a court of dreams and ruins

У безымянного короля теперь есть королева, под стать ему самому. Легенды молвят, что он сам сотворил ее, принеся когда-то в жертву Котлу. Легенды вообще многое говорят, да мало кто решится спросить об этом напрямую — в глазах королевы давно застыла ртуть и чаще ее зовут Смертью, чем тем человеческим именем, которым ее нарекли еще тогда, когда Стена разделяла два мира. То имя, смертное, принадлежащее больше испуганной человеческой девушке, чем всесильной королеве, бывает, ей снится. Она мало что помнит после таких снов, только неясные образы, да запахи — красок и цветов, — и в такие дни в ее взгляде мерцает серебро, а жизни она отнимает неожиданно мягко и почти безболезненно. В такие дни она часто смотрит в небо, словно когда-то ощущала под пальцами потоки воздуха и знала, что значит летать. Все в тех же легендах говорится об иллирийцах, покоривших небо, чьи крылья были настолько огромными, что могли закрыть собой небосвод. Сейчас эти сказки только вызывают жестокую усмешку у безымянного короля, да задумчивый взгляд его королевы, которая чуть склоняет голову набок, словно силясь вспомнить что-то, чему уже давно нет ответа. — Что ты читаешь, любовь моя? — негромко спрашивает король Хайберна, не в силах насытится ее смертоносной красотой. Она отрывает взгляд от книги, смеривает его равнодушным взглядом, и чуть пожимает плечами. — Просто роман, — снисходит она до ответа, наблюдая за тем, как он берет ее руку в свою и подносит тонкие пальцы к своим губам. — Отчего-то весьма популярный. О князе тьмы, создавшем свое царство, о Смерти, что он приручил. — Это едва ли, — качает головой король, наблюдая за бесстрастным лицом, оживающим только тогда, когда среди книжных страниц встречаются знакомые ей с прошлой жизни имена. Котел помог ему создать ее, Котел помог создать из ее разума чистый лист. Но даже Котел не может убить призрачные чувства к иллирийскому ублюдку, что еще живут в ней.