Human Coloring Book

Эмма чуть не задохнулась, когда в первый раз обнажила тело Киллиана и увидела, что находилось под его одеждой. Она не была готова увидеть эти великолепные произведения искусства, которые были скрыты под многочисленными слоями черной одежды. Киллиан Джонс был покрыт с ног до головы татуировками. Она предполагала, что у него было несколько татуировок кроме сердца, пронзенное кинжалом, на котором было написано имя другой женщины, но то, что она обнаружила, было совершенно другим уровнем. На его торсе почти не было татуировок, а вот на конце его ключицы располагался крошечный чёрный лебедь. Это место с татуировкой стало любимым местом Эммы, которое она любила целовать. Это была дань уважения ей, что он ждал её, пока она с Генри была с Нью-Йорке. Он помнил свою клятву, сказанную у черты города, и вспоминал её каждый день. Пара координат со старым секстантом заняли бОльшую часть его левой грудной клетки. Это была одна из старых татуировок на его теле, чернила начали немного размываться с возрастом. Когда Эмма увидела эту татуировку, она знала, что это была ещё она памятная татуировка. Это была дать памяти Лиаму, ведь он, как и Эмма, заставляли его двигаться дальше, несмотря на то, что были тяжелые времена. На его тазовой кости было словосочетание на греческом языке, которое было такое же старое, как секстант, отсюда Эмма и узнала, что у её пирата был талант к лингвистике. У Киллиана Джонса не было татуировки на теле, которая бы ничего не значила. Однажды ночью, когда она целовала татуировки Киллиана, она спросила его, что значит эта татуировка и он, тяжело выдохнув, ответил: «Свобода». Это была его первая татуировка, сделанная всего через несколько дней после того, как братья Джонс избежали узы рабства. Менее значимые татуировки засоряли его тело: перо на бедре; красочный морской монстр, обвивающий лодыжку; флаг «Весёлого Роджера», который с гордостью развевался на левой голени. На его спине располагались жуткий череп и танцующие скелеты, которые кружились в танце вокруг «Веселого Роджера», который при ближайшем рассмотрении, казалось, был всего лишь маской для бесчисленного количества шрамов, которые засоряли его спину. Неизвестные созвездия, которых Эмма никогда не видела, рассыпались от спины на плечи в сопровождении знакомого золотого компаса, который занял бОльшую часть его правого плеча. Эмма была довольна мыслью, что в честь неё он сделал две татуировки. У Киллиана было много татуировок, и Эмма наслаждалась изучением каждой и них, но ни одна его татуировка не ловила её восхищённые взгляды, как татуировка «Рукав» на его правой руке. Несмотря на 10 лет совместной жизни, Эмма всё равно не до конца изучила её. Это была впечатляющая работа с океанскими волнами, морскими драконами, акулами, русалками, кораблями и якорями, которые обвивали его бицепс и предплечье. Татуировка была замысловато детализирована, но он всегда чувствовал, что она не завершена из-за того, что она не раскрашена. — Ты собираешься её раскрашивать? — однажды она спросила его, когда прижалась к его груди, поглаживая какую-то мерцающую русалку, расположенную чуть выше внутренней части его локтя. Киллиан, который задремал, издал еле слышимый протяжный стон из его груди. — Кого, любимая? — пробормотал он, открыв глаза. — Рукав, — пояснила Эмма, поглаживая пальцем русалку, — ты когда-нибудь собираешься раскрасить рукав? На мгновение Киллиан молчал, и Эмма смотрела ему в лицо, когда он размышлял над её вопросом. Появились морщинки на лбу, когда он думал об этом. — Может быть, — ответил он, слегка пожимав плечами, — а зачем? Ты думаешь, её стоит раскрасить? Эмма поцеловала крошечного черного лебедя, прежде чем ответить, немного поглаживая его ключицу. Иногда ей было даже смешно, думая, насколько сильно она любила этого человека с незаконченными татуировками. Она знала, что если она ответит «да», он, без сомнения, попытается сделать это на следующий день, чтобы угодить ей. — Почему нет? У тебя много татуировок, которые станут ещё красивее, если их раскрасить. Но это твоё тело, Киллиан, и я не буду указывать, что с ним делать, и если ты хочешь оставить всё, как есть, я не обижусь. Я не могу даже представить, сколько часов и денег понадобится, чтобы сделать это, — задумчиво сказала она, смотря на рукав. Киллиан провёл рукой по ним, как бы проверяя. Эмма провела пальцами по чернилам татуировки волн и изгибу