Однажды в России

      Люди не двигались. Казалось, они остолбенели, время замерло. Старики тяжело кряхтели, матери прижимали к груди своих детей. Большие их впалые глаза смотрели одновременно и с болью, и с ненавистью на пришельцев. Исхудалые мужики всё равно сгруппировались, хотя они вряд ли могли бы выстоять против них. Голод слишком сильно потрепал их.       Ряды ветровчан расступились. К Огнегриву и Крутобоку вышел высокий старик. Его чёрные волосы уже стала трогать седина, ползущая по вискам. Чёрные суженные глаза хмуро смотрели сквозь почти незаметные брови. Впалые щеки, заострившейся нос — всё говорило о голоде. Но не смотря на то, что ноги его почти не держали, он шёл гордо, смело глядя в глаза Огнегриву. — Здравствуйте Мы из Грозовы, и, — робко начал Огнегрив, но был перебит председателем. — Они из Грозовы, — сухой голос его громко разразился в тишине, — Не бойтесь.       Одновременно пронеслось несколько облегчённых вздохов. — Мы пришли, чтобы вернуть вас. Никто не имеет права выгонять вас из ваших домов. — продолжил Огнегрив, — Тенюха сняли с управления Звездолома. Больше никто не сможет выгнать их. — Выдвигаемся, — лаконично сказал Звёздный Луч, и неподвижные люди толпой пошли к выходу.       По трассе с оглушительной скоростью мчались машины. Они ослепляли путников светом своих фар. Но ни один водитель не остановился, хотя бы поинтересоваться. Наверное, в темноте все принимали их за цыганский табор.       Люди шли медленно. Огнегрив злился внутри себя, но понимал, что оголодавшие ветровчане не смогут идти быстрее. Всё равно он мог видеть, как те стараются бодро шагать, чтобы скорее оказаться в родном доме. Старались и старики, поддерживая друг друга, старался и хромой мужик, который шёл около Звёздного Луча, и кажется являлся его заместителем. Старалась и высокая женщина с усталыми карими глазами. На хрупких руках она несла рыжеватого мальчишку. Тот слегка хныкал, упираясь на то, что ему неудобно. — Давай помогу, — подошёл к ней Огнегрив.       На мгновенье женщина напряглась. Они лишь сильнее прижала к себе своё дитя, с недоверием глядя на Огнегрива. Но усталость брала своё. Слегка улыбнувшись, она кивнула, аккуратно передавая мальчугана на руки рыжего. — Спасибо… Я Росинка, а это Колючка. — Огнегрив, — в свою очередь представился парень. — Можно вопрос? Куда вы хотели идти? — Ну… У Звёздного Луча есть приятели в городе. Он думал, что они смогут приютить нас, пока мы найдём работу, сможем сами стоять на ногах. Нам предстояло тяжёлое время. Хорошо что всё закончилось… — Но… Вы не хотели обратиться в милицию, полицию, как это называется? — О-о-о. Сразу видно, что ты «новенький». Какая полиция, голубчик? Всё остаётся в пределах наших посёлков. Никто не вмешивается в наши дела. Так было всегда. И так будет всегда. По-другому — никак.       За разговором Огнегрив и не заметил, как они подошли к полю. Вдали виднелась ферма Ячменя и Горелого. — Мы отдохнём там. Переждём ночь, покормим людей. — сказал Крутобоку Огнегрив. — Ты уверен, что Горелый сможет дать стольким людям кров и жратву? Это же пиздецки много. — Я знаю Горелого. Он из кожи вон вылезет, а поможет. Так что идём.       Горелый и Ячмень находились на своей уютной кухне. Ячмень по хозяйски резал батон и палку колбасы, пока Горелый суетился с чаем. На небольшом телевизоре, стоявшем на низком холодильнике, шла передача по Первому канала. Люди на перебой орали, кто с кем трахался, кто от кого залетел, и чьё в итоге наследство. Ячмень заинтересованно следил за данный действом, не забывая вставлять свои комментарии. Горелый изредка соглашался с ним, никогда не споря. Вдруг в дверь постучали. — Это наверное Огнгрив с Крутобоком. Пойду, открою, — сказал Горелый, подавая Ячменю его кружку с крепким, как самогон, чаем.       Парень взял с тумбочки пару тапок для друзей, и открыл дверь — Прохо!.. дите… — ошеломленно проговорил парень. Тапочки выпали из его рук, когда он заметил кучу людей сзади друзей.       Похожая реакция была и у Ячменя. Но разве по христиански оставлять людей в беде? Из дома на летнюю кухню вынесли все столы. Ветровчан с трудом, но рассадили на них. К столу был подан весь хлеб, вчерашняя еда и соленья, пока Горелый с Огнегривом варили на кухне гречу и макароны. Крутобок с Ячменём занялись наивкуснейшим шашлыком. Оба спорили, когда надо переворачивать, добавлять воды. Но итог понравился всем. Закончили трапезу крепкой настойкой для мужиков и лёгким салатиком.       Когда все «беженцы» были накормлены, встал вопрос о том, где им спать. Было решено стариков и женщин с детьми уложить в доме, мужики же шли спать в сарай, на сухой и тёплый сеновал. Вскоре, все улеглись спать, и с сытым желудком сон пошёл скорее. — Да… — прошептал Горелый, подсаживая к Огнезвёзду на крыльцо, — Видно, вас заставили попотеть. — Ерунда, — отмахнулся он, — Как ты? Как ты тут прижился? Хорошо всё? Прости, что принесли столько неудобства. Но ты видел их. Им нужна была наша помощь. — Не переживай за это. Тут хорошо. Я сдружился с Ячменём. Я пришёлся ему по душе, хах, — улыбнулся своей милой улыбкой черноволосый, — Что не скажешь о Когте… — Не думай об этом ебанутом. — Что вы сказали ему? — Сказали, что ты помер. — И?       В голубо-зелёных глазах паренька светилось что-то странное. Как будто надежда. — И никто не грустил? Белоснежка? Чернобурка? Мои сёстры не грустили? — Грустили! Очень грустили! Горелый, не переживай. Как только мы выведем Когтя на чистую воду, когда все узнают — тогда ты можешь вернуться. — Огнегрив, но я… — Тихо ты! — прервал Горелого шёпот сзади.       Парни обернулись, и увидели убегающие тени по коридору. Дети такие дети. Горелый слегка улыбнулся и поднялся, уходя в дом       Было ещё раннее утро. Огнегрив сладко спал, когда услышал какой-то ропот. Недовольно щурясь, он поднялся с сена, выходя на улицу. Пройдя сквозь толкучку, он увидел низкого старичка, который коротким пальцем тыкал в небо, расписанное всевозможными яркими красками. — Облака! Облака в крови! — с ужасом в глазах причитал он, — Беда. Беда идёт. Старая примета, ох старая… Беда, беда… Эх, беда!