POV Крис
12.34 (18.34 по CET) 12 июня 2017 года. Торонто, Канада. За 4 дня до аварии в Берлине. -А? -С вами все в порядке? -Да — с одышкой произнес я, зарываясь рукой в свои волосы, а глазами попытался сосредоточиться на докторе. «Но…мне тебя сильно не хватает. Прямо сейчас». Надо перестать, о ней думать. ПЕРЕСТАТЬ! Естественно, мне ее тоже не хватает. Я за один день потерял, по сути, все. То, ради чего я врал и делал все это, даже вспоминать не хочется. Но знаете, она тоже соврала…ну, не рассказала правду. «Дела в Берлине». Какие к черту могут быть дела?! Назло это делает? Или хочет мне отомстить за мое вранье… …или за мою измену? Если так, то у меня для вас плохие новости. И так я нахожусь между землей и небом, если можно так выразиться. Земля — это я. Тот «я», который плевать на все хотел. И на всех! Тот самый, что обманывает ради собственной выгоды. Тот, у кого кроме отрицательных чувств и эмоций нет ничего. И готов сделать много «хорошего» для тех, кого я не люблю, например, избить и желательно тут же закопать, но на деле отправить его и себя в больницу. Небо — это мы. Ни она, ни я. Мы оба. Вместе. Не верю, что я смог привязаться к ней. Так сильно, как никогда раньше. Пробудить во мне что-то… Взаимность. Неравнодушие. Я смог понять, какие могут быть последствия после моих действий. И прямо сейчас, мы снова одни. Одни. И знаете что? Сейчас, я ближе к земле, чем к небу. -Вы неважно выглядите. Может, водички? -…водочки было бы получше… — пробубнил себе под нос, чтобы доктор не услышал. — Я просто задумался, со мной все хорошо. -Рад слышать. Так вот, насчет хирургического лечения — мужчина лет 45 что-то смотрел в компьютере и, судя по тому краю монитора, что я видел, там высвечена моя история болезни. — Мы снова должны провести, …пожалуй, ультразвуковую диагностику, чтобы определить, сколько нужно удалить легкого. Кхм…что, простите?! -Вы… — несколько нервным голосом произнес я — наверно, оговорились и хотели сказать «опухоль». -Нет, нет, я все правильно сказал. Легкого — врач снял очки и положил их рядом с собой, слегка прищурившись, посмотрел на меня — вы не знаете, как проходит хирургическое вмешательство? -Ну, знайте, я раньше с этим не сталкивался, не приходилось — что-то его слова мне совсем не нравятся. А можно мне обратно в Осло?! -Зависит от размера опухоли. Чаще всего, приходится удалять одну долю легкого или…целиком. Не поймите меня не правильно, если это вылечит меня, то я только за, но блин! Как представишь, что в твоем теле один из органов не совсем целиком, это пугает. И тут я представил, если бы у меня был рак… НЕНЕНЕНЕ! НАХУЙНАХУЙНАХУЙ! Что самое ужасное, ведь такой существует! Спасибо, что легкое, Верран, теперь ты не настолько посол дьявола! -Но пока можете об этом не думать. Мы назначим вам другие препараты, более сильные, если и они не помогут, то операции не избежать. Отлично, я оттягиваю свою смерть. -Раз так, то, сколько еще будет продолжаться химиотерапия? -От недели до месяца. Если вам будет все хуже, то мы тут же начнем подготовку к операции. А сейчас я лишь могу назначить вам новые препараты и несколько сеансов в неделю. Надеюсь, я не помру за эту неделю. Не хочется умирать не в родной стране. 