одного из якорей. — Долгая работа, — согласился Киллиан, наблюдая за её пальцами. — Но было бы много синего цвета, зелёного, коричневого для кораблей, может ещё немного белого и серого.. и жёлтого для волос русалки. — Думаю, у неё должны быть рыжие волосы, — прокомментировала Эмма. — Красный цвет будет сочетаться с синим и зеленым лучше, чем желтый. — Но мне нравятся блондинки, — сказал он с усмешкой. Эмма фыркнула, чувствуя, как его пальцы путаются в её волосах, игриво потягивая пряди волос. — Льстец, — пробормотала она, откинувшись назад, чтобы быстро поцеловать в уголок губ. — Но это же правда, Свон, — ответил он, осторожно потянув за волосы, чтобы оставить на губах ещё один поцелуй. Он был более страстный и горячий, чем предыдущий. Она мягко вздохнула, и рука легла на его густые тёмные волосы. Больше не было разговоров о татуировках до конца ночи. Несколько недель спустя Эмма приехала домой из магазина с сумками, полными мороженого и других замороженных изделий, которые она только нашла. Похоже, в Мэне выдалось очень жаркое лето, и, конечно же, их кондиционер сломался. Эмма по-настоящему любила свой старый дом главным образом потому, что он был просторным и у них был прекрасный вид на океан, но иногда ей хотелось, чтобы они купили новый дом с нормальным кондиционером. Эмма чувствовала отвращение, пот стекал с неё и она задавалась вопросом, уместно ли ходить в своем бюстгальтере и шортах в этой жаркой июльской жаре? Она открыла входную дверь, где её должны были ждать дети и муж, но её никто встретил. Вместо того, чтобы жаловаться на жару и ждать мороженое, она услышала детское хихиканье. Эмме стало любопытно и она, поставив сумки около двери, заглянула в гостиную. Её муж сидел на паркете, одетый лишь в чёрные спортивные шорты. Даже его рука была голая: без крюка и даже без протеза. Это вызвало у Эммы шок, потому что она знала, что он себя неловко чувствует, обнажая руку. Все четверо детей нависали над ним: Генри и Харрисон были в плавках, Уэс был одет в чёрную футболку и синие шорты. Бэт, которая лежала на груди Киллиана, была в зеленой майке, а на нижнем белье красовалась бабочка. У всех четверых в руках были маркеры и они разрисовывали её мужа, словно он был человеческой книгой-раскраской. — Привет, Свон, — поздоровался Киллиан, наклонив голову к ней. Он был немного потный, его волосы спутались и прилипли к его лбу. Однако, ему было комфортно. Во всяком случае, Киллиан как всегда выглядел обворожительным. — Что здесь происходит? — спросила Эмма и наклонила голову, изучая сцену перед ней. — Ну, Свон, я, наконец-то, решил разукрасить свой рукав, попросив об этом команду самых талантливых художников, — Киллиан ответил с улыбкой, прежде чем обратиться к своей дочери, — Можно мне приостановить твою работу, чтобы показать твоей маме, м? — Можно, — серьёзно ответила Бэт, спрыгнув с груди своего отца и, обратившись к своим братьям, как командующая, приказала, — мальчики, перерыв! — Но я почти закончил с якорем, — хмыкнул Харрисон. — Ты слишком долго возишься с ним, — ответил Уэс. — Это потому, что я стараюсь аккуратно раскрашивать контуры, — ответил Харрисон, посмотрев на корабль, который Уэс раскрашивал коричневым маркером с толстым стержнем, — Ты посмотри на это! Ты залез маркером за контур. Это выглядит неаккуратно. — Оставь его в покое, он старается изо всех сил, — мягко сказал Генри, положив руку на плечо Харрисона и взглянув на Эмму. — Ты купила мороженое? Эмма откинулась назад, чтобы поднять сумку, которую она поставила рядом с дверью, и встряхнула, как бы доказывая, что в ней действительно было мороженое. Все четверо её детей стали рыться в сумке, облизывая губы. Харрисон грубо выхватил сумку из её рук и сразу же начал перебирать содержимое, вытащив из сумки эскимо, сразу же открыл его. — Осторожно, милый, — мягко предупредила его Эмма. Харрисон немного смутился, что вырвал у матери сумку с продуктами, но затем передал её Уэсу. Уэс, который был почти таким же придирчивым, как Харрисон, когда дело касалось еды, нахмурился, когда он не нашел эскимо с таким вкусом, который хотел бы. — Здесь нет с ежевикой, не так ли? — спросил Уэс у Эммы. — Малыш, нищие, например, довольствуются тем, что есть. Радуйся, что у тебя есть возможность выбрать с каким-нибудь другим вкусом, — ответила Эмма, слегка подпрыгнув, когда Киллиан подошел сзади и обнял её за талию. Обычно она ложится на него, но