грустью. Армин, больше ничего не говоря, кивнул головой. Умилительная картинка. Милый все же паренек. — Я рада, что ты в этом уверен, — сказала женщина, все еще не доверяя его словам. Армин, что хорошо разбирался в эмоциях, ели слышно вздохнул, зная, что она сейчас скажет. — Но нам нужно знать, что мы можем доверять тебе, — досадно протянула Зоэ, уже сама уставшая от этого разговора. Ханджи подняла на лоб очки, потерла лениво глаза и следом громко зевнула. — Можете выгонять меня, если так хочется, — словно подхватив ее сонное состояние, устало сказал Армин. Он уже слишком устал. — Только знайте… Может, даже если я что-то не договорил, это не значит, что соврал или как-то решил навредить. Я солдат и поклялся служить человечеству. Армину не хватало только отдать честь, гордо поднявшись перед этим на ноги, но Ханджи и без этого, смотря на такого внешне хрупкого и слабого паренька, ощущала всю его большую внутреннюю силу. Не только в сегодняшнем пересказе прошлых событий, но и обычных мыслях, даже порой случайно сказанных. Арлерт без стеснения заглянул в глаза Зоэ. Женщина, чувствуя его резко вспыхнувшую решительность, с нетерпением ждала, что же этот мальчик еще скажет. — И солдатам, как вы знаете, лишние чувства ни к чему, — сказал Арлерт. Тут он прикусил губу, точно сдерживаясь от еще какое-то комментария. Не сдержался. Парень мрачно добавил: — Тем более такие. Ханджи только покачала утвердительно головой, не скромно осыпая Арлерта сообщениями о том, какой он на самом деле лапочка. Зоэ, если честно, тоже хорошо разбиралась в эмоциях. Ей самой легко удавалось испытывать на себе сразу несколько, даже абсолютно друг на друга не похожих. Ханджи, в очередной раз уверенно подумав про себя, что Арлерт точно что-то не договаривает, весело и также поразительно уверенно сказала: — Не волнуйся, малыш. Я тебе верю.