14.45 (20.45 по CET) 13 июня 2017 года. Торонто, Канада. За 3 дня до аварии в Берлине. -Так много бумаг. -И это все — деньги. -Дайте мне все! И это лишь малая часть разговоров новых стажеров, которые вступили на работу только сегодня. Хотя, моя реакция в первый день не отличается от этой: «Деньги, деньги, деньги, ДОХУЯ ДЕНЕГ». Ну, ничего, скоро вы привыкните и поймете, что хоть здесь и хорошо, но нихуя нелегко. Моя голова сейчас свободна, я ни о чем не думаю, кроме этой операции, которая, скорее всего, будет. Хотя я понимаю, что буду под наркозом, но это дело не меняет. Каждая операция — риск. Да, рискую я нередко. Самый яркий пример — пари. С другой стороны, оно в той или иной степени связало меня с… Я же пообещал себе, что не буду думать об этой девушке! Значит, не буду! Эти мысли так сильно выбивают меня из колеи, заставляют потеряться в мире, среди миллионов людей. Чем больше заставляю себя не думать о ней, тем больше представляю ее, вспоминаю каждую мелкую деталь. Казалось, что только я видел в ней все то, что другие упускали. Даже не так. Я видел в ней, чего в других не замечал. Все остальные были для меня пустыми. НЕ ДУМАЙ О НЕЙ! ЗАБУДЬ! Но для меня навсегда останется загадкой — почему мы? В смысле, она со мной, несмотря на все то, что с нами было. Не понимаю, как мы до сих пор не расстались. Почему она не ушла? Просто, не взяла и не бросила все это? Что она чувствует сейчас? Когда меня нет рядом? Не знаю. Но у меня есть чувства одиночества и вины. «Я же пообещал себе, что не буду думать об этой девушке! Значит, не буду». Почему? Потому что мне так легче…будет легче. Надеюсь. Возможно. Пытаюсь избавить себя от любых мыслей о ней. Слишком сильно я привязался к этой девушке. Возможно, я несколько нежен в этих отношений. И сейчас смогу точно понять — нужна ли мне она? «Конечно, нужна, тебе тяжело без нее, признай это» «Вспомни, кем ты был без нее. Никаких чувств и обязанностей» «Ты чувствуешь! Только с ней, ни с кем другим. Ты живешь ей» «Забудь про нее! Она сама тебя обманула. Видимо, это судьба» Какую часть себя мне слушать? Чувствую ли я что-то сейчас — нет. Чувствую ли что-то с ней — да. Нужна ли она мне — … Я сейчас живу без нее. И с одной стороны мне хорошо, но с другой я осознаю, что вру себе. Именно вру! Это ложь! Мне трудно сосредоточиться на работе, на моем лечении. Вдруг, что-то серьезное случилось с ней? Но нет! Мне плевать. Я могу жить и сам, без нее, без мыслей о ней. Она украла меня. Ощущение, что не она моя, а я ее. Забрала меня, не отпускает даже тогда, когда ее нет рядом. Ну и что с того? Я же спокойно жил и без нее, когда она не была моей. Моей. МОЕЙ. ОНА МОЯ! И я никому не отдам ее. Никогда! Кем я стал с ней? И кем я был?! А я был свободен, делал что хотел, когда этого хотел. А что сейчас? И сейчас я пытаюсь бороться с этими мыслями. Понять, что мне вообще нужно — стать прежним или быть тем, кем я становлюсь, когда нахожусь рядом с Элис? Когда она будит меня по утрам, крепко обнимая и даря свои нежные поцелуи. Когда та стоит на кухне и что-то готовит, а я подхожу сзади, хватаю ее и не выпускаю из объятий, лишь обжигая дыханием открытые участки кожи. Когда она приходит ко мне домой и мило улыбается, вызывая радость у меня. Когда та извивается в разные стороны, выгибается и так блаженно простанывает мое имя. Но вспоминая прежние времена, когда не было этого пари. Не было ее! Когда та еще не приехала в Осло. Я жил свободной жизнью, делал то, что хочется. Ни в чем себе не отказывал. Удовлетворял себя так, как хочется, даже если другой делал больно. А как только появилась Элис, жизнь перевернулась. Не хочется причинять ей боль, хоть и не сразу я это понял. Ни физическую, ни моральную. Она наслаждалась мной, каждым моментом. Я ощущал тоже самое. Но почему мне так хочется стать прежним? Почему я ближе к земле, чем к небу? 16.27 (22.27 по CET) 14 июня 2017 года. Торонто, Канада. За 2 дня до аварии в Берлине. -Ты ходил к врачу? — мама пришла в гостиную и