сейчас тела была мокрые, это было немного неприятно. — Сейчас слишком жарко для объятий, — слабо простонала Эмма. — Извини, любимая, — усмехнулся Киллиан, быстро поцеловал в шею, прежде чем уйти. Эмма вздрогнула. Чёрт возьми, даже спустя 10 лет совместной жизни и после рождения трёх детей он заставлял её извиваться под его объятиями. С этим надо было что-то делать. Киллиан хотел присоединиться к детям, чтобы тоже взять свою порцию лакомства, но Эмма схватила его за руку, подняв её, чтобы посмотрел на то, как дети разукрасили рукав. Они почти закончили раскраску, были видны брызги ярких цветов, которые выглядели намного лучше, чем просто чёрный контур татуировок. Киллиан напрягся и удивленно взглянул на неё, не ожидая, что она коснется его, весь сама только что жаловалась на жару. — Ты сам мне хотел показать, помнишь? — с улыбкой ответила Эмма, мягко сжав руку. Киллиан тихонько хмыкнул в ответ, расслабляясь под её рукой, когда Эмма посмотрела на все работы. Было ясно, что некоторые из её детей лучше раскрашивают контуры, чем другие, а некоторые из них более креативны, используя неординарную цветовую гамму. Кто-то из её детей решил, что красный цвет отлично подойдет для океанской воды, а соседний якорь будет чудесно смотреться, если его раскрасить в фиолетовый. А вот раскраска на плече была самой аккуратной: вода голубого цвета без каких-либо пятен, а морская тварь была в зелёно-жёлтых тонах, чёрные контуры почти не были видны. Эмма была готова сделать ставку, что плечо раскрашивал Генри. Русалка, которая была предметом обсуждения за несколько недель до этого, была не тронута. — Её волосы должны быть рыжими, — сказала Эмма, поглаживая татуировку большим пальцем. — Не-а, — сказал Киллиан, покачав головой, прежде чем обратиться к своим детям. — Дам двадцать долларов и мороженое в кафе тому, кто раскрасит волосы русалки в жёлтый цвет. — Это обман! — воскликнула Эмма со смехом. — В любви и на войне все средства хороши, Свон, — усмехнулся он, быстро поцеловав её. Если он хотел так играть, Эмма не против. Она не боялась играть грязно. Эмма одарила мужа крошечной ухмылкой, прежде чем обратиться к дочери. — Эй, Бэт, было бы здорово, если бы русалка стала тётушкой Ариэль? — спросила она и глаза её дочери загорелись. — Мы можем нарисовать ей симпатичный фиолетовый бюстгальтер, чтобы она не была такой обнаженной и не смущалась на руке у папы Уши Киллиана покраснели, он только сейчас вспомнил, что русалка была с обнаженной грудью. Эмма тихонько хихикнула, когда Киллиан поднял руку, чтобы почесать затылок. — И кто теперь обманщик, Свон? — спросил он, покачивая головой. — В любви и на войне все средства хороши, Крюк, — повторила Эмма его же слова. Киллиан засмеялся, и если бы Эмма не знала его, она бы сказала, что её муж гордится ею за то, что она обдурила его. Он покачал головой и взял одно мороженое, порвал упаковку и медленно лизнул вдоль, смотря на Эмму. Она ударила его по плечу. — Это неприлично! — прошептала она. — Не знаю, о чем ты говоришь, любимая, — ответил он, подмигивая ей. — Думаю, это у тебя в голове неприличные мысли. — Вы оба отвратительны, — заметил Генри, смотря на них удивлённо. — Здесь же дети. — Дети, которые хотят закончить раскраску руки папы, — сказал Харрисон, нетерпеливо скрестив руки на груди. Трудно было поверить, что ему было восемь лет. И куда летит время? — Доедай своё эскимо, папа, твои художники ждут тебя, — мягко рассмеялась Эмма, взъерошив волосы Бет, которая смотрела на руку Киллиана. Киллиан доел своё лакомство, собрав все деревянные палочки и обёртки, которые были разбросаны по столу, и выбросил из в мусорное ведро. Когда он вернулся, он поднял маркеры с пола и положил их на кофейный столик. Затем он сел в кресло и протянул руку, готовясь к нападению своих же детей. Пока Генри небрежно подошел к отчиму, три маленьких вихря пронеслись к Киллиану. Харрисон поднял синий маркер, в то время как Уэс взял зелёный, а Бэт охотно выбрала розовый. Харрисон и Уэс смешно выпучили глаза, смотря на выбор цвета своей сестры. — Что ты хочешь раскрасить розовым, Бэт? — нерешительно спросил Харрисон. — Акулу, — ответила Бет, как будто это было очевидно. Киллиан и Генри обменялись удивлёнными взглядами на ответ Бет, даже не моргнув взглядом на её объяснение. Ни один из них не был обеспокоен её ответом. Генри просто взял несколько маркеров и начал раскрашивать плечо Киллиана, подтверждая