Над пропастью во ржи

Вот и сейчас, сидя на жёсткой кровати, но в уютном загородном домике у моего учителя истории из моей последней школы, я был скорее обращен вглубь себя: к своим личным переживаниям и мыслям, связанным с нашим последним диалогом с моим лучшим другом и с моей, в каком-то смысле оборванной резким комментарием, мечтой о спасении детишек, бегущих над пропастью во ржи. Оказался я здесь, кстати, совсем не случайно, мой преподаватель сам пригласил меня в гости — был канун Рождества и зимние каникулы, а он ещё и заболел — отказываться от предложения было бы нетактично и невежливо. В его комнате пахло лекарствами, повсюду лежали разбросанные книги и тетради, не сказать, что подобная обстановка представляла собой полнейший хаос, но и творческим беспорядком я бы это назвать никак не посмел — вся суть была в том, что мой учитель был на данный момент слишком слаб, а также свою роль, несомненно, сыграли его преклонные годы, несмотря на то, что его заболевание не представляло смертельной угрозы — обыкновенный грипп, инфекция которого в данный промежуток времени настойчиво шастала по улицам и проникала в самые отдаленные дома, разрушая их тёплую и спокойную атмосферу. Его супруга, также леди преклонных лет, отчаянно пыталась ему помочь, но он по возможности отказывался от всяческой поддержки — ещё в школе в Пэнси по моим собственным наблюдениям, он часто ронял мел на пол, не замечая того, а студенты, сидящие в первых рядах, поднимали его и аккуратно протягивали старику — кто делал это ради автомата по истории, а кто-то и правда по доброй воле, но, к сожалению, было очевидным фактом то, что моего учителя не увольняли и не отправляли на заслуженный отдых не столько из-за снисхождения, жалости, быть может, уважения к его заслуженному статусу старожила нашей школы (он проработал в Пэнси большую часть своей жизни), а скорее потому, что директору просто не хотелось заморачиваться на этот счет и подыскивать замену — ещё одна причина, по которой я, мягко говоря, недолюбливал это учебное заведение — здесь все склонялось к холодному расчету и не было места искреннему проявлению чувств. Холодный расчет и был свойственен, к слову говоря, и моему лучшему другу, но это не отталкивало меня от близкого общения с ним, а скорее даже наоборот — привлекало только больше, я не знаю как это лучше объяснить, но не секрет, что подобное словно создавало какую-то особенную ауру вокруг него и только притягивало — так мотыльки летят на огонь, возможно, здесь механизм срабатывал подобным образом. Впрочем, сейчас особенности характера Шерлока Холмса были не столь важны, меня волновал несколько иной вопрос: параллельно вслушиваясь в речь моего учителя, я про себя вел размышления и думал, как теперь смотреть в глаза моему другу — всё же, несмотря на его постоянные ухмылки и язвительные комментарии в мой адрес, я знал наверняка, что Шерлок верит в мой потенциал и признает мои способности и неплохие шансы добиться чего-то достойного в этой жизни. Теперь же я понятия не имел, как объясниться перед ним, разочаровывать его окончательно мне совсем не хотелось — он в каком-то смысле стал моей семьей — так сильно мы были с ним близки и я мог с уверенностью сказать, что Шерлок Холмс — значительная часть моей жизни, именно поэтому мне до сих пор не было ясно, как лучше подойти к волнующей меня проблеме, так же как и в ситуации с моими родителями. И как назло мой учитель напоминал мне о моих досадных промахах и ошибках в Пэнси: зачитывая мои сочинения вслух и комментируя чуть ли не каждое слово, однако, при всем моем уважении к его персоне, сейчас я был крайне раздражен, отчасти благодаря собственным возникшим ассоциациям, отчасти — резкому запаху лекарств в комнате, словно придающему угнетающего эффекта всему происходящему — мне просто хотелось поскорее уйти и даже убежать из этого места, покинуть логово моего пожилого преподавателя, гордо восседающего в кресле и откровенно издевающегося над моим незнанием предмета и постоянно роняющего на пол тетради, которые он постоянно перелистывал, а я — аккуратно поднимал с пола и клал на место. Да, признаю, с моей стороны это было ужасно и я в какой-то мере уподоблялся, возможно, тем же учителям и директору из Пэнси, но мне казалось, что приглашать к себе домой в гости на Рождество под предлогом своей болезни, а затем обсуждать слабые стороны, выглядело ещё отвратительнее — я уже, честно говоря, пожалел, что вообще пришёл сюда. В свою очередь я был занят поиском предлога, чтобы уйти отсюда и наконец отыскал подходящий вариант, не знаю право, к счастью или нет, но врать мне удавалось весьма сносно, правда были исключения — никогда не удавалось обмануть свою маму и Шерлока, наверное, поэтому я так боялся и оттягивал момент встречи с ними после моего исключения, наперед догадываясь, что меня ожидает. Впрочем, сейчас я пытался развеять свои грустные мысли и осуществить свой коварный замысел: несмотря на чрезмерно вежливые попытки остановить меня и задержать на чаепитие с печеньем (приготовленным любезной супругой моего учителя), я упорно твердил, что мне действительно пора и нужно срочно забрать оставшиеся вещи из раздевалки в Пэнси, а ускоряло мое рвение настойчивое проявление жалости со стороны моего преподавателя, если точнее, даже назойливое, что лишь добавляло уверенности к принятому мною решению. Таким образом, я быстро надев куртку, попрощался с гостеприимными хозяевами дома — и был таков, меня гораздо сильнее сейчас интересовали и тяготили мои проблемы с родными, которые должны были возникнуть в ближайшем будущем, а ещё по-прежнему не отпускали мысли, в которых я осуществив свою мечту, стал смелым и бесстрашным спасателем детей, бегущих над пропастью… И его ухмылка.