Майстрейд:Все жанры и предупреждения

Война 1939-45 гг.

Такой серый, затхлый воздух с пылью от пороха, с запахом гари и крови, встречал молодого парня с рыжими волосами и веснушками на щеках, когда его руки открывали окно третьего этажа с треснувшим стеклом и отколупанной грязно-синей краской на рамах. Светлые глаза его, и те уже давно помутнели. В них отражалась боль всего города, который уже был пропитан насквозь смертью. Опрометчиво было идти на медицинский факультет, зная, что уже не первый год идёт жадная война. А потом не стоило и удивляться, когда тебя переводили на, так называемую, «практику» в лечебницу, где не было святой надежды, потому что даже молоденькие медсёстры знали, что со смертью бороться почти невозможно. Но другого выхода не было.       — Хэй, нужно идти. Обед закончился, — окликает парня соседка по комнате и просто хорошая девушка Мари. Она здесь тоже не по своей воле, и даже не по воле Бога. Она здесь, потому что её брат на войне, и она каждый день боится увидеть его среди «гостей» лечебницы. Холмс кротко кивает, проводя ладонью по шершавому подоконнику. Его не называют по имени, имён здесь больше нет. Есть руки и сердце — и больше ничего. Парня тянет в обратную сторону от должного, туда, за окно, но он не можешь этого сделать. Сегодня снова трудный день. Поправив белый халат, который помнит как ладони пытались оттереть от него кровь и слёзы — не смогли, слишком въелись пятна. Ему нужно появиться через семьдесят три секунды перед старшей медсестрой, иначе Майкрофта ждёт наказание. Руки закрывают окно, и ноги бегут вниз по лестнице с гнилого старого чердака Лондонского обветшалого дома. Строения крепкие, только ничто не сможет выстоять войну. Коридоры, белая плитка на полу и стенах, запах разложения и медикаментов. Холмсу кажется, что всё его нутро пропахло этим запахом — сделай лоботомию и задохнёшься. Он вздрагивает, когда слышит крик. Сердце сжимается, останавливаясь на две секунды. Но юноша продолжает идти. Дойдя до нужного места, получив указания, не думая ни о чём, он направляется к койке. Там лежит солдат. По одному виду лица Майк может понять — контуженный или нет. Но в этот раз пыль перед его глазами становится прозрачной. Сначала парню кажется, что все они одинаковые, просто разные раны. Но поговорив с каждым, он открывает человека для себя по-новому. Но с этим солдатом Майк не будет говорить, не сможет. Он разворачивается, прикрывая ладонью свои обветренные тонкие губы, когда его за плечи хватает Мари.       — Что такое?.. Знакомый? — девушка всё понимает по его мокрым ресницам. Майк аккуратно кивает, прикусывая губу изнутри до крови.       — Мне очень жаль. Ты должен, — она вздыхает, а затем уходит от медбрата. Парню с веснушками страшно повернуться.       — Можно… пожалуйста воды?.. — кряхтит раненный, Холмс резко поворачивается. И вообще делает всё резко: берёт стакан, наливает воду из графина. А затем смотрит на Него. Замотанная голова бинтом, на котором уже запеклась кровь. Из-под повязки видно только губы и один белый пустой глаз. Он не видит Холмса.       — Угу, — Майкрофт садится на край кровати, поднося к разорванным губам пленника войны стакан. Он пьёт с такой жадностью, с которой пил и тогда, когда они гуляли по золотистому полю, вдвоём, летом сорокового. Майк помнит каждое прикосновение, потому что руки Грегори особенные.       — Спасибо, — тихо выдыхает он, — Такой красивый луч света спустился с небес… чтобы помочь мне. Майкрофта бросает в крупную дрожь, ставя стакан на тумбу, он задерживает дыхание, но это не заставляет слёзы вернуться обратно.       — Как твоё имя? Холмс молчит, просто потому, что не может произнести ни слова. Так проходит минута, он наблюдает за тем как поднимается грудная клетка Лестрейда, медленно, словно у спящего кота. После Майк закрывает глаза.       — Это я, Грег. Майкрофт… Открыв глаза, он слышит полную тишину. Грег больше не дышит. Майк вскакивает, зовёт кого-нибудь, но мысленно понимает, что уже поздно. Эта ночь будет не первой и не последней, когда Майкрофт не сомкнёт глаз, чувствуя, как его ладони проводят линии по шершавому подоконнику, как в нутро забирается запах лекарств, как в ушах отдаётся Его последний вздох. Это никогда не оставит Холмса.