села рядом со мной на диван. -Да, ходил — я вертел выключенный телефон в руках. Я его специально выключил, чтобы не позвонить ей. Специально, может, так мне будет лучше. Пытаюсь не думать о ней. НЕ ДУМАТЬ!!! -Что тебе сказали? — Лила очень внимательно осматривала меня, ожидая моего ответа. -Возможно, будет операция. Вскоре это решится. -Хорошо — я отодвинулся от женщины подальше, чтобы не видеть ее взгляд на себе. — Что с тобой, почему ты такой злой? — вопросы, больше вопросов. -Просто вы раздражаете меня своим отношением ко мне и другим. -Мы не хотим, чтобы ты отшивался с ужасными людьми. -Они мои друзья! Все те, кого ты так сильно ненавидишь, мои ДРУЗЬЯ! — я повысил свой голос и сделал его более грубым. -Я сказала, ты не будешь с ними возиться — моя мамаша вдарила мне по затылку, после чего она ушла в другую комнату. Так я тебя и послушаю, ага. «Но почему мне так хочется стать прежним?» Я не первый раз думаю, что нам обоим будет лучше друг без друга. Но мои мысли тут, же опровергают воспоминания, те моменты, проведенные вместе. Есть еще одно предположение, почему та уехала, ничего не сказав — она думает также. Ей не нужен я, может, настолько разрушил ее, что она не желает больше видеть меня. Никогда. Или же это все-таки месть? Я должен знать. Но звонить не буду, нет! Эти мысли, почему они вообще приходят мне? Почему нельзя вернуться в прошлое, чтобы все было как раньше? Но в альтернативное прошлое. Не в то, где я был с ней, не в то, где я был бабником. Другое. Где мы познакомились с Элис не впоследствии пари. И жили бы так, чтобы она не страдала, а я не обманывал. Но так не бывает. И такого не будет. Никогда. Элис для меня далеко, слишком далеко. Я становлюсь все еще ближе к земле. Прости меня. 09.43 (15.43 по CET) 15 июня 2017 года. Торонто, Канада. За 1 день до аварии в Берлине. Я лежал на кровати и бился в судорогах от сильнейшей боли в груди. Все сжималось, не мог сдерживать крики. Мне очень больно. Распирало все тело, со стороны груди будто бы ножом прорезали легкие, ребра, мышцы, кожу. Все внутри тела тряслось, я не мог спокойно дышать. Потому что совершенно не мог это делать. Лишь отхаркивал кровь, скопившуюся у меня во рту, отчего еще больше лишал себя остатков воздуха. Я бил ногами по краю кровати, руками обхватывал себя, пытаясь унять боль. Но мне невероятно плохо. В глазах темнело, я вот-вот мог потерять сознание. Но мне нужно собрать все свои силы и позвать родителей. Сейчас я без них не справлюсь. В один момент мне стало еще хуже, и тут я постарался крикнуть как можно громче! В ту же минуту в комнату вбегают родители, через помутневшее сознание я понял, что они не ожидали увидеть такую картину. Но в какой-то момент я не сдержал себя и потерял сознание. 15.12 (21.12 по CET) 15 июня 2017 года. Торонто, Канада. За 1 день до аварии в Берлине. -Кристофер, дорогой, ты очнулся — на меня тут же налетела мама со своими объятиями. Сил у меня совсем немного, но я все, же оттолкнул Лилу от себя. Я понял, что в больнице. В палате со мной мама и доктор, отца нет. Как и всегда. -Что ж, миссис Хольте, нам придется сделать операцию вашему сыну. -Да, да, конечно. А когда? — они разговаривали друг с другом, я лишь переглядывался между ними. -Подготовка к операции займет неделю. Кристофер должен находиться все это время в больнице, если с ним вновь что-то произойдет. -Я понимаю — Лиллиан встала, и врач проводил ее к выходу. Спасибо! Осмотрел палату. Рядом со мной, на тумбочке, лежали телефон, футболка и штаны. Отлично, давно я в больнице не жил! -И, что мне нужно будет сделать до операции? — довольно