подозрения Эммы, что он несёт ответственность за более креативную и неординарную гамму. — Почему ты раскрашиваешь акулу розовым? Они серые, глупая! — негромко ответил Уэс. — Эй, — одновременно крикнули Киллиан и Эмма, глядя на своего младшего сына. Щеки Уэса покраснели, но он не попытался взять свои слова назад. Однако Бэт и не ждала извинений. — Акулы-мальчики — серые, а это акула-девочка! — воскликнула Бэт, закатив глаза. — А девочки носят розовые. Бабушка Снежка так сказала! Эмма фыркнула. Бэт была неравнодушна к «девчачьим» вещами. А вот Эмма не любила платья. Ей не нравились куклы. Она, конечно же, не была поклонницей чего-то блестящего. Её мать, должно быть, вытащила все эти розовые вещи из своего арсенала, чтобы Бэт была более восприимчива к розовому цвету. Вероятно, она даже попрыгает радости, когда узнает, что Бэт использовала розовый цвет для «акулы-девочки». — Ладно, — сказал Уэс, даже не опровергая то, что акула-девочка может быть розовой. — Но папа — мальчик, поэтому у него не может быть акулы-девочки на руке. Это неправильно. — У него русалка, и она симпатичная! Если у папы может быть русалка, тогда у него может быть и акула-девочка! — раздражением ответила Бет. Эмма уже предчувствовала начало очередного эпизода истерики Элизабет. — Парни, я достаточно мужествен, чтобы смириться с красивой розовой акулой-девочкой на моей руке. Просто дайте ей доразукрашивать, — ответил Киллиан и только сейчас Эмма поняла, что эти маркеры — волшебные, и не смоются. Харрисон и Уэс хотели ещё поворчать, но больше ничего не сказали. Счастливая Бэт подошла к отцу и с энтузиазмом начала раскрашивать своим розовым маркером акулу. Однако через пару мгновений Бэт издала удивленный вздох и посмотрела на Генри, как будто он смертельно ранил её. — Милая, что случилось? — спросил Киллиан с обеспокоенным видом. — Ты покрасил волосы русалки в жёлтый​! — Бэт обвинила Генри и слёзы брызнули из её глаз. — Я хотела сделать русалку тётушкой Ариэль! Эмма подошла ближе, чтобы осмотреть руку Киллиана и, конечно же, волосы русалки были аккуратно раскрашены в жёлтый цвет. Она повернулась к своему первому сыну и пристально посмотрела на него, спокойно ожидая объяснения этого внезапного и неожиданного предательства. По крайней мере, Генри немного покраснел. — Что? — воскликнул он. — Послушай, это тело Крюка, и он хотел, чтобы она была блондинкой, а на двадцать баксов можно было бы купить пару бутылок Хейнекена. — Я всегда знал, что в тебе живёт маленький пират, Генри! — крикнул Киллиан, в восторге от объяснений. Даже не глядя друг на друга, муж Эммы и её старший сын каким-то образом сумели дать друг другу эпичную пятюню. Бэт же не была впечатлена Киллианом и Генри, и она продолжала смотреть на Генри с довольно жалким выражением, которое, Эмма надеялась, заставит обоих почувствовать себя виноватыми. — Я хотела сделать ее тётушкой Ариэль, Генри, — прошептала Бет. — Эй-эй-эй, — Генри закрыл свой маркер и провел рукой по волосам Бэт в надежде успокоить её. — Я знаю, ты хотела сделать её похожей на тётушку Ариэля, но может тебя обрадует то, что я позволю тебе раскрасить ей бюстгальтер и отдам тебе своё мороженое в кафе «У Бабушки»? — Только я хочу, чтобы ты понёс меня туда на плечах, — ответила Бэт, всё ещё немного дуясь. — Замётано, — сказал Генри, слегка рассмеявшись, и Бэт обняла его, забыв закрыть свой маркер и немного разрисовала спину Генри розовыми чернилами. Уэс и Харрисон предприняли усилие, чтобы закончить руку Киллиана и проигнорировать сцену небольшой истерики Бэт. — Маленькие пираты, — услышала Эмма ласковое бормотание Киллиана, который смотрел на своего пасынка дочь. В конце концов, все они были одеты и пошли есть мороженку в кафе «У бабушки». Генри сдержал своё обещание и посадил Бэт к себе на плечи, а Уэс потребовал того же от Киллиана. Харрисон, к счастью, не попросил того же, потому что теперь он был слишком велик, чтобы его нести, не просил держаться никоим образом, но схватил Эмму за руку и весело провел руками между ними. Пока они ели, бабушка сделала небольшое замечание, показывая на теперь полностью окрашенную руку Киллиана, которую он решил показать публике, надев темную футболку, что никогда не делал. — Какая невероятная цветовая гамма, капитан, — сказала она, вскинув бровями. — Спасибо, — ответил он. Ему было всё равно, комплимент это или нет. — В этом мне помогли четыре лучших художника.