логичный вопрос к доктору, который возвращался к моей койке. -Мы все сделаем сами. Не волнуйтесь, все пройдет удачно. -Надеюсь… — я лишь повернул голову на бок, смотря на свои вещи, в частности на телефон. Не звонить, не звонить, не звонить. Это было мое решение. Да к тому же, я все еще себя хреново чувствую. Так что тем более нет. Доктор какое-то время постоял, потаращился на меня и покинул палату. Я прикрыл глаза и сильнее прижался к мягкой подушке. Сейчас мне только и оставалось, что пытаться не думать о ней, но в итоге снова вступал в противоречия с самим собой. -Черт, Элис, что ты со мной сделала? 10.03 (16.03 по CET) 16 июня 2017 года. Торонто, Канада. Меня разбудил доктор. Он что-то мне говорил, но я его не слушал. Сам ведь сказал, что они все сами сделают. Вот и делайте. Я вновь крутил телефон в руках. Снова думал о ней. Не знаю, наверно, накручиваю себя. Может, зря обо всем этом думаю? Это похоже на бред, но я все еще не могу решиться, сделать выбор. «Но почему мне так хочется стать прежним?» Да потому что я боюсь. Боюсь потерять ее. Боюсь снова, снова, снова причинить ей боль. Никогда я не переживал за другого человека. Для меня самое страшное, это не умереть от чертового рака, нет. Самое страшное — это смотреть на то, как Элис страдает. Смотреть на ее слезы, такие искренние, но такие больные. Смотреть, как переживает, сходит с ума. Это невозможно. И то, что со мной было вчера, не самая страшная боль. Вот это — смотреть на нее, когда ей плохо. Я никогда не показывал Элис что чувствую, когда смотрю на нее и ее состояние. Но то, что происходит внутри меня, невозможно терпеть. Почти нереально описать. Сердце, кажется, останавливается, слова резко заканчиваются. И все, что мне остается сделать — обнять ее и больше ничего. И в такие моменты я боюсь сделать, сказать что-то лишнее, чтобы еще больше не напугать девушку. В эти самые моменты, она кажется невероятно хрупкой, одно неловкое движение, и она сломается. А я этого хочу меньше всего. Решение принимается самим собой. И когда она утыкается лицом мне в грудь, что-то тихо проговаривая, она начинает потихоньку успокаиваться. Ее тяжелое дыхание сменяется спокойным, сердце стучит не так быстро и сильно. И потом этот взгляд, эти глаза, которые все еще блестят от слез и ее аккуратная, скромная улыбка, означающая «спасибо». И больше мне ничего не нужно. Она спокойна. Я тоже. Включил телефон и начал ждать загрузки. Я сел на кровать и начал ждать, пока он включится. Когда это случилось, у меня случился маленький шок. 39 сообщений и 27 звонков от Элис. Твою мать, что я наделал?! Я не стал читать все, лишь последние смс: -Прошу тебя, ответь! Мне срочно нужно с тобой поговорить — я тихо проговаривал сообщения девушки, — Мне нужна твоя помощь… Мне очень тяжело. Прошу, хотя бы ответь. Чем я думал, когда выбирал между одиночеством и ей?! Кажется, я вновь возвращаюсь к небу, но при этом опустился в ад. Это она. ЭТО ОНА! Снова! Снова заставил страдать ее. Она писала мне, просила о помощи, а я, как полнейший идиот выключил телефон, пытаясь забыть ее, выкинуть из головы, выбирая, как мне жить. Я ей был нужен. Ей было плохо. Ей. Нужен. Был. Я! Никто другой. Я! Я никогда не прощу себя за это. И судя по последнему сообщению, я довел ее окончательно:*Я не знаю, кто ты, но видимо, ты что-то значишь для Элис. Она попала в аварию и сейчас находится в больнице. Ее вскоре отпустят домой и, думаю, вам стоит поговорить. Вот адрес: 21, Дельбрюкштрассе, Берлин. Надеюсь, что хоть ты ей поможешь*
Я повалился на кровать, бормоча себе под нос: -Прости меня. Я заберу